Ретроградный Меркурий

— Ваши чакры открываются, и тогда можно увидеть его… Ваше тотемное животное… Да, верно, тотемное животное. Гермес покрутил в руках чётки, грубо выструганные из дерева. Наверное, стоит перестать брать такие вещички у Артемиды, всё же кулоны и серьги идут куда лучше. — И… И какое же мое тотемное животное? Напротив него сидел грузный мужчина лет под шестьдесят, обливаясь потом то ли от нервов, то ли от жары. Гермес предполагал, что всё сразу. Он обвёл взглядом небольшую лавочку, в которой сейчас и сидел. Что же, что же… О! — Ваше тотемное животное — это слон. — Слон? – в голосе мужчины мелькнуло недовольство. — Это почему это слон? — О, это животное олицетворяет мудрость. Лицо собеседника разгладилось. Кажется, юноша попал в самую точку, поэтому с уверенностью продолжил: — Верно, слон — животное благородное и очень терпеливое. — Да, да, пожалуй, вы правы. Такой я и есть. — Слонам зачастую может не хватать решимости, поэтому вот. Вам стоит взять это. Гермес ткнул в одно из металлических колец с впаянным камнем посередине, наблюдая, как мужчина тянется за своим кошельком. Всё же умение убалтывать было у него в крови. Дверь магазина захлопнулась, и ещё было слышно тихое позвякивание мелодии ветра, как позади него распахнулась дверь подсобки. — Снова втюхал? Харон прошёл мимо стола, неся в своих руках бутыль для кулера, что был спрятан в углу от внимательных взглядов посетителей. Зимой и осенью они предлагали чай, но сейчас все эти девятнадцать литров воды уходили в одного Гермеса. Голос его коллеги был низкий и очень хриплый от постоянного курения. Многим приходилось прислушиваться к речи Харона, чтобы понять, что он вообще говорит. Но его постоянные клиенты и, конечно же, партнёр по бизнесу легко разбирали речь. Со временем Гермес даже научился понимать чужой почерк, который больше был похож на арабскую вязь, чем на настоящие буквы. — Горячий сезон. Во всех смыслах. Летом у них был самый пик продаж. Кто-то покупал амулеты на экзамены, кто-то — на удачную свадьбу. А некоторые предпочитали переходить на новую работу именно в это время. Что удивительно, даже благовония летом продавались лучше всего. Для Гермеса это было откровением, ведь и так душно! А сидя в этой лавочке и вдыхая миллион ароматов, он вообще ощущал, что плавится. Юноша оттянул короткий топ на груди, чтобы помахать им и создать хоть какой-то поток воздуха, уступая место своему коллеге. Тому, кажется, было абсолютно плевать на температуру что внутри, что снаружи. На нем, как и обычно, была тёмно-фиолетовая блуза с рукавами летучей мышью, тёмные брюки, куча золотых цацек и любимые светло-фиолетовые очки. Когда они только начали общаться, Гермес сразу же спросил о них, на что Харон отмахнулся коротким: "Брат подарил". Очевидно, речь шла о Гипносе, насколько он мог судить. Но видно было, как его коллега любит и трясётся над этими очками. Он встал рядом, позволяя рассмотреть настолько короткие шорты, что ещё немного — и это было бы неприлично. Харон сопроводил их крайне внимательным взглядом. Его светло-голубые глаза за очками казались лавандовыми. Гермес редко мог сказать, о чём его партнер думает, но такой взгляд мог значить только одно. — Не сегодня, босс, у меня ещё миллион работы. — Как и всегда. Юноша хмыкнул и пожал плечами. Вот уж где правда! — Загрей был? — Неа, босс. Говорил, что заедет завтра, правда, не знаю, во сколько. Загрей был их постоянным клиентом, который любил покупать сразу много и на много, в процессе покупки снося половину лавочки. Как однажды он признался Гермесу, он мало верил в такие штуки, но “мало ли”. Вместо ответа последовал кивок. Харон не был многословен, но его это не волновало — Гермес мог болтать за двоих. Он прихватил свой рюкзак (светло-бежевый и с крыльями, такими же, как на роликах), посылая воздушный поцелуй на прощание, заставляя мужчину хмыкнуть. Духота на улице встречала его с ещё большим радушием, чем внутри лавки. Он уже второй год ныл о том, что нужно купить кондиционер, и уже второй год получал краткое «позже». То ли дело было в том, что Харон действительно не чувствовал жары, то ли в том, что он был тем ещё скупердяем. Гермес, по своему скромному мнению, считал, что виноваты оба фактора. Они работали вместе именно эти два года, и каждый, кто встречал их в первый раз, считал, что скоро они не выдержат и разбегутся. Либо Харон шлёпнет его и спрячет труп в огромную кладовку, куда не позволял заходить даже Гермесу. Последний думал, что у него с этим местечком истинная любовь. Ну или ещё кучка трупов таких «партнёров», как и он. Сотрудничать они начали абсолютно неожиданно, в большинстве своём из-за многочисленных знакомых юноши, каждый из которых, как впоследствии оказалось, делал что-то своими руками. Они же с Хароном были посредниками между этими рукодельниками и покупателями, делая при этом… неплохой навар. Асфальт плавился под его квадами, словно налипая на колеса. Гермес провёл пальцами по тёмным волосам, чуть зачёсывая их назад. Может, стоило украсть у своего босса шляпу? А ещё лучше светлую шевелюру. Он закинул вторую лямку рюкзака на плечо и огляделся, словно стараясь понять, куда ему лучше сейчас поехать. К кому из своих знакомых? Лавка Харона находилась недалеко от туристической улочки, поэтому приток покупателей был постоянный. Панорамные окна были плотно увешаны деревянными жалюзи, сияющими монетами и подвесками на проволоке, бусинами и прочей этнической ерундой, которую вообще можно было выдумать, говоря об эзотерической лавке. Одним богам было известно, что именно мужчина продал для того, чтобы встать на таком месте. Гермес предполагал, что душу вместе с возможностью потеть и жариться на солнце. Путь к Афродите был короче и удобнее всего, так что юноша развернулся, плавно лавируя между проходящими людьми, просачиваясь между ними. Наушники заняли своё привычное место, и Гермес тихо напевал под нос, пока ехал к своей старой знакомой. Девушка жила в одном из спальных райончиков, что были доверху усеяны кафе, маникюрными салонами и детскими площадками. Квартира его старой знакомой встретила его прохладой и сладковатым запахом диффузора (возможно, это была ваниль с иланг-илангом). Сама же хозяйка выскользнула к нему в невероятно коротком розовом шёлковом халате. Гермес опустил глаза и наткнулся взглядом на домашние туфли. Такие же розовые, да ещё и с пушком. Ухмылка тронула его губы: — Ты знаешь, твой чёрный пеньюар с перьями нравился мне куда больше. — Ох, дорогуша, я обязательно учту это в следующий раз. А сейчас побудь паинькой и посиди здесь, пока я ищу необходимое. Курьер послушно кивнул. Таких женщин, как Афродита, хотелось только слушаться. Он присел в плетёное кресло, рядом с которым стоял небольшой кофейный столик. На нём, громоздясь друг на друге, лежали романчики в мягкой обложке. За авторством самой Афродиты, конечно же. Признаться честно, иногда Гермес даже почитывал их. Например, когда Дита задерживалась с поисками слишком долго, отвлекаясь на Ареса, который и сейчас что-то недовольно ворчал в дальней комнате. Он словно был уверен, что юноша не знает о нём. Она вышла к нему с корзинкой, полной бомбочек, бутылочек с маслами и прочей косметической чепухой. Позади неё приоткрылась дверь в комнату, и солнце, что клонилось к закату, нежно подсветило фигуру девушки, обволакивая, ныряя лучами меж волос. Богиня… Гермес подумал, что если бы не был влюблён, то сделал бы это сейчас. Но его сердце было занято и отнюдь не Афродитой. Курьер переложил всё из корзинки к себе в рюкзак, игнорируя упаковочную бумагу. Только больше места будет занимать. — Бывай, сестрица. Выручка после реализации, всё как обычно. Девушка кивнула ему, чуть щурясь, словно говоря: “Иди уже”. И он вновь выскользнул в духоту улицы. До дома было около получаса спешной езды. До дома Харона на порядок меньше. Гермес предлагал жить вместе (“чтобы уменьшить платы” — это было основным аргументом для его партнёра), но мужчина отказался. И он даже понимал, почему: Харон слишком любил личное пространство. Юноше оставалось только принять этот факт. Они не сразу притёрлись друг к другу, но, как говорят, вода камень точит. Вот и Гермес "сточил" Харона, заставил его привыкнуть к себе. Не уничтожил его личность, нет, напротив. Сделал его существование более комфортным, более ярким. Живым, как и он сам. Можно было подумать, что тогда жизнь Гермеса стала более “неживой”, но он бы подобрал другое слово. Стабильной. Партнёр немного “заземлял” его и не позволял улетать уж слишком далеко. Как он сказал бы в пределах лавочки: “Воздушным знакам это необходимо”. Следующий день был не менее душным, чем предыдущий. Даже выйдя на балкон (за который он отдельно доплачивал арендодателю), Гермес не почувствовал дуновения ветра. Штиль. Горячий, удушающий. Мысль о том, что ему придётся провести часть дня в лавке без кондиционера, заставила его простонать. Ну нет. Пусть и его партнёр пострадает! Харон поднял голову, стоило Гермесу вкатиться на роликах в лавку. Он остановился под пристальным взглядом своего босса, переобуваясь. Кажется, короткий топ на бретелях не особо заинтересовал его в отличие от шорт со шнуровкой по бокам. Настолько открытой и откровенной, что можно было тщательно рассмотреть его загорелую кожу и отсутствие одной очень важной детали. — На улице настоящее пекло, босс. Сомневаюсь, что кто-то сегодня придёт. Мне кажется, что все изжарятся ещё на подходе. Может быть, не будем зажигать сегодня аромапалочки, а? Лучше обольем каждый угол прохладной водой. Или закроем магазин… Вместо ответа последовало тихое мычание. Что оно выражало, согласие или отрицание, Гермес так и не понял. Но вот цепкий взгляд чувствовал. Поэтому продолжил болтать, раскладывая вчерашние бомбочки и масла по нужным полкам: — Дита снова в своём стиле. Стоило один день поносить её дары в рюкзаке, как тот весь пропах иланг-илангом. Знаешь, я теперь понимаю, что за шлейф следует за твоим младшеньким братом. Неудивительно, что Заг пристрастился к этим штукам. Гермес подбросил одну из бомбочек в бумажной упаковке, ловко ловя её одной рукой. Оборачиваясь на своего босса. Чей взгляд всё ещё был упорно сосредоточен на его шортах. Скользя от верха шнуровки к её низу. Стараясь разгадать загадку. А есть ли на нём вообще бельё?.. И ответ был: нет. Не было. День тянулся лениво и сонно. Гермес не рискнул больше выходить на улицу, перенеся доставки на другой день. Сейчас он ошивался рядом с кулером, в котором вода стала неприятно тёплой. Его босс стоял у прилавка, словно раздумывая о чём-то. Нет-нет, но курьер ловил его взгляд на себе. Оставалось всего-то полчаса до закрытия. Пятница, сокращённый день. — Загрей так и не пришёл. Его можно понять, верно, партнёр? Вместо ответа последовал лёгкий кивок, а затем и короткое движение ладонью. Харон поманил его. Юноша приподнял бровь, но всё же подошёл к боссу ближе. И да. Он понял причину сразу же, стоило ему сделать эти шаги. Светло-фиолетовые очки были отложены и теперь он мог рассмотреть чужие прозрачно-голубые глаза, что так внимательно разглядывали его сегодня. Харон мягко надавил ладонью на грудь, заставляя Гермеса лечь на прилавок. Тот нетерпеливо поёрзал, умудряясь одновременно скинуть кроссовки, в которые успел переобуться для лавки. Предвкушая то, что будет дальше. — Я потный. — Знаю. — Только давай быстро. — А бывает иначе? Они синхронно хмыкнули, потому что оба знали, что это ложь. Стоило Гермесу войти во вкус, как остановиться было тяжело. Во вкус он входил всегда, и никто из них не был против. Мужчина медленно провёл длинными пальцами по загорелым ногам, обводя колени и так же медленно скользя к лодыжкам. — Я же просил быстрее. — Дай насладиться. Ещё одно плавное движение — и мужчина сжимает чужие щиколотки, вызывая у Гермеса тихий выдох. Пальцы проходятся по татуировкам крыльев, наизусть зная каждое перо. Ещё больше ему нравится, когда вместо касаний руками Харон проходится по ним языком, слизывает с его кожи вкус. Эта мысль вкупе с духотой лавочки заставляет его на какой-то момент выпасть из реальности, возвращаясь лишь от звука расстёгиваемой ширинки. Шорты с него стягивают уверенно и без излишней суеты. Ещё одно довольное хмыканье. — О чём ты думал, не надевая белье? — Может быть, именно об этом и думал, босс. Одобрительный кивок вместе с прохладой ладони мужчины подтолкнули его запрокинуть голову, едва не ударяясь затылком о край стола. Гермес прикрыл глаза, ведь ему не нужно видеть, что делает его партнёр (во всех смыслах), настолько их действия отточены и синхронны. Харон гладил его медленно и, можно сказать, вдумчиво. Ему нравилось представлять, что в такие мгновения его коллега любуется. Впитывает каждое движение, звук, тепло кожи и её запах. Всё для того, чтобы грубо притянуть за лодыжку, заставляя прижаться ягодицами к своему паху. Вырвать достаточно громкий и довольный стон. Их могли услышать с улицы. Они занимались этим прямо на прилавке перед входом. Любой, кто потянул бы дверь на себя и зашёл в лавочку, увидел бы откровенное зрелище, но им было плевать. Нет, в этом даже был свой азарт. То, как адреналин бежал по телам, заставляя кровь пульсировать в ушах. Не так уж они были и различны в этом плане. Короткое шуршание и звук закрываемого ящика в прилавке. — Ты, что, и сюда положил? Гермес даже приподнялся, чтобы посмотреть на то, как мужчина (очень тщательно) вытирает свои руки влажной салфеткой перед тем, как выдавить на пальцы смазку. Он уже хотел было пошутить: “Что, запачкался об меня?” Но не успел. Почувствовал прохладу лубриканта и то, как плавно палец Харона скользит внутрь, и колкость пулей вылетела из мыслей. — Не запачкался, — ответил на его незаданный вопрос мужчина, щуря бледно-голубые глаза, заставляя его чувствовать странный стыд. Удивительная способность. Гермес понял, что больше не может выдерживать такого пристального взгляда своего босса и, уложившись обратно, притянул его ногою за плечо. Приближая к себе и заставляя их губы соприкоснуться. Можно было бы солгать, что это был самый “ласковый, нежный и тягучий” поцелуй в его жизни (как было написано в романчиках Диты, которые пользовались невероятным успехом), но это было не так. Это был жгучий и яростный поцелуй, словно они боролись, кому достанется последняя капля воздуха. Они вечно стукались зубами, и это извлекало из Харона полурык-полустон, что так особенно нравился Гермесу. Его пятка удобно устроилась меж чужих лопаток, пока мужчина придерживал его свободной ладонью под поясницу, заставляя касаться прилавка лишь плечами. Юноша даже не особо заметил переход от одного пальца к двум, а затем и вовсе к трём. Но зато момент, когда пальцы выскользнули из него ощущался особенно остро. Он постарался простонать, но его голос просел от поцелуев. Получился странный вымученный всхлип. — Жарко… Голова кружилась только сильнее. Словно весь воздух выжгло. Ещё один резкий звук — разрывания упаковки с презервативом. И когда его коллега освободился от брюк и белья?.. Конечно, он был большим фанатом секса без резинки, но то, где они это делали, обязывало… Гермес уже потянулся, чтобы сесть на прилавке и натянуть презерватив на чужой член самостоятельно, но замер под острым взглядом. В горле пересохло от чрезмерного возбуждения. Как ему мало стало нужно для подобного состояния. Харон воспринял это иначе и, отвлекшись, склонился, заключая поверхностный поцелуй на животе своего партнёра. Почти с нежностью. Они никогда особо не обсуждали, что между ними происходит, безмолвно договорившись просто принимать всё. Всё, что каждый давал друг другу. Возможно, их мысли были абсолютно параллельны, но кого это волнует, если им вместе хорошо? Такая реакция партнёра заставила Гермеса мягко рассмеяться. Он всё же выгнулся, умудряясь приобнять мужчину: — Ох, расслабься, босс. Всё прекрасно. Неловкое копошение, и вот уже владелец лавки сел на стол, пока его партнёр старался уместиться на чужих бёдрах, сжимая их своими острыми коленями. — Давай всё же помогу… Гермес натянул на него презерватив и приподнялся, опираясь одной ладонью о чужое плечо, второй направляя член в себя. Чужие пальцы придерживали его за бёдра, не давая уж слишком поспешно насадиться, ограждая от боли. Ко внешнему жару прибавился ещё и внутренний. Юноша скользнул рукой вверх с плеча на шею, стирая капельки пота. Всё же его партнёру тоже было жарко. И стоило так ломаться насчёт кондиционера! Курьер поёрзал, и его кожа на коленях противно скрипнула о лакированный прилавок. Конечно же из-за влаги. Но он не стал растрачиваться на претензии. Не сейчас. Первое движение получилось скованным и недостаточно размашистым, зато первый стон прямо в чужое ухо был протяжным и жаждущим. Гермес почувствовал, как его любовник вздрогнул, сильнее сжимая пальцы на бёдрах, оставляя легкие следы-полумесяцы от ногтей. Харон был не из шумных (в отличие от него самого), так что он научился отслеживать его эмоции по реакциям тела. Со вторым и третьим движением получилось лучше, пока он не нашёл нужный ритм, хныча и выскуливая имя партнёра. Обжигая его горячим дыханием, перемежая звуки с какой-то глупой болтовнёй. Он не успел наболтать слишком много, как слова заглохли на чужих горячих и сухих губах. Харон легко укусил его, убирая одну ладонь с бедра, чтобы опереться ею о прилавок, вбиваясь уже самостоятельно. Вырывая из него оглушительно громкие стоны. Гермес запрокинул голову, позволяя прижаться губами уже к кадыку, впиваясь пальцами в волосы на затылке и почти распуская чужой хвост. Время потеряло свои очертания, плавясь от жары, как и они вдвоём. Мысли в голове Гермеса приобретали странные формы, скользя от того, насколько кожа Харона была бледной по сравнению с его, до того, как же хорошо он распирает его внутри. Удовольствие скатывалось вниз живота, расходясь затем по всему телу, набирая свою силу в груди, заставляя струны внутри его души натягиваться. Казалось, что ещё немного, и удовольствие разорвётся внутри, не оставив от него и следа. — С-стой… Он попытался позвать Харона, но его язык не слушался. Во рту пересохло, хотя его губы были мокрыми от постоянного облизывания. Юноша открыл глаза (которые до этого момента всё время держал зажмуренными), смотря на белые точки и круги перед собой. Всё плыло и кружилось. Его партнёр не остановился, зная, что это лишь уловка, которой Гермес периодически старался оттянуть свой оргазм. Чаще всего это не срабатывало. А сейчас, к тому же, у них просто не было времени. Поэтому на очередном толчке мужчина покрепче обхватил его талию, прижимая к себе поближе. Предугадывая. Его выгнуло от оргазма с такой силой, что он бы точно упал, если бы босс не придерживал его, стискивая мозолистыми пальцами бок. Он вновь попытался позвать Харона по имени в блаженном стоне, но каждый раз срывался в бездумные всхлипывания и скулеж, дрожа и стискивая внутри себя член. От удовольствия у него даже потекли слёзы по щекам, но это было не то, что можно контролировать в такой ситуации. В ответ же последовало тихое шипение, перерастающее в протяжный хриплый рык. Мужчина стиснул пальцы сильнее, оставляя на нем следы от ногтей и всё же кончая. Конечно внутрь презерватива, но не разрывая их телесного единения. Несколько мгновений они лишь тяжело дышали, содрогаясь и ловя остатки удовольствия. Харон положил ладонь ему меж лопаток, прижимая теперь к себе и позволяя легко обнимать за плечи. В ушах пульсировала кровь, глуша звуки. Настолько сильно, что они не услышали как над дверью лавки звякнул ветерок ветра. Зато последующую фразу от постоянного покупателя в виде Загрея было слышно, пожалуй, на всю улицу: — Что здесь происходит? Ребята, вы в порядке?! Кажется, следующим стоило продать ему амулет на ум. Ну и всё же заставить Харона установить кондиционер.