Разорванные струны сердца

Ха-ха, Томас полностью закрылся от него после того, как Торд уже второй раз разорвал их отношения. Во второй раз он видит то, как Том убивает себя. Во второй раз Томас доводит себя до беспамятства после очередной пьянки, а когда его насилу дотаскивают до дома, запирается у себя и не слушает никого. Из его комнаты не доносится ни звука. Но в первый раз Торд, когда пытается заговорить с ним, видит, как Томас от него отшатывается, молча уводя взгляд и поспешно уходя прочь. Последние пару недель так и продолжается. В прошлый раз он хотя бы улыбался ему, поддерживал хоть как-то разговор, но сейчас.. он будто выцвел. Опустел до степени серости кожи, стал гораздо меньше улыбаться и смеяться. Никогда не отвечает на звонки Торда. Совсем никогда. Только если Ларссон его прижимает к стенке, спрашивая как тот себя чувствует, то Том окончательно теряется, отвечая, что с ним все хорошо и чувствует себя он отлично. Снова лжет. Нет, это не как в прошлый раз. В прошлый раз это длилось не месяцами. Всего пару недель он отходил и то, он ещё мог веселиться с друзьями, не вспоминая Торда. В этот раз все по-другому. Лишь иногда Ларссон может слышать тихие разговоры Тома с Эддом и Мэттом вечерами. И то, они обычно переходят в комнату Тома, куда по негласному правилу, установившемуся пару месяцев назад, было строго запрещено заходить Торду. Он не мог себя пересилить, прийти к нему и извиниться. Нет. Иначе все начнется заново. Торд уверен – если Том забудет о нем и они будут порознь, то Тому будет лучше. Он найдет себе другого человека и оживет. Восстанет из могилы, в которую самолично его закопал Торд. Он сможет выдержать, Торд знает точно. Вот только в себе не уверен так. Видеть каждый день это серое лицо, улыбающееся хоть как-то лишь в присутствии Эдда или Мэтта. Видеть, как он убивается день за днём. Первую стадию своего плана он выполнил, вот только не знает насколько это сделало хуже им обоим. Томас закрылся от него. Окончательно и бесповоротно. Он больше не расскажет ему как прошел день и какие красивые звёзды были этой ночью. Точка невозврата достигнута. Он больше не заговорит с Тордом как обычно. В глазах читается лишь боль и безысходность. Торд не знает сколько ещё будет видеть это в его космических глазах. Не знает, но верит, что скоро Том отойдет. Совсем скоро. Всё больше Риджуэлл проводит времени с Эддом, запирая комнату с ними двоими внутри. Они просто долго разговаривают, просто обнимаются и Том высказывает всё, что накипело. Эдд единственный знает насколько всё плохо. На самом деле, Том держится сейчас из последних сил. И, кажется, Эдд – его единственная надежда и опора сейчас, кому он может довериться. Именно из-за него Том ещё не мертв, за что ему действительно благодарен. Вот только время шло, а Том не мог отойти. Чем больше он дистанцировался от Торда, тем больше ему стоило пойти к терапевту, чтобы тот помог разобраться в себе и отложить мысли о собственной смерти. Торд видел это. И ничего не мог поделать. Он мог только уехать. Навсегда. Чтобы Томас забыл, как он выглядит, забыл тембр его голоса, забыл привычки и характер придурка. Забыл его, вырезал из своей жизни, как плохой сон. Ларссону кажется, что это единственный выход. Потому что когда он уже стоит на крыльце дома, держа в одной руке красный чемодан со всеми вещами, а в другой – билет, когда он осторожно подходит к Риджуэллу, обнимая, Том не сопротивляется. Не отвечает на объятия, не отталкивает, а просто стоит, принимая его действия. И только последняя фраза, которую говорит Торд перед тем, как отпустить его и больше не дотрагиваться никогда заставляет Томаса поднять взгляд на него. Только она заставляет глаза наполниться слезами, что так долго копились внутри. Заставляет беспомощно ухватить воздух на месте рук Торда, когда тот уже заводит машину и уезжает, оставляя друзей в прошлом. Что-то, что заставило осесть на колени и обнять себя за плечи, роняя слезы с беззвучными рыданиями. Лишь силуэт Тома, падающий на колени, с трясущимися плечами, охватившего предплечья и не в силах остановить потоки слез, стекающих из глаз, лишь он заставляет сердце дрогнуть вместе с рукой на руле. Но Торд все равно отводит взгляд обратно на дорогу и продолжает вести. Нельзя разворачиваться. Пути назад нет. Это конец. Приходится пересилить себя и продолжать ехать в аэропорт, чтобы улететь далеко отсюда, где он не найдет никаких зацепок, от воспоминаний которых начнет жалеть о своем поступке, стирая уже собственные слезы. «Прощай, Томас. Я был счастлив с тобой.» Но стоило ему вернуться спустя много лет, как он понял – больше его Тома нет. Не будет больше шутливых перепалок, милых объятий или его прекрасного смущения, что раньше заставляло сердце биться быстрее. Он не просто разбил Тома. Он сжёг, растоптал все, что было между ними. Абсолютно все. И теперь Томас не чувствует к нему совершенно ничего: ни любви, ни ненависти, ни банальной злости за то, что вернулся.

Ничего.