Медленные танцы бессонными ночами

Акааши насчитал двести сорок две овцы. Точнее, досчитал до двести сорок второй, прежде чем потерял счёт в четвёртый раз подряд за вечер, и теперь не может решить: впечатляюще это или жалко. Он думает начать всё сначала, но когда Акааши возобновляет счёт, ему кажется, что овцы насмехаются над ним, всплывая в голове белыми пушистыми облачками. Акааши забывает об овцах и отвлекается, замечая трещины на потолке. Стоит ли мне попробовать их посчитать? Зная, что это ужасная идея, Акааши начинает счёт. Его разум мутнеет, когда он понимает: некоторые из трещин как бы связаны друг с другом, и тогда как их считать — как одну трещину или две? А что делать с трещинами, которые переходят в совсем крошечные? Чёрт. Глаза болят, и он уверен — завтра у него будут огромные мешки от недосыпа. «Куроо-сан снова будет смеяться надо мной, — невзначай думает Акааши, медленно моргая, а затем хмурится, — Мудак.» Кейджи наконец вздыхает, принимая поражение. Тот факт, что он только что мысленно назвал Куроо мудаком, свидетельствует о том, насколько плохая у него ночь. С ещё одним тяжелым выдохом Акааши сбрасывает с себя одеяло, выходит из спальни, и замирает, когда видит жёлтый свет, струящийся из кухни их крошечной квартиры. Он тащится туда, и первым замечает широкую спину своего парня. «Ох», — думает Акааши, потому что, конечно, это Бокуто. Кого ещё он ожидал увидеть? Акааши смотрит целую минуту, разглядывая его ссутулившиеся плечи. Он замечает на его рубашке помятости, которые появились из-за беспокойной возни Бокуто на стуле, и Акааши испытывает искушение разгладить их. «…смогу ли я уснуть, если посчитаю складки на его рубашке?» Он прогоняет навязчивую мысль, слегка откашливаясь. — Что делаете? Бокуто растерянно вздрагивает, а затем оборачивается, налитые кровью золотистые глаза смотрят на фигуру Акааши. Котаро моргает. — Хей, хей, ты ещё не спишь? Акааши хмурится, немного успокаиваясь, когда его парень морщится от глупости вопроса. — Извини, — говорит Бокуто, — это задание превращает мой мозг в кашу. Плохая ночь? — Худшая, — отвечает он и направляется к стулу рядом с Бокуто, тут же замечая вещи, разбросанные по их кухонному столу. На полу вокруг ног Бокуто валяется скомканная бумага, некоторые листы заброшены далеко в углы комнаты. Их крошечная кухня превратилась в гигантскую свалку. — Вам лучше убраться перед сном, — сообщает Акааши и садится, глядя на работу своего парня. К чести Бокуто, он уже написал минимум шесть из нужных десяти страниц. — Клянусь, я уберусь, — бормочет Бокуто, театрально опускает голову, хмурясь, как капризный пятилетний ребенок. — Но Акаашииии… — скулит он, и Акааши хочет присоединиться к нему из-за усталости и раздражения. — Я так сильно устал, не думаю, что смогу написать хоть ещё одно предложение — нет, я не смогу написать даже слово, Акааши, спаси меняяя. — Не упрямтесь, Бокуто-сан. Это неприлично, — Акааши сопротивляется желанию закатить глаза, когда Котару ещё сильнее выпячивает нижнюю губу. — Кроме того, вы почти закончили. Не останавливайтесь. — Я знаю, но я устал. — Я услышал с первого раза, — говорит Акааши, но жалеет своего очень грустного, очень усталого парня и проводит рукой по взлохмаченным волосами Бокуто, наблюдая, как его глаза закрываются в блаженстве. Геля почти не осталось, вероятно, из-за того, что Бокуто не раз в отчаянии хватался за волосы, и черно-белые пряди на ощупь удивительно мягкие. Он гладит его ещё несколько раз, подавляя улыбку, когда его парень прижимается к ладони, как кот. «…или как сова», — размышляет Акааши, вспоминая яркие, широко распахнутые глаза Бокуто. То, что его парень похож на птицу должно казаться странным, но Акааши считает это особенностью Бокуто. — Вам нужно закончить работу, — говорит Кейджи, убирая волосы Котаро со лба. Бокуто открывает глаза и сонно смотрит на Акааши, и только тогда он видит истощение, давящее на Котаро. Слова вырываются прежде, чем он успевает их обдумать: — Я останусь с вами, пока не закончите. — Ты правда сделаешь это для меня? Благодарности во взгляде Бокуто так много, что Акааши чувствует себя ошеломленным. И он не может заставить себя сожалеть о внезапном предложении. Кейджи вздыхает, поднимаясь. — Я всё равно не могу заснуть, — отвечает небрежно, пытаясь притвориться, что всё у него под контролем и что жар на его лице — это не румянец. — С таким же успехом я могу посидеть рядом. Кофе или шоколад? — Горячий шоколад, — отвечает Бокуто, поднимая голову, чтобы взглянуть на Акааши и напомнить: — Для нас обоих. Ты же знаешь, что не можешь пить кофе так поздно. — Я знаю, — говорит Акааши, но смущённое выражение на его лице говорит обратное. Его шаги громкие, слишком громкие, когда он идет к стойке, чтобы включить радио, стоящее на их холодильнике, и нарушить затхлую тишину.

Моя анаконда не!

Акааши замирает. Позади него Бокуто хихикает, как сумасшедший, когда песня «Анаконда» Ники Минаж заполняет комнату в 23:45 и восклицает: — О, да, это моя тема! Акааши бросает на Бокуто предупреждающий взгляд, и в его глазах появляется тревога, потому что Котару ухмыляется в отместку и, к полному ужасу Акааши, начинает подпевать.

Моя анаконда не захочет тебя, если у тебя нет булок, дорогая…

Акааши пытается сменить станцию, резко нажимая на кнопки, и облегченно выдыхает, когда ужасная песня сменяется на более мягкую поп-песню с приятным битом. — Акаашииии, — снова скулит Бокуто, — почему ты переключил? Верни обратно. — Нет, — решительно отвечает Акааши. Он достает две чашки и ставит чайник на плиту. — И если вы попытаетесь спеть её снова, я расстанусь с вами. Бокуто протестующе кричит: — За пение песни?! — Сейчас полночь, я не сплю и завтра у меня экзамен. Не испытывайте меня. Бокуто раздраженно выпячивает нижнюю губу, но не возражает. Разговор затихает, когда Котаро возвращается к своей незаконченной работе, а Акааши кладёт какао-порошок в чашки, ожидая, когда засвистит чайник. Как раз в тот момент, когда он наливает кипяток, из радиодинамиков звучит песня Кэти Перри «Очнулась ото сна». Акааши замирает, застигнутый врасплох, и поворачивается, чтобы встретиться взглядом со своим парнем. Они оба замечают иронию. Рот Акааши без предупреждения дёргается, щёки Бокуто надуваются, когда он безрезультатно пытается сдержать смех. Хихикая, Акааши возвращается с напитками. Ощутив внезапный прилив нежности, Кейджи наклоняется и целует Бокуто в щеку. Удивлённый, Котару смотрит на него, а затем усмехается, как от тёплых солнечных лучей. Акааши дарит ему ещё один поцелуй, на этот раз в губы, просто потому, что тот слишком красив, чтобы сопротивляться. В конце концов, Акааши уговаривает пятилетнего ребёнка внутри своего парня продолжить писать и считает маленькой победой, когда Бокуто подчиняется без возражений. Несмотря на то, что Кейджи часто говорит Бокуто «пожалуйста, перестаньте пялиться на меня, когда я работаю, Бокуто-сан, это жутко», Акааши не может не делать то же самое, когда Котару склоняется над бумагой. Его брови нахмурены, кончик языка в сосредоточенности высунут изо рта, пока он пишет на странице своим большим круглым почерком. Акааши улыбается и думает: «Я люблю его».

— o —

Время два часа ночи, их чашки пусты, Бокуто просматривает написанные восемь страниц задания, когда звучит знакомая мелодия, заставляющая их снова переглянуться.

Звёзды склонились с неба, чтобы поцеловать тебя,

А я лежу без сна и скучаю по тебе,

Залей в меня как можно больше кислорода…

Даже уставшая и в сочетании с тёмными кругами под глазами улыбка Бокуто невероятно легкомысленная и яркая, как «Ванильные сумерки», играющие по радио, и на мгновение Акааши задыхается, глядя на чудо, которым является Котару. Бокуто откидывается на спинку стула и драматически закрывает глаза, подпевая:

Ведь я усну спокойным, крепким сном

Но мне будет не хватать твоих объятий

Я бы отправил тебе открытку, дорогой

Ведь я бы так хотел, чтобы ты был рядом

Несмотря на громкую и буйную натуру, Акааши поражает, насколько мягкий, успокаивающий и очаровательно сладкий голос у поющего Бокуто. Когда наступает инструментальная партия, Бокуто говорит: — Подожди секундочку! — и торопливо встаёт, чтобы подойти к радио. Акааши наблюдает, как его парень увеличивает громкость на максимум, любимая песня Бокуто рассеивает тяжелую тишину. Он сдерживает слабую улыбку, когда Бокуто смотрит на него. — Хей, хей, Акааши, — Бокуто широко улыбается, протягивая ему руку. — Потанцуй со мной. Акааши моргает. Встречаясь с Бокуто полтора года, он уже привык к возмутительным просьбам Котаро: «Хей, хей, хей, Акааши! Давай постоим под дождем!» «Мы не можем, Бокуто-сан. Мы простудимся, а завтра у нас занятия», — а также он привык ему отказывать. Хотя эта просьба не такая возмутительная, как обычно, она всё же достаточно неожиданная, из-за чего Акааши краснеет. Он пытается найти оправдание. — Н-но ваше задание… — Ой, давай. Это же «Ванильные сумерки», Акааши! — Бокуто, уже очень поздно… Он идёт к Акааши и останавливается перед ним, улыбаясь так, что жар в щеках Кейджи снатовится ярче, а сердцебиение усиливается. Акааши нервно сглатывает, в горле внезапно пересыхает. Золотистые глаза Бокуто завораживают, и Кейджи уже знает, что проиграл, когда Бокуто хлопает ресницами и говорит: — Пожалуйста, Кейджи? Всего раз.

Я буду смотреть, как ночь окрасится в голубой,

Но без тебя всё иначе,

Потому что нужны двое, чтобы тихо шептаться.

Он принимает протянутую руку и ненадолго отводит взгляд, чтобы не подвергнуться силе ослепляющей улыбки Бокуто в полной мере. — Отлично. Акааши смягчается, позволяя Бокуто затащить его в центр их небольшой кухни. — Только один раз… Котару. — Ты лучший, — говорит Бокуто, обвивая своими сильными руками талию Акааши, и когда Кейджи осторожно обнимает Котаро за шею, они начинают медленно раскачиваться под мелодию.

Тишина не так уж плоха,

Пока я не посмотрю на свои руки и загрущу,

Потому что мои пальцы хотят,

Чтобы твои переплелись с ними.

Проходит несколько секунд, и они не что иное, как прижатые тела и шаркающие ноги, это, должно быть, выглядит неловко, думает Акааши, потому что им довольно тесно в ограниченном простран…

Я найду, как отдохнуть

Хотя и не спал уже два дня

Потому что холодная ностальгия

Мучает меня до костей

…но в то же время есть нежное пение Бокуто, шепчущее ему на ухо слова, и он тёплый, сильный и пахнет горячим шоколадом, и Акааши делает всё возможное, чтобы не растаять. Он прячет лицо в изгибе шеи Бокуто и чувствует, как напряжение покидает его тело.

Но, пропитанный ванильными сумерками

Я буду всю ночь сидеть на крыльце

Бокуто бормочет песню ему на ухо, а затем Акааши чувствует, как губы прижимаются к его виску.

Погрузившись в мысли

Ведь когда я думаю о тебе, я не чувствую себя таким одиноким…

Я не чувствую себя таким одиноким…

Я не чувствую себя таким одиноким…

Он отступает, когда его парень поглядывает на него сверху вниз, и на секунду оба замирают, глядя друг на друга. Возможно, Акааши пребывает в бреду от усталости и удовлетворения, но внезапно он вспоминает, почему и как влюбился в Бокуто. Вспоминает, как впервые заметил, что в его глазах есть более тёмные ореховые пятна, вспоминает, как улыбнулся глупой шутке Бокуто, как они вдвоем, задыхаясь, смеялись над чем-то дурацким, он вспоминает, как в первый раз они сказали «Я люблю тебя» друг другу, и Акааши думает, что хочет сделать это сейчас. Поэтому тихо бормочет: — Я люблю вас.

Сколько раз я моргну, столько же буду думать о тебе этой ночью…

— Я тоже тебя люблю, — выдыхает Бокуто, приятно удивлённый, судя по поднятым бровям, и его глаза мерцают в тусклом свете. — Я тоже тебя люблю, Кейджи.

Я буду вспоминать о тебе этой ночью…

— Я услышал с первого раза, Котаро, — отвечает Акааши с весёлой улыбкой. Он слегка приподнимается, ровно настолько, чтобы прижаться ухмыляющимися губами к губам Бокуто. Поцелуй выходит неловким, они ударяются зубами, и Бокуто хихикает, как ребенок, но Акааши не хочет, чтобы было по-другому. — Когда лиловые тёмно-карие глаза станут ярче, — Бокуто поёт с дерзкой ухмылкой, когда слова начинаются снова, и Акааши тихо фыркает: — А тяжёлые крылья станут светлее, я вкушу неба и снова почувствую себя живым.

И я позабуду мир, который знал

Но, обещаю, что не забуду тебя

О, если бы мой голос мог вернуться в прошлое

Я бы прошептал тебе на ушко

Акааши снова кладёт голову на плечо Бокуто, закрывает глаза, позволяя Котаро перемещать их по крошечному кругу, раскачиваясь влево и вправо в каком-то странном танце. Он снова чувствует тёплый рот Бокуто прямо у своего уха, и его голос становится низким и тихим: — О, дорогой, если бы ты был здесь. Они делают ещё три полных оборота, и к тому времени, когда песня заканчивается, их ноги не двигаются — они просто обнимаются посреди кухни. Кейджи дышит глубоко и ровно, его глаза отказываются открываться, и он издаёт сонный стон, когда Бокуто подталкивает его. — Акаашиии, — протягивает Бокуто, удлиняя последний слог по привычке, а не из желания раздражать: — Я твой парень, а не подушка. «Но вы такой тёплый», — рассуждает Акааши в своей голове, и только когда слышит смех Бокуто, понимает, что сказал это вслух. Бокуто снова подталкивает его, на этот раз сильнее, и, прежде чем он успевает понять, что происходит, Котаро затаскивает его в тёмную спальню, толкая к кровати. — Я могу идти сам, — жалуется Акааши, пока его руки обвиты вокруг торса Бокуто, и он висит на нем, как коала. — Вам не нужно меня тащить. — Вот так! — говорит Бокуто, явно игнорируя его, и толкает Акааши, пока тот не садится на кровать. Нахмурившись, Кейджи отпускает своего парня, но всё недовольство исчезает, когда Акааши ускользает под тёплое одеяло, благодарно вздыхая. «Наконец-то», — думает Акааши, уже в полусне, вспоминая свою бессонницу. Теперь её нет — он ёрзает, чтобы устроиться поудобнее, и тут же закрывает глаза. Внезапно рядом с ним приземляется что-то тёплое, заставляя Акааши снова бодрствовать. — Бокуто, — недоверчиво начинает он при виде своего парня без рубашки, прижимающегося к нему, — Вы не закончили своё задание. — Но ты выглядишь таким расслабленным! — Бокуто обнимает Акааши сзади, зарываясь лицом между лопаток. — И тёплым. И мягким. И я устал. — Вы оставили беспорядок на кухне… — Завтра, — с готовностью обещает Бокуто, умоляюще целуя его в спину, когда Акааши начинает ворчать. — Я уберусь завтра. Акааши тяжело вздыхает, слишком уставший, чтобы спорить дальше. Они так и засыпают: прилипнув друг к другу, Бокуто обёрнутый вокруг Акааши, его губы у уха Кейджи сонно бормочут бессмысленную нежную ерунду. И Акааши снится медленный танец под мягкую мелодию и голос Бокуто.

— o —

Утром они просыпаются с мешками под глазами и находят Куроо, который ест хлопья на их кухне, не беспокоясь о разбросанных вокруг бумагах и том факте, что это не его квартира. Куроо поднимает взгляд, смотрит на них обоих и смеётся. Громко. Бокуто бросает в него кружку. Акааши обзывает мудаком.