all flowers are deaf

Извинения. Он научился произносить их вполголоса. Заученная вдоль и поперек фраза с нужной громкостью и раскаивающимся тоном. Извините меня за то, что я глухой. Вот чему он научился на своей новой работе. Хозяин магазина предложил свою помощь в этом нелегком деле — научиться извиняться перед клиентами, и ничего страшного, что парню приходилось проглатывать обиду и сдерживать слезы каждый раз, когда начальник спрашивал, не забывает ли он извиняться. И он извинялся, сдавленно и тихо выговаривал каждое чертово слово. Старался говорить с той громкостью, которая, по мнению его начальника, была приемлемой. Не слишком громко, чтобы не повредить драгоценные ушки клиентов пошарпанного круглосуточного магазина; но и не слишком тихо, чтобы не пришлось переспрашивать. Гун Цзюнь устал смотреть на пухлое лицо начальника, когда тот прилагал вдвое больше усилий, разговаривая с подчиненным. Выпячивал губы так, что было видно нечищеные пожелтевшие зубы; повторял каждую фразу по несколько раз и интересовался, понятно ли все объяснил. Да, после таких объяснений о дополнительных просить как-то не было желания. В полглаза глядя на настенные часы и отсчитывая минуты до конца рабочего дня, Цзюнь просто кивал, даже не задумываясь о болтовне старика. Да, да. Быть учтивым это очень важно. Клиент всегда прав. Все эти лекции он помнил от А до Я, ведь они повторялись минимум раз в неделю. Он шел по заснеженной дороге, пиная маленькие снежные комочки, вымещая на них всю свою злость. Мимо него медленно проезжали машины, пачкая снег болотом, превращая его в серую кашу. И чем больше машин проезжало по этой дороге, тем грязнее становился снег. Вот так чувствовал себя Гун Цзюнь. Его каждый раз втаптывали в грязь даже те, кто не имел об этом понятия. А может, хватит обвинять чужих людей во всех смертных грехах? Он сам виноват, что позволил этому случиться. Просто нужно потерпеть. Набирайся терпения и жди. Эти слова поселились в его мозгу и мигали, словно неоновая вывеска, каждый раз, когда он хотел все бросить. Но не мог… Поэтому каждое утро просыпался и шел на ненавистную работу. С улыбкой извинялся и пробивал товар. Присматривался к губам посетителей, когда они покупали сигареты или алкоголь, и делал вид, что не замечает их снисходительные улыбки, издевки, а в некоторых случаях даже смех и унижения. Здоровался кивком, извинялся, пробивал. Извинялся. Извинялся. Извинялся. И так весь день. Он всегда носил с собой маленькую записную книжку и ручку, чтобы воспользоваться ими, если вдруг клиент захочет с ним перекинуться чуть больше чем двумя словами. Но этого, конечно же, никогда не происходило. Глупо было надеяться на то, что его хоть кто-то воспримет не как инвалида, а как обычного человека. Гун Цзюнь не помнил, когда в последний раз высыпался нормально, и сегодня явно не был один из редких, но счастливых дней. Даже если он пытался выглядеть дружелюбно, его покрасневшие глаза все выдавали. Либо не спал, либо плакал. Хотя, может, и то и другое? Дверь скрипнула и маленькие стеклянные подвески начали ударяться друг о друга, создавая один из самых раздражительных звуков. Но в какой-то степени Гун Цзюню повезло: он этого не слышал. День подходил к концу, как и его последняя смена на этой неделе. Впереди выходной, что не могло не радовать. Целый день отдыха — он будет лежать и смотреть в потолок, как обычно. А потом, удивляясь, как же быстро пролетел единственный выходной, будет нехотя плестись на работу, пробиваясь через сугробы. Зима в этом году не то чтобы холодная, но очень снежная. На столе красовалась мини выставка оригами: розочка, лебедь, и, кажется, крутейший беспилотник был в процессе изготовления. Бумага тихо шуршала в моменты, когда Гун Цзюнь приглаживал ее пальцами. Он был настолько сосредоточен, что не заметил вошедшего в магазин посетителя, и продолжал свое занятие. Закатное солнце теплым светом заливало весь магазин, поблескивая золотом в волосах паренька, делая его внешность еще мягче и привлекательнее. Мужчина, стоявший поодаль, кажется, совершенно забыл, что пришел сюда за лапшой быстрого приготовления и молоком. Он как завороженный смотрел то на лицо сосредоточенного кассира, то на его умелые пальцы, работающие так быстро, как это только возможно. Он даже не думал, что такое бывает в реальной жизни. — Разве что шестнадцатые или тридцать вторые? — покупатель сразу прикрыл рот рукой, побоявшись, что спугнет нечто прекрасное. Но кассир так и не отреагировал. У незнакомца было то, что его мама называла «музыкальными пальчиками»: длинные и тонкие, они идеально смотрелись бы, порхая над черно-белыми клавишами. Или, может, перебирая струны? Нет. Скрипка. Вот что он хотел бы увидеть когда-нибудь. Большая пустая сцена и только один луч прожектора, направленный в центр. Стоящий там человек слился с музыкой воедино. С прямой осанкой. Закрытыми глазами. Он бы творил магию при помощи своего инструмента. Ох, нет, пора вернуться в реальность. Парень мастерил маленький самолетик с очень большим количеством деталей и настолько увлекся, что маленькая морщинка залегла между нахмуренных бровей. Вся его внешность словно кричала о юности: короткие волосы торчали во все стороны, футболка с логотипом магазина была огромной и, к тому же ужасного качества, но он умудрялся выглядеть в ней прекрасно, словно превратил минусы в плюсы. Зауженные джинсы с прорезями на коленках наконец-то привлекли внимание мужчины к длинным ногам, которые почти не скрывал прилавок. Ох. Он действительно был высоким. Этот парень на 90% состоял из ног. Вспомнив наконец про свои покупки, посетитель схватил первую попавшуюся упаковку лапши с полки и пошел прямиком к кассе. Его отросшие волосы взметнулись вверх от резкого движения. Магазин был слишком маленьким, поэтому трех больших шагов хватило, чтобы пересечь его от одной стены до противоположной. Первый шаг. Пол был скользким от многочисленных мокрых следов, оставленных предыдущими клиентами. Но его это не волновало. Второй шаг. Третий. И вот мужчина уже стоит перед кассиром, но не спешит сгрузить еду на прилавок. Он ждет. Ждет, когда же парень на него посмотрит, чтобы в ответ рассмотреть его на расстоянии вытянутой руки. На расстоянии трех метров юноша выглядел, как ангел, а вблизи? Вблизи… Что ж. Он выглядит еще более красивым. А еще милым. Кинув быстрый взгляд на бейджик, клиент прочитал имя: Гун Цзюнь. Цзюнь-Цзюнь, — как будто пробуя имя на вкус, он перекатил его на языке и улыбнулся. — Здравствуйте. И снова игнор. Тишина перестала быть романтической и методичное тиканье часов начинало раздражать. Подняв руку, мужчина протянул ее к очень занятому кассиру и легко тронул его пальцы. Длинные тонкие пальцы, которые теперь будут волновать его во всех эротических снах. Реакция не заставила себя ждать, вот только она была немного странной. Испуг? Неожиданность? Клиент все никак не убирал руку от чужой руки, но и не совершал никаких действий. Словно впал в ступор. Они смотрели друг на друга, как вдруг парень начал судорожно бормотать извинения. Он раз за разом извинялся, немного запинаясь и зажмурив глаза. — Эй, все в порядке. В порядке, — повторял незнакомец, но это не возымело никакого эффекта, поэтому он немного сильнее сжал руку и наконец, кое-как сгрузив все свои пожитки, положил вторую руку сверху. Покупатель наклонился так, чтобы ухватиться за чужой взгляд, и медленно выпрямился, когда работник взглянул на него. — Извините, я не слышал, как Вы вошли. Извините, — его голова вжалась в плечи, и он снова зажмурился. Тогда мужчина наконец прочитал надпись на бейджике полностью: «Гун Цзюнь. Кассир. Извините, я глухой.» Следующим, что почувствовал юноша, было нежное прикосновение к щеке. Но оно исчезло так же быстро, как и появилось, лишь заставив его вновь распахнуть глаза. — Кажется, у тебя действительно умелые руки, да? — покупатель кинул оценивающий взгляд на все работы «мастера», и легко улыбнулся, обнажая зубы. Собеседник улыбнулся немного нервно, но его плечи опустились, а значит можно было выдохнуть. Он вытащил блокнотик и ручку из заднего кармана джинсов и принялся что-то быстро писать, а потом зачеркивать. Гун Цзюнь вывел последние несколько деталей и передал клиенту. Только начальнику не рассказывайте. Какая из них Вам больше всего понравилась? Мужчина честно не мог контролировать свою улыбку. От нее уже никому не спастись, потому что этот новый знакомый был таким милым. — Наверное, беспилотник? Столько деталей, я удивлен. Это все освещение или скулы паренька покраснели? — Меня, кстати, Чжан Чжэхань зовут, я живу тут недалеко, — он протянул руку в надежде снова прикоснуться к бархатной коже юноши. На рукопожатие Цзюнь ответил, и, как показалось Чжэханю, сжимал немного сильнее и дольше, чем требовалось. Но это все, наверное, галлюцинации. Парень указал на свой бейджик и собеседник вежливо кивнул. — Очень приятно, Гун Цзюнь. — Мне тоже, — совсем уж тихо прошептал тот, и мужчина понимал почему. Кассир немного застенчиво рассматривал нового знакомого и только заметив это, он понял, как выглядит: заросший, небритый, в каких-то странных объемных шмотках. Зима на дворе, как никак. Он провел пальцами по своей трехдневной щетине и усмехнулся, разводя руки в стороны. — Не для кого прихорашиваться. Если бы Гун Цзюнь мог слышать интонацию говорящего, он, возможно, понял бы, с каким посылом была произнесена эта фраза, но оставался в блаженном неведении. Ему же лучше оставаться в этом состоянии как можно дольше. — Извини, мне нужно бежать. Работа не ждет, — глаза Чжэханя действительно излучали грусть, так что Гун Цзюнь понимающе кивнул и быстро пробил все товары, складывая их в среднего размера белый пакет. Когда дверь снова отворилась, он понял, что сейчас этот добрый человек уйдет, и, возможно, исчезнет из его жизни навсегда. Парень кинулся вперед, догоняя покупателя и немного проехавшись на пятках по скользкому полу, врезался в его спину, но сильные руки подхватили Цзюня, удерживая на месте. Не теряя времени, он сунул в чужую руку леденец и немного громче обычного произнес: — Приходите еще. Чжан Чжэхань подумал, что обязательно придет. Еще не раз. *** С того раза странный небритый мужчина совсем не заходил в течение двух недель. Гун Цзюнь чувствовал себя немного глупо, ведь он думал, что они смогут пообщаться и, может, даже подружиться. Юноше очень хотелось верить в то, что он обязательно еще найдет своего человека. И даже показалось, что этот конкретный человек не такой, как все остальные. Его блестящие улыбающиеся глаза выдавали в нем человека исключительно доброго и положительного. В тот вечер, когда Цзюнь вернулся домой, улыбка все никак не хотела сходить с лица, наоборот, только становилась все шире и шире. В голову лезли непрошенные картины, где он мог быть счастлив. Глупые, абсурдные мысли. Неужели парень все еще умел мечтать? Так и не разучился за двадцать пять лет? Точнее, последние десять лет, которые были самыми тихими и одинокими в его жизни. А он ведь хотел отдать мужчине понравившуюся фигурку. Только вот, словно зачарованный, стоял и смотрел на собеседника, совсем забыв о том, почему написал на бумажке тот вопрос. Хотя, может, это и к лучшему, ведь она была незаконченной. Можно было сделать еще одну похожую, даже получше. Взять красивую дорогую бумагу, возможно, даже цветную, или постараться и раскрасить самому, но Гун Цзюнь был романтиком. Ведь он смастерил ее во время их первой встречи. Так что юноша просто время от времени протягивал к ней пальчики и пытался подправить неровные углы. Он смотрел на нее и ждал. Но никто не приходил. Точнее, приходили. Сотни покупателей, которых хотелось послать куда подальше. Нервные мамаши с громкими детьми ругались в присутствии Гун Цзюня чаще, чем Земля вращается вокруг своей оси в течение года. Он смотрел на лица, искаженные злостью и раздражением, хотя мечтал о другом: поскорее увидеть того небрежного парня, со щетиной на лице, в его огромной бежевой куртке. Хотя… Хотелось бы увидеть его при других обстоятельствах тоже. Возможно, на пикнике? Или посмотреть вместе футбол в кинотеатре под открытым небом. Сидеть на крыше автомобиля, переводить взгляд то на звезды, то на бегающих по полю игроков; заливаться пивом вместе, чтобы потом оставить машину и вместе топать домой под ручку, по безлюдной улице. — Эй! Ты здесь вообще или окочурился?! — кассир очнулся от своего прекрасного сна наяву из-за руки, мельтешащей перед глазами. Когда он перевел взгляд на клиентку, смог уловить только часть ее фразы и тихо буркнул: — Простите. — Совсем охренели, спят с открытыми глазами на работе, — выкрикнула она кому-то в телефон, но парень даже не смотрел на нее, продолжая пробивать товар как можно быстрее, только чтобы отправить ее за дверь. Примерно на восьмой день Гун Цзюнь перестал ждать. Мечтательная улыбка снова превратилась в ничего не выражающую маску, и он постарался закрепить это выражение лица. Особенно произнося извинения перед очередным парнишкой с внешностью гопника, который покупал 3 бутылки крепкого алкоголя. Несмотря на свою отталкивающую внешность и бритую голову, ни один мускул не дрогнул на его лице, а попрощавшись, он невзначай бросил: — Хорошего дня. Вроде неплохой парень, но почему же ощущения так сильно отличаются? Не хочется улыбаться и попытаться заговорить с ним. Да и бежать за ним желания не возникает. Гун Цзюнь бросил взгляд на часы над входной дверью: 18:30 — через полчаса закончится его смена. Дверь начала открываться, впуская в маленькое помещение вечерний морозный воздух. Кажется, с каждым днем становится все холоднее. Надежда еще не умерла, поэтому юноша посмотрел на входящего. Он улыбнулся, хотя так хотелось состроить гримасу отвращения. — Здравствуй, как смена прошла? — прочитал по противно изогнутым губам начальника Гун Цзюнь и поднял вверх большой палец. Открывая рабочую тетрадь на последней странице, он записал туда всю выручку и протянул шефу. Тот покивал головой и, хлопнув парня по плечу, посеменил в свой кабинет. Тот, кстати, был более чем неприглядным, это даже кабинетом сложно назвать: маленькая каморка без окна, только потрепанный стул на колесиках и стол. А окружали это все великолепие коробки; кое-как закинутые друг на друга, они дотягивались до потолка, то и дело угрожая свалиться с грохотом. Если бы это произошло в смену Цзюня, то он бы даже не услышал грохота. Подумав об этом, он хохотнул, сразу же прикрываясь рукой и оглядываясь на маленькую дверь. И как только мистер Куан пролезал в эту дверь? Разве что бочком. Не прекращая посмеиваться в кулак, Гун Цзюнь попытался вытереть слезы с уголков глаз и заметил покупателя возле автомата с горячими напитками. «Я все еще на работе, нужно взять себя в руки. Всего двадцать минут, и я свободен.» Хотя его время вне работы сложно назвать свободой. Изо дня в день повторяющийся сценарий сидел в печенках, хоть бери и меняй что-то насильно. Например, можно домой пойти другой дорогой, или смотреть не в потолок, а в окно. Чем не альтернатива? Пустым взглядом он следил за каждым шагом клиента. Когда понимание щелкнуло в мозгу, паренек распахнул глаза пуще прежнего. На него смотрели не столь извиняющимся сколь виноватым взглядом, при этом уголки губ посетителя поползли вверх и его беззвучное «привет» зазвучало в голове Гун Цзюня непозволительно громко. Он даже не заметил, как начал улыбаться в ответ. Да, он был обижен, хотя не имел на это права. Расстраивался, но, увидев этого человека, не смог продолжать держать обиду в сердце и шепотом ответил на чужое приветствие. Вам знакомо это противоречивое чувство, когда хочешь посмотреть на кого-то, но боишься, что этот кто-то смотрит на тебя в ответ, и ты ничего не сможешь сказать? Им определенно есть, о чем поговорить, они ведь почти не общались, но… Немного странно смотреть в глаза человеку, дружбу с которым представлял в голове днями на пролет. Так стыдно. Сегодня Чжэхань выглядел немного по-другому. Более опрятно, что ли. И теперь он не тянул своим внешним видом на дяденьку, даже немного стыдно стало за то, что так называл его у себя в мыслях. Гладко выбрил подбородок, чтобы похвастаться своей четкой линией челюсти? Да еще и в такую холодину без шарфа? Бесстрашный. Но Гун Цзюня совсем не должен волновать опущенный воротник и замерзшая покрасневшая кожа шеи. Они перекинулись двумя фразами и это совсем не значит, что они друзья. «Если я посмотрю на его лицо, он точно что-то скажет, и я покажусь ему глупым» Но едва ли взглянув на человека перед собой, Цзюнь пробормотал, как ему казалось, не тихо и не громко: — Где твой шарф? Твоя шея красная и вот-вот превратится в ледышку. Щеки Чжэханя тоже были красными, а изо рта, кажется, все еще выходил пар при выдохе. Лучезарно улыбнувшись, посетитель неловко почесал шею, пытаясь то ли прикрыть ее то ли сделать еще более красной, а это значит, еще более притягивающей взгляд. — Я забыл его, поэтому зашел купить горячий кофе, — он мысленно хлопнул себя по лбу, что за дурацкая причина. Вышел из теплой квартирки чтобы замерзнуть и купить кофе. Глупый и еще раз глупый. Гун Цзюнь внимательно следил за движениями губ знакомого, чтобы ничего не пропустить, и это было нормально. Это нормально, думал Чжан Чжэхань, заливаясь краской. Просто пристальный взгляд на своих губах ощущался, словно прикосновение. — Знаешь, я пришел сюда так быстро, как только смог, — он говорил с улыбкой, но Гун Цзюнь сразу заметил его уставший и потрепанный вид. Вместо того, чтобы ответить вслух, парень вытащил записную книжку и накарябал ответ. Ничего страшного, я даже забыл об этом — Правда? — выражение лица мужчины изменилось немного, но улыбка все еще висела на лице, как застывшая маска. Нет Черканув по листу, он повернул его к Чжэханю, а сам отвернулся в сторону, стараясь сдержать мгновенное смущение. К сожалению или к счастью, смущение отошло на второй план, когда Цзюнь увидел менеджера, наблюдавшего за всей этой картиной. Эмоции на лице мистера Куана сменялись мгновенно, от шока к легкому удивлению и напряженности; он нервозно теребил в руках какую-то бумажку, и тут внезапно улыбнулся. Своего шефа парень не понимал ни на толику. Тот гордился своей двуличностью и называл это умением «договориться» или «поддерживать дипломатические связи». Он всегда встревал в любой разговор и не чувствовал даже капельки смущения. Становясь спиной к Гун Цзюню, Куан обратился к высокому человеку перед собой. Ну как это могло смотреться? Низкорослый и лысый мужичок возле стройного, высокого и, чего уж греха таить, красивого молодого человека. Не сдержавшись, он снова хохотнул, восстанавливая зрительный контакт с Чжэханем, но взгляд того был напряженным. За секунду парню за прилавком стало как-то не по-себе, и он съежился. Хотя Цзюнь не мог видеть, о чем рассказывает его начальник, но посетителю это явно не нравилось. Кассир обхватил себя руками и не знал, куда смотреть, цепляясь то за свои ботинки, то задерживаясь взглядом на дергающемся кадыке знакомого. Было в этом движении что-то завораживающее, но он не мог понять, что. Возможно, потому, что сейчас Гун Цзюнь чувствовал себя как никогда странно. Чжэхань схватил его за руку и вытащил из-за прилавка, поэтому, поддаваясь своему удивлению и любопытству парень посмотрел на его губы. Согнувшись пополам, Цзюнь чувствовал себя таким маленьким и беззащитным, но сильная рука крепко сжимала его плечо, и этого было достаточно, чтобы не заплакать. Да, юноша не знал ситуации, но догадывался. Любимая тема мистера Куана это глухота его нового работника. Любил он поболтать о том, как тяжело поладить с инвалидами. — Он больше не будет извиняться, — злость застилала глубокие карие глаза, но Гун Цзюнь подумал, что это красиво. Его собственные глаза становились красными, и помещение поплыло, но он держался как мог, чтобы не расплакаться в такой момент. Юноше двадцать пять лет, и он действительно слишком часто плачет. Чжэхань сгреб его в охапку и вывел на улицу, сразу же жалея об этом решении. Метель мела, холодный воздух пробирал до костей, а паренек в его руках был в одной футболке и, кажется, уже дрожал. Прижать к себе сильнее, намного сильнее, чем до этого, вот что кричал мозг. Прижать к себе и не отпускать. Поднять его лицо и заставить смотреть на себя, шептать еле слышно, но он и так поймет. Его сердце услышит. В его действиях не было ни капли сомнения. Когда Чжэхань снимал свою куртку и укутывал в нее заплаканного Цзюня, он не думал о себе, а только о том, как бы поскорее найти место, чтобы спрятаться и поговорить. — Вообще-то, я хотел позвать тебя на кофе, — улыбнувшись, он вмиг посерьезнел, освобождая руки от двух теплых жестяных банок с кофе, засовывая их во внутренние карманы своей куртки. Запахнув ее полностью и подняв воротник, он погладил продрогшего по щекам и стер с них теплые слезы. — Не плачь, ладно? Он не обидит тебя. Гун Цзюнь только кивнул и разрешил обнять себя, не отвечая, но и не отталкивая. Он не знал, куда его ведут, просто шел вперед, мысленно моля ноги не останавливаться. Когда они наконец-то зашли в первую попавшуюся кофейню, Гун Цзюню стало невыносимо жарко. Чего не скажешь о Чжэхане, но он, правда, правда, держался как мог. Еще немножко и все бы услышали, как он стучит зубами, но его спутник так не вовремя заметил это, и вся гамма беспокойства забавно отразилась на его лице. Чжан Чжэхань засмеялся. — Я в порядке, глупый, — коротковолосый судорожно стащил куртку. Накинув ее, он приблизился вплотную, легонько подергивая за воротник. — Я не глупый, — прошептал Цзюнь, и этот шепот послал по телу мурашки не хуже, чем морозный ветер 5 минут назад. — Да… Ты не глупый. Чжэхань не должен был произносить эту фразу таким тоном и с таким выражением лица. Он не должен был. Но он это сделал. Именно на выдохе, еле сдерживая стон. Гун Цзюнь нравился ему так, как давно уже никто не нравился. Засунув правую руку в карман, он незаметно поправил полувставший член. Он не будет этого делать. Чжэхань никогда с ним так не поступит. Они все еще стояли возле гардероба, и эта поза была немного смущающей и интимной. Повезло, что полумрак не давал другим посетителям их увидеть, а то вышвырнули бы их отсюда с запретом на посещение этого кафе на всю жизнь. Игнорируя теплое дыхание Цзюня на своей шее, Чжэхань медленно отстранился, и придал своему лицу невозмутимый вид. — Давай я куплю тебе кофе?