🔪🔪🔪
Тони Старку никогда не нравился Квентин Бэк: в его зеленых глазах всегда плескалось что-то чрезвычайно нехорошее и гадкое, что-то, что грозилось в неожиданный момент вырваться предательством или кровавым убийством; в его напитанных лестью и напущенной вежливостью словах скрывались многочисленные угрозы и предостережения; на первый взгляд обольстительная улыбка напоминала оскал змеи, готовой в любое удобное время наброситься на свою жертву с распахнутой челюстью, готовой отравить любого, будь тот товарищем или соперником. но Тони для него, как считал сам Старк, не был ни тем, ни другим, будучи постоянно за рамками «кличек» и «званий». его девизом было «я не лезу в твою жизнь, пока ты не лезешь в мою», его выражением лица в ответ на ярко-красный язык Бэка, постоянно проскальзывавший между губ в однозначном смысле, было лишь беспрестанное и безразличное, и Старк максимально равнодушно улыбался в диалоге с ним: говорили ли они о работе или о совершенно неплатонических отношениях, которые Квентин всякий раз предлагал Старку и на которые Старк в свою очередь отвечал коротким «нет». но всякий раз у Энтони пробегали мысли о том, что, черт, было бы хорошо освободить мир от этого ублюдка: выстрелить в голову или, возможно, отравить собственным ядом, ударить ножом в самое сердце или, по крайней мере, сбросить с вон того балкона — их этаж и землю разделяло больше пятнадцати метров. но эти мысли к концу их встреч почему-то испарялись, превращаясь во временную ненужность и эдакое вынужденное партнерство. и, думает Тони, их сухое несуществующее партнерство так и оставалось бы таким, каким было все это время, если бы Бэк не привел его.🔪🔪🔪
— это Питер, — говорит Бэк, беря юношу лет семнадцати-девятнадцати, как-то испуганно стоящего за своей спиной, за руку и пододвигая ближе к Тони, — Питер, поздоровайся с мистером Старком, — улыбаясь, продолжает он, смотря на ссутулившегося парнишку. это был очередный званый вечер для главных шишек города. все как обычно: женщины в модных платьях держали в руках хрустальные фужеры с шампанским; мужчины в дорогих костюмах медленно передвигались друг от друга в порядке большей значимости; важные разговоры сливались с трескающимся смехом, а после — переходили в пошлые ненарочные прикосновения к бедрам и уже в нарочные горящие взгляды. Старк заметил один из таких взглядов, направленный Квентином на Питера, какого-то слишком маленького для этого огромного золотого помещения, слишком отличавшегося от стаи черных ворон, окружавших его со всех сторон, слишком лишнего. на Питере был черный костюм в тонкую полоску, белая рубашка, слегка выбивавшаяся воротником, и лакированные туфли. его волосы темно-пшеничного цвета были аккуратно уложены вправо, а глаза кофейного оттенка в почти детском страхе смотрели в одну несуществующую точку перед собой — куда-то между подолом старковского пиджака и стеклянным полом, на котором пытались не поскользнуться единственные торопившиеся официанты. Питер выглядел испуганно в своем ангельском образе: сжимавшие рукава пальцы грозились поломаться на местах соединения фаланг, его губы надкусывались в забывчивости, и Старк заметил, как он коротко вздрогнул, когда Квентин наклонился к его уху, чтобы прошептать — нарочно громко, ведь он, видимо, хотел, чтобы Тони это услышал: — ну же, Питер, детка, не будь таким плохим мальчиком. — з…здравствуйте, мистер Старк. и Тони, кажется, ни разу в жизни не касался настолько холодной ладони.🔪🔪🔪
они встречались позже еще несколько раз при тех же обстоятельствах и почти тех же причинах торжественных вечеров: день рождения мэра или еще какой-нибудь значимой фигуры, обсуждение политических и экономических проблем или просто — желание большей части пребывавших здесь промыть чужие кости, чтобы после — лечь с кем-нибудь в постель. возможно, с теми же самыми отполированными до скрипа костьми. и Питер всегда находился за плечом Квентина. с потупленной в пол головой и сжатым телом, он выглядел словно щенок, посаженный на короткий поводок. но Старк думал о том, что он не только «выглядел» как домашний питомец — определенно, он таковым и являлся, ведь в один из дней воротник Питера не был застегнут полностью, словно нарочно позволяя увидеть цепким глазам грубые фиолетовые пятна на шее.🔪🔪🔪
— что ты здесь делаешь? — спина Питера вновь вздрагивает от неожиданности, а после, Тони видит, его тело замирает в бездыханности, когда он делает к нему шаг, — здесь холодно, — он облокачивается о мраморные перилла, неосознанно копируя Паркера. становилось холодно. Тони никогда не нравился конец осени. было в нем что-то противное и гадкое, словно некачественный алкоголь или обожженый сигаретой язык. такое время, думает Старк, было лучшим для «застрелиться и упокоиться с миром, лишь бы не чувствовать начинающий пробирать до косточек мороз и чертов снег, который точно пойдет через неделю-две.» — папо… — внезапно начинает Питер тихим голосом, осекаясь на первом же слове. Старку хочется горько усмехнуться от осознания, что именно Бэк сделал привычкой для этого мальчишки, но молчит, словно упустив момент и не заметив, лишь бы не смущать итак потрескавшегося юношу, -… Квентину. да, Квентину не нравится, когда я курю. и только потом Старк переводит взгляд на него, на его руки — красивые пальцы удерживают между собой почти сгоревшую сигарету. после — поднимается к лицу: густой дым мягко отпрыгивает от губ, танцуя в воздухе, и уходит в глубокое черное небо, покрытое тучами. Старк чувствует надвигающийся дождь. и он не понимает, зачем он задает Питеру такой бестактный вопрос. такой, словно ему не безразлично: — он делает тебе больно? — Паркер тихо усмехается, последний раз вдыхая горькое в легкие и выдыхая белым, и заставляет Старка тяжело сглотнуть, закатав рукава левой руки до локтя и потушив сигарету о свою кожу. — он бы сделал это все равно, — безэмоционально отвечает Питер на немой шокированный вопрос, — и, мистер Старк, — поворачиваясь к мужчине. где-то рядом раздаются шаги, определенно, бэковских туфель, — разве вам когда-нибудь было дело до такого, как я? Энтони сжимает губы, не находя ответа, а потом начинается дождь. но первые капли падают не с неба, нет, Старк замечает первые капли на питерских щеках быстрее, чем тот успевает их стереть, когда на пороге появляется улыбающийся Квентин.🔪🔪🔪
— мое предложение все еще в силе, — подмигивая, по-змеиному говорит Бэк. его рука слишком навязчиво и беспардонно касается талии Старка, заставляя его глаз нервно задергаться, — я, — шепчет он, приближая свое лицо к чужому, — ты, — Тони видит, как Бэк бегает глазами от его губ к кадыку, — Питер, — растягивая в хищной улыбке, он убирает невидимую пыль с его плеча, — тебе понравится, я уверен, — он все-таки убирает ладони от чужого тела, стоит Старку слегка показать свое недовольство, — ведь Питер будет хорошим мальчиком, верно, малыш? Тони поворачивает лицо к стоявшему в метре и смотревшему все это время в пол мальчишке: его щеки красные и, видимо, мокрые; нижняя губа дрожит, а пальцы вновь теребят подол рубашки. выглядит так, словно ему хочется убежать далеко-далеко, но сил нет, а еще разрешения. — да… да, папочка, — Питер неуверенно поднимает по велению Бэка лицо, стукаясь своими глазами с глазами Старка. Питер кричит немым ртомbonus
— возможно, если бы я выкурил сигарету, смотря прямо в его лицо, меня бы уже не было на следующий день, — надломанно улыбаясь, говорит Питер. у него дрожат пальцы, но Старк знает, что это не из-за холода, у него мокнут щеки, но не из-за капающего на них дождя, — смерть была бы медленной, — тихий шепот растворяется дымом в воздухе, и сердцу Энтони отчего-то становится невыносимо больно, — но, по крайней мере, она бы была. — и Старк слышит, как что-то трескается глубоко внутри грудной клетки.• • •
Квентин не успевает сказать и слова, когда Тони нажимает курок. одно нажатие, один щелчок, одна пуля — и чужое тело падает на землю, но Старк совершенно не чувствует угрызения совести.• • •