Куда же подевались все цветы?

Когда Певенси возвращаются из Нарнии, они не возвращаются домой; Нарния — это их дом. А это мир, в котором они родились, и мир, в котором они застряли, поэтому Люси просто придётся принять тот факт, что она снова маленькая девочка, которая помнит и чувствует, как однажды была женщиной. Она помнит войну с Белой колдуньей, помнит, как была коронована королевой Люси Отважной и правила землями страны вместе со своими братьями и сестрой. Она помнит и чувствует, как росла. Она помнит, как в первый раз истекла кровью, как женщина, уже зная, что это значит; она помнит теплое чувство в животе, когда впервые посмотрела ему в глаза и почувствовала его нежащий взгляд (он не изменился, но все же уже не был прежним); она помнит и чувствует, как на губах до сих пор догорает их первый поцелуй: робкий, но жаркий. Она помнит, что в Нарнии не имело значения, был ли Эдмунд ее братом. * Они все немного неловко ощущают себя рядом друг с другом в течение нескольких дней после, приспосабливаясь к телам, которые не чувствуют и не двигаются привычно. Питер и Сьюзен взаимно избегают взглядов и уклоняются от прикосновений. Эдмунд и Люси,напротив, внимательно смотрят друг на друга, ожидая, кто же первым нарушит молчание. В конце концов, это решается сделать Люси; это всегда она. Девочка ловит Эдмунда за руку в коридоре, когда они спускаются к ужину (Сьюзен все еще готовится в своей комнате: расчесывает волосы и возится с одеждой, потому что ещё четыре дня назад она была королевой, и теперь ее внешний вид — единственное, что та способна контролировать; Питер ушёл вперед: он всегда был впереди, всегда вёл всех за собой.), и Эд тянет ее в комнату из коридора, позволяя двери захлопнуться следом. — Ты помнишь..? — спрашивает девочка,и брюнет пристально смотрит ей в глаза. — Как, по-твоему, я мог это забыть? — О, слава Богу! — восклицает Люси, целуя его. Они все еще дети; это совсем не похоже на их первый поцелуй, когда ей было шестнадцать и она была уже достаточно взрослой, чтобы хотеть того, чего хотела сейчас лишь благодаря воспоминаниям. А он по-прежнему Эдмунд, и он по-прежнему совершенен. * Прошло несколько месяцев прежде чем Питер и Сьюзен сообразили, что к чему, и Люси понятия не имеет, что могло их насторожить. Она целует их всех на ночь: Питера, потом Сьюзен, потом Эдмунда — и, может быть, она слишком долго задерживается на его щеке, может быть, ее ладонь слишком сильно сжимает его рукав, а может быть Питер и Сьюзен только что очнулись от долгого сна, теряя Нарнию и зрелость, оставляя друг друга в прошлом. Все, что знает Люси — что, когда она отстраняется, Питер и Сьюзен смотрят на нее и Эдмунда с самым осуждающим, гнусным выражением лица. Старшая сестра выхватывает ее из объятий Эдмунда, а Питер хватает младшего брата за руку — и они все спешат удалиться в свои раздельные спальни. * — Вы не можете ... — на выдохе произносит Сьюзен. Голос у нее ужасный, глаза — куда хуже. — Вы не можете делать это здесь, Люси. Это запрещено. — Запрещено? — возмущается отважная. —Ты хоть что-нибудь помнишь, Сьюзен? Ты помнишь как была красивой великодушной королевой? — Не стоит, Лу! — огрызается брюнетка, но Люси уже не остановить. — Как из вечера в вечер после ужина у нас были танцы, и все лорды и принцы танцевали с тобой в надежде, что каждый из них был особенным, раз уж ты дарила ему улыбку. Хотя ты улыбалась им всем. — Люси. — чуть ли не с мольбой просит старшая Певенси. — Но в конце пиршеств ты всегда танцевала с ним, — Люси продолжила. — Ты улыбалась ему, и все твои любовники знали, что у них никогда не будет даже шанса. Просто бедняги понимали, кого ты любила по-настоящему. А ты слишком сильно любила Питера по-настоящему, чтобы подавать им какие-то нелепые надежды. — Люси, прекрати! — Сьюзен плачет. — Конечно, помню! Господи, как бы мне это хотелось забыть! — О, Сьюзен, — шепчет маленькая королева, дотрагиваясь до ее руки. Она уже простила свою сестру. — Но тогда ты понимаешь... — Здесь все по-другому, — со злобой тихо отвечает великодушная. — Мы больше не в Нарнии. Мы больше не королевы. Мы не женщины, а маленькие девочки, и здесь нехорошо влюбляться в своих братьев! Люси, когда мы вырастем, то встретим других людей: других мужчин, которых полюбим и за которых выйдем замуж. Тогда всё придёт в норму, и мы сможем забыть об этом наваждении, как о дурном затянувшемся сне. — Нет! — отчеканивает Люси. — Ничего не придёт в норму , и мы никогда не сможем забыть это. Хуже всего то, что Сьюзен не знает: надеется ли она на то, что Люси права или на то, что ошибается. * — Это неправильно, так не принято здесь. — начинает вдруг Питер. — Есть.. законы. Эдмунд горько смеется. На мгновение он кажется таким же повзрослевшим, каким помнит себя. Мудрым, опытным. — Я больше не Эдмунд Справедливый. В Нарнии меня бы заботило, что это неправильно. Но в Нарнии все было иначе. Голубоглазый парень взглядом прожигает в нем дыру, и Эдмунд начинает сожалеть о своем резком тоне. Питер и так достаточно несчастен. — Мама и папа не должны узнать, — призносит тот наконец, и это звучит как просьба, а не наставление. — Иначе это убьёт их... — И это все? — спрашивает кареглазлый парнишка, тщетно ожидая продолжения. — И это все, что ты можешь мне сказать? — А что ты хочешь от меня услышать? — требует Питер. — Тебе придется всю жизнь прятаться. Люси придется всю жизнь прятаться. Я не могу обещать вам, что эта игра стоит свеч. Но нельзя позволить, чтобы родители знали. Лучше бы и я этого не знал. — добавляет он, отворачиваясь. — Сьюзен будет.. — беспомощно пытается Эдмунд, на что сразу же получает отрезвляющий ответ старшего брата: — Мы не можем все быть такими же храбрыми, как Люси. * Где-то после полуночи Эдмунд вылезает из постели и выходит в холл. Люси ждет его. — Жаль, что мы не в Нарнии, — шепчет он, надежно спрятавшись в шкафу в прихожей. — Ну, да, это не так, но.. — мягко отвечает отважная и слегка приподнимает уголки своих губ. Она берет его за руку и притягивает к себе, чтобы они могли поцеловаться. Сейчас это в основном для утешения, знакомства с новыми ощущениями и немного для тепла от воспоминаний. Но Люси знает: через несколько лет соприкосновения их губ станут необходимыми, потому что каждый их поцелуй похож на дыхание огня — без него не выжить. Люси знает: она станет женщиной, что полюбит мужчину, имя которому — Эдмунд. И ей не о чем будет сожалеть. Они с Эдмундом принадлежат друг другу; они всегда были и всегда будут вместе. Им потребовался другой мир, чтобы все встало на свои места, чтобы все наконец понять. Но Отважная не позволит себе, утратив Нарнию, потерять еще и его.