Маленькие огоньки

Первым делом миссис Сигсби схватилась за голову, чисто машинально, проверить, что осталось, как будто теперь это могло иметь какое-нибудь значение. Какое там аккуратно волосок к волоску, волос вообще практически не стало, заодно с черепом, но многолетняя привычка директора «Института» никуда не могла деться за где-нибудь пару минут, прошедших с момента… - Я что, умерла? – недовольно-резким голосом поинтересовалась миссис Сигсби у безмолвной пустоты и, опять же на автопилоте, занесла руку для оплеухи наотмашь, не получив незамедлительного ответа. – Что ж, не так все плохо. Мгновенно изрешеченная пулями подчиненных, благодаря хитрости с бейсболкой маленького говнюка Люка Эллиса принявших ее за него, она не могла сказать, что мучилась перед смертью. Гораздо болезненней было понимание того, что о сохранности лично ее жизни в любом случае не позаботился никто из поливавших машину автоматными очередями. Замученные в «Институте» дети страдали несоизмеримо больше и дольше. Но! Ради высшей цели! За мир во всем мире! Так что она не о чем не жалеет, даже не мечтайте. Миссис Сигсби зло одернула пришедшее в негодность отличное платье для деловых переговоров и огляделась повнимательней. Ничего, никого, нигде. - Ну и где? – надменно хохотнула она в пустоту, - Котлы, вилы, черти, ад, который меня заждался по мнению некоторых. Кстати о некоторых, Морин, ау, ты где, старая сука, ты же обещала встретить меня! Странное дело, не одно из пулевых ранений не болело нисколько, не считая всего одного, первого, полученного в еще Дюпрее. Тогда пуля всего лишь чиркнула по ноге, но как же ужасно заставила ее страдать – там, и продолжала ужасно болеть – даже здесь. А еще она, кажется, начала слегка нервничать, иначе бы не разговаривала сейчас вслух сама с собой. В этой «одиночке». Где ей предстоит провести вечность? Перспектива так себе. Но можно подумать она не справится и с этим! Кишка у нее никогда не была тонка, не для чего. Тут они и появились. Эти огоньки. Так называемые «Штази-огоньки», которых миссис Сигсби, разумеется, сама никогда не видела. - Очень страшно, боюсь-боюсь. – скривилась шефиня «Института» от отвращения пополам с презрением. Стократно усилившимся, стоило ей понять, как если бы ей вложили эту мысль прямо в голову, что теперь можно было сделать буквально, а прежде было невозможно фигурально выражаясь; что мушиный рой бесчисленных разноцветных световых вспышек – это дети. Каждый из замученных в «Институте» детей, начиная с пятидесятых годов, по всему миру, а не только в северном штате Мэн. Миссис Сигсби невольно дрогнула и отступила, однако тут же гордо выпрямила спину и неустрашимо задрала повыше подбородок. - И что вы мне сделаете, паршивые уродцы? Замигаете до смерти? А-ха-ха, я, знаете ли, уже мертва! Некоторое время у ее лица особенно настырно кружил тупым мотыльком огонек прозрачно-сапфирового цвета, вспыхнувший при ее словах так яростно-ярко, что миссис Сигсби возмущенно вскрикнула, инстинктивно закрывая руками глаза. - Здравствуйте, рад вас видеть, миссис Сигсби. – прозвучал у нее над ухом голос маленького восьмилетнего мерзавца Авери Диксона, из-за которого все полетело к чертям, из-за него и его поганого дружка Люка. Голос был как положено почтительный и официальное обращение мелкий говнюк тоже не забыл добавить, урок пошел впрок. И все же директриссе сразу что-то не понравилось, еще до того, как было сказано уже совсем другим голосом, холодным и острым, точно принявшее иную форму оружие, - Впервые. - Ты… - выплюнула миссис Сигсби и не договорив начала кричать, точнее визжать от боли и ужаса, и еще раз боли, невыносимой, немыслимой, нечеловеческой. Всей той боли, которую Авери пережил в «Институте» за то немногое, оставшееся ему после похищения, время до гибели. Следом за Авери перед вылезающими из орбит глазами своей безжалостной мучительницы вспыхнула рубиново-алым Донна. Их было много, ужасно много… В контексте ужасного миссис Сигсби подумала об этом впервые. Что по ее душу хватит как раз на вечность. *** - Авестер. – шепнул во сне Люк, один из крошечной горстки выживших, и улыбнулся улыбкою взрослого, вернувшегося домой с войны.