Составляющие

Токио, ноябрь, 2015 год.

      Полуденное солнце обманчиво слепило даже через затонированное стекло седана. Утахимэ наблюдала, как ветер безжалостно крутил ветви деревьев, гнал по дороге опавшие листья, выворачивал наизнанку яркие таблички редко встречающихся магазинчиков. Мерседес остановился у подножия каменной лестницы, ведущий далеко вглубь к поместью клана Зенин. Утахимэ потянулась открыть дверь, но Норайо опередил её. Ледяной ветер откинул передние пряди её черничных волос. Иори зябко поёжилась, поплотнее закуталась в белое хаори с подкладкой и вылезла из машины.       — Я припаркуюсь здесь за углом, Утахимэ-сан.       — Не стоит, Норайо. Мы доберёмся в аэропорт самостоятельно. Лучше позвони Момо и узнай, как у них дела. Первогодки должны быть на миссии где-то в Мияги, — Утахимэ благодарно улыбнулась и, спрятав руки поглубже в широких рукавах хаори, стала подниматься по лестнице, попутно проклиная старейшего из Зенинов за то, что решил построить родовое поместье в такой глуши.       Поместье клана Зенин хоть и не походило на Средневековый европейский замок, но всё же грозно нависало над Утахимэ. На пороге её встретила женщина с узким, худым лицом, тут же смерив её отнюдь не ласковым взглядом.       — Добро пожаловать, Утахимэ-сан, — острый взгляд чёрных глаз впился в неё сотней иголок, но Иори лишь незаметно повела плечами, сбросив замаскированную вежливостью недоброжелательность.       — С добром пожаловала, — не пренебрегая правилами приличия, ответила Утахимэ, склонив голову в коротком, но учтивом поклоне.       Клан Зенин обладал обширной территорией, почти сравнимой по площади с территорией Киотского колледжа. Этакий маленький городок, центром которого служило хранилище проклятых орудий. Чуть поодаль, отделяемое сторожевой башней, стояло главное здание, в котором жил глава клана. По многочисленным дорожкам расхаживали члены клана, ураганами проносились маленькие дети и торопливо шагали слуги, но бросали любопытные взгляды на Утахимэ лишь последние. Дети были больше увлечены догонялками, а для других Зенинов она едва ли привлекала больше внимания, чем пылинка на одежде.       Казалось, прошла целая вечность, пока они, блуждая меж рядами невысоких деревьев внутреннего сада, дошли наконец до главного здания.       Деревянная фусума со скрипом отъехала в сторону, пропускная их внутрь. Сердце ухнуло пару раз и упало куда-то вниз. Она волновалась гораздо сильнее, чем ей казалось.       — Утахимэ-сан, благодарю, что почтили нас своим присутствием. Где же задержался Гакуганджи-сама? — Наобито Зенин величественно восседал за простым, но крепким деревянным столом. Иори едва ли не пополам согнулась, больше пряча недовольство за свесившимися волосами, нежели выказывая своё уважение и почтение главе клана.       — Гакуганджи-сама просил передать свои глубочайшие извинения за то, что не смог сегодня прибыть навстречу с Вами, поэтому попросил меня лично приехать, — его проклятая энергия настолько мощная, что Утахимэ усилием воли заставляет себя держаться.       — И с чем же Вы пожаловали от имени директора Киотского техникума? — Ей всего несколько раз доводилось бывать на аудиенции с главной клана Зенин (чаще всего лишь в качестве сопровождающего для старика Гакуганджи). И всего несколько раз она слышала этот глубокий хриплый голос, от которого, казалось, у неё могут треснуть и сломаться кости.       — Гакуганджи-сама попросил меня получить Вашe разрешение на обучение Май Зенин в Киотском техникуме для шаманов, — кажется, в руках Наобито Зенина что-то сломалось. Или это его терпение достигло своего апогея.       Для клана Зенин она, прибывшая пусть и от имени директора Киотского техникума, всё равно ничего из себя не представляет. Если бы с ней был старик, то это было бы совсем другое дело. Но этот хрыч лишь подписал составленное ею прошение, не глядя, и сказал, что она вольна делать, что хочет, пока это не пресекает законы шаманов.       — Зачем она Вам в техникуме? Неужто хотите накликать беду на самих себя? — губы Наобито кривятся в омерзительной усмешке.       — К сожалению или к счастью, я не обременяю себя старыми предрассудками, — Иори повела плечами. Удивительно, как старейшины вместе с исторически важными традициями несут в новый мир невозможные глупости и пережитки прошлого.       — Так Вы ещё и неверующая, Утахимэ-сан? — ей лишь чудом удаётся не цокнуть. «Ты сама себе могилу роешь, Утахимэ» — сказал ей в качестве напутствия Гакуганджи-сама. Пришла пора согласиться.       — Извольте, Наобито-сама, Вы просто неправильно меня поняли, — Иори чувствует, как болят мышцы лица от натянутой маски дружелюбия. «Вежливость и дипломатия должны стать твоим главным оружием в этой непростой войне». Но Иори надоело быть вежливой. — Я лишь хотела Вам напомнить, что пусть я и не обладаю полномочиями директора техникума, но всё же я здесь от его имени. Данное решение согласовано с Верховным Советом. Вы сомневаетесь в компетентности Гакуганджи-самы? Или же в компетентности других членов Совета?       Утахимэ не знала, откуда в ней набралось столько смелости сказать всю эту наглую ложь, глядя главе клана прямо в глаза, потому что под тяжёлым взглядом Наобито внутри всё переворачивалось с ног на голову, а сердце то останавливалось, то заходилось в бешеном ритме.       Ложь впервые так легко слетела с уст Иори, что она сама некоторое время не могла поверить в сказанное. Ни единого правдивого слова.       На самом деле, она лишь прикрывается именем директора киотского техникума.       На самом деле, Гакуганджи далеко наплевать, зачем Май Зенин понадобилась Утахимэ. Старикан ясно дал понять, что Иори вольна поступать, как вздумается, пока это не приносит ему проблем.       На самом деле, никакой Совет тут не участвовал и подавно. Этот вопрос слишком мелкий и незначительный для них.       Молчание Наобито затянулось настолько, что Утахимэ успела обдумать все варианты: что она всё сделала неправильно и сейчас её просто выгонят отсюда, что глава клана Зенин тут же решит подтвердить все её слова, что он изначально знал, что она ему врёт.       — Айсуру-сан, — фусума вновь неприветливо скрипнула. Утахимэ увидела вытянувшуюся на полу тень женского силуэта. — Передайте своей дочери, что она может покинуть поместье клана. С этого дня она – ученица Киотского техникума для шаманов.       Иори понятия не имеет, как ведут себя в таких ситуациях любящие матери, но госпожа Айсуру своё имя точно не оправдывает*. Потому что любящие матери уже точно не останутся хладнокровными после таких слов.       Любящие матери пахнут ягодным чаем и тихой заботой, у них тёплые руки и мозолистые пальцы. Их шаг ощущается складной песней без единой фальшивой ноты.       Айсуру-сан никак не подходит под описание любящей матери. От Айсуру-сан веет зимним морозом, леденящей строгостью и сожалением. У неё тяжёлая натянутая походка, напоминающая Утахимэ грустное бренчание расстроенной гитары.       — Я буду ждать её на улице, — Иори прячет руки в длинных рукавах белого хаори, тут же впиваясь ноготками в нежную кожу ладоней, и спешно удаляется с аудиенции. Адреналин постепенно сходит на нет, поэтому ей срочно надо на улицу, на свежий воздух. В присутствии Наобито Зенина даже дышать тяжело, настолько у него пугающая проклятая энергия. Сильнее только у…       — Уже уходите, Утахимэ-сан? — на выходе нос к носу сталкивается с Наоя Зенином. Глава «Хэи». Главный претендент на место главы клана Зенин в случае смерти Наобито. И просто редкостный моральный урод.       — Мои дела здесь закончились, нужно возвращаться в Киото. — Быстреебыстреебыстре. Подальше отсюда. От подавляющей ауры Наобито, от скользящего вдоль тела и будто пробирающегося под одежду взгляда Наоя.       — Прошу, окажите мне услугу напоследок и ответьте на один мой вопрос, — один его шаг как её пять, так что Наоя нагоняет её за считанные секунды. Он озвучивает вопрос не сразу. Сначала долго молчит, наблюдает за ней. Выжидает словно хищник. Вот только чего ждёт? — Зачем она вам?       — Я ведь не обязана отвечать. Я могла бы отчитаться перед главой клана, но вы — не он.       Утахимэ замечает Май, прятавшуюся за углом. Наверняка, она ждала, что Иори ответит что-нибудь дельное на вопрос главы «Хэи». Зачем её зовут в техникум? Даже Гакуганджи не сдержался и задал ей этот вопрос на днях. Но, честно говоря, Утахимэ и сама не знает ответа. Единственное, что она знает, так это, что ей жизненно необходимо вытащить Май из этого змеиного клубка и круга бесконечного сожаления. И ни в коем случае не дать ей потопить себя.       Из Утахимэ, наверное, ужасный учитель. Учителями должны становиться сильнейшие. У них есть авторитет, репутация. Они могут дать защиту, в которой никто не засомневается. Они передадут важные знания, научат сильным техникам.       «Чему их можешь научить ты?»       — Пошли, Май. Я научу тебя бороться.