Лабиринт Твоих Страхов

Тишина нарушается лишь сбившимся дыханием и звуками торопливых шагов. Брюс быстро пробирается вперед, стараясь не останавливаться и при этом не врезаться в бесконечные зеркала. Сейчас в лабиринте довольно тихо, но он знает, что это спокойствие ошибочно. Это просто затишье перед бурей. В этой пугающей и обманчиво приятной тишине затаился хищный зверь, выжидающий момент и готовый вот-вот напасть. Нужно быть осторожным. Надо выбраться из этого чертового лабиринта раньше, чем сам дьявол наступит ему на пятки. Брюс пробирается по зеркальному лабиринту, со всех сторон на него смотрит он сам. Бледное испуганное лицо в чужой крови. Пугающая тишина и он. Каждую секунду Брюс ожидает нападения. В малейшем шорохе ему чуется смерть. Ему страшно. Это пропитанное страхом ожидание сводит с ума, оно бурлит в крови и выстреливает мелкой дрожью по коже. Трясет. Удушающая паника сковывает разум стальной цепью, не давая мыслям ни малейшей возможности на собранность и цельность. Он едва ли может ориентироваться в пространстве. Под ногами что-то хрустит, похоже, обертка от съеденной когда-то конфеты, тут же раздается тихий смех. Кажется, что он исходит от зеркал. Этот смех везде, он пугающий и сумасшедший. Он непрошеным холодком пробирается под свитер, оставляя стаю мурашек. В это же мгновение раздается выстрел и зеркало за Брюсом разбивается, брызгая миллионом мелких осколков в разные стороны. Парень еле сдерживает крик и отскакивает в сторону. Он потрясенно оглядывается в поисках укрытия и, заметив небольшой закоулок между двумя зеркалами, юркает туда. – Где же ты, Брюси-и-и, – раздается хриплый, притворно ласковый голос, – выходи, малыш, давай поиграем. Уэйна передергивает от этих слов. Его мутит и сердце бьется слишком сильно, норовя выскочить из груди. В животе что-то неприятно сворачивается комком колкого страха. – Ну же, разберемся mano a mano, – Совсем рядом появляется отражение изуродованного человека в нелепом красном сюртуке. Глаза на его срезанном лице шастают туда-сюда в поисках своей жертвы, в руке на секунду блестит нож, который мгновенно скрывается где-то в рукаве. Навыки фокусника не растерялись даже спустя год в морозильной камере. Крик ужаса рвется наружу и Брюс зажимает рот рукой, чтобы не выдать себя. – Выходи, малютка конкистадор. – Заигрывающе тянет Джером Валеска и гадко ухмыляется. Он поворачивается спиной и Брюс решает: сейчас или никогда. Мальчик бросается на Джерома из своего укрытия и сильно бьет его ногой в поясницу. Психопат падает на скользкий пол и, резко развернувшись, хватает Уэйна за ногу и роняет его на пол, следом за собой. – Ну что за герой набрасывается со спины?! – Громко возмущается преступник и сильно отталкивает парня от себя, вскакивая на ноги. Они борются не долго, практически на равных. Брюс быстрый, четкий и натренерованный, Джером – сильный, ловкий и непредсказуемый. Он мерзко ставит подножку и через мгновение Брюс лежит на полу, знатно приложившись головой. Эта оплошность очень дорого стоила. Валеска тут же оказывается на его бедрах, придавливая к полу своим немалым весом. Он стискивает руки парня над головой, оставляя красные следы, и дико хохочет. – Что ж ты, Брюси, всю форму растерял. Или ты мне поддавался?! Точно, поддавался, ах ты шалунишка! – Он бешено улыбается, его глаза бегают по лицу Брюса и недобро блестят. – Ну же, убей меня, ты же этого хочешь! – Хрипит Уэйн и дергается под тяжелым телом. Да, он проиграл в этом бою по собственной вине и должен достойно принять поражение. Так учил его Альфред. Альфред, прекрасный Альфред, заменивший ему отца. Любимый Альфред, который сейчас мертв, благодаря этому чудовищу. В глазах щиплет, но Брюс не заплачет. Только не на глазах у этого психа. Джером молчит с секунду, а затем расползается в широкой улыбке и смеется, словно мальчик сказал что-то забавное. Он приближается к чужому лицу так, что Уэйн чувствует его тяжелое дыхание на своей коже. – Ну ты и скучный, Брюси, я разочарован. Знаешь, я тут подумал.. Просто убить тебя – это очень банально, не находишь? Может нам с тобой стоит немножко поразвлечься перед смертью, а, как думаешь, старина? Хотя.. мне наплевать, что ты думаешь. Я даже больше, чем уверен, что тебе НЕ понравится моя идея! – С этими словами Джером, не давая ни секунды обдумать сказанное, неожиданно вцепился в каштановые волосы и сильно ударил Брюса головой об пол несколько раз. В глазах все поплыло и засверкали звезды, голова начала раскалываться еще больше, чем раньше. Затошнило. Брюс охнул и зажмурился. Почувствовав странный недостаток воздуха, он с трудом смог открыть глаза и понял, что Джером стягивает с него свитер. Вот это было по-настоящему страшно. Парень рванулся назад, но к его горлу мгновенно прижали нож. Лезвие было отлично наточено, оставляя от малейшего прикосновения неглубокие раны, давая стимул дышать не так часто. – Не дергайся, малец, – Валеска злобно усмехнулся и начал расстегивать свободной от ножа рукой ремень на брюках Брюса, – а то будет очень-очень больно. Холодное лезвие неприятно жгло кожу. Пол был ледяной и грязный. Руки в перчатках, сдирающие с него одежду, казались самым отвратительным, что только может быть. Пока что. Голова сильно болела, в глазах все плыло. Брюсу было страшно и мерзко. Он еще несколько раз попытался вырваться, но безуспешно. Хватка у Джерома была крепкая и нож больно впивался в кожу на шее, наверняка оставляя на ней будущие светлые шрамы. Рука в кожаной перчатке сильно схватила за горло и рванула наверх. Его поставили на ноги и сильно прижали спиной к ледяному стеклу. Отвратительные сухие шершавые губы впились в его собственные, жадно кусая, оттягивая, сминая, толкаясь горячим языком глубже, не давая ни малейшей возможности на сопротивление. Чужая слюна стекала по подбородку. Брюса еще никто так не целовал. Воздуха не хватало. И не только потому, что на его шее железной хваткой сжималась чужая рука. Дальше все шло, как в тумане. Казалось, что Брюс смотрит на все со стороны, что это происходит не с ним и не с его телом. Руки шарили по груди, бедрам, плечам, шее. Промелькнула мысль, что у Джерома их несколько, потому что они были везде, грубо ощуповали и тискали. Трогали там, где еще никто не трогал. Было жарко и холодно одновременно. Джером терся об него и тяжело дышал в шею, не переставая страшно улыбаться и что-то шепча. Брюс не слушал. Ему казалось, что это просто сон. Страшный, ужасный сон. Пугающий кошмар. Но ничего, вот-вот его разбудит Альфред, пощупает лоб и спросит, что ему снилось, показывая свои переживания и заботу. Затем сделает горячий чай, они будут пить его на кухне и разговаривать обо всем на свете. Его неожиданно резко развернули и впечатали лицом в зеркало, размазывая по стеклу остатки чужой крови, слюны и грима. На Брюса смотрел испуганный, грязный, почти целиком оголенный мальчик, всем своим видом моливший о помощи. Было больно. Очень больно. Его словно разрывало изнутри. Он как будто со стороны слышал собственный надломленный крик и чужой мерзкий, отвратительный, страшный, пробирающий хохот. Брюс захлебывался в собственных всхлипах. Слезы текли по щекам. Казалось, что это никогда не закончится. Эти рваные, болезненные движения. Эти сбивчивые толчки, причиняющие столько боли. Эти руки на теле. Эти шершавые губы повсюду. Этот чужой горячий язык. Этот хриплый шепот. Его собственные надрывные стоны, безостановочные мольбы остановиться и смех, смех, смех, смех, смех... – Этому миру наплевать на тебя и на всех остальных, Брюси. Лучше понять это сейчас, – прошипел на ухо Джером, сотрясаясь от оргазма, – скажи спасибо, что я открыл тебе глаза. Как только хватка на шее ослабла и Джером вышел из израненного тела, ноги Брюса подкосились и он обессиленно сполз по зеркалу на пол, мелко дрожа. Чужая сперма, вперемешку с собственной кровью, стекала по бедру. Все тело болело и не слушалось. Лицо было мокрым от слюны, пота, крови и слез. Он был голым, ничтожным, измученным и грязным. В ушах звучал смех.