One Night Stand

      – Сколько с меня? Чимин стоит посреди гостиничного номера с открытым кошельком в руках, который только что выудил из заднего кармана брюк, валяющихся на полу. На его бёдрах из последних сил держится простыня, скрывающая наготу мужчины. За окном продолжает разговаривать и гудеть ночной Нью-йорк, мерцая бесконечными огнями. Напротив Пака - кровать, а на ней - парень, только что закончивший вытирать свою промежность влажными салфетками.       – Нисколько, но... можно мне остаться? Чимин настороженно оглядел гостя. Не новость, что хастлеры и проститутки зачастую пытаются получить больше, чем чистую прибыль за оказанную услугу. Набивают постоянных клиентов, оставаясь на ночь, или наоборот - стремительно покидая комнату. У каждого своя стратегия, но цель одна. И этот паренёк, похоже, пытается провернуть с ним похожую схему. Пак далеко не новичок и знает, когда стоит сменить тон. Учитывая, что блеск его явно дорогих наручных часов и строгие стрелки на деловых брюках видно за версту даже после захода солнца, ни одна ночная бабочка не упустит свой шанс захватить себе в любимчики человека при деньгах. Однако, как бы Пак не любил секс, для мальчиков по вызову, с которыми он регулярно имел дело, существовали строгие правила. Не называть имён и не оставаться на ночь. Пусть на улицах его ещё не узнаёт каждый прохожий, а в личном водителе и охране пока нет необходимости, все же он являлся не последним лицом в писательской индустрии. Его портрет красуется на обратной стороне обложек бестселлеров лаконичным квадратиком, а самое крупное издательство Америки уже заключило с ним пятилетний контракт на право печати его произведений. Чимин мог позволить себе многое в этот светлый период жизни. Тем не менее, он не мог позволить одному маленькому пустяку разрушить свою репутацию.       – Нет, малыш. Давай-ка называй сумму и покончим с этим. Пак заметил парня сразу. Как только нога ступила за пределы солидного гей-бара в центре города, его окружили заинтересованные взгляды разномастных парней, подпирающих стены здания. Все они были привычно одеты в обтягивающие майки и кофточки, некоторые - в сетку, некоторые - вовсе с голым торсом. Так что было странно увидеть в их рядах рослого мальчишку в чёрной толстовке, джоггерах и рюкзаком за плечами. Он словно заблудился и понятия не имел, кем являются люди вокруг него. Черные пушистые волосы, детское личико с блестящими глазами в сочетании с кажущимся крепким телосложением стали невероятной интригой для Пака. Было похоже, что он не знает язык, потому что когда мужчина все же обратился к нему, тот не сразу сообразил, что от него хотят. Акцент его сильно выдавал корейское происхождение и Чимин невольно перешел на родной, чтобы доходчивей объяснить свои нужды. Ему порядком приелись блондинчики в коротких шортах и полураздетые латиноамериканцы, которые в постели один хуже другого. К тому же, Пак никогда не спал с кем-то второй раз, а контингент бара, увы, не менялся. Несмотря ни на что, секс был отличный, хотя и слегка сумбурный. Было видно, что брюнет искренне старается выполнить работу хорошо, а его явная неопытность только добавляла остроты ощущениям. Стоны не казались нарочито громкой фальшивкой, а тихо заводили Чимина ещё сильнее. Парень, совершенно не похожий на хастлера, оказался идеальным принимающим для Пака. Сильный, широкоплечий, но вместе с тем кроткий и покорный. Давно он так не кайфовал от секса по расчету. Даже сейчас вид обнаженной и немного неловкой пассии поднимает в груди тёплые чувства, хотя прежде разнежившиеся в постели партнеры вызывали раздражение.       – Пожалуйста, я же не прошу денег... Солнце не встанет, меня уже не будет. Брюнет смотрел Чимину прямо в глаза, очевидно нервничая и всем своим видом давя на жалость. Блестящие оленьи глазки так и подмывали согласиться. Мужчина секунду поколебался.       – Послушай, в постояшки я не набиваюсь. Ты мне понравился, так что я дам тебе 200 и мы попрощаемся, договорились? – он вынул из кошелька две стодолларовые купюры и протянул парню. Выражение лица его неожиданно окрасил страх. Руки задрожали и выронили скомканные салфетки. Этого Чимин точно не ожидал. Совершенно обнаженный, парень слез с кровати на пол и встал на колени, начиная кланяться. Пак опешил и отошёл на шаг. Спина брюнета вздымалась от тяжелых вздохов.       – Прошу вас, просто переночевать. Не выгоняйте меня на улицу. Я ничего не возьму, уйду с рассветом. Вы меня больше не увидите... В голосе слышались слёзы и Чимин поторопился поднять партнера на ноги. Глаза его покраснели, но ещё не роняли влаги, и смотрели на Пака так, будто он являл собой последнюю надежду для этой опустившейся души. Все это было ужасно странно. Хастлеры так себя совершенно не ведут. К Чимину начали закрадываться страшные догадки, озвучить которые стоило немалого труда. Помолчали минуту, застыв неподвижно, каждый со своим опасением в сердце.       – Ты же не работаешь, да? – мужчина отчаянно не желал слышать согласие.       – Да... – парень опустил голову, кончики его ушей покраснели.       – Почему тогда согласился? Глупый вопрос, Пак, очень глупый. Только что тебе выложили причину, а ты ещё удивляешься. Ещё у входа в бар весь вид брюнета кричал о том, что тот явно забрёл в неправильный район. Нью-Йорк большой, вряд ли можно заранее знать, где окажешься, тем более ночью. В голове начинает складываться некий пазл. Рюкзак за спиной, незатейливая одежда, сильный акцент и пара английских фраз в обиходе. Гей-бар в одном районе с аэропортом. Перед ним никакой не хастлер. А обычный подросток без денег, сбежавший в другую страну. Чимин прекрасно мог понять, почему тому не хотелось возвращаться на улицы в темное время суток. Снаружи опасно, а где находится ближайший хостел он не знает, прочитать вывески не сможет, объяснить ресепшену, какая комната нужна, - тоже. Вероятнее всего, он уже спал на вокзале или в парке, потому что одежда его при свете люстры оказалось сильно пыльной и местами влажной, и именно поэтому он так умолял мужчину о ночлеге. У паренька с собой был только рюкзак. Чимин не может себе представить, какие обстоятельства могут заставить человека сорваться из родной страны с минимумом вещей, без гроша в кармане и представлений о собственной судьбе.       – Сколько тебе лет? – Пак отложил купюры на тумбочку и сел вместе с парнем обратно на кровать. Тот помялся.       – Восемнадцать.       – По какому паспорту?       – По корейскому... Финиш. Чимин, двадцати шести лет отроду, занимался сексом с несовершеннолетним во всех возможных странах ребёнком. Пусть в Корее он уже и был дееспособным, сейчас они в Штатах. И в Штатах ему чистые семнадцать. Пак поднялся, тяжело вздыхая, и поплёлся в ванную. Ему была необходима парочка минут без созерцания этих жалостливых глаз. Ополоснувшись, Чимин вышел с двумя полотенцами: на бёдрах и в руках, последнее кинул на время застывшему партнеру. Тот запоздало словил подачу.       – Иди вымойся, и будем спать, – мужчина сел на кровать, встречая глубокий поклон вмиг подскочившего парня, – Давай шустрее. Дверь захлопнулась, зашумела вода. В голову полезли мысли о том, как несказанно все-таки повезло мальчишке встретить именно Пака. Не потому что он такой великодушный или считает себя благодетелем века, а потому что встреть брюнет в том районе клиента, не говорящего по-корейски, уже бы обивал тротуары да обтирал стены многоэтажек с парой сотен в кармане в поисках ночлега. Или спал в ближайшем парке, на изгвазданной лавочке. Так и пробивает дрожь при мысли, что может случится с таким лопушком. От обезьянника до драки с группой алкашей. Чимин уже надел боксеры и подобрал с пола вылетевшую пачку мальборо, закуривая прямо в постели. Вода стихла, дверь застенчиво открылась и точно так же закрылась. Брюнет прошлепал обратно и стал одеваться, прежде чем тоже лечь.       – Как тебя зовут? – вырвалось у Пака на середине сигареты. Собеседник округлил глаза и проморгался, но Чимин понимал эту реакцию. Он сам своему вопросу удивился не меньше.       – Чонгук... А вас? – он поерзал на матрасе, будто принимая удобную позу, хотя тело все ещё оставалось заметно напряженным. Вид у него был ужасно неловкий. Мужчина снова замялся перед ответом.       – Чимин.       – Очень красивое имя... Нежное такое. Пак промолчал, потушив сигарету в блестящую от чистоты пепельницу на тумбочке. Ему впервые говорили что-то помимо «необычное», когда он представлялся. Конечно, для белых бизнесменов и глуповатых коллег все культуры, помимо их собственной, «американской», звучат необычно. Будто в Штатах мало азиатов. Будто в мире вообще не существует ничего важнее их собственной страны. Чимин посмотрел на Чонгука. Тот отвёл взгляд и слегка покраснел. Глаза забегали, зубы впились в нижнюю губу, парень слегка поворачивает голову в сторону мужчины, но тут же отводит.       – Ну говори уже.       – Спасибо вам... ещё раз. Я просто правда благодарен, вы очень добры... У Пака не хватает моральных сил смотреть Чону в лицо. Он гасит свет, молча предлагая спать, только чтобы избежать необходимости ответа. Проходит полчаса, согласно мерному тиканью настенных часов, а Чимин все лежит, не сомкнув глаз, терзаемый тяжелыми думами.       – Чонгук?       – М? – к брюнету сон не шёл тоже.       – Почему ты... убежал? Пак не знает наверняка, что произошло, но не имеет понятия, как назвать увиденное. Он может лишь надеяться, что парень его поправит. Но тот долго хранит молчание, будто резко уснул, пока длинная стрелка часов отмеряет десять минут.       – Я не мог там оставаться.       – Почему? – Чимин понимает, что лезет в слишком личное, что нужно остановиться, но слова сами обретают форму, мысли вырываются наружу, – Разве вот так лучше?       – У меня все равно ничего нет. Ни там, ни здесь. Движение лучше, всегда лучше...       – Но... а родители? Как они могли тебя отпустить без всего?       – Они умерли. Тишина резала уши. Больше Пак не проронил ни слова. То, каким усталым голосом ответил Чонгук на его последний вопрос, навело на мысль, что парень сталкивается с ним чересчур часто. Мужчина хотел дотронуться до чужой спины, сказать, что ему жаль, но здесь любое движение сделает только хуже. Никакие сожаления не помогут тому, кто пережил смерть рядом с собой. Заснул Чимин только под утро, когда небо стало ультрамаринового цвета. Цвета грусти. На утро Чонгука действительно не было. Место рядом уже остыло, на часах - восемь тридцать. Деньги остались на прежнем месте, Чон ничего не взял. Разве что красная пачка с курительным ядом была приоткрыта и не досчитывалась одной сигареты, но это Пак, конечно, мог простить. Он бы хотел, чтобы брюнет забрал деньги. Потому что незнание судьбы почти незнакомца и желание найти его терзали сильнее всего.