Созвездие любви

*А ты изменилась. Забыла своё предназначение? Ты непризнанная, Уокер. Жалкое существо, стремящееся к непостижимым высотам. Что говорить, и сама понимаешь, что тебе не дано обуздать свои чувства. Мир — череда противоположностей и изменений. Может, твоя скучная жизнь тоже решит потерпеть крах?* Кажется, вся школа сбежалась посмотреть на довольно эгоцентричную сцену. Что ж, выглядело это и вправду самую малость нелепо. Сумасшедший рыжий мальчишка без тормозов яро пытался защитить какую-то там непризнанную от гнева собственного отца. Только вот не очень то получалось. Иронично, что папаша являлся одним из самых сильных демонов в аду, что не могло не позабавить сына Сатаны и всю его жалкую стайку гиен. Да, именно так ученики, да и, признаться честно, учителя украдкой прозвали окружение Люцифера, которое не умело ровным счётом ничего, кроме как строить мелкие козни каждому раздражающему бессмертному. Ади идиот и он отлично это осознавал во время очередного удара, нанесённого Астаротом. Остро заточенные когти полоснули по веснушчатой щеке демона, отчего тот зажмурился и зашипел от боли, мысленно умоляя Шепфу, чтобы Уокер и Сэми этого не видели. Но то ли создатель демонстративно проигнорировал его просьбы, то ли именно сегодня у него появились какие-то дела поважнее, нежели слушать глупые просьбы рыжеволосого, и краем глаза он заметил устремлённые в его сторону две пары глаз. Даже за секунду пересечения взглядами можно заметить, что в них застыл дикий ужас, глубоко тонувший в ледяных зрачках. Кровь нескончаемым водопадом хлыстала из носа, оставляя после себя длинный алый след, тянущийся до самых потрескавшихся губ. Пахло едким металлом в перемешку с каким-то отвратительным ядом, пепелом и диким напряжением. Дым, обжигающий глотку застилал взор, в глазах щипало, но адреналин всё больше вбрасывался в кровь. Зелёные радужки уже давно горят азартом, он давно потерял потребность в кислороде, его лёгкие жадно забирали в себя все эти восторженные взгляды окружающих и мозг питался восхищением.О да, Ади любит такие игры. Жажда страсти и напряжения вместе с ДНК уже давно обжилась в его клетках. Он не просто так носит рыжую шевелюру на голове и принадлежит к роду высших демонов. Демонов, которые сделали из него застывший в статуе равнодушия камень. Демонов, которые убивали настоящего его. Настоящего Ади. И только встретив своего ангела он смог вспомнить, кто он такой, заставил глаза снова светится тем самым озорством, которое так любят его друзья. Всё вокруг уже плыло, голова отчаянно гудела, заставляя прекратить прокручивать всё новые и новые тщетные мысли о своём бытие, но он не мог проиграть, это было бы слишком унизительно для такого, как он. Чересчур сильная импульсивность не позволяла ему сдаться. Он будет бороться до самого конца. И пусть грёбанный папаша прикончит его. Это был вызов, который он не проиграет. Никогда. «Да сделай ты уже что-нибудь!» Уокер твердила себе эту фразу уже сотый раз подряд, лёжа на коленях у ангела, который разрывался между ней и своим возлюбленным. Его обеспокоенный взгляд метался в разные стороны, заставляя сходить с ума непризнанную. Она только что чуть не попрощалась с жизнью, высказывая всю правду высшему демону, который теперь накинулся на её лучшего друга. И, что самое страшное, это она виновата. Только она. Дышать всё ещё было невозможно, на белоснежной коже остались терпкие, кровавые следы от грубых рук Астарота. Что она может? Слабая девчонка, рождённая на земле, вдруг решившая показать свои зубки бессмертному. Ком в горле начал медленно разлагаться, превращаясь в склизкие, солёные слёзы, ползущие по гортани прямо к глазам слёзы. «Я обязана его защитить,» — эхом пронеслось в её голове, оставляя едкий след в мозговых извилинах. Она всегда заступалась за них, это словно вошло в привычку. Брала всю вину на себя каждый раз, когда Фенцио разъяренно отчитывал мальчиков за прогулы, с видом закипающего чайника. Ей очень доставалось. Но все неприятности оставались позади, как только девушка оказывалась в пахнущей шоколадом и тёплой выпечкой комнате. Друзья усаживали её на кровать, приносили горы вкусняшек, (которые, кстати говоря, абсолютно всегда имелись при них) и она закапывалась в мягкие волосы мальчишек под тихий голос ангелочка, который умолял больше никогда так не делать. Уокер любила это больше всего на свете. Слушать пошлые шуточки Ади, драться подушками и даже, если повезёт, засыпать втроём. Зачем ей всё это нужно? Что, своих проблем мало? Хороший вопрос. Ведь она и сама не знает на него ответа. Слёзы ручьём бежали по бледным щекам и сползали на холодные руки Сэми. — Тише, Ви, — шепнул он, прикасаясь к её волосам своими длинными аристократичными пальцами, — Всё хорошо. Но стало только хуже. Она взглянула на лицо ангела и уже пожалела о том, что сделала это. Его взгляд был устремлён на место боя. Весь страх за своего мальчика словно вылез наружу и остался на его губах. Слегка розоватые и потрескавшиеся, они измывались кровью, которую ангелок сам и спровоцировал, до боли закусывая нежную кожу. В стеклянных глазах стояли не слёзы, а уже река из прозрачной воды, которая, казалось, вот-вот выйдет из берегов. Ади часто лез куда не просили, вечно заступался за своего ангела, дрался на желания, такая уж дьявольская натура. Это частенько аукалось черноволосому порезами на таких юных запястьях, которыми он заполнял ту пустоту внутри, из-за которой сердце обливалось алой, липкой жидкостью, заставляя его оказываться в черноте своего адского мира, окутывавшего белокрылого каждый чертов раз, как только он начинал винить себя в ранах возлюбленного. Он готов ради этого несносного демона на всё. Даже выносить такие муки, которые сам себе создаёт. Готов находится в кошмарных снах, наполненных криками, кровью и теми птицами. Птицами, бьющимся в конвульсиях по всей кромешной комнате, застланной ужасом. Паутина, решётки и безысходность. Разрывающийся на сотни искр огонь, огибающий своим пламенем такого испуганного мальчишку, сидящего в углу. Моцарт в бойне колоколен, спёртый воздух, дым и снова режущая боль. — Это твоя вина-а-а-а-а.... Лепет одного существа разрывается на много мелких кусочков и протяжным хрипом проносится по помещению. — Ты не уберёг его! Ты! Ты! ТЫ! Парень закрывает уши руками и истошно кричит от страха и боли. Ледяная вода обжигает лёгкие. Эта игра на смерть. — Сэми, милый, что с тобой? — рука непризнанной ложится на щеку ангела и выводит из транса воспоминаний. — Н-нет ничего..., — быстро отвечает он, прижимая к себе Уокер. Ему кажется, что она поможет, что именно сегодня он больше не будет резать себя, только благодаря ей. Только вот он никому не скажет о том, что делает. Никогда не скажет. Вики нежно кладёт руки на плечи ангела и прижимается грудью к его телу. В этих прикосновениях столько нежности и интима, гораздо больше, чем в сексе самых близких и дорогих друг другу людей. Она чувствует биение его сердца, гладит по чёрным волосам, шепчет, что скоро всё закончится и ещё сильнее вжимается в него. О Шепфа, какой же он хрустальный! От мальчика веет нежностью просто за километры, которые Вики обязательно преодолеет и окажется ближе к нему. Обязательно окажется. Ангел стал кислородом. Её кислородом. Девушка больше не слышит криков, ударов и восторженных возгласов. Она лишь чувствует дыхание Сэми, ощущает его энергию, наполненную тревогой. Двое бессмертных становятся одним целым, тихо-тихо сливаясь друг с другом. Всё это так непонятно и чуждо, что они оба желают сейчас же отстранится. Но что-то в самой глубинке души, где она связывается слабым узлом с чувствами и сердцем, не даёт сделать этого. Она чувствует его так, как не чувствовала никого и никогда, будто девушка и вовсе стала отрешённым от иного мира призраком, ищущим себе пристанище и желающим вселиться в кого не попадя. Эти новые ощущения складываются в совсем новую тайну, которая предстоит перед парнем и девушкой. Но Уокер точно знает, чего она хочет сейчас больше всего на свете. Она хочет его трахнуть. Мозг словно в тумане, перед глазами всё плывёт, становится таким сказочным и волшебным. Щелчок. Ещё один. Грудь вздымается и наполняется какой-то неведомой силой, которая ослепительным светом проникает в неё через глаза друга. Она словно начинает терять контроль над собой. Внутри из маленького расточка, который она всё это время так отчаянно выращивала, прорастает огромный ствол, разрывая её на части. Невольно расправив крылья, девушка приоткрывает рот, дабы вдохнуть хоть немного свежего воздуха. Но органы её не слушаются, неизвестная амброзия внутри продолжает распирать, вытягивая всю энергию. — Ангелок, ты меня слышишь? — Сэми уже минут десять пытается докричатся до подруги, не реагирующей на его слова, — Что с тобой? Я сделал что-то не так? Юноша держит её за руку, умоляя хотя бы кивнуть. Непризнанная резко поворачивает голову против своей воли и встречается взглядом с яркими зелёными глазами. Последняя стадия. Толчок внутри. По всему периметру тела поднимается жаркая волна кипятка. Мерцают огни тьмы и света, вперемешку с адской мигренью. Она больше не может. Запах яда, зрачки безумно бегают по белку глаза, пытаясь спастись от нахлынувшего ужаса. И резко вспыхивают лиловым светом. Фиолетовые блики медленно рассеиваются и перед девушкой предстаёт совершенно иная картина. Она больше чувствует тепло рук Сэми, не слышит голосов учителей и студентов. Что, снова умерла? Звучит забавно. Ветер срывает голову с плеч, конденсат полупрозрачных облаков томным смерчем летит прямиком в глаза. На удивление, она чувствует себя здесь невероятно спокойно, будто бы её вовсе и не перенесло в неизвестном направлении в полуобморочном состоянии. Воспоминания потихоньку возвращаются, голова сама выбрасывает остатки «наркотика», кипящего внутри. Девушка вспоминает всё до последней капли. И как только мысли заводят её в лабиринт мелькающей карусели об Ади и Сэми, ей хочется кричать. Истошно, истерично, довести себя до тягостного состояния овоща. Но это место словно забирает её эмоции, останавливает и сковывает движения и всё, что она может произнести, это: — Да какого чёрта?! Наконец Вики осторожно поднимается с колен, параллельно оглядываясь по сторонам. «Какое-то сумасшествие», — хмыкает про себя заложница и пытается сложить в аккуратный пазл все события произошедшего. Вокруг ни души, лишь ясное голубое небо, напоминающее ей лазурную краску, которой она так любит изображать на холсте ледяной дождь, сидя у окна с чашкой кофе. Она даже не понимает на чём стоит, ведь под ногами лишь неощущаемые витки с виду мягких облаков. — Эй! Есть тут кто? — разводит руками Уокер, пытаясь разлепить парализованные крылья, но все попытки оказываются тщетны, — Я так и буду стоять между небом и землёй?! Не то чтобы она хотела тут же увидеть перед собой того, кто организовал ей подобного рода путешествие, ведь она и сама не знала, во благо это сделано или наоборот. Непризнанная ожидала хотя бы какого-то знака или подсказки, которые смогли бы ей помочь выбраться отсюда. — Слушайте, у меня там ещё есть незаконченные дела! Если вам так не терпится о чём то поболтать, то сделайте это в ускоренном темпе! — удивляясь своему спокойствию, девушка двинулась вперёд, на поиски непонятно чего. Идти было так трудно, что уже через пару минут ноги готовы были напрочь отвалится. «Да уж, в сказках прогулки по облакам описывают куда приятнее» Неожиданно откуда-то сверху вновь начал взбудораживаться пыльный смерч, двигающийся прямо на Вики. Голубое небо сменилось новыми красками. Серо-чёрные оттенки бурей покрыли всё яркое полотно, излучающее хоть какой-то позитив. Вихрь пыли кружился вокруг путницы, сбивая с ног, попадая в глаза. Со всех сторон послышался рёв неизвестных девушке небесных тварей. По облакам поползла колючая лоза, обвивая ступни. «По законам жанра, сейчас должен появится какой нибудь дядька с бородой и колкими глазами и взять меня в плен» Но никакой бородач рядом не оказался. Ветви растения окончательно заковали девушку и повалили на пол. Что ж, пришлось знатно постараться, чтобы не остаться вовсе без возможности видеть, прежде чем ураган покончил со своей миссией и направился в другом направлении. Вики подняла красные, уставшие глаза ввысь, дабы понять, что вообще происходит и тут же отпрянула. В кромешной темноте золотым светом озарялась луна, оставляющая длинную блестящую дорогу на облачном поле, в свете которой красовались фиолетовые расписные ворота. «Добро пожаловать, Уокер»