/Я старался для тебя/
– Ещё пол минуты, и я сам его убью, – Мори тяжело посмотрел на Дазая, палец которого застыл на спусковом крючке./Я не сделаю тебе больно/
На глаза начала наваливаться мгла, Дазай физически ощутил, как от напряжения лопались сосуды в его глазах. В мозгу безостановочно эхом разносился приказ, все мышцы в теле порывались совершить одно единственное движение, чтобы остановить внутренний рёв. Сердце изнывало, карябая изнутри грудь, ещё немного – и на рубашке начнут растекаться алые пятна из глубоких внутренних царапин. К первому голосу прибавился второй, командующий воткнуть ствол пистолета в свою глотку и застрелиться. В каждой клетке его тела будто поселилось по одному человеку, раздающих указания, и все они соединились в грязную толпу, подавляющую его личность. И из всей этой толпы отчётливее всех остальных он вдруг услышал низкий спокойный голос, шепчущий ему на ухо./Я горжусь тобой/
Пистолет перелетел бетонный бортик и упал в накатывающую к берегу волну, вызвав всплеск брызг, которые в следующее мгновение уже скрылись в тёмной беспокойной глади океана. Дазай жадно глотал воздух большими порциями, опустив обе руки вниз, показывая, что на этом он закончил. Его распахнутые глаза будто впервые смотрели осознанно перед собой, понимая, что над ним больше нет руки в белой перчатке, властно направляющей его в нужную сторону. – Я не буду это делать, – Дазай расправил плечи, скинув с них ношу, которая покоилась там все годы. – И почему же? – Мори спросил спокойно, однако в его маниакальном взгляде только разгоралось желание нести смерть. – Потому что я не хочу. Чуя одновременно с Дазаем воззрился на Огая, который запрокинул голову наверх, глухо смеясь. Ненормально и угрожающе, его смех разносился чуть ли не по всему порту, и Накахара невольно вспомнил день, когда присутствовал на пытках с Дазаем – тот так же сходил с ума, утратив остатки благоразумия, как сейчас это происходило с боссом. Сейчас же Дазай пригвоздил непроницаемый взгляд к человеку рядом, от которого ждал совсем не такой реакции. По правде, он ничего от него не ждал, всё ещё не веря в то, что он отрёкся от него, встав по другую сторону тьмы. – Если бы я только знал, – вернув себе самообладание, Мори вытащил собственный пистолет из-под тени плаща, перезаряжая его лёгким движением, – я бы убил тебя ещё полгода назад, Накахара. Ты весь с головы до ног сплошная ошибка. Чуя упал от пронизывающего тело звука выстрела, прикрыв голову скорее рефлекторно, нежели из-за страха, который всё ещё облеплял каждую мышцу в его теле. Прислушиваясь к гудящему шуму пульса в ушах, он боялся открыть глаза и увидеть растущую тёмную лужу крови под собой. Своей крови, которая покидала его в последние минуты жизни. Но он не чувствовал боли, не чувствовал тяжести в груди. Без раздумий он упёрся ладонями о холодный бетон и вскочил на ноги. Дазай перехватил пистолет из чужих рук и направил его Мори в грудь. Чуя, видя движение Огая, у которого наверняка было ещё оружие, потянулся было к своему клинку. Но резко остановился, когда увидел, насколько решительно выглядел Дазай. Совсем не так, как ещё пару минут назад, когда наставлял ствол на Чую. Накахара успел уловить мимолётную однобокую улыбку на его лице прежде, чем раздался ещё один выстрел. Мори Огай упал на землю, издав протяжный хрип. Дазай не остановился даже тогда, когда босс попытался вытянуть к нему руку, словно в мольбе. В последнем приказе он силился выставить раскрытую ладонь, пока из его рта лился поток бордового водопада, как истекающее время в песочных часах. Дазай сделал пару шагов, не сводя с него глаз – он впитывал в себя каждую деталь, которая дарила ему нестерпимую боль вместе с незнакомым прежде ощущением полной свободы. – Это меньшее, что ты заслуживаешь, – с этими словами он всадил в тело Огая ещё две пули, как по традиции якудза убивали своих предателей. Опустил правую руку, всё ещё излишне сильно сжимая рукоять пистолета. Дазай боялся моргнуть, жадно поедая глазами побледневшее лицо с замёрзшим потухшим взглядом. Ему хотелось увековечить этот момент. Момент, когда он окончательно скинул с себя оковы и сделал шаг в обрыв. Чуя наконец сдвинулся с места, к которому прирос так же, как Дазай – он подлетел к парню и обхватил руками его тело со спины, зажмурившись. Прижимал к себе Осаму, словно тот сейчас мог испариться вслед за Мори. В чужом теле ощущалась совсем слабая дрожь, и Чуя спустил руку ниже, ловя чужое запястье и выхватывая пистолет. – Ты в порядке? – Чуя не ожидал услышать такой вопрос в свою сторону, потому промолчал. Осаму плавно повернулся в его объятиях, взял чужой подбородок двумя пальцами и приподнял лицо к свету, внимательно осматривая его. – Что молчишь? Чуя выдавил усмешку, в которой отразились усталость и облегчение. Его не хватало на слова, оттого он просто положил ладонь поверх чужой на своём лице и поцеловал запястье Дазая сухими губами. Внезапно ему вспомнились старые слова Осаму, и он слабым голосом проговорил их вслух. – Две руки, две ноги и голова на месте, – новый смешок вырвался в обход его желанию оставаться серьёзным. – В полной комплектации… – Тюлька, я же серьёзно. – Мы поменялись местами? И каково это – переживать за меня? – Отвратительно, если честно. Ты ведь такой идиот, что везде находишь проблемы на свою задницу. Чуя выпустил пистолет из пальцев, раздавшийся тихий удар о землю неожиданно заставил спокойного прежде Дазая вздрогнуть. Его глаза метнулись за спину Чуи, и Накахара понял, что его нельзя подпускать к Сакуноске. – Не смотри, – Чуя повернул его лицо обратно, но Дазай решительно скинул его руки и двинулся в сторону тела, упав на колени возле него. – Дазай, – Чуя приземлился рядом, поджимая в нерешительности губы. Что он должен говорить? Как утешить человека, который потерял кого-то важного для него? Чуя и сам начал чувствовать влагу на глазах, что уж говорить – Сакуноске стал в какой-то степени близок и ему тоже. Дазай потянулся к лицу Одасаку и медленно опустил его веки, закрыв глаза. Судорожный вздох понёс за собой ещё один и ещё – Чуе не надо было смотреть на парня, чтобы понять, что он плакал. Сжав кулаки обеих рук, Чуя проглотил вставший ком и прошептал. – Надо забрать его, пока никто не объявился. – Нет, – Дазай грубо утёр глаза кистью руки и выпрямился, отвернувшись. – Сакуноске пожертвовал собой ради моей цели. Это не должно быть зря. – Мы оставим его? – Чуя в испуге оглянулся на Осаму. – Нам в любом случае конец, Чуя, – Дазай посмотрел на него без тени улыбки. – Я убил главу якудза. Меня ждёт смертная казнь. А ты… Можешь сбежать, но… – Но я не сбегу. – … поэтому пойдёшь со мной, как соучастник. Чуя опустил голову, потому что он не собирался оставлять Дазая даже при таком раскладе. Внезапно Осаму пересёк пустую площадь и остановился у края пристани, смотря на воду. – Надо скинуть тело Мори. – Что? Зачем? Дазай на пятках развернулся и прошествовал к телу Огая, присаживаясь и хватая его за щиколотки. Пока он тянул его к воде, Чуя в полном непонимании наблюдал за ним. Поймав сердитый тёмный взгляд, поднялся и помог Дазаю – несколько секунд они смотрели на то, как течение относило погружающееся тело в воду. – Что дальше? – Чуя с надеждой окинул Дазая взглядом. Поймав его решительный и уверенный в ответ, парень подавил улыбку – даже сейчас, когда они оба являются предателями организации, когда они оба в беспроглядной заднице, Чуя в него верит. Просто не может не верить в то, что Дазай что-то задумал. – Дальше у нас есть около получаса, чтобы добраться до Токио. – Тогда поведу я? – Именно это я и сказал, – приобняв Чую одной рукой, Дазай ещё раз окинул тело своего друга влажным взглядом. Отлип от Чуи и присел у светлого пальто, доставая из кармана запечатанный пакет, который запретил Оде куда-либо нести. Если Сакуноске настолько верил в него и его силы, что самовольно пренебрёг его предупреждениями, у Дазая просто не остаётся выбора, кроме как верить в себя ещё больше.***
Все в зале заседания обратились в слух, приковав внимание к решётке, находящейся в дальнем правом углу зала. Двое охранников, держа спины одинаково ровно, в темпе прошли в ту сторону, проворачивая ключ и раскрывая дверь с железными прутьями. Высокий шатен, стрельнув опасным взглядом в зал, посылая кому-то конкретному едва заметную усмешку, поднялся и расслабленно прошёл к трибуне, взобравшись на одну ступень – микрофон находился прямо напротив его лица. Охранники остановились позади него, готовые в любой момент воспользоваться оружием, едва он дёрнется. Ещё раз внимательно оглядев собравшихся, он прокашлялся и чуть приблизился к микрофону. – Меня зовут Дазай Осаму. С двадцати лет я занимаю… Простите, привычка, – Осаму однобоко усмехнулся, однако никто его шутку не одобрил – на него также в молчании взирали десятки пар глаз, смотря теперь с долей укора. – Занимал должность главы исполнительного комитета и первого помощника лидера нашей организации. О чём я… Ах, да. В ночь на тринадцатое сентября я убил Мори Огая. Пятью часами ранее. В главном штабе Портовой Мафии давно не было такого затишья. Каждый спрятался в своём уголке, запираясь внутри кабинета на три замка, изредка показываясь в коридорах лишь по необходимости. Привычная утренняя шумиха сменилась на боязливый шёпот сотрудников, которые всё ещё не в состоянии были принять сложившуюся ситуацию. Работа якудза не останавливалась лишь благодаря исполнительному комитету, количество членов которого за последние три дня уменьшилось на два. Известие об отстранении Накахары и Дазая от должностей до выяснения обстоятельств ударило по их подчинённым едва ли не сильнее, чем новость о смерти лидера организации. Чуя за прошедшую ночь не сомкнул глаз. Данное им время было на исходе – всё должно было решиться на грядущем заседании в присутствии сорока слушателей, в число которых входили главы комитетов и старшие по званию сотрудники. За себя парень не волновался от слова совсем – большее, что ему грозит, это заключение в подвале Мафии до конца его дней, однако Хироцу очень тонко намекнул, что ему не стоит об этом сильно раздумывать. Когда через окно в кабинет начали вваливаться первые лучи рассвета, Чуя потянулся на диване и с затяжным зевком поднялся. Всё это время его не выпускали из помещения, выводя лишь в уборную под охраной. Он смеялся про себя с таких мер предосторожности – по правилам их с Дазаем должны были казнить ещё тем утром, когда они вернулись в штаб. Однако Токийское письмо, адресованное якудза, пришедшее раньше них, совсем немного прибавило им баллов в этой игре. Если бы Чуя мог, он бы с удовольствием отсидел эти три дня в камере заключения, потому что знал, что Дазая держат именно там. Без каких-либо контактов с ним Чуя ощущал себя потерянным – их разлучили слишком неожиданно и слишком надолго. Всего раз, когда ему заносили еду, Чуя наткнулся на записку, спрятанную в рисе. Почерк Ацуши он узнал с первого иероглифа, а с лица в секунду спало напряжение от трёх простых слов.«Он в порядке»
Накинув на плечи пиджак не первой свежести, Чуя начал мерить кабинет шагами в ожидании. Ему до удушья осточертело находиться в замкнутом пространстве, не имея даже жалкой возможности покурить, хотя куда больше ему хотелось опрокинуть в себя литр ненавистного им виски. Неожиданно он услышал звук проворачивающегося ключа и замер на середине кабинета, с неким воодушевлением смотря на дверь. Но, конечно, там был далеко не Дазай. – Здравствуй, Чуя-кун, – Озаки вошла, притворив за собой дверь. Чуя отвёл взгляд, обхватив себя руками. Озаки выглядела не так, как он привык её видеть – светлое расписанное цветочными узорами кимоно сменилось чёрным деловым костюмом, неброский макияж почти не скрывал следов её метаний. Чуя знал, что Коё Озаки была предана Мори, поддерживала его идеи, и в какой-то момент парень начал подозревать, что их связывали не только рабочие отношения. Но это были лишь его собственные догадки. – Угу, – он уныло кивнул, пряча от неё взгляд. В сравнении со всем произошедшим Озаки его уже не так беспокоила, как ранее, когда в её присутствии парень едва мог сохранять благоразумие. – Слушание начнётся через три часа. Тебе надо привести себя в порядок, – Коё говорила с расстановкой и даже лёгкой улыбкой, оно и понятно – взглянуть сейчас на Чую, который превратился в один сплошной надгробный камень, захочется в миг убраться подальше. А так как у женщины такой возможности не было, она решила хоть как-то сгладить обстановку. – Зачем? – Чуя заинтересованно посмотрел на неё. – Чтобы быть красивым во время ареста? – Подчинённые не должны видеть, что с вами происходит. – Дазая тоже наряжать будут? – Он ухмыльнулся, всё же сделав в её сторону шаг. – Его бы подстричь, а то лохмы его и за пять часов не уложите. – Будет тебе, – Коё опустила голову. – Идём или ещё постоим? – С тяжёлым вздохом Чуя провёл по лицу ладонью. Озаки потянулась к заднему карману, и только сейчас Чуя заметил на её ремне пистолет и шокер. Догадавшись, что это предназначалось на тот случай, если он будет оказывать сопротивление, Чуя невольно нахмурился. Затем увидел протянутые к нему наручники и выдал с нескрываемым шоком. – Серьёзно? – Таковы правила. Он смиренно вытянул руки, и Озаки незамедлительно обернула вокруг его кистей тугие железные кольца. Приятного было мало, но Чуя понимал, что с ним ещё довольно неплохо обращаются – будь на их с Дазаем месте кто-то статусом пониже, таких почестей им бы не оказывали. Коё провела парня к его удивлению в свой кабинет, который был почти не заставлен в виду того, что Озаки большинство дел вела удалённо от штаба. Первым на глаза Чуи бросился костюм, покоившийся на вешалке в высоком открытом шкафу, внутри которого больше ничего не было. Озаки прошла к своему столу, взяв с кресла обычный бумажный пакет средних размеров, затем прошла к Чуе и взглянула на часы. – Шесть минут на душ тебе хватит? – А что, есть куда торопиться? – У вас будет ровно пять минут на разговор. Чуя звякнул наручниками – его руки вдруг дёрнулись от слов Озаки, которая внимательно следила за ним. – Где? – Здесь. Больше Чуя вопросов не задавал, оставаясь ведомым Озаки – вместе с охраной она отвела его в ванную комнату, где он ни разу не был прежде. Наручники с него сняли лишь тогда, когда провели осмотр на предмет оружия. Замок предусмотрительно с двери убрали – Чуя лишь прикрыл за собой дверь, а затем остервенело начал водные процедуры, впервые за всё время порадовавшись тому, что его волосы короткие и их не придётся распутывать. Обратно его вела уже одна Озаки в более быстром темпе – как Чуя не старался, в шесть минут он явно не уложился. Отпирая замок у кабинета, она не подавала ему ни одного знака, что Дазай там. Чуя просто верил, скрещивая пальцы. – Одеваешься и выходишь, – сказала Коё шёпотом и приоткрыла дверь ровно настолько, чтобы Чуя мог проскользнуть внутрь. Парень практически влетает в помещение, крутя головой по сторонам – Дазая он обнаруживает у раскрытого настежь окна с сигаретой в руках. Он лишь немного оборачивается, по-лисьи прищуривается и качает головой в свою сторону, подзывая Чую. Накахара покосился на приготовленный костюм и проигнорировал его, подходя к Дазаю. – Хреново выглядишь, – изрёк Чуя, вынимая из чужих пальцев сигарету и делая так давно желанную затяжку. – За последнее время я отвык не спать по трое суток, – Дазай заправил прядь волос за ухо – видимо, над его внешним видом уже успели поработать: на голове не было ожидаемого бардака, из-под приталенной жилетки выглядывала свежевыглаженная рубашка в полоску, а глаза Чуи то и дело цеплялись за непривычные светло-бежевые брюки, которых ранее он в гардеробе парня не видел. Однако, если смотреть только Дазаю в лицо, все старания персонала придать ему хоть немного свежести кажутся бесполезными. – Непривычно спать в камере? – Чуя грустно улыбнулся, затянувшись вновь. – Скорее без тебя. Дазай прильнул к чужому лицу – ему хватило всего секунды, чтобы окинуть Чую пронизывающим взглядом, будто он высматривал самые незначительные детали, указывающие на его взвинченность. Затем прижался к его губам своими, лишая Чую возможности отстраниться, и поймал ртом сгусток дыма, вдыхая его и оглаживая вспыхнувшие чужие щёки. Тряска Накахары ощущалась даже на кончике его языка, и Дазай незамедлительно приподнял его за бёдра и усадил на подоконник, встав между его ног. Оторвался от мягких губ и прижал ладони к его скулам, заставляя смотреть в глаза. – Успокойся. – Не могу, – Чуя зажмурился, выкинув окурок в окно и цепляясь за широкие плечи, – что, если тебя решат казнить? – Послушай меня, – Дазай немного встряхнул его и дождался, когда Чуя поднимет взгляд. – Ничего не выдумывай, если тебя попросят дать показания. Говори так, как было, ясно? – Я не буду подставлять тебя, – Чуя зашептал и заёрзал на месте, мотая головой. – Ты не сделаешь мне хуже, чем есть сейчас, – Дазай осёкся, поймав ещё более испуганный взгляд, и добавил уже спокойнее, – просто сделай так, как я сказал. – А если меня не спросят? Если они уже всё решили? Предлагаешь мне просто сидеть и не вмешиваться? – Так ты и поступишь. – Я не смогу без тебя. Чуя посмотрел на него до того беззащитно, что Дазай впервые не смог этого вынести – впервые чей-то взгляд обжёг его и заставил спрятаться. Он прижимает к себе Чую так сильно, что чувствует сердцебиение в чужой груди – быстрое и сбивчивое. Чувствует цепкие пальцы на своей спине, бёдра, которые опоясывают его и буквально берут в плен. А он совсем и не против. – Всё будет хорошо. Я обещаю, – Дазай целует его за ухом, оглаживая по затылку. – Обещай, что расскажешь мне конец истории про мальчика, который стоит на краю бездны. Дазай опалил смешком его ухо. – Как только придумаю концовку, ты первый об этом узнаешь, – Дазай физически ощутил, как напряжение в комнате начало спадать, и отстранился. Чуя не отрывал от него пристального взгляда, боясь признаться самому себе, что старается запомнить в нём каждую деталь: как выпирают косточки на кистях рук, как вьются каштановые концы волос на затылке, как глаза мимолётно пробегаются по костюму Чуи, когда Дазай снимает его с вешалки. – Не забывай, о чём мы говорили, – Чуя спрыгивает на пол, снимая с себя футболку, и поворачивается спиной к Дазаю – тот сам надевает на него рубашку, обходит спереди и начинает застёгивать пуговицы. – Не показывай, что это произошло случайно. – Ещё бы, – Чуя нервно выдохнул, когда пальцы Дазая потянули резинку спортивных брюк, в которых он был, – мы же это всё спланировали и действовали по плану, – он нервно стянул с себя штаны, влезая в классические чёрные брюки. – И Сакуноске… – Чуя. – Прости. Дазай помогает ему с галстуком, его движения до того отточенные и чёткие, что Чуе немного становится легче. Они сделали всё, что было в их силах, и убегать уже поздно. Услышав стук в дверь, Дазай замер, смотря куда-то поверх рыжей макушки. Тогда Чуя сам притянул его к себе, горячо и сбивчиво целуя. – Я верю в тебя, – он опускается на пятки и последний раз улыбается ему, выбегая за дверь.***
– Спасибо, можете возвращаться на своё место, – после того, как Дазай в подробностях изложил события той ночи, секретарь Мафии занял его место. Чуя сидел отдельно на месте для свидетелей, однако на его руках по-прежнему красовались наручники, а рядом была приставлена охрана, так же, как и у Дазая. – Теперь прошу дать слово Накахаре Чуе. Чуя повернулся в сторону высокого стола, где было трое судей – все они занимали должности в Мафии, однако раньше он о них не слышал. Двое мужчин и женщина, одетые в одинаковые чёрные мантии, одновременно кивнули и замерли как секунду ранее. Чуя поднялся и на ватных ногах побрёл к стойке настолько растерянно, словно у него была амнезия – как он не старался слушать выступление Дазая, его мозг оказался отключён от реальности ещё с самого начала заседания. Поднявшись на две ступени и выдохнув в микрофон, он начал свою речь. – Меня зовут Накахара Чуя, и я… – Уважаемый суд! – Все находящиеся в зале резко обернулись к распахнувшейся двери – кто-то дёрнул головой, кто-то и вовсе вскочил со своего места. Чуя, увидев Сакагучи Анго в сопровождении своего, судя по всему, коллеги из МВД, воспользовался моментом и повернулся к Дазаю. На лице того заиграла улыбка. – Прошу дать слово министерству. По залу побежал неразборчивый шёпот, в то время как ближайший к Анго судья подозвал его пальцем, прося предоставить имеющиеся показания. Чуя начал бегать глазами по залу, пока не встретился взглядом с Акутагавой – тот жестом подсказал ему поторапливаться. – Меня зовут Накахара Чуя, и мне больше нечего добавить к вышесказанному, – Чуя развернулся и хмуро посмотрел на Дазая, который, судя по всему, сдерживал смех от его сногсшибательного выступления. «Браво», – смог разобрать Чуя по его губам, после чего как можно незаметнее показал ему средний палец и вернулся на своё место. Слушатели вновь вернули внимание к трибуне, которую занял Анго. Весь его вид говорил о том, что он очень торопился, и только Чуя и Дазай знали, что за этим кроется волнение. Потому что Дазай самолично просил его об одолжении скрыть небольшую деталь из всех событий той ночи. – В ночь на тринадцатое сентября в отдел министерства внутренних дел, плотно сотрудничающий с вами, уважаемые якудза, поступила информация, которая непосредственно касается каждого члена вашей организации, – чётко поставленная речь и ровный тембр Анго не могли не приковывать к себе абсолютно каждого. – На этом диске, – Сакагучи поднял вверх левую руку, в которой между указательным и средним пальцем был зажат обычный круглый диск. Диск, который Сакуноске пытался доставить ему сам, и который в итоге передал в руки Анго уже Дазай, – есть вся информация о сделках Мори Огая, которые он проворачивал без согласования исполнительного комитета и кого-либо ещё из организации. Чуя уловил несколько ругательств, раздавшихся с первых рядов – он воззрился на зал, и реакция не была для него неожиданной – по лицам сотрудникам было понятно, что они не хотят верить в услышанное. Один из судей вмешался, чтобы свести на нет преждевременные возражения, и подал голос, обращаясь непосредственно к Анго. – Господин Сакагучи, о каких именно сделках идёт речь? – Мори Огай владел приютом, выходцами которого являлись некоторые члены Овец, а также Дазай Осаму и Накаджима Ацуши, которые, насколько мне известно, лишились родителей по невыясненным причинам. Господин Мори использовал это место как прикрытие своих ресурсов, имея выгоду на чёрном рынке с продажи людей, каждый раз совершая сделки под разными именами, – Анго опустил взгляд на планшет, пробегаясь глазами по тексту, – согласно недавно выясненным деталям в ходе трёхдневного расследования наших сотрудников, Дазай Осаму является одним из двух старших сыновей клана Маруяма, Семьи, которая исчезла последней из кланов, сопротивлявшихся единению якудза. Мори Огай собственноручно уничтожил этот клан, присвоив Дазаю Осаму чужое имя. Анго остановился на полуслове, заметив смятение судей – те, некоторое время посовещавшись, повернулись к говорящему. Женщина, что сидела посередине, подняла руку, одним жестом прекратив вновь начавшиеся разговоры в зале. – Анго Сакагучи, позвольте узнать, какой интерес у министерства во внутреннем разбирательстве Мафии? Анго поправил указательным пальцем дужку очков и продолжил также непринуждённо свою речь. – На самом деле, нам совершенно всё равно на дальнейшую судьбу Дазая и Накахары. Я, как бывший член Портовой Мафии, как никто знаю порядок организации и не имею права влезать к вам. Однако хочу, чтобы вы знали, – Анго едва повернул голову в сторону Чуи, и тот сразу напрягся, вслушиваясь в его слова, – тело Огая Мори нашли выброшенным на берег. Установление точного времени его смерти у наших экспертов заняло не один час, и было зафиксировано, что три пули оказались в его груди уже после того, как информация о его скрытых деяниях на стороне оказалась в Токио. По законам Мафии он нарушил около пятидесяти правил только за прошедшие двадцать лет, за что его уже можно было приговорить в лучшем случае к отстранению от главенства. Но это, естественно, решать уже не мне. Интересы министерства в этом деле ограничиваются лишь правосудием. Сидит ли сейчас за решёткой предатель вашей организации или её спаситель – выбор за вами. У меня всё.***
Чуя до последнего миллиметра измерил шагами коридор рядом с залом для заседаний в длину и ширину несколько раз – уже прошло около двух часов, как судьи приняли решение полностью пересмотреть их с Дазаем дело. Всех слушателей, кроме членов исполкома, попросили удалиться и Чую вместе с ними. Он не знал, чего или кого именно ждёт – внутри также остался и Анго, за которого Чуя теперь будет молиться каждый вечер перед сном. Широкая дубовая дверь приоткрылась – Чуя обернулся уже тогда, когда Сакагучи запер её за собой. Растеряв всё терпение, парень подлетел к нему, едва не столкнувшись носом с чужим подбородком – Анго вздрогнул, смерив его укоризненным прищуренным взглядом из-под очков. – Ещё здесь? – Что там? – Перебил его Чуя. – Тебе всё расскажет Дазай, – Анго развернулся, намекая, что разговор окончен. Чуя стоял ещё пару секунд как вкопанный, пока до него не дошло – в два длинных шага он долетел до удаляющегося от него мужчины, выросши перед его носом. – Я у тебя вроде денег не занимал. Чего ещё тебе от меня надо? – Так, значит – получилось? – С нескрываемой радостью в голосе спросил парень. – Ещё бы не получилось, – Анго недовольно фыркнул, вновь обходя Чую и продолжая идти вперёд. – Я был бы под крайним впечатлением, умри Дазай вот так легко. Этот лис скрылся бы в следующую секунду после убийства Мори, не будь он уверен в своих действиях, – Чуя уже не слышал ни одного слова, смотря на поднятую ладонь Анго над его головой, которой он слегка покачивал, таким образом прощаясь с Чуей. – Спасибо, Анго. Сакагучи обернулся через плечо, будто думал, что ему послышалось. Чуя не ждал от него улыбки или ещё какого-то признака того, что Анго принимает его благодарность. Лишь уловил потускневший блеск в глазах, когда тот прикрыл глаза. – Сакуноске на том свете спасибо скажешь. Сочтёмся. Спустившись на первый этаж штаба, Чуя взял себе кофе, перед этим встретившись с Хигучи. Та лишь поинтересовалась его самочувствием, чему парень удивился – он давно привык, что Ичиё его недолюбливает. Однако по её внимательному взгляду понял, что она уверена – раз в порядке Чуя, то и Дазай тоже. Удивительно, как быстро разносятся слухи в этой организации. Через служебный вход Накахара очутился на улице. Стрельнул сигарету у парня, с которым пересекался несколько раз в здании информаторов. Подкуривая, Чуя уловил его смятение – наверняка тоже хотел узнать, что да как решили советники. Ухмыльнувшись уголком губ, Чуя вернул хозяину зажигалку и уже было хотел обрадовать его, вот только голос, раздавшийся позади, опередил его. – А ну проваливай, – по-доброму сказал Дазай, махнув рукой в сторону. Информатор вылупился на него так, словно увидел живой труп, а затем резко поклонился и быстрым шагом направился прочь. – За что так жестоко? – Чуя выгнул бровь, развернувшись к спустившемуся по узкой лестнице мафиози, и вмиг забыл о сигарете в своих пальцах. – Пусть на будущее знает, что не стоит долго тереться около моего мужа, – Дазай по-свойски перехватил сигарету из чужой руки, выглядя донельзя расслабленным. Чуя же с нескрываемым раздражением уставился на его довольное лицо. – Какой я тебе муж, увалень? – Ну, с документами конечно возникнут проблемы, но благо мы не какие-то офисные работники, а якудза, и внести тебя в мой семейный реестр не составит труда. – А с чего это в твой реестр? – Осаму Накахара как-то не очень звучит, – Дазай скривился, выдохнув дым в небо. Затем посмотрел на Чую с весельем, сказав тише, – а вот Чуя Д… – Ни за что! – Ну и пожалуйста, – Дазай всё же рассмеялся, не в силах и дальше сохранять спокойствие. Чуя насупился, находясь в раздумьях – шутил ли Дазай или был хотя бы один процент того, что он говорил всерьёз? В любом случае, теперь у них будет намного больше времени подумать над этим. Проследив за удаляющейся служебной машиной Мафии, которая скорее всего направилась в Токио для объявления принятого решения, Чуя вдруг вспомнил об одной вещи, о которой совсем не успел поговорить с Дазаем. – А кто теперь будет главой Мафии? Дазай, кинув окурок на землю, долго смотрел за тем, как он догорал, а дым тонкой нитью плыл вверх, исчезая на фоне светлого бордюра. Убрав руки в карманы светлых брюк, он поднял голову, словно высматривая звёзды, которых не было видно днём. – Я отказался от этой должности. – Почему? – Не люблю быть в центре внимания. Но люблю быть рядом с ним, – он легко улыбнулся, вводя Чую в ступор. – О чём ты? – Акутагава по моей просьбе выдвинет кандидатуру Хироцу. Не думаю, что кто-то будет против. Ну и… – Ты серьёзно? – По закону крови место главы Мафии после его смерти займёшь ты. – Ты шутишь… – Чуя отступил на шаг назад, ошеломлённо смотря перед собой. – Ты не мог. – Неужто тебе хотелось всю жизнь быть моим подчинённым, дорогой? – Дазай одарил его широкой улыбкой, подходя ближе и обнимая за талию. – Во-первых, мы уже давно на равных! – А во-вторых? – Дазай нагнулся к его лицу, почти соприкасаясь носом с чужим. – Я не смогу! Я ещё слишком неопытен, да и… Я не хочу! – Не знал, что ты желаешь Рюро скорейшей смерти. – Не беси меня! Ты понял, о чём я. И, – Чуя вдруг свёл брови, ударив Дазая кулаками в грудь, – какой я тебе нахер дорогой?! – Одна рубашка на тебе стоит восемьдесят тысяч йен. Считаешь, это дёшево? – Дазай! Ругательства Чуи растворились в горячих губах Дазая, который очень вовремя решил остановить разгорающийся огонь в чужой груди. Правда, почувствовав кровь от чужих зубов на своей нижней губе, Дазай немного об этом пожалел. Совсем незначительно немного – в отношении Чуи он не жалел совершенно ни о чём, кроме того, что когда-то позволил своему сознанию забыть об их первой встрече в далёком прошлом.***
Три года спустя.
Ты заполняешь эту пустоту с самого рождения, Потому что ты причина, по которой я верю в судьбу. Jaymes Young - Infinity
От порывов влажного ветра кожу царапали редкие колючие песчинки, которые, однако, нисколько не мешали расслабленному телу млеть в тени пляжного зонта. Чуя лениво скинул с плеча волнистые волосы, которые снова отрастил до желаемой длины с обеих сторон – теперь каждое утро он либо наслаждался, неторопливо расчёсывая спутанные за ночь локоны, либо прыгал с ноги на ногу, несдержанно ругаясь и стараясь сделать несколько дел одновременно, дабы не опоздать на работу. Последние же три дня казались ему раем – долгожданный отпуск был необходим настолько же, насколько стало привычным кольцо на безымянном пальце. Теперь уже обручальное. Дазай наконец вернулся с двумя гранёными стаканами в руках – Чуя опустил солнечные очки на переносицу, осматривая его. Хоть уже два года тело Дазая покрывали татуировки, скрывающие старые шрамы, парень всё равно не мог так быстро переключиться с разглядывания змеи, опоясывающей его туловище, на разговор. Взяв свой коктейль и чуть отодвинувшись в сторону, уступая место на лежаке для Осаму, Чуя молча проследил, как он сел прямо на песок, уже успевший остыть к вечеру, а затем приложил ладонь к его горячему лбу. – Перегреешься же, – Чуя протяжно вздохнул, когда Дазай на его реплику лишь покачал головой. – По мне хотя бы будет видно, что я был на Мальдивах, – послав Чуе весёлый взгляд, Дазай ухмыльнулся. – У тебя аллергия на солнце? – Нет, просто кожу берегу. Когда ты станешь сморщенным сухофруктом, я буду всё таким же привлекательным. – Хочешь сказать, старый я уже не буду таким распрекрасным и горячим? – Дазай двинулся ближе, накрывая горячей рукой плоский живот Чуи, который от температуры чужой кожи сморщился. – Ты очень распрекрасный и горячий, когда не открываешь свой рот, любимый, – Чуя опустил свой бокал на песок и потянулся к телефону, на который пришло смс. – О, смотри, – он протянул Дазаю телефон с присланной фотографией. – Юан скинула. Дазай с сочувствием разглядывал фото, где сын Юан в который раз был пойман с поличным за игрой с клинками Чуи. Рядом в кадр попал смазанный силуэт, по чёрной одежде в любое время года можно было узнать в нём Акутагаву, который пытался по-видимому отобрать не совсем безопасные для детского развития игрушки, а позади него на полу сидел Ацуши, которого очень увлекла приставка, купленная как раз для трёхлетнего Нобу. Дазай потёр виски, всё же усевшись рядом с Чуей, и заблокировал его телефон с выражением полной безнадёжности. – Наш дом точно останется целым? – За дом можно не беспокоиться, а вот за Рюноске, – Чуя злорадно усмехнулся. – Всё ещё обижаешься на него за тачку? – Осторожно поинтересовался Дазай. – Конечно. Как можно было умудриться влететь в ёбаное дерево на моей новой малышке? – Чуя сморщил нос и сложил руки на груди. – Хорошо, страховка всё покрыла. – Так у тебя была страховка? – Дазай расплылся в улыбке и облегчённо выдохнул, не замечая настороженного взгляда голубых глаз. – Я не понял. Ты же сказал, что за рулём был Рюноске. – Ну, не совсем Рюноске… – Ну ты скотина, скумбрия. – Ты уж определись, скотина я или скумбрия. – Ты придурок, вот ты кто! – Отвесив Дазаю затрещину, Чуя страдальчески взвыл. – Мне теперь ещё месяц ждать, пока её подлатают… Заметив, что Дазай подозрительно затих, Чуя повернулся к нему, осматривая опущенную голову и взгляд из-под ресниц куда-то на Индийский океан. Положив руку на его плечо, Чуя не стал его беспокоить – всё ещё бывали дни, когда Дазаю требовалось немного посидеть в глубине себя. Сильных приступов беспамятства не наблюдалось уже больше года, но изредка Чуя мог заметить его рассеянность или злость из ниоткуда. Только Чуя наблюдал изнутри за его ростом, он один понимал, какую работу над собой проделал Осаму за эти три года. Неожиданно он почувствовал прикосновение губ к своему плечу и вернулся из мыслей в реальность, отвечая Дазаю на ласку своим поцелуем. – Я закончил, – выдохнул Дазай ему в губы. – Что закончил? – Чуя отлип от него, оставив ещё один лёгкий поцелуй на подбородке. – Историю про мальчика и бездну. Ты просил рассказать тебе. Чуя отупело проморгался, вспоминая, как давно это было. Та его просьба была брошена на эмоциях, а за всё время произошло столько событий, что он совсем не помнил о том обещании. Но вот Дазай напомнил ему об этом, удивляя до приятного покалывания в кончиках пальцев от такого внимания к его словам. – И каков конец? Дазай прикрыл глаза и обнял его, усаживая между своих ног спиной к себе. Положил подбородок на голое плечо, тихо мурлыча Чуе на ухо. – Он прыгнул. – И… Всё? – Чуя выгнул бровь от такого заявления, испытывая какое-то недовольство. – Он просто умер? – Я разве сказал, что он умер? – Усмехнулся Дазай в ответ. – Бездна, Чуя. Без дна. Он никогда не умрёт. – А… Что в той бездне? – Он очень долго падал. В полной темноте. Ему было страшно, – рассказывая, Дазай неторопливо выводил круги подушечкой указательного пальца по груди Чуи. – А потом бездна полюбила его. В ней начали распускаться цветы. Каллы. Чуя опустил глаза на свою щиколотку – в первый раз, когда они пришли с Дазаем в тату-салон, тот взял его на слабо. Чуя хоть и не планировал ничего набивать на своём теле, всё же не мог одарить Дазая такой лёгкой победой, потому и набил небольшую татуировку в виде цветка каллы. – С каждым днём там расцветает всё больше цветов. А ещё там летают бабочки. Синие. – Скажи, ты был трезв, когда это придумывал? – Повернувшись к Дазаю, поинтересовался Чуя. – Если тебе не нравится, так и скажи. – Нравится, – Чуя фыркнул, всё же улыбнувшись такой почти детской глупости.Потому что я люблю тебя до бесконечности.
Я наконец-то начинаю понимать этот мир. Я больше не боюсь ненасытной Чёрной дыры, пожирающей без разбора крупицы космического пространства вокруг себя. Я больше не вижу в темноте безгранично длинных ледяных костлявых пальцев, стремящихся оставить следы удушья на моей шее. Я больше не боюсь всепоглощающей тишины, сводящей с ума своей безумной музыкой смерти, где даже собственное дыхание пугает до дрожи внутренних органов. Я больше не чувствую невидимых голодных взглядов, направленных в мою спину, которые только и ждут моей ошибки, чтобы занять моё место. Я больше не чувствую запах крови от своих рук. Я больше не хочу забиваться в далёкий угол, где холод и сырость бетонных стен так привычно скользят по коже, где во мраке не видны особенности моего тела. Именно особенности. Я больше не вижу в себе уродства, чернящего мою душу густой сажей и копотью. Потому что мои глаза наконец-то открыты. Я перестал ненавидеть этот мир. Как можно ненавидеть мир, если в нём есть кто-то вроде Накахары Чуи? Как можно ненавидеть океан, частицы которого укрыты в его глазах? Иногда я задумываюсь о том, что это океан создан из глаз Чуи, а не наоборот. Потому что они глубже Марианской впадины. Они безграничнее небосвода. Они вмещают куда больше звёзд далёкого космоса. Я готов называть себя сумасшедшим и утверждать, что без Чуи этот мир не был бы таким пленительным. Истина Вселенной скрыта в самой мельчайшей её частице. В трещинке поперёк нижней губы, что иногда кровоточит. В едва заметной морщинке между бровями. В россыпи родинок на узкой спине, которые я так люблю соединять языком, каждый раз воссоздавая новые созвездия. В хриплом смешке, что спросонья вырывается из груди. В белом шраме наискось ладони левой руки, напоминающей о том, как эта рука тянулась ко мне в самую непроглядную бездну и ждала, когда я протяну руку в ответ. Я не знаю, в чём заключается истина этого мира. Но в моей личной Вселенной, когда-то потухшей от мёртвых звёзд, я отыскал свою истину в нём. Чуя Накахара – мой мир и моя метанойя. Осаму Дазай.