Безлунная ночь.

С самого утра, Инуяша странно себя вёл. Это заметила и Когаме, и монах, и даже, Шиппо, никогда не отличавшийся огромной внимательностью к наглому, крикливому и раздражительному ханьо. В ярких, обычно чуточку насмешливых глазах поселилась тихая тревога, прикрываемая правда любыми правдами и не правдами – от несытной рыбы на завтрак до чёрной зависти засранцу – Нараку, отлеживающему бока неизвестно где. Не то чтобы остальные члены их маленького отряда с этим не оглашались, но мрачнеть на глазах, и вообще, казаться тучей беременной грозой, было не в обычаях полудемона. Кагоме сверлила спину впереди идущего ханьо подозрительным взглядом, Инуяша морщился, корчился, но молчал, что тоже было ему ой как не свойственно! Даже споткнувшись об Шиппо, он не отвесил ему удар, а как – то непривычно вежливо и почти аккуратно пнул его с траектории своего пути. Наконец в дело вступил монах, решив поговорить с ушастым по душам и по-мужски. Он попросил девушек немного отстать (то бишь не греть уши) и нагнал широко шагающего Инеуяшу. -Инуяша, что – то случилось? - вполне миролюбиво вымолвил Мироку. Весь он светился добротой, умиротворением и спокойствием. Ещё – бы! Нараку пока не высовывался, других препятствий на их пути тоже пока не учинялось (что было престранным совпадением с престранностями Инуяши), утро было солнечным, тёплым и вообще предвещало вполне благополучное путешествие (надо же ни одна зад… кхм, проблема не вылезла!) хотя бы сегодня. -Ничего – буркнул Инуяша и зыркнул на Мироку недоверчивым взглядом «Мол, они послали?» Монах фыркнул и так же молчаливо, одним взглядом ответил «Нет, они не при чём». Перемигнувшись друг с другом, они пошли молча. Минуту они размашисто шагали по дороге. -Что –то случится? – озарила монаха неожиданная догадка (дюжина лампочек батьки Ильыча). За свою догадливость и приставучесть, Мироку получил тяжёлый, предупреждающий взгляд, означающий примерно следующие: «Уйди отседова и без твоих моностатий одурь жрёт». Решив более не приставать к ханьо, служитель ками отстал и тут же был схвачен под белы рученьки двумя холёными женскими лапками, надёжно зафиксирован и досконально расспрошен обо всём, чего узнал и не узнал от полудемона… Дабы избежать страшной кары (щекотка, о – да!) монаху - герою пришлось безбожно врать…. Когда они вошли в деревню и Мироку как обычно нашёл им место на ночёвку, Инуяша поймал Кагоме и «досконально» объяснил: -Сегодня я буду ночевать далеко. Будьте без меня осторожны. – любопытный взгляд карих глаз девушки прожигал душу, но ханьо только пожал плечами и удалился по своим, одному чёрту известным делам. -Как же всё это странно! – выдохнула девушка, приложив пальчик к губам. -Холодно, ксо! – Инуяша выругался и сжал зубы. В этом чёртовом лесу не нашлось ни одного чертового деревца, которое ханьо смог бы счесть достаточно привлекательным для ночлега. Неумолимо с неотвратно решимостью всего, происходящего в природе близилась ночь. Чёртова ночь, один единственный кусок времени в потоке месяца, который Инуяша ненавидел едва ли не наравне с Нараку или скажем Сушемару. Кстати последнего поминать не надо. Полудемон уже давно отследил закономерность, заключающуюся в том, что ублюдочный старший брат дьёкай, обязательно появится в «нужное время» в «нужном месте» с токиджином на перевес для того чтобы в очередной раз доказать какой презренный полукровка слабый и ничтожный. А этого, как ни крути он не хотел, поэтому старался воздерживаться от поминания ублюдочной задницы некоей собаческой личности в моменты когда был слаб. Например, вот в такие вот ночи. Единственная ночь, когда на небе не сияет луна, похожая своим светом на волосы ину ханьо. Этак. Потрясая головой, полудемон повертел ей, в поисках искомого объекта – дерева с густой, плотной кроной, достаточно высокого и с крепкими ветвями, на которых можно разместиться, не боясь свалиться в самый пикантный момент. При этом угодив в пасть ночному хищнику или что ещё хуже, демону. Инуяша мог бы конечно остаться в деревне, и спать в тепле и уюте. Но там он подвергал бы своих друзей ещё большей опасности, чем здесь. Много врагов было у ханьо и н хотел он рисковать жизнями Мироку, Санго, Шиппо и Когаме разумеется. Её в последнюю очередь. Вздохнув, Инуяша поёжился от пронизывающего ветра и побрёл в самую чащу, в надежде отыскать таки чёртово дерево и благополучно переждать там не самый приятный момент своей истинно собачьей жизни… К ночи разразился страшный ливень, и даже буря. Небо гремело, покрытое низкими, угрожающими тучами, сверкала молния. Инуяша материл чёртову природу, как мог, единственное, что мешало ему, как следует выговориться, это зубодробительной холод, заставляющий его зубы слишком громко клацать друг о дружку. Ну, ничего, он ещё наверстает…. Если не околеет до утра. В очередной раз прокляв мир и по обычаю уже Нараку (тому наверное икнулось, ой как икнулось…) ханьо скатился с ветки вспрыгнув на хлюпающую моркрую землю и под кромешной стеной серой холодной воды побрёл искать укрытие, то и дело спотыкаясь. В принципе Инуяша об этом задумывался. Он был прекрасно осведомлён о такой прозе – законе жизни как Подлость. Да – да, именно большой буквы. Но чтобы ТАК подсидеть… Этого он от судьбы судьбинушки ну никак не ожидал. Поставив себе новый пунктик (ни под каким предлогом не пытаться более обезопасить себя посредством проклятий гнусному ублюдку Сушемару) он имел счастье унюхать, что пещера к которой он таки добрался, окончательно промокнув и продрогнув была уже занята. Конкретно так, основательна, занята воняющим на всю округу Сушемару. Да – да, именно эту демоническую вонь, именно этот чёртов запах брата он ощущал опасно близко, будучи даже в человеческой форме. «Твою ж…. Пёсью мать!» - с некоей обречённостью подумал Инуяша. В небе грохнуло, и дождь полил с новой силой, окатывая дрожащую фигурку человека новой волной холода. «А, хуже не будет!» - подумал Инуяша и ввалился в пещеру, до одури сухую и почти тёплую, довольно просторную чтобы вместить в одном углу – лорда демонов, в другом (как отдельное государство) вжавшегося, пытающегося прикинуться серой – серой стеночкой дрожащего человека…. Инуяша моргнул. Его ублюдочный брат, лордская задница всех демонических задниц… Спала…Мёртвым сном пожарника пившего без продыху три недели кряду… Конечно такие ассоциации были более чем кхм.. странными, но ничего поделать со своей быстрой обучаемостью и более чем крепкими выражениями дедушки Когаме он не мог… Решив таки что удача в виде исключения показала ему своё лицо а не зад, он усмехнулся и свернувшись клубком в углу затих, твёрдо решив дождавшись первых лучей рассвета (или хотя бы прекращения дождя) сделать самое умное в этой ситуации – удрать. Почти согревшийся Инуяша ощутил, как его пинают под бок чем – то твёрдым. -Ещё пять минуточек, мамочка! – выдал он и ткнулся носом в стену… Стоп. Стену? Испуганно распахнув темно синие глаза (до рассвета было ещё как до Москвы раком на своих двоих) он зашарил ими по полутьме пещеры. Так. Новолуние (чёрт бы побрал да отымел… Сковородкой!), буря, дерево, пещера.. Сушемару!(аналогичная операция ака новолуние)! Хотя ледяной взгляд золотых глаз предвещал что отымеют всё таки его… И бедняга ханьо не представлял как близко были его далёкие от разврата и аналогичные к насилию мысли - родны матушке истине! Брат стоял, выпрямившись, и давил на нервы человека, своей величественной силой сжимая в руке токиджин, уже освобождённый от ножен. Сверкнула молния, на мгновение, озарив всю пещеру. Малявки и ёкая жабы, здесь не было. Значит они одни.. КСОООО! -Мамочка? Пять минуточек? – прогрохотал резкий как порывы ветра голос лорда демонов – Я упокою тебя на веки, мерзкий полукровка – слова сочились ядом, капали на камень и прожигали в душе ханьо немую стену страха и ужаса, перед смертью. Один раз, увидев ад, он н подписался бы в том, что хочет туда попасть. Зажмурившийся и сжавший Исайгу (в настоящее время бесполезный кусок железа и клыка, но всё же…) он приготовился к смерти… -Хм… - с хищным мелодичным звуком меч старшего брата вошёл в ножны и упокоился на его бедре. -А? – не сдержал вздоха удивления Инуяша, когда тёплая, рука брата схватила его за подбородок, жёстко зафиксировав его голову в одном положении, и заставив смотреть в его похожие на океаны расплавленного золота глаза. Острые когти оставляли на нежной коже щёк ханьо полоски кровавых отметин, заставляя ублюдка дъекая усмехнуться: -Человек.. А человеческая плоть так тошнотворно - хрупка… - Инуяша дёрнулся, как от удара, и зарычал, как мог, а мог он на голимую дрожащую тройку, по равнению грудным рычание брата, неожиданно отозвавшегося на этот звук, выдавленный из груди полудемона. Зажатый между твёрдой стеной пещеры, и тёплым телом съехавшего с катушек Сушемару, ханьо тихо молился за отход своей души, мечтая о невозможном – лучах рассвета, вновь вернувших ему силу, Исайгу и уверенность в себе. Длинные, изящные пальцы полосатой кисти, аккуратно прошлись по им же оставленным меткам, собирая алый бисер крови, а затем эти же пальцы были поднесены к твёрдому, почти всегда холодно сжатому рту. -Солёная. Ты пахнешь слабостью, Инуяша. – выдал свой вердикт ину – демон, и выпрямился, всё ещё загораживая своей бренной тушкой все пути – выходы к отступлению. Полудемон не ответил, лишь сжался ещё больше изо всех сил, пытаясь не бояться, не давать ублюдочной морде поводов для насмешек. Но их не последовало. Были лишь более чем странные действия дъекая – он аккуратно снял доспех, оставшись совершенно безоружным, и шагнул к ханьо, со склонённой на бок головой: -Убивать тебя, не вижу смысла. А вот проучить…. – холодная, обжигающая, как ледяной огонь, улыбка пробежала на мгновение по скульптурно безэмоциональному лицу. Инуяша ожидал чего угодно. Боли, града насмешек, смерти, в конце концов… Но никак не тёплого рта, накрывшего его дрожащие, посиневшие губы. От страха и холода он медленно соображал, но это не помешало ему взбрыкнуть и, кажется даже пнуть, теперь уже совершенно точно сумасшедшего демона в голень. Недовольно зарычав, Сушемару укусил его за плотно сжавшиеся губы. Очень чувствительно укусил. Пальцы демона с бритвенно – острыми, полными яда когтями зарылись в его полуночно – чёрные волосы, прижимая голову к его лицу. Горячий, бархатный язык требовательно и безжалостно давил на губы ханьо, вынуждая их приоткрыться. Что – то подсказывало Инуяше что он сходит с ума. Именно он, а не чёртов извращенец демон, с жестокой яростной страстью терзавший мгновенно согревшиеся губы, и теперь уже полностью прижавшийся к нему своим гибким, твёрдым, демоническим мать вас всех епить.. телом. Оторвавшись от него, Сушемару фыркнул, увидев безграничный ужас на дне человеческих глаз. Кажется его это забавляло. Тогда в груди Инуяши родилось гневное ожесточение. Он схватил усмехающегося демона за волосы, и притянул ближе, вцепившись вампирским поцелуем в холёные губы Сушемару. Он кусал их, с остервенелой злостью на всё, на мир, на луну, на себя. Тот явно не ожидал такого от него, но и что странно не сопротивлялся, позволяя неумелому, неловкому, но горячему языку ханьо требовательно врываться в свой рот, по неосторожности царапаясь о его клыки и оставляя на них привкус горечи и злобы. Горячие пальцы осадили его в тот момент, когда он готов был задохнуться, и насильно отодрав от себя, грубо швырнули на мех, служивший ранее мягкой постелькою самому лорду демонов. Человеческие пальцы ханьо против демонических. Разумеется, он проиграл борьбу за собственную одежду. И с удивлённой ясностью, впрочем, мгновенно сменившейся возбуждением осознал, что эти самые пальцы, мгновение назад боровшиеся за клочок мокрой, алой ткани теперь усиленно помогают стягивать белое одеяние брата. Губы демона резали, выпивали, пожирали всё его хрупкое человеческое тело, оставляя повсюду, где касались, кровавую отметину собственного превосходства. Однако непоправимого ущерба, что ни странно пока что не было. Боль. Кровь. Страсть. Запрещённая, изощрённая, кричащая своей неправильностью страсть, переходящая в рычание на пике удовольствия, находящее внутри поражающей силы источник, взрывающийся яркими, ошеломляющими искрами. Пронзающий всё существо, замедляющий бег времени, грудной рык и человеческие зубы вцепившиеся в демоническую плоть с остервенением требующие нужного яда – крови. Больше, больше, ещё! Инуяша потерялся в калейдоскопе возбуждения, острого удовольствия и собственных захлёбывающихся криков, в вперемешку с рычанием демона, так грубо и осторожно взявшего его в чёртовой пещере посреди тёмного леса в ночь, когда не светила луна… Потянувшись, Инуяша открыл глаза. Утро. Было тепло и мягко, а ещё чуточку щекотно. Он вспомнил о вчерашнем и потряс головой. Сон?... Слегка повернув голову, он наткнулся на изучающий взгляд таких же, как и у него, глаз. Спокойных без тени вражды или недоверия медовых глаз пожравших в мгновение ока и утренний свет, и томную теплоту окутывающего его меха. -Сгинь – ошалело выдохнул Инуяша, нервно дёрнув ушами. Он даже протянул руку с когтями и ткнул пальцем, в лоб Сушемару в нелепой надежде (да она всегда подыхает последней) что тот таки окажется его глюком, а случившееся вчера ночью (тут щёки ханьо заливает томатноморковносвекольный разлив, про который мы тактично умолчим) кошмаром. Однако. Шелковистая кожа под пальцем, отметины на щеках и собственно белое тело, лежащие к нему так не позволительно близко никуда не исчезли. -Твою ж… - выдал полудемон на всё ещё хранившего молчание брата, и как – то загнанно прижал уши к голове. А демон лениво потянулся, совершенно не замечая ошалелого взгляда ханьо и зевнул. Как ленивая, разморенная от тепла и полученного, наконец – то вожделенного куска мяса собака протянул к нему руку, молниеносно обхватившую, готового вскочить бодрым козликом брата и без особых усилий повалившая его обратно на мех. -Шватта! – взвыл Инуяша забрыкавшись и пытаясь выдраться из под камнем давящей руки брата. Тот подумал, помолчал ещё немного подумал и притянул ханьо поближе, тут же тяпнув ртом ни в чём не повинные ушки бедняги полудемона. Тот застыл в параноическом страхе лишиться оной достопримечательной части тела. Задумчиво прикусив бархатное шелковистое и тёплое ухо, Сушемару отпустил его и легонько на него дунул, заставив глаз брата дёрнуться. -Похоже, ты не усвоил урок, Инуяша – со спокойствием Сушемару могли сравниться разве что чувства, переживаемые на данный момент Инуяшей – Мне придётся повторить его ещё раз…