Перекрёсток миров. История первая

Оглядываясь назад, Анна понимала, что ничего бы этого не произошло, если бы Гэбриел не был так снедаем чувством собственной вины. Когда оборотень схватил её своими мощными лапами, ей показалось, что вот он, конец. Она была готова и совершенно не сопротивлялась, когда дышать стало нечем, а окружающий мир мягко канул в темноту. Возвращаться в реальность было больно. Рёбра треснули, и каждый вдох отзывался в них противным ноющим ощущением. Украшенная с обеих сторон кровоподтёками шея нещадно болела. Голова была чугунная. Но принцесса была жива. Карл и Ван Хелсинг выхаживали её три недели. Гэбриел бледнел, краснел и постоянно извинялся, а она испытывала странное грешное чувство радости от того, что он не может покинуть её в таком состоянии, которому сам был виной. Он долго просиживал у её постели, развлекая её разговорами о странах, где бывал, и заданиях, которые выполнял. Она улыбалась ему: самой ей рассказать было нечего, нигде не была, ничего не видела, а сама вспоминала их страстный поцелуй в логове Дракулы. И одним холодным зимним вечером произошло то, что должно было произойти: их губы соприкоснулись, её руки обвили его шею, а сама девушка опрокинулась на кровать, увлекая охотника за собой. На следующее утро он не мог смотреть ей в глаза от стыда, а она просто гладила его по голове и перебирала пальцами волосы, тихая и умиротворённая, потому что тот странный голод, пробудившийся впервые под пальцами ласкающего её Дракулы, слился с тем трепетным чувством, которое она испытала, когда они с охотником пили абсент на сгоревшей мельнице, и был наконец удовлетворён. Ван Хелсинг чувствовал себя вдвойне виноватым: чуть не убить последнюю из рода Валериусов, а потом ещё и соблазнить… Но даже это не сподвигло бы его взять её с собой в Рим. Он уже планировал свой отъезд, когда Анна поняла, что месячная кровь не пришла вовремя. Три года они пытались делать вид, что они семья. Удавалось из рук вон плохо. При Ордене на неё смотрели косо, ничего не говорили, просто молча прикидывали, сколько прошло со свадьбы до рождения ребёнка, и качали головой. Гэбриел колесил по Европе, убивая монстров, а она, привязанная к месту сначала тяжёлой беременностью, а потом маленьким ребёнком, каждый раз с замиранием сердца ждала вестей. Уж ей-то хорошо было известно, как легко можно потерять близкого человека, если он охотится на детей ночи. А соратники Гэбриела тем временем рассказывали его сыну страшные сказки о чудовищных тварях, на которых он будет охотиться, когда подрастёт. От этих разговоров губы Анны сжимались и подрагивали, не выпуская наружу то, что хотела крикнуть их обладательница. «Неужели мало моих родных полегло за ваше правое дело? Обязательно отнять у меня ещё и сына?» Она пыталась поговорить с Гэбриелом об этом. Он кивал, говорил, что всё понимает и… не делал ничего. Она злилась, набрасывалась на него с упрёками, а он, уставший и печальный, просто старался избегать её: возвращаться позже, когда она спит, уходить раньше, пока она не проснулась. Она злилась ещё больше, а вместе с тем чувствовала омерзение к себе. Она же гордая цыганская принцесса. Как она превратилась в одну из тех сварливых жён, чьи мужья сбегают от них хоть куда? В один прекрасный момент её терпение кончилось. Не было ни скандалов, ни упрёков. Она продала несколько фамильных вещиц и переехала в небольшой дом в пригороде вместе с сыном. Гэбриел с ней не поехал. В Ордене бы его не поняли, да и претила ему мысль жить в доме, где он не хозяин. Анна не стала его уговаривать. Они по-прежнему виделись, много разговаривали в те редкие вечера, когда он был не занят. Было смешно и щемяще нежно наблюдать за тем, как охотник возится со своим маленьким сыном. Страшные вести из Румынии обрушиваются на неё нежданно: Дракула жив. Она всю ночь плачет в подушку, бьёт кулаком кровать в бессильной ярости, но уже знает, что никуда она не поедет. Если уж Гэбриелу не удалось убить Дракулу, то что может она? Она пыталась… Пыталась, когда у неё был долг перед её мёртвыми родными. Но сейчас у неё есть другой долг: долг перед маленьким человеком, для которого она — целый мир. У неё не всегда получается быть хорошей матерью, но она не бросит сына в угоду каким-то давним клятвам. Пусть её хоть через все круги ада протащат, хватит с неё. Всё, что она сможет сделать — погибнуть. Совесть мучает её, но несильно. Её убаюкивают те же колыбельные, которые она поёт на ночь своему ребёнку. А Орден гудит от тревожных вестей: на Трансильванию наступает Шабаш. Когда Анна видит среди гостей его, горло будто бы сжимает невидимая рука, а желудок ухает куда-то вниз. Пять лет… Пять лет спокойной жизни, без страха выйти из дома ночью, без пальцев, рефлекторно сжимающих рукоять меча, при любом подозрительном шорохе, без бывшего когда-то привычным сумасшедшего количества оружия на себе. Она думала, она привыкла к этой новой мирной жизни, влилась в неё, но сейчас она видит его и как никогда понимает, что в этом зале она — чужеродный элемент. Это платье не для неё, оно стесняет движения, в нём не убежишь. А она совершенно безоружна, у неё нет ничего. Ничего, что хотя бы придало ей спокойствия. «Господи, пусть он меня не заметит». Но он её видит. Он видит её и направляется прямо к ней, а рядом с ним… — Анна, рад, что вы почтили нас своим присутствием, — разливается соловьём радушный хозяин. — Хочу представить вам своего друга, он родом из тех же краёв, что и вы, возможно, вы даже могли видеться. В горле пересохло, и Анна не может выдавить из себя ни слова, Эдуардо представляет ей Владислава как своего приятеля, а тот, в свою очередь, запечатлевает невесомый поцелуй на её руке, а в глазах его скрытая насмешка. Она старается сохранить спокойствие. Можно себе представить, как на неё посмотрят, если она вдруг заявит, что приятель хозяина вечера — вампир. Хорошо если просто посмеются. В конце концов, что может сделать ей Дракула, если хочет сохранить свою человеческую личину в обществе этих людей? И тут ей впервые в жизни хочется, чтобы вечер не заканчивался никогда. Потому что потом она поедет домой. Одна. А дома… Господь всемогущий, она не может позволить ему узнать, где живёт. А затем она понимает, что ему достаточно просто спросить кого угодно, и ему без задней мысли скажут, где он может её найти. Когда он протягивает ей руку, приглашая на танец, она отвечает ему затравленным взглядом загнанного зверя, но отказать не может. Он ловко кружит её по небольшой зале, умело лавируя между присутствующими. Его лицо непроницаемо, её бледно. Впервые в жизни храброй цыганской принцессе кажется, что она вот-вот лишится чувств. — Я думал, ты будешь рада старому знакомому, — насмешливо шепчет он. — Есть такие знакомства, вспоминать о которых хочется исключительно в прошлом времени, — за годы жизни в Риме Анна стала остра на язык. Там, где раньше смолчала бы или огрызнулась, сейчас может ответить так, что собеседника в краску вгонит. На Дракулу это, впрочем, никак не действует. Он с интересом подмечает перемены в её высочестве. Домой она идёт пешком и постоянно оглядывается. Но толку от этого, если как только она заходит в дом, её встречают. — И снова здравствуй, моя радость, — его голос разбивает тишину на множество осколков. Она медленно оборачивается, заранее зная, кого увидит. — Кто тебя впустил, — её голос садится от волнения. — У твоего сына очаровательная няня. Кажется, я ей тоже нравлюсь. Не пугайся, я ничего пока не сделал. Ни ей, ни ему. Он подходит к ней грациозной походкой хищника. Его пальцы легко касаются девичьей щеки, и сердце Анны пропускает один удар. — Ну и как тебе живётся, моя горячая? Когда смысл жизни был утерян и миссия твоего рода исполнена? — Паршиво она как-то исполнена. — Ты куда умнее, чем твои родственники, ты не стала возвращаться в Васерию. Хотя, признаюсь, я ждал, что ты можешь появиться. — Ты приехал меня убить? — тихо спрашивает она, замирая. — Ну что ты, — он смеётся, приобнимая её за плечи. — Я не собираюсь причинять тебе вред, если ты не вынудишь меня сама. Но мне нужен наш общий друг Гэбриел. А моё местонахождение здесь просто обяжет его поговорить со мной и принять моё предложение. Анна холодеет, боясь представить себе, что этому отродью ада нужно от Гэбриела. — Ничего особенного, — её мысли Дракула читает без труда. — Мне просто нужна его помощь в одном вопросе. — А раньше ты успешно со всем справлялся сам, — едко отвечает она. — Я бы мог и сейчас, но это будет обременительно. К тому же, по его вине я потерял двух невест, оборотня и парочку двергов. — Я вижу, как ты скорбишь об этой потере, — Анна не старается скрыть сарказм в голосе, вспоминая, как спустя день после гибели Вероны он целовал её на балу, подчинив себе. — Так или иначе, я потерял их из-за него. Будет справедливо, если он возместит мне убытки. — Судя по всему, ты эти убытки с немалым процентом содрать собираешься, — отзывается принцесса, надеясь, что о том, кто лишил его последней невесты, Дракула не вспомнит. Хорошо, если ему в самом деле нужно что-то от Гэбриела. Потому что сравнять счёт вампиру сейчас ничего не стоит. Ван Хелсинг лишил его Маришки и Вероны. Что ж, во власти Дракулы сейчас его жена и их сын. Это раньше Анна могла бы до хрипоты спорить с этим, предпринимать самоубийственные попытки покончить с ним и кидать в лицо врагу оскорбления, потому что считала, что лучше умереть стоя с оружием в руках, чем на коленях. Сейчас у неё есть сын. Она не может позволить себе рисковать его или своей жизнью, и ей приходится трезво оценивать свои силы. Она намного слабее. Она безоружна. Наверху спит ребёнок. Всё, что ей остается — уповать на то, что он в самом деле пришёл договариваться. — Я не собираюсь похищать и запирать тебя, Анна, — Дракула обходит её по кругу, она же поворачивается за ним, чтобы не стоять к нему спиной. — Просто помни, что я поблизости, и любое твоё действие не укроется от меня. И передай это Гэбриелу. — И всё? — настороженно спрашивает она. Он смотрит на неё оценивающе. — И где же храбрая принцесса Анна, которая бы объяснилась мне в ненависти и пообещала бы покончить со мной? — в его голосе насмешка. Это откровенная провокация, и Анна это понимает. — Оборотень задушил, — бурчит она себе под нос, припоминая обстоятельства смерти врага. — Материнство пошло тебе на пользу, — внезапно говорит он. — Ты стала мягче, рассудительнее. Тебя это красит. Равно как и то, что у тебя появилась грудь. Собой бы не был, если бы гадость не сказал. Анна запахивает сильнее кардиган, прикрывая глубокий вырез вечернего платья, и дарит ему взгляд, которым можно было бы убить. Он выдерживает его спокойно, только в глазах скачут весёлые искорки. — Доброй ночи, принцесса. Спи спокойно, с детьми я не воюю, — говорит вампир и мягко растворяется в воздухе. Анна некоторое время стоит посреди комнаты, пытаясь понять, ушёл ли он, или же всё еще здесь, просто невидим, а затем быстро поднимается по лестнице и бесшумно отворяет дверь детской. Её счастье, её ребёнок, мирно спит в своей кровати и понятия не имеет о том, что буквально в нескольких метрах от него прошло зло. Анна обессиленно приваливается к стене. Что ж, она знала, что рано или поздно эта встреча состоится. Ей остается утешать себя тем, что всё не так плохо, как могло бы быть.