Fides

            Добравшись до лифта, Птица шумно втянул носом воздух, удержаться от падения становилось всё сложнее. Часом ранее он попал в ловушку ФСБ, самодовольно полагая, что ему удастся расправиться с очередным избежавшим суда мажором до приезда спецслужб и избежать неприятных для них с Серёжей последствий. Птица не простит себе этого самонадеянного безрассудства. До этого дела шли слишком гладко, и он позволил себе ослабить бдительность, за что и получил пулю в живот.       Скрываясь от стремительно нагоняющих его федералов, Птица неудачно приземлился, спрыгивая с пожарной лестницы, так что тело теперь покрыто ссадинами, а левое плечо полыхает болью. Отчаянно зажимая другой рукой живот, он наконец ввалился в офис. Погоня сильно измотала его, и, издав хриплый стон, он упал ничком, сделав всего пару шагов от двери.       Подскочив на месте от странного звука, раздавшегося в пустом помещении, Сергей осторожно двинулся на поиски его источника. Марго сообщила бы ему, если бы кто-то пришёл, и в полной тишине он уже было ухватился за эту мысль, собираясь списать послышавшийся звук на количество выпитого им кофе и бессонную ночь, проведенную за компьютером, когда вдруг увидел торчащее из-за угла угольно-чёрное крыло. Перепугавшись, Серёжа застыл в ступоре, затем резко двинулся в сторону лежащего на полу тела.       Учащенное сердцебиение набатом раздавалось в голове и в эту минуту казалось ему самым громким звуком в мире. Разумовский ждал, что, когда он приблизится, Птица, а это определённо был он, встанет и посмеётся над ним, будет язвить, да что угодно, лишь бы медовые глаза не были сейчас закрытыми, а их обладатель – неподвижно лежащим в луже крови. В ужасе Сергей опустился перед ним и, стараясь не смотреть на многочисленные травмы, нащупал пульс трясущимися руками.       Он прерывисто вдохнул, только теперь осознавая, что всё это время не дышал. Переступив через ворох крыльев, он мягко подхватил бессознательное тело и перетащил на стоящий неподалёку диван, служивший ему также кроватью.       Расправив крылья Птицы, он принялся стягивать с двойника костюм Чумного Доктора, попутно осматривая места повреждений и степень их тяжести. Закончив, Разумовский упёрся взглядом в его живот, оглянулся на небольшую лужу крови и длинный след, тянувшийся от неё к дивану и, подавив рвотные позывы, рванул за аптечкой. Наспех вымыв руки, он облил найденный пинцет и иглу, за неимением медицинского спирта, виски и осторожно извлек пулю из живота своего, уже довольно бледного, альтер эго. Серёжа отхлебнул из той же бутылки и, поморщившись, стал зашивать рану, молясь, чтобы пуля не зацепила ничего жизненно важного.       Он уже заканчивал немного неровный шов, когда пальцы с острыми когтями резко отбросили его руку и сдавили горло, останавливаясь на сонной артерии. Недоверчиво щурясь, Птица весь подобрался, тут же зашипел от последовавшей боли. Спустя какое-то время гримаса на его лице разгладилась, во взгляде промелькнуло узнавание, а рука, до этого в любой момент готовая вонзить когти, ослабила хватку. Не сводя глаз с Сергея, он вернулся в прежнее положение.       Разумовский расценил это как молчаливый призыв продолжить действия и неспешно стал обрабатывать ссадины. Хоть Птица и сидел с выражение полной безучастности, Серёжа замечал, как он едва заметно кривится, а потому сосредоточенно дул на каждый участок травмированной кожи и свободной рукой почти невесомо поглаживал крылья, хозяин которых сидел непривычно тихо. Он не рискнул приближаться с ваткой к лицу Птицы, поэтому, закончив, продолжал сидеть рядом и задумчиво поглаживать крылья, пропуская перья сквозь пальцы.       Птица попытался приподняться, но руку прострелила боль, и он чуть не повалился назад, но Серёжа быстро среагировал, помогая ему сесть.       – Что у тебя с плечом? – он уже начал обеспокоенно, лёгкими касаниями ощупывать плечо на наличие вывиха.       – Надеюсь, что ты просто немного потянул связки, потому что сунуться в больницу и не оказаться через четверть часа в наручниках у нас сейчас не выйдет.       – Я в порядке, хоть и удивлён. Ты трясёшься надо мной так, что, взглянув на это со стороны, любой решил бы, будто тебе не плевать. – с этими словами Птица выдал свою коронную ухмылку. Разумовский этим не обманулся. Он знал, что Птица не привык к проявлениям заботы, его основной целью всегда было защищать Сергея от всего мира, и зачастую он не жалел при этом себя.       Многое переменилось в их отношениях, но близки они никогда не были. С полгода назад Серёжа смирился с маниакальными порывами Птицы решать любые его проблемы жёстко и радикально, так что они сохраняли между собой нейтралитет. Альтер эго перестал донимать его, иногда даже спокойно выслушивал идеи для нововведений в соцсети, становился первым слушателем всех новых проектов и главным их критиком. Разумовский даже привык и давно перестал обижаться на его колкие замечания и подколы, как ни обижайся на своеобразную манеру подачи, нельзя не признать, что они всегда были по делу. Иногда они разговаривали на отвлечённые темы, но следовали негласному правилу и обходили личные темы стороной.       – Мне действительно не всё равно. – не зная куда себя деть, Серёжа нервно мял в пальцах вату, не отводя взгляда от разбитой брови Птицы, из которой по лицу вот-вот грозила стечь струйка крови. Не выдержав, он понадеялся, что его не прибьют (во всяком случае не сразу) и подался вперед, касаясь ваткой брови. Птица дёрнулся, и Разумовский сразу же принялся дуть, облегчая боль. Он тут же поймал злой взгляд янтарных глаз, находящихся в паре сантиметров от его лица, тихо ойкнул и отстранился.       – Прости, прости, я закончил. – быстро собрав всё, что вывалилось из аптечки, он уткнулся взглядом в свои руки. Где-то сбоку зашуршали крылья, Птица подвинулся ближе, развернулся и лёг на бок, уложив голову на колени к Серёже.       – Молчи или я откушу твой чёртов язык. – угрюмо предупредил его Альтер эго, проводя длинными когтями по его коленям, оставляя на них красные полосы, но не царапая. – Сделай так ещё раз.       Ответом на недоумевающий взгляд стало чуть расправившееся крыло, маячившее теперь перед Разумовским. Всё ещё не веря, он запустил в них пальцы под довольное урчание Птицы. Мягкие крылья под пальцами сильно контрастировали с когтями, выводящими у него на животе какие-то неведомые узоры. Такие прикосновения были по-странному приятны, заставляя мурашки пробегать по коже.       Возможно, завтра они притворятся, что этого вечера не было. Возможно, Серёжа не выдержит и во время их разговора завороженно проведёт рукой по крыльям, вновь находя первую и единственную слабость Птицы. Возможно, Птица смягчится и позволит себе послабление, впитывая каждое касание, когда в один из таких вечеров он задремлет, позволяя Серёже оставить на его лбу невесомый поцелуй. Возможно, Серёжа узнает, что Птица не спит, когда тот притянет его к себе за шею и поцелует.       Многое возможно, но сейчас Разумовский знает наверняка одно – он Птицу больше не оттолкнёт, не прогонит. Что бы тот ни сделал, они вместе разберутся с последствиями.