Fever

      В обсидиановой камере было, на удивление Дрима, довольно прохладно. Стены поглощали всё тепло, исходившее от бесчисленного количества лавы, отделявшего его от мира. Славное местечко для тех, чьё существование в принципе не согласуется с законами мироздания. В этот раз данный статус лёг на него — дурачка, который наивно полагал, что этот мир сможет жить безо всяких проблем. Как же глупо вышло.       Во время последней битвы Дрим, если говорить честно, не особо заботился о том, чтобы победить. Ему не нужна была эта победа, он не хотел ранить Томми и Туббо, нет. Единственное, чего он добивался — это конца. Конца всего этого хаоса, что творился в мире. Но карты легли так, что одному из них пришлось бы понести наказание. Ведь, кто бы что ни говорил, Томми тоже не отличался чистотой рук. Их обоих не должно быть здесь. Вопрос стоял лишь в том, кто станет козлом отпущения. Дрим решил действовать первым. Кто же мог подумать, что судьба разведёт его, как ребёнка?       В последние минуты свободы, когда Сэм вёл его в Пандору, он не чувствовал обиды или разочарования. А как иначе, когда твоё заточение принесёт хоть невидимую надежду на спокойствие созданного тобой мира? Поэтому Дрим смотрел на своего наблюдателя с облегчённой улыбкой, чем вызвал у Сэма искреннее недоумение, пока стена лавы медленно отделяла их друг от друга.       Поначалу всё было нормально. В сундуке лежала целая стопка пустых книг, ещё одна покоилась на кафедре, рядом стоял котёл с прохладной водой. Жаль только нормального места для сна он не предусмотрел, но толстовка немного спасала от острых граней обсидиана, о которые можно легко порезаться. Зато часы на стене стали отличным досугом на ближайшую вечность.       Дрим долго мог сидеть на одном месте и вспоминать те самые первые дни, когда этот мир только зародился, государств ещё не было, а он был таким же игроком, как и все остальные. Никто не мешает, не раздражает, ни о чём не надо было заботиться. Благодать. Но потом заявился Томми. О да, если бы этот мальчишка не пришёл посмотреть на плоды своей "победы", которую ему, по сути, подарили остальные участники, то Дрим приложил бы все силы, чтобы выбраться и спросить у этого глупыша лично, почему он не пришёл.       Томми говорил что-то о его алчности, безумии и жестокости, что он заслуживает быть здесь и всё такое, но он слушал вполуха, прикрыв скрытые за маской глаза. Как же забавно слушать такие возгласы от того, кто сам разрушил немало судеб, использовал Техноблейда, как оружие, и публично признался, что жалкие диски ему дороже друга. Видимо, изгнание его ничему не научило.       В тот момент Дриму казалось, что его пытаются развлечь. Не нужно, он сам найдёт себе занятие.       Потом к нему заявился Хало. Его это даже удивило, но быстро отпустило. Демон хотя бы не доставал его притчами и показательной демонстрацией силы, а наоборот — пытался подбодрить. Это могло показаться жалостью (Дрим очень на это надеялся), но с Хало они знакомы довольно хорошо, поэтому в голосе демона он слышал лишь искреннюю поддержку и, если можно сказать, сочувствие вперемешку с шоком. Да, условия у него не самые идеальные, но грех жаловаться. — А на сколько ты здесь? — Навсегда, — ответил ему Дрим. На самом деле, никто не назвал официального срока, но приговор был ясен и без суда. — Ох, — лицо Хало сильно искривилось при озвучивании срока, — ну... навсегда — это не так уж и много!       Было видно, как демон очень старался подбодрить его, понимая, что в такой ситуации ничего толкового сказать просто невозможно. Дрим лишь обнял его, похлопал по спине и проговорил: — Всё равно... спасибо, — на его лице появилась лёгкая улыбка. Хало по-братски обнял его в ответ и попрощался с ним.       Пожалуй, это был единственный светлый момент за полгода пребывания в Пандоре.       После прихода Хало Дрима начало знобить. Во всех смыслах этого слова. Он стал ещё хуже спать, его постоянно морозило и мелко колотило, из-за чего он старался сидеть ближе к лавовой стене, чтобы согреться и почувствовать себя лучше хоть на минуту. Но Дрим понимал, что без лекарств ничего хорошего не выйдет. Просить чего-либо у Сэма он не имел права, а посетителям запрещалось что-либо проносить ему, даже самую простую еду. Нет, сырой картофель, конечно, вкусный, особенно, если его подержать около тепла лавы, которое может приготовить клубни хоть немного, но от мяса или хлеба он бы не отказался.       Но не только озноб не давал покоя. Вязкие потоки мыслей, которые постоянно крутились в голове, будоражили сознание получше удара в затылок. Он всё испортил. Его земли расколоты. Он ранил людей. Он защищал свой мир. Этого не должно было случиться. Он виноват. Каждая сторона заслуживает наказания.       Быть может, если бы он дал Л'Мэнбургу независимость, всего этого не случилось бы? Нет, это чёртово государство построено на желании торговать и пить дурь, но никак не на желании людей иметь свободу. Вилбур и Томми лишь вгоняли остальных в заблуждение, и никак иначе.       Л'Мэнбург — этому не суждено случиться. Коронная фраза и неофициальный девиз страны. После заключения судьба города Дриму неизвестна, но ему не составляло труда представить, что там у них творится. Уже после первого падения надежда жителей начала угасать. Они хоть и жили вместе, но определённых целей ни у кого не было, и их тропы начинали расплетаться. А после второго падения можно уверенно сказать, что история Л'Мэнбурга подошла к концу.       За подобными размышлениями проходили дни. Ему была интересна жизнь его товарищей, судьба Техно, и что стало с Яйцом? Думать о подобном мешала лишь небольшая температура, которая путала и смешивала воспоминания.       В один из таких однообразных дней его навестил Сапнап. Дрим был очень рад видеть своего друга, но вместе с этим в нём поселилась обида. Прошло уже столько времени, и только сейчас к нему пришёл кто-то действительно дорогой. Было видно, что Сапу немного неловко находиться здесь, но Дрим сделал вид, что не заметил этого. Он лишь взял книгу в руки и начал царапать пером предложения. Вы спросите, почему? Он вам бы с удовольствием рассказал, если бы не горло, которое подвело его и начало ужасно болеть спустя три недели отчаянных попыток согреть и вылечить его горячей водой, лишая возможности нормально есть и говорить, а так же лёгкие, что решили дышать через раз из-за подхваченной, видимо, через сырой картофель, пневмонии. Иногда, когда Дрим слишком много вдыхал, из него вырывался больной и жгучий кашель, и даже при друге не смог сдержать один приступ. Правда, он не особо заметил этого, да и в принципе не обратил особого внимания на состояние друга. А Дрим этого и добивался — не хотел волновать Сапа, который, ровно как и Томми, читал лекции и том, что он заслужил такой участи. Маска лишь беззвучно фыркнул и написал, что всё равно выберется. — Дрим, нет, — Сап тогда очень нахмурился, — ты должен быть здесь.       Сколько бы он не пытался заверить, что сможет найти выход, его друг считал, что всё справедливо. Смешно слышать это от того, кто плечом к плечу сражался рядом за те же идеалы.       Дрим был рад уходу друга. А после того, как лава растеклась, он сухо закашлялся и скатился по колкой стене, царапая себе спину. В толстовке стало невыносимо жарко, поэтому Маска ходил по камере лишь в одной футболке. В очередной раз он порезался об стену, из-за чего на лопатке появилась кровь. Тогда ему впервые стало действительно паршиво. Все считают его монстром, даже близкие друзья.       Время шло, и о Дриме, похоже, начали забывать. Около двух месяцев к нему никто не приходил, а Сэм начал забывать кормить его, поэтому еду приходилось экономить. Хотя это было не очень сложно — есть всё равно не хотелось. Чёртова болезнь. Из-за неё он окончательно перестал нормально спать, есть и что-либо делать. Сил не хватало даже на перо и книги. Всё чаще Дрим просто лежал на полу, пытаясь то согреться, то остыть. А после истории с Томми и его воскрешением, что забрало у него последние силы, смерть начала казаться не такой уж и страшной штукой. О, Боже, если он ещё раз увидит здесь этого мальчишку, то убьёт его раз и навсегда. Мало того, что этот идиот донимал его своими криками и трёхэтажным матом, так ещё и Сэм не приходил почти месяц. Забавная, конечно, была ситуация, но во второй раз вляпаться в подобное ему не очень-то и хотелось.       Но потом пришёл он. Этот чёртов безумец, бывшая шестёрка Шлатта, которая возомнила себя богом и сговорилась с Сэмом. В первый приход Квакити Дрим вёл себя достаточно спокойно. Он прекрасно знал, зачем этот тип пришёл к нему. От него так и несло угрозой, потому Маска был на готове, несмотря на своё состояние. Рядом с Квакити Дрим не позволял себе проявлять слабость и держался статно и гордо. — У тебя только один путь, Дрим, — усмехнулся Кью, раскидывая руки в сторону, — ты рассказываешь мне о книге и остаёшься здесь. А вот каким образом это случится — решать тебе. — Я ничего не скажу, — он был серьёзен, — не в этой жизни. — Что ж, — Квакити завёл руки за спину, — я хотел по-хорошему.       Тогда-то и начался ад. Как бы Маска не уворачивался от ударов топора и меча, но Кью всё равно оставил его истекать кровью, бросив, что придёт ещё. Дрим в тот момент едва нашёл в себе силы встать и прижать огромную рану на затылке. Голова ходила ходуном, а к горлу подступил противный ком, что грозился выйти наружу. Дойдя по стене до сундука, он, весь в крови и задыхающийся в лихорадке, тяжёлым грузом грохнулся на пол. Его не брала злость или страх. Дрима скорее смешила эта ситуация и собственная беспомощность. А ещё та жестокость, с которой Квакити рубил его. Хех, сами не замечают, как становятся теми, от кого избавлялись.       Внезапно в голове мелькнуло несколько очень важных мыслей. Он достал из сундука толстовку и поспешно вывернул её. — Ещё на месте.       На лице маски расплылась тёплая улыбка. На обратной стороне правого рукава, почти у самого конца, была пришита на отдельном ласкутке маленькая заплатка с утёнком — единственная вещь, которая осталась у него от матери. Паффи очень любила его и всегда стремилась защитить. Спасала его от монстров, обрабатывала раны, успокаивала ночью, и просто любила. Пожалуй, единственная, которая любила просто так. Дрим понимал, как ей было тяжело быть по другую сторону баррикад, но в месте с этим осозновал, что так будет безопаснее для неё. Хотя бы не попала под раздачу. — Непутёвый я у тебя вышел, мам, — тихо, едва уловимо произнёс он, сдерживая странные слёзы. Оторвал заплатку от рукава. Дрим спрятал утёнка в самую дальнюю книгу сундука и пообещал себе, что будет оберегать её всеми силами. А ещё он принялся ждать. Ждать того, кто рано или поздно сам решит с ним встретиться.       После того раза Квакити стал частым гостем его скромного жилища. И каждый раз Дрим старался выжить как можно дольше, чтобы позлить своего оппонента. Не зря ведь он самый главный боец на сервере, его просто так не возьмёшь. Во время каждой схватки он не боялся попасть под лезвие, но старался пройти у самой кромки. Ох, видели бы вы выражение лица Кью, когда он не мог попасть по нему! Но как бы весело ему не было, боль никуда не исчезала. Каждая рана казалась и ожогом, и переломом, и просто уколом. Пневмония не делала в море погоды, заставляя Маску всё чаще сплёвывать кровь. Квакити, видя своего соперника в таком положении, лишь усмехался: — Только попробуй сдохнуть так позорно!       И снова продолжал наносить удары. А Дриму ничего не оставалось делать, кроме как уворачиваться и принимать удары.       Наигравшись, Квакити бросал Дрима и уходил с его кровью на рукавах. А Сэм даже не насторожился, сколько бы он не кричал и не звал его. Маска и так понял, что они в сговоре. Ну что поделать, придётся привыкать. С этой мыслью Дрим жил несколько недель, попутно разрываясь от кашля и плача во время беспокойного сна. Его все бросили. Вот так просто, не объяснив толком причину. Как будто все разом забыли начало всей этой истории, забыли причину появления Л'Мэнбурга и то, что творил Томми. Какая ирония — то, за что он сражался, те, за кого он боролся, посчитали его злодеем. Почему? Почему всё обернулось так?       В дрёме он начинал бредить. Больное сознание подкидывало ему воспоминания, смешанные с мечтами и страхами, создавая бессмысленную кашу из сомнений, тепла и боли. Дрим часто вскакивал из-за кошмаров и беспокойно бродил по комнате, стараясь не думать о том, что будет завтра. Ведь завтра ничего не изменится. Придёт Квакити, поиграется с ним и уйдёт. А он продолжит истекать кровью, что запачкала весь пол, и метаться в лихорадке. В голове оставалась одна единственная надежда на того, кто остался последним в списке тех, кого он хочет увидеть.       Однажды это и случилось. Приходя в себя после очередной пытки, Дрим заметил, что стена лавы вновь опускается. Рефлекторно он отошёл в дальний угол, готовясь обороняться. Но какого же было его удивление, когда он увидел... — Техно, нет!       Техноблейд. Пожалуй, только он не держал зла на Маску. Они хорошо сотрудничали, можно сказать, стали приятелями, поэтому видеть пиглина здесь ему хотелось и больше, и меньше всего. — Техно, они в сговоре, уходи отсюда!       Он хотел протянуть руку, но не вышло — свежая рана вновь открылась, отчего Дрим, зашипев, сжал больное плечо менее раненой рукой. Было поздно. Техно сошёл с моста, и перегородка между ними опустилась. Маска посмотрел на него таким странным взглядом, что Техно даже напрягся. — Что, не рад меня видеть? — Ты был моей последней надеждой на спасение!       К горлу подступил кашель. Дрим судорожно схватился за рот руками, сдерживая болезненный приступ. Его отшибленные и, кажется, одно сломанное ребро не выдержат ещё одной порции крови. Дрим выпрямился и оперелся на стену, всё же не сдерживая кашель и вновь ощущая ненавистный вкус металла во рту. От удушья подкосились ноги, и он завалился на бок, пытаясь отдышаться. К нему подскочил Техно, ловя на лету и придерживая за руки. Маска держался за опору как мог, стараясь говорить максимально громко и понятно. — Располагайся.       Техноблейд усадил его на пол, присаживаясь рядом и оглядываясь по сторонам. Комната была не в лучшем виде. Везде капали слёзы обсидиана, размягчая засохшие лужи крови, фонарь из светопыли начинал тускнеть, а книги в открытом сундуке были порваны и перепачканы чернилами. Дрим и сам выглядел не лучше — бледные руки исполосаны лезвием, как он понял, меча, ноги и тело изуродованы рваными ранами от топора, поверх которых расплылись фиолетовые синяки. На подбородке ещё кровоточил свежий порез, а из носа текла маленькая красная струйка. Похоже, ему знатно досталось буквально перед его приходом. — Кто же тебя так? — Техно накинул на него свой плащ. — Квакити, — то ли вымученно, то ли с усмешкой ответил Маска. По его лицу это очень сложно сказать, — приходит ко мне и отрабатывает свои навыки на мне. Пытают, словом.       Пиглин смотрел на него и поражался, хоть и понимал, что не следует. Дрим ещё тот персонаж, поэтому так просто его нельзя расколоть. Да, он может подыграть, строить из себя жертву, но по-настоящему сломать его ещё никто не смог.       Чтобы отвлечься от нагнетающих мыслей, Техно осмотрел свой дом на ближайшую неизвестность. — А у тебя здесь неплохо. — Спасибо, — просипел Маска, — сам сделал эту комнату.       Дрим сплюнул кровь. В последнее время он не может этого не делать, от чего руки давно окрасились в алый. Видимо, его пневмония достигла апогея, когда простой водой уже ничего не исправить. Он зябко повёл плечами, обнимая себя и ложась боком на сундук. Потерянная кровь уносила с собой все силы, а вернуть их весьма проблематично. Единственное, что спасало его от гибели — тонкие бинты, которые предназначены были для небольших порезов, а не для боевых ранений. Их Маска старался экономить, поэтому один моток всегда оставался в сундуке. — А где твоя маска? — вопрос Блейда заставил его вздрогнуть. Вспоминать этот момент ему хотелось меньше всего сейчас. — Да так... — отмахнулся Дрим, превозмогая дрожь и боль в голосе, — один раз я посмел выбить из рук Кью топор, за что он приложил меня лицом к стене. Схватил за волосы, и ударил об место, где раньше были часы. Вот она и раскололась, — он устало прикрыл глаза, — ещё и осколки в глаза попали.       Маска сильнее съёжился. Когда его главного атрибута не стало, он впервые показал страх перед соперником. Дикий, животный страх за свою жизнь. В тот момент ему действительно стало страшно. За себя, за друзей и маму. За всех, кто был связан с ним. Ведь если он подвергается таким вещам здесь, то что они творят с теми, кто имел с ним связи? — Техно, — он совсем осип, — с мамой и остальными всё хорошо? — Не знаю, — признался пиглин, — я их не видел. А почему ты спрашиваешь? — Почему?! Взгляни на меня! — Дрим внезапно подскочил на дрожащих ногах, — они меня пытают, морят голодом и не дают поговорить с кем-либо. И это происходит со мной! А что с теми, кто был на моей стороне? Их же просто так не оставят. Они же даже не виноваты! — горло обожгло кашлем, и Маска схватился за него, рухнув на пол, — я должен выбраться! — Дрим, успокойся, — Техно рывком сел к нему и приподнял его. Он был лёгким, слишком лёгким, — да ты как факел, — белоснежная кожа горела огнём, — сейчас, потерпи немного.       Он не раз попадал в такие ситуации, поэтому оказывать первую помощь умел прекрасно. Техно посильнее укутал дрожащего друга и заглянул в сундук. Из куска бинта, сложенного в несколько раз, он сделал мокрый компресс и обтёр им лицо Дрима, смывая кровь и пытаясь сбить жар. Ему не нравилось дыхание Маски. Словно в его лёгких скопилась жидкость, что не давала спокойно дышать. Это слышалось в посвистывании, исходившего при выдохах. — Как долго ты болеешь? — Техно задал этот вопрос в пустоту. Дрим просто отключился, пока его обтирали. Да и вряд ли он в сознании что-либо понимал. Но, судя по тому, как он исхудал, можно было сделать вывод, что давно. Может несколько месяцев.       Он прижал его к себе. Неспокойное дыхание и сон заставляли Дрима постоянно ворочаться и мычать бессмыслицу. То он пытался защититься, то просил остановиться, но больше всего корил себя. Говорил, что он виноват во всём, что бросил Паффи и остальных, что творил ужасное. Блейд лишь тяжело выдохнул. Всё не так однозначно.       Лично ему, как "третьей стороне" было интересно и сложно наблюдать за судьбой этого мира. Он понимал, кто и что начал, и считал, что здесь никто не в праве вершить суд. Есть Дрим, поломавший судьбы и искалечивший многих, а есть Томми, чьё безрассудство привело к нынешней ситуации. Ну и он, кто активно участвовал что на одной, что на другой стороне. — Ты не виноват, — ответил ему пиглин, — никто в этом не виноват. Лежу средь лунных скал, Родной, скоро буду там. Здесь так тихо, и звёзды горят, Времена, что нас поглотят Вдали, мы здесь, в бескрайнем космосе.       Дрим метался в бреду до самого утра. Как он понял, что сейчас утро? Ну, биологические часы его никогда не подводили, тем более с учётом его животной стороны. Техно проснулся от того, что кокон на его коленях зашевелился и попытался встать. Маска выглядел чуть лучше, но всё равно плохо. На щеках ещё остался больной румянец, а тело не перестало дрожать. — Дрим? — Маска открыл глаза, — как ты? — Немного получше. Спасибо, Техно. — Тебе стоит ещё отдохнуть. — Но Квакити может прийти... — Он тебя не тронет. Просто спи.       Он несильно прижался к нему, но задремать так и не смог. Он ворочался, кутался, но сон так и не приходил. Тогда Дрим просто выдохнул и полез к сундуку, где из самой нижней книги вытащил заплатку с утёнком, уселся рядом и, сжав кусок ткани в руках, поджал колени. — Это единственный подарок мамы, что смог уцелеть, — ответил Дрим на вопрошающий взгляд пиглина, — я всё испортил, — он обессиленно выдохнул и тихо засмеялся, — и последнее воспоминание о той жизни. Как же всё поменялось... — Прошлого не воротишь, —выдохнул Техно, — остаётся идти вперёд. — Верно, — тихо согласился Маска, — знаешь, я даже рад, что ты оказался здесь, со мной. Теперь хотя бы не скучно будет. — Хех, это точно... Тайны, что хотел бы узнать, Не хочу ничего скрывать В бездне яркой и тёмной, Но где ты, родной, Я спокоен, здесь, в бескрайнем космосе.