***
Из океанского холода и колючей воды его буквально вытаскивают грубые надёжные руки, впечатавшие его в матрас. — Успокойся! — лёгкость и смирение, оставшиеся в душе за страхом, сменяет судорога и паника, которая выворачивала наизнанку и велела вспороть грудь, рвущуюся под напором чувства ужаса. Над Аском нависал Нуар, всем весом придавливая брыкающегося юношу к матрасу и сжимая руки, которыми он раздирал себе горло по самому обручу оставшегося модулятора. Паника не уходила, всё ещё сковывая тело, но холодный ужас стекал с сознания. Учёный видел, что мужчина без маски и за окном давно светлеет. Кажется, сейчас пять утра, и, кажется, он своими воплями разбудил и Настю в соседней комнате и не дал уснуть Вечному, который только вернулся с собрания. Агент не отпускал парня до тех пор, пока каменные мышцы не расслабились, натянутые сухожилия не перестали выделяться сквозь тонкую кожу, а тело не начинала бить мелкая дрожь. — В порядке? — Нуар слегка покачивается на бёдрах парня, слишком уставший от внезапной нужды сковывания человека, способного в панике применить формулу и одним ударом разрушить бетонную стену. Но, кажется, он забыл не только о существовании реального мира, но и магии. Пока Нуар думал, Аск посмеивался над глупостью вопроса и с жадностью пытаясь глотнуть воздух в сведённое горло, отрицательно мотая головой. Сам же знает, что нет. Хотя, знает мужчина не всё. Но и без этого, каждый такой подъём, каждое воспоминание Ансва после такого кошмара нещадно терзало здоровье и без того хрупкого и болезненного парня. Но если просто здоровье можно было легко вернуть, то потраченную психику уже нет. Давно забывая личность Ансвера Шатина должна была быть погребена там же, где умер он и родился Аск, но парень чувствовал, как этот паразит подбирается и возвращает власть, разрушает мысли и его личность заменяя собой. И навязчивые мысли о том, чтобы воткнуть в грудь Вечного острие ледоруба были не самым худшим из всего. Этими страхами, этим отсутствием равновесия он подводил всю команду. И если со своими проблемами, не относящимися к этому, он справлялся без вреда для них, то сейчас он и есть проблема, и с сам с собой он справиться не мог. Такая тварь как тот, кем он раньше был не заслуживает ни внимание Вечного и Оборотня, ни жизни вовсе, а сейчас он заполучил всё сразу, а если и не сейчас, то очень скоро. И это пугает больше, чем щупальца мягко обтягивающие тело, и каждым кольцом ломающие кости. — Ладно, глупый вопрос. Рассказывай, что тебя беспокоит. — Тон Нуара меняется с обеспокоенно-заботливого, которым он общался с ними почти всегда, создавая ощущение словно они и вправду, не команда, а семья, на жёсткий и колкий, каким он говорит на собрании Вечных. Но словно в знак мирных переговоров он садится чуть в сторону, поджав под себя ноги и откладывая маску дальше. Спокойный взгляд следит за тем как учёный подтягивает колени к себе и опасливо придвигается к изголовью кровати, прижимаясь спиной к резной спинке. Даже не успевая в согласии разомкнуть губы, он быстро мотает головой, щурясь и шарясь по тумбочке в поисках целых очков. Но пальцы натыкаются на ребристую поверхность кобуры для ледорубов, и парень обжигается о холодный металл своего оружия, широко распахнутыми, испуганными глазами смотря на Вечного. В мозгу проносятся жуткие картинки треснутых и разбитых костей, разложенных словно мозаика, разрезанный и пронизанные пальцами мышцы и кровь-кровь-кровь стекающая по снятой маске, по бледному искажённому смертью лицу и бархатному от красной вязкости плащу мужчины. И это будоражит до глубины, далеко не чистой и не невинной, души, стекая против воли трезвости каким-то ненормальным тепло в низ живота. Мужчина сам по себе не дурно выглядит, а образ, речь, познания времени двух планет и великого Гамбита делали его до страсти горячим для всех воздыхательниц и воздыхателей. И Аск видел это всё, потому что это давало наставнику некую харизму, притягивало своей необычностью взгляд. Но парень, именно Александрия, видел его другом и наставником, просто снизошедшим до простых смертных Вечным, но не как не любовным интересом, да простит его вселенная за богохульства Ансвера. Но только стоило представить, как этот бархатный и спокойный голос срывается на болезненные крики, хрипы от муки и удушья, как ловкое тело мечется и содрогается под ним от первого удара лезвия, как по скрытой одеждой коже струится крупными ручейками кровь… Каждый фрагмент, вплоть до уже совсем не изящного, но не менее интересного и будоражащего, изучения воскрешённого тела, заставлял кровь прилить к щекам и паху, а сердцу зайтись в темпе ужаса от очередного осознания, что сейчас в его мыслях. Дальше становилось хуже. Потому что следом за мыслями о всемогущем Вечном, пришли мысли об уникальной Насте. Той же позиции, что и к Нуару, он придерживался и к ней, которая была просто коллегой и другом, готовым помочь в любую минуту, но к картинам которой добавлялось сцены далеко не только расчленений. И просто вспоминая о том, что Ансвер хочет его руками сделать с этой по-детски наивной девушкой, хотелось вспороть себе горло не меньше, чем от пыток Агента. И Аск не хотел, не хотел видеть этого в голове. Не хотел помнить как вскрыть человека в сознании и оставить его в живых, как вколоть человеку сыворотку ломающую ему геном не моргнув и глазом, не хотел знать как создать оружие имея под рукой только пару обычных средств даже не замарав белый халат. Он не хотел, не хотел, не хотел этого! Но Аск знал и был почти благодарен тому, что он знает. Потому что зная Ансва изнутри, он может контролировать свои желания, приступы паники и видения, не давая ему полностью взять контроль хотя бы над телом. Но ещё Аск знал, что такой личности нет, что это просто воспоминания, которые просто возвращаются. Это не мысли кого-то другого, это его мысли и его руки сотворящие это. Но Александрия предпочитал думать, что Ансвер это не имя и кучка воспоминаний, а осознающий себя паразит, подобный Альтабоне, захватывающий его. Так проще не сойти с ума от вины того, что он делал и того… того, что он сделает. Рано или поздно. И совершенно не важно, что каждый из их маленькой семьи может постоять за себя, ведь они доверяют ему. А напасть со спины, оглушить… со своей способностью он знает сотни способов ударить исподтишка и с доверием, крепким и надёжным словно стальной канат страховки, это сделать проще чем вдохнуть. Аск Александрия давно перестал быть тем человеком, которым его знают окружающие. Перестал быть уверен в себе и принимать хоть кого-то из того кем, чем, он является. Ведь в чём-то он не лучше себя прошлого. И это тошно, мерзко, отвратительно, хотелось, чтобы наказание за прошлые и будущие грехи наконец настигло его и, может быть, после этой боли он станет чем-то нормальным, его разорвут и сошьют заново правильно. Он устал об этом думать и быть тем кем не хочет. А ещё он устал бояться. Из вязкой пучины мыслей его вытягивают руки, которые медленно сжимают его плечи и гладят по волосам. Щупальца медленно приближавшиеся к глазам, плотно сжатым губам, испуганно отпрянули, словно его кожа была огнём, возвращая ясность зрения и скользя склизкой массой обратно в грудь, где ютилось беспокойство. — Эй, тише, ты можешь мне рассказать, что бы у тебя в голове не творилось. Забудь о команде и других, я знаю, что ты об этом думаешь, сосредоточься на том чтобы помочь себе. Доверься нам… мне. — Нуар давит на слабые точки, пытается наладить зрительный контакт и убирает замершую руку парня с оружия. Он не знает чего ждать, потому что Аск - не Настя, от которой за версту чувствуется опасность и её навыки предельно ясны. Аск это Аск, наивный, придурковатый и жадный до нового учёный, который способен укрыть от любой опасности и с горящими глазами изучать эту опасность. Он добрый и скованный, но от того не менее активный. И никто никогда и не подумает, что этот мальчишка способен использовать защиту как оружие, без лишних размышлений решить отрезать себе руку с паразитом, и пытаться мухлевать в этой непростой игру. Поэтому Нуар готов ко всему. Он невинных глупостей, до… предела тому, что может скрывать этот парень нет или он как минимум чуть меньше того, что скрывает он сам, поэтому расслабляться он не намерен. И Аск решился. — Может всё же стоит… — он сказал это тихо, пытаясь подготовить не столько Нуара, сколько себя. Зрачки слегка сузились, всё тело в руках мужчины болезненно обмякло и Вечный мог с уверенность сказать, что впервые увидел этого человека. Побитого и напуганного, с ярко-синими немного безумными глазами и нездоровой белизной. — Стоит. — твёрдость в голосе верного друга всё же толкнула в правильном направлении. Тишина медленно отступает вслед за первыми словами учёного. — Даже не знаю с чего начать — Аск истерично хохотнул и обнял измятую подушку, придвигаясь к изголовью ещё ближе. — Помнишь, когда нас подхватил ураган, созданный Кастер, нас выбросило в прибрежную линию? — Конечно. Всем неплохо досталось и там была засада. — Нуар кивнул и слегка задумавшись выдохнул. — А ещё сразу после этого ты и начал вести себя странно. — Верно. Ты спрашивал у меня что тогда случилось, но я сказал тебе не всё. Меня действительно выбросило достаточно далеко от берега и я действительно чудом выплыл. Но тогда у меня закончился воздух, я был оглушён, меня накрыла паника, я видел как передо мной вились щупальца, я чувствовал как они вились во мне и это уже не было видением. Я почувствовал настоящий страх, который не сравнится даже с ранними приступами, когда я волновался. И в тот момент я умер. Должен был. Мои конечности обвили водоросли, я наглотался воды и из-за истерики, паники, всего накатившего я не мог применить формулу и выбраться. — Аск сжался. — Но я смог. Точнее не я. Не знаю. В моей голове что-то щёлкнуло. Что-то нехорошее ожило, хотя должно было оставаться мёртвым. Воспоминания, образы. Реальнее чем мои обычные, те о которых ты уже знаешь. — Александрия зажмурился, уже почти зная, что Нуар будет смеяться над такой чепухой. Образы, воспоминания, да он псих чёкнутый! Но Вечный молчал. — Вот как. Понимаю. В твоём досье есть что-то о потере памяти и связанных с этим проблемах с голосом. — Он показал пальцами на шею, имитируя модуль, который Аск давно снял, ведь именно после того падения он снова заговорил. — Тебя вполне могло оглушить и напугать вернувшееся прошлое. Я постараюсь договорится со знакомым психологом и подобрать тебе лучшее лечение… — Но Нуар не успел договорить. — Да не в этом дело! — рука тянется к оружию, а слепые глаза щурятся в ярости. Он тяжело дышит и Нуар чувствует как выгорает человек перед ним. Он доверяет парню и не дёргается, когда его рука сжимает и тут опускает оружие. Если сейчас что-то пойдёт не так, психолог ему точно понадобится, а в худшем случае и психиатр. — Я вижу как разрываю тебе грудь и вытаскиваю органы, всматриваясь в мёртвое лицо, как вытягиваю из Насти существо за существом под истошные вопли и звук ломающихся костей. Я вижу как вскрываю сестру и как отец хвалит меня за безупречную работу. И я этим наслаждаюсь. Я этого хочу. Я хочу это повторить стоит мне только увидеть тебя или её, взять в руки оружие или просто проснуться. Это нездоровая, жестокая тяга, почти чёртова любовь от болезненного переизбытка которой, хочется сотворить то, о чём ни одному больному ублюдку, не одному психу не снилось. — он говорит быстро, громко, с яростью и отчаянием. Нуар видел много людей, разных, похожих, плохих, хороших, видел Настю и Аска во всех ситуациях в которых они бывали. И он бы в жизни не подумал что этому человеку плохо. Нет, он знал, что с ним что-то не так, опыт шпиона всегда выдавал мельчайшие детали в чужом поведении, но за знакомой проблемой с фобией и галлюцинациями скрылась более опасная. С его привычкой не ставить ни во что себя, скрытой конечно же, не приди он сейчас, в момент его кошмара и не заставь сказать, он бы молчал до тех пор пока не лишил бы себя жизни своим же оружием. — Я привык исследовать, изучать, держать тварей из рифта там же — за рифтом и за собственным стеклом. Но сейчас, эта тварь - я, и запереть себя за барьером я не могу, потому что если я стану им, барьер тоже станет его и тогда уже вы окажетесь за ним. И теперь он не подумает обратить его в защиту. Он будет изучать и ставить над вами опыты просто потому, что перенял от отца игру в бога, просто потому что может и хочет. — голос парня дрожит. — Я не подумаю это сделать, я это перенял и я этого хочу — Аск злится, но уже не на него, а на себя за что-то. И Нуар знает за что - за бессилие. Но слегка ошибается. Он не только злится, он отчаянно признаёт истину перед самим собой и перед кем-то другим, надеясь что это если не поможет, то наконец убьёт или поможет умереть подальше от чужих глаз. Но Нуар не знает и продолжает думать только частично верно. Он живёт дольше, знает что люди не властны над всем, а уж тем более над тем, что Вечные едва начали понимать. Но объяснить это парню просто не выйдет, в таком состоянии он его не послушает. Страх, отчаяние, шок и незнание обращали не мало солдат в бегство и толкали на броски под пули. В его время с этим справлялись военные штатные психологи. Но тут всё тяжелее, ведь психологии помощи жизнь его не научила. Аск продолжал. — Я становлюсь человеком, которым не хочу быть. Который должен быть мёртв, но я забываю себя или меняюсь до неузнаваемости и он оживает. Я не могу быть прежним Аском, который по глупости попал с вами рифт и обхитрил охотника, спасая вам жизнь. Я не хочу порочить его честное имя. — парень молчит и через хрип, словно снова теряющих возможность говорить, связок ставит точку: — Я - Ансвер Шатин и я хочу изучать, убивать и укрощять. Одними лишь губами добавляя. — И я не хочу жить. Аск чувствует как намокают глаза, как трясутся руки и впервые в жизни он чувствует истерику. Он знает, что это низко, что истерят только конченные девки и тряпки, которым место в помойке. Но ему туда уже и пора. Так легко пробиться наверх, куда надо и так безмозгло всё потерять, не справиться с самим собой. Хотя, для него уже нечего терять. Но прежде этого Нуар притягивает парня к себе, закутывая в не менее измятое одеяло и крепко сжимает руки за его спиной, прижимая Аска ближе. Так делала его сестра в раннем детстве, чёрно-белых картинках памяти, и Нуар понимает, что такое поведение вызвано отнюдь не только пережитым. Парень научился ценить и любить людей, но его не научили ценить себя и свой труд, здоровье, силы. Его просто не любили и заставляли делать то, чего он не хочет, а если и не так, то он не тот человек, которым был раньше, ему эти воспоминания ненавистны. Александрия беззастенчиво рыдал, воя охрипшим от не привыкших связок голосом и обречённо, доверчиво цепляясь за прохладные плечи плаща. Утешать кого-то в новинку, страшно, сложно и немного тревожно, но ни капельки не противно. Этот мальчишка определённо заслуживает хорошую промывку мозгов и чуть больше чем простое похлопывание по спине и поглаживание по голове. Но дать этого Нуар не мог. Но сам Аск был иного мнения. Даже в воспоминаниях Ансвера не было даже малейшего фрагмента с чужими прикосновения. Всё через плотную одежду, холодными перчатками, жестами на расстоянии. Ни в детстве, ни в юношестве. Даже сестра, самое близко существо в его окружении, не касалась его. Она его боялась, в крайнем случае опасалась. Не говорила, но он помнил и почти видел как она на него смотрела. Именно по этому крепкие объятья пугали и дарили тепло в первый раз, дарили защищённость надёжнее собственных барьеров, успокаивали лучше любого лекарства. Он впервые не был один на один со своим страхом. Многие страдают, лишённые духовной связи, понимания и общения, всегда уверяя что почувствуют себя лучше если с кем-то смогут подружиться. Он тоже думал, что ему не хватает это из-за отстранённости от других. Но проблем не было. Он легко общался с вечными, особенно учёной с которой они спорили и обсуждали природу рифтов. Он дружил с командой и чувствовал взаимопонимание. По меркам других людей он должен был быть в порядке, даже просто в идеальном состоянии. И всё равно Аск не чувствовал внутренней тишины. А всё оказалось проще. Всё что ему нужно для того, чтобы кошмары, страх и усталость отступили хотя бы на считанные секунды - это прикосновение. Крепкое и надёжное, может слегка не ловкое и непривычное. Достаточно и этого. Просто немного тепла, обволакивающего как синее море из кошмара, мягкого как щёлк солёной воды и неизбежного как океан. Рыдания стихают постепенно и Аск больше не цепляется за Нуара так отчаянно, переставая хрипеть. Тело больше не содрогалось, но напряжение в нем всё ещё сохранялось. Неловко подёргав Нуара за край плаща Александрия слегка отстранился. — Вы не считаете меня опасным? — вопрос застал мужчину врасплох. — Нет. — этот мальчишка с живой бронёй в теле, хорошей соображалкой в голове и элегантной формулой в руках мог сделать многое, но почему-то сейчас, когда он рассказал всё и принял помощь, не казалось что даже будучи кем-то другим он нападёт на кого-то из своих. — И вы не сдадите меня Вулкану как слишком много знающую угрозу? — Парень опасливо косится на сдвинутое оружие и записную книжку, в которую он заносил всё, что с ним происходило со дня «Воскрешения». С каждым днём паранойя накрывала его всё больше и он боялся, что со временем его собственная память начнёт подводить подводить потому что будет заменяться другой. — Нет конечно. Ты не угроза, никогда ею не был и не будешь. — мужчина улыбается и понимает что отчасти лжёт. Потому что говорить такое - брать слишком большую ответственность за будущее. Но он Вечный, у него и так на спине судьба всего мира, но это обещание почему-то хотелось держать лично в руках. — А теперь чётко и громко ответь, кто ты? — Нуар не уверен, что это не собьёт парня, но если он мечется между двумя взглядами на мир, можно попробовать так заставить его стать уверенно на ту или иную сторону. — Я… не знаю. — Аск начинает громко, но тушуется, слегка покачнувшись в сторону из-за потерянного равновесия. Верный признак недолговременного приступа связанного либо с памятью либо со щупальцами от всего. Когда он впервые раз увидел это, мужчина напрягся, не понимая причину испуга и резкой паники парня, которая была заметна только ему по одним лишь слегка дёргающимся пальцам, но каждый последующий раз вызывал вместо первой неприязни - сожаления. Парень слишком юн и невинен чтобы испытывать такое. Особенно остро кольнуло в груди, когда он узнал причину этих приступов. Нуар помнит как показывала ему сестра в раннем детстве, обычно обманывая этим их среднего брата, у которого случались приступы паники. А ещё Настя однажды так сделала, когда Аска увело в момент операции по захвату твари из рифта. Он быстро закрыл глаза парню и оперативно, сначала завалил их обоих на кровать, а потом и подсел к спинке, опираясь на неё спиной и, окончательно замотав Аска в кокон, усадил себе на колени. Неловко коснувшись губами белой макушки, Нуар сидел в тишине несколько минут, пока тяжёлое сглатывание и шипение сквозь зубы не смолкло. Успокоить человека одно, а удержать от приступа, облегчить его по крайней мере, другое. Освобождать человека от такого бремени и легко, и страшно. Потому что под руками в миг заледеневшая кожа, мелкая дрожь и капельки пота, тихий скулёж и загнанный в угол мальчишка, который знает что в темноте кто-то есть, кто-то, кто может поддержать и спастись, но не видит и почти не чувствует его, потому что может видеть только то, что говорит ему больное сознание. Ощущение в приступе без галлюцинаций это ужасно, больно и страшно, словно тебя как куклу вертят в пространстве без верха и низа и даже просто отвлечься ты не можешь. Но один плюс в этом есть. Со временем становится труднее поддерживать одну конкретную форму этого страха, форму щупалец скользящих внутри и снаружи, переплетающихся словно змеиный клубок. Каждая тварь из рифта в момент сражения не отличалась приятностью и каждая вторая могла похвастаться подарком в виде таких ощущений. И страх терялся в других воспоминаниях. И скоро склизкость и холод оплётший его тугими верёвками уходят, а ещё быстрее заменяются теплом тела, голой кожи, сквозь мягкое, чуть влажное, одеяло и крепкой хваткой. — А теперь? — мужчина убирает руку и подтягивает мешок из одеяла, в который укутал парня, ближе и довольно ухмыляется, словно и не был встревожен не меньше парня. Отцы, матери, старшие сёстры и братья так утешают младших после страшных кошмаров, но вместо родственников ему достались двое самых странных людей в городе, если не в мире, а им перерождённый мудрец со своими странностями. Они точно друг друга стоят. Аск замирает, слегка оглушённом взглядом всматриваясь в размытый узор на стене, и не успевает произнести и слова - в этот момент в комнату вошла Настя. Она обвела комнату холодным нечитаемым взглядом и остановила взгляд на них двоих, слегка сжимая в руках чашки чая, остановившись в самом проходе. — Я тоже хочу — надув шёчки тоном маленького ребёнка произнесла девушка и отставив чашки чая на прикроватную тумбочку, плюхнулась на ноги Аска, подползая ближе и полностью залезая на парня и пришпиливая его и Нуара к матрасу. Несмотря на то, что от неё шла аура опасности, словно от голодного зверя, со временем к этому привыкла вся команда. Мужчина смеётся, хлопая девушку по вьющимся волосам, а парень недовольно бурчит, устраиваясь удобнее и чувствуя как от немалого девичьего веса ворочаются в животе кишки. — Сними плащ, холодно — уткнувшись в одеяло, девушка потянулась за кружкой чая, другой рукой пытаясь стянуть с плеч старшего плащ. Под недовольное кряхтение Вечного про то, что они слишком придирчивы к его внешнему виду, и под ругательства учёного, они толкутся на кровати, грозя сломать ножки к чёртовой матери, и вслед за кружками на тумбочке оказывается старый, потёртый кожаный плащ. Настя задорно смеётся, вскакивая с кровати и под босое шлёпанье удаляясь на кухню. Спустя считанные минуты она снова оказывается в комнате с новой чашкой чая. Уж что-что, а отвлекать людей от проблем она умеет, словно зверь чуя их и словно человек яркой души умея их отпугивать. Они болтали несколько часов напролёт, до тех пор пока восходящее солнце не осветило комнату полностью. Наслаждаться холодными ночами под тёплое вино становилось традицией перед каждым заданием, но рассвет был чем-то новым. Словно они не ждали после заката своего конца, который мог настигнуть их за каждый неверный шаг, словно они видели начало которое не даст концу свершится. Сонная и мягкая тишина блаженно гудела звуками всё больше оживающего города и едва слышным на столь высоком этаже ветром, когда Настя нарушает молчание и выдёргивает слегка задремавшую пару вопросом. — Так кто всё же? — секунды проходят перед тем как парень понимает к чему это и сонно жмурясь, выдыхает, чувствуя как напрягается рука Агента на его плече. — Аск. Аск Александрия - человек который объединит вселенные, откроет все их тайны и отгородит от них зло. Довольно хмыкнув и уколов точным взглядом в душу, девушка отпихнула парня подальше и уткнувшись в плечо Нуара, почти сразу отключилась, сопя словно котёнок. Кому точно на свете жить хочется так это ей, и хорошо житься между прочем тоже. В комнате снова повисла тишина и по велению барьера парня штора быстро задёрнулась, оставляя комнату полностью во тьме которую сам Аск очень не любил. Но сейчас она не пугала, потому что она больше не его клетка из старых плёнок. Уже засыпая парень слегка отодвинулся, тут же теряя всю уверенность и резвость, почти теряя ниточку сна из-за снова вползающих переживаний о возможном новом приступе, о том что он снова их разбудит и им придётся с ним мучеться. Но крепкая рука притянула его обратно, поворачиваясь с его тяжёлой тушкой и крепко прижимая сверху. А за плотную кофту ухватились две цепкие девичьи ручки.***
Он снова погружается в воду, тёплую и успокаивающую, но на этот раз его не оглушает ударом, вода не ломает кости своей твёрдостью, она медленно принимает его в объятья тёплого кокона, а не железной девы. И больше сравнить её с лапами кошмара не выйдет, потому что здесь он не знает кошмаров. Тёплый океан медленно погружал его в плотную бархатную воду, смыкаясь над стёклами очков и медленно играя отблесками света на бледной коже. Волны колышущие прозрачную бездну ласково треплют волосы в похвале и поддерживают уставшее тело. Изорванный и подпаленный химикатами в бою халат распадается на белые оборванные лоскуты и нити, и каждый отдельный ласкутик плывёт, извивается словно удивительная рыба с гладкой чешуёй, сбивается в стаи и остаётся одиночками. Он погружался всё глубже и глубже, теряя взгляд в медленных плавных потоках, ожидая, когда плотно сжатые оковы воды проведут его через воспоминания опрокидывая в пасть чудовищу, который сжирает каждую клеточку его тела и сознания. Но на дне был лишь бархатный песок, острые разноцветные кораллы устилающие бугристую гладь словно алмазы. Едва виднеются листочки водорослей, ползают забавные крабики и морские звёзды, нет даже намёка на черноту лишённую света и чувств. Всё изменилось и даже белая пена на далёкой поверхности забросила старые театры, летя птицей в блестящем небе. Боль и усталость проходят, оставляя наконец только покой, без кровавого балета внутри его израненного тела, без жестоких и извращённых мыслей, без страха и прошлого притаившегося за спиной и пляшущего словно черти перед глазами. Всматриваясь в искажённый солнечный контур, на лоскуты-рыбы, на пенных птиц Аск не чувствует как уходит воздух, он не чувствует, что не может дышать. Он не чувствует оков. И конца он не чувствует тоже. Опираясь на яркое дно он убирает очки в сторону, свободно раскидывает руки стремясь обнять всю прозрачную гладь и счастливо улыбается, вдыхая полной грудью и чувствуя как тело наполняет лёгкость. Но это не смерть, это — новая жизнь. Шанс начать всё с начала. Ещё раз и навсегда. Потому что он принимает себя, как принимает воду в лёгких. Потому что у него есть те, ради кого жить. Есть те, с кем хочется впервые встретить рассвет после вечной ночи.