Внутри

— Посмотри! Небо сегодня такое ясное. То небо, что для неё казалось невероятно просторным, было лишь тесной ямой с копошащимися в ней крысами. Том тихонько наблюдал за тем, как Сафи тянет свои хрупкие ручки к серым тучам и лучезарно улыбается. Эта улыбка была настолько простой и лёгкой, что Том не осмелился разочаровать подругу. Ведь эта непостижимая высота никогда не будет ясной, по крайней мере для такой застывшей фигуры, как он сам. Нечему тут радоваться. — Да, — только и мог отвечать он, вяло кивая головой. Сафи продолжала глядеть то на собеседника, то в небо. Когда она поворачивала голову в его сторону, Том отчётливо видел эти огромные круги под глазами, трясущиеся плечи и болезненную бледность. Она всегда была такой аккуратной, такой хрупкой, как маленькая фарфоровая кукла — одно неверное движение и это прекрасное лицо расколется на две половинки. Редкие русые волосы скатывались по плечам и завивались в конце. Но Тому определённо нравилось это. Нравилось, что этот яркий цветок смог проклюнуться среди сорняков и стать мальчику верным компаньоном. Они сидели на этой лавочке уже второй час. Сначала обсуждали школу, потом людей, потом монстров и так по кругу… Ужасная лавочка на самом деле, какая-то слишком блеклая, неудобная, без спинки, деревянная. Она стояла посреди богатого района, словно пережиток прошлого, такая же забытая и ненужная. В округе никто, кроме Тома и Сафи не садился на эту лавку — брезговали. А ведь Том поначалу тоже воротил носом, упирался, поддерживал статус избалованного сыночка, которому не следует вспоминать о забытом и послушно смотреть вперёд. Все дети здесь были такими же, они презирали всех, кого им велели презирать, повторяли величественные, но глупые фразы, словно пластинка. И с другими совсем не общались, даже в их сторону старались не смотреть, будто то были прокажённые. — Том, Том! — вдруг воскликнула Сафи, вскакивая со скамейки. — Пойдём скорее! Она прикрывалась школьным портфелем, задорно размахивая свободной рукой и подзывая мальчика прятаться от начинавшегося дождя. И правда, не прошло и пары минут после её слов об ясном небе, как начал лить дождь. Жизнь всегда была такой бесцветной? И они разошлись, как делали это всегда. Сафи убежала за высокий забор с устрашающими металлическими пиками, а Том пошлепал дальше. С того момента, как они сюда переехали, его прежний мир потихоньку начал ломаться. Это был первый раз за четырнадцать лет, когда он задумался. Заметил вещи, которые совсем не хотел замечать. Шеи каждого в классе, казалось, могли достигнуть самого высокого потолка. Они — элита человеческого мира, опора для будущего, в котором точно не будет места каким-то странным и необузданным другим. Однако какой же смысл во всех оценках, во всех преимуществах и выгодах, когда по улицам слоняются гонимые людьми другие. Те самые, чьим отличием могут являться лишь пара острых клыков или непослушный хвост. Атмосфера за семейным ужином не была благоприятной. Она никогда не была и не будет такой, Том точно знал. Точнее, пока только подозревал. Ему в один миг открыли глаза, скинули вниз тугой узел и позволили свободно дышать. Физически он ковырял лазанью, а морально разрывал ненавистные учебники и разбрасывал их по лужам. Сафи бы весело хлопала в ладоши, если бы застала такое зрелище… — Томас, -отец прервал эти радужные фантазии. — Ты прогулял дополнительный урок? От прямого человека такой же прямой вопрос, вмиг застывший в затхлом воздухе кухни. Отец всегда замечал эти маленькие промахи. — Да. — Том не видел особого смысла что-то скрывать, раз они уже всё знают. И пускай мальчик оставался спокойным, его рука всё равно предательски задрожала, когда к раздражённому взору отца присоединилась мать. В сознании Тома тогда словно что-то треснуло. Мальчик почувствовал, как внутри разгорается пожар и чьи-то аккуратные руки настойчиво обхватывают его за плечи, а сладкий голос твердит нечто неразборчивое. — Тебе не следует так больше делать. — сказал отец. — Мы сможем оплатить несколько твоих ошибок, однако без навыков ты не сможешь стать достойным преемником. — мужчина строго посмотрел на сына, заставив того отвести взгляд. — Поэтому прекращай игры с дочерью Диат и сосредоточься на экзаменах. После этих слов он резко встал из-за стола и вышел из кухни. Мама осталась стоять рядом, всё ещё держа в руках недомытую тарелку. Том взглянул на неё — по керамике сползали комки белой пены, медленно и спокойно. — Доедай и иди в комнату, — наконец сказала мама после нескольких секунд тишины. Том всё равно собирался так сделать. Отодвинув от себя тарелку, мальчик вяло поплелся в сторону своего небольшого уголка, на ходу закрывая глаза. Это была несвойственная для него усталость, с которой он упорно пытался бороться, но все равно чувствовал себя так, как будто кто-то внезапно высосал из него все соки. Захлопнув за собой дверь, он плюхнулся на кровать. Ему следовало, как и прежде, начать готовиться к переводным экзаменам, однако делать этого совершенно не хотелось. Эх, что же ещё скажет отец, когда поймёт, что чадо не горит желанием занимать ту же высокопоставленную должность? Том покачал головой, стянул с ног носки, развязал галстук, а затем лёг на спину. Потолок у него был белый-белый, без единого изъяна… хотя там, в самом тёмном углу, кажется, сидела муха. Она бегала туда-сюда, перебирала своими крохотными лапками в поисках чего-нибудь сладкого. Как она вообще сюда попала? Могла ли пробраться в их крепость вместе с чужаком? Или кто-то намеренно пустил паразита внутрь… С этими мыслями Том и не заметил, как начал моргать всё более медленно. Он закрывал глаза на пару секунд, открывал их, всё ещё пытался убежать от усталости, но у него не вышло. Однако, вновь открыв глаза, мальчик обнаружил перед носом всепоглощающее НИЧЕГО. Том словно парил где-то за пределами реальности, наслаждаясь пустой тишиной и глубокой тьмой. Это было похоже на реальный сон. Том ощущал легкие движения воздуха, течение собственной крови, слышал чьё-то тихое мычание. В этих сладких грёзах, в которых мальчик прямо сейчас тонул, было крайне уютно, как в утробе матери. Мир перестал проявлять враждебность, груз ответственности падал куда-то в неизвестность. — Том! — его кто-то звал. Мальчик лениво развернул голову, тяжело вдыхая застоявшийся в вакууме воздух. Внезапно его нагло вырвали из глубоких мечтаний и вернули в НИЧЕГО, из которого он, впрочем, никуда и не уходил. Осмотревшись, Том понял, что вокруг сияет темнота, а его собственный голос постоянно затухает в пространстве. — Не хочешь поговорить со мной, Томас? — надоедливо шептали на ухо, но поблизости не было никого. Голос знакомый. Отчётливо понимая, что он не более чем спит, Томас зажмурился. Раз это его сон, то он легко может им управлять, надо только переключить канал, и он не придумал ничего лучше, кроме как вспомнить старые времена. В памяти начал всплывать летний отдых: размеренный шум прибоя, крики чаек, шуршание маминого подола. Да, Том был прав, это всего лишь непримечательный сон. Ступни приземлились на горячий песок, который вскоре нежно окатило морской водой. Дышалось удивительно легко. Лазурь струилась по небу, огибая белые пушистые облака, изогнутые в самых разнообразных фигурах. Том вытянул руки в стороны и закружился по пляжу, наслаждаясь этим максимально реалистичным воспоминанием. Они всего раз ездили на подобного рода отдых, потому Том смутно помнил, как именно всё выглядело, но точно знал, что это было счастливое время. Наверное, он бы так и продолжал носиться по песку, раскидывая вокруг себя школьную форму, но его прервали. Том бежал всё дальше и дальше от его с родителями личного домика отдыха на берегу, когда тучи над его головой внезапно стали гуще. Он остановился, удивлённо глядя ввысь. — Небо очень красивое, да? Его сердце остановилось, когда он услышал этот голос. Том машинально отшатнулся. Сафи грациозно шагала по песку босыми ногами, придерживая широкополую белую шляпу, закрывающую часть её лица. Она была одета в тот же лёгкий белый сарафан на бретельках, который когда-то носила его мать, также осторожно несла в тонкой руке босоножки. Хотелось привести дыхание в порядок, ведь это был всего лишь глупый сон, но оно оставалось всё таким же беспорядочным. С одной стороны, это точно были очертания заостренного лица Сафи, но с другой таились такие чужие длинные пальцы, неприметные русые волосы слишком высоко взмывали в воздух, слишком быстро бежали по безжалостным потокам бури. Она приближалась без всякой спешки. В её движениях больше не было неуклюжести, каждый шаг был точно отточен, детская наивность терялась за таинственным, но таким притягательным блеском серых глаз. Поравнявшись с другом, Сафи мило улыбнулась и крепко обняла Тома. Мальчик, до этого стоявший в абсолютном шоке, всё ещё не верил в происходящее. Пускай подруга и была чуть более живой, чем все остальные в классе, но это ничуть не отменяло её воспитание. Вот так просто взять и обнять кого-то для неё, как и для Тома — непозволительная роскошь. Мальчик даже ни разу не видел, чтобы его родители так раскрепощённо прижимались друг к другу. Дрожащими от неуверенности руками, но Том всё же обнял в ответ. — Тебе нравится? — спросила Сафи, ласково взглянув на друга. Небо было грязным, его вмиг заполнил большой рой жужжащих мух. Том не мог оторвать от них напуганного взгляда. Сафи же, проследив за тем, на что уставился мальчик, лишь тяжко вздохнула. — Вперёд! — она резко дёрнула его за собой, увлекая в полчище тварей. Том громко закричал, когда в его лицо начали врезаться насекомые. Это уже стало походить на сюрреалистичный кошмар с ним в главной роли, однако долго это не продлилось. Возможно в реальности противная муха вылезла из укромного уголка и начала летать под самым ухом, но её быстр кто-то прогнал. Шляпа Сафи взмыла в высь, теряясь в оставшемся позади рое мух, Том хотел сообщить ей об этом, но не мог — от спешки воздух в легких заканчивался, вызывая отдышку. Который раз за день мальчик понимал, что движется с неимоверной скоростью, не успевая даже подумать о том, по какой дороге держит путь. Был ли это раскалённый асфальт: крайне душный и размеренный, а может лесная тропинка: запутанная, неизведанная… Или обычная плитка, по которой можно было легко развивать ужасный темп безо всяких преград. Том лишь примерно понимал, что готовила ему жизнь и до последних событий этого казалось достаточно, ведь лучше быть человеком, чем кем-то иным. Когда уставшая, но довольная Сафи из сна отпустила ладонь своего компаньона, они были далеко от пляжа. — Это было круто! — восхитился Том, сквозь ладонь разглядывая блики на высоких кронах деревьев. Посреди наполненного свежестью леса, такого же выдуманного, как и всё вокруг, стояла обычная деревянная дверь. Том не обратил на неё внимания, сразу завалился на мягкую траву, растущую здесь специально для того, чтобы стать ему постелью. Сафи присела рядом. В дали перешёптывалась природа, лишь изредка обращая своё внимание на две заблудшие души. — Нам надо будет повторить, — рассмеялась Сафи, потрепав Тома по его лохматой макушке. — Обязательно. — улыбнулся он в ответ. Теперь рядом с ним точно сидела его милая драгоценная Сафи, с которой Том мог проводить всё своё время. Мальчик понял это, когда случайно прикоснулся к её ледяной руке, такой же чистой и идеальной, как вся его жизнь. Во сне они могли бы вечность вот так слушать скрип деревьев и крепко держать друг друга за руку. А Том мог бы молча восхищаться непримечательной красотой своей подруги, не боясь, что окружающие подумают о нём что-то странное. — Тебе пора идти. — сказала Сафи, тихонько поглаживая руку Тома. Она встала и помогла другу подняться. Дверная ручка приветливо вертелась, агитируя поскорее войти внутрь. Том понимал, что не сможет более задерживаться и должен вернуться в серую реальность, где вновь сядет за парту и начнёт зубрить все важные и неважные вещи. Хотелось бы ему давать себе больше времени на отдых, спать и видеть сны с прекрасной феей. Как только Том скрылся за дверью, ему в лицо тут же ударил свет из открытого окна. Всё в комнате был ровно таким же, как и ночью. Грузные шкафы с книгами, расставленными строго в алфавитном порядке, вычищенные до блеска полки, мягкий ковёр на полу, ни единого изъяна, одни лишь носки, одиноко валяющиеся под кроватью. Аж тошно. За время своего сна Том успел забыть, что всё в их доме настолько гладко. Ему стало не хватать какого-то мелкого хаоса, который есть в жизни у каждого нормального человека. — Если ты не встанешь сейчас, то опоздаешь, — отец прервал его размышления, входя в комнату. Том тут же подорвался с кровати, панически собирая вещи. Он совсем забыл, что сегодня рабочий день, почему-то казалось, что выходной. Судя по тому, как отец Тома угрюмо повёл бровями, ему совсем не нравились изменения в сыне, однако мужчина не стал сильно акцентировать своё внимание на них, всё же пока у него и прочих проблем было навалом. В школу они доехали без слов, слушали тихие шлепки капель о стекло и недовольные визги машин. Радио трещало о чём-то, отец внимательно слушал. Том всё смотрел на него и никак не мог понять, кто это такой. Обычный человек с уставшим видом, лёгкой щетиной, пухлыми щеками — кто он ему? Отец? Но отцы не те люди, которые заставляют ребенка прыгать в бассейн с акулами, потому что когда-то его самого пихнули туда. Значит и этот человек не любимый родитель. Школа была, наверное, самой престижной во всём городе. Она занимала несколько корпусов и вела обучение исключительно людей, иные виды не допускались. И пускай фасад производил впечатление светлого места, Том не сказал бы, что оно было таким же внутри: строгая форма, правила, по которым ученикам не разрешалось носиться по коридорам и громко разговаривать, обязательные конкурсы и полная готовность к каждому предмету — это так напрягало Том, что ему хотелось выть от злости. Каждый ученик был крысой. Их готовили править, однако трон был всего один. Одной Сафи, кажется, всё здешнее было чуждым. Из какого бы рода она не происходила, её невесомая походка по коридорам всегда сопровождалась тихими смешками. «Чудачка, которая не желает следовать родительским правилам» — говорили все, наблюдая за удаляющейся тенью. На уроке к ним пришёл человек, которого Том хотел бы видеть в последнюю очередь. — Дети, — ласково говорил учитель. — Это господин Риасс из корпорации «Лаборатория Будущего». Немолодой мужчина, опирающийся на одну лишь потрёпанную клюку, вяло кивнул головой. Гарольд Риасс был одним из основателей корпорации, следившей за деятельностью нелюдей, ягодой с того же поля, что и отец мальчика. — Как вы знаете, — начал Риасс. — Из вас готовят квалифицированных работников, которым, может, даже удастся встать у власти. — он сделал небольшую паузу, хмуро глядя на Тома. Этот седовласый старик в странном грязно коричневом пиджаке никогда не любил Тома и его семью, ведь они напрямую друг с другом конкурировали. — И вам надо понимать, — громче продолжил Риасс. — Из чего состоят монстры вокруг вас. Они не люди… — он закашлял. — И порой не станут щадить вас, если разозлятся. Да, Том видел, как в корпорацию однажды доставили обезумевшего беспризорника. Самому мальчику тогда было десять лет, но он уже успел повидать, как похожую на него молодую девушку, только бледную, с выступающими по всему телу венами и осыпающейся, словно каменная крошка кожей тащат несколько взрослых работников. Том не помнил точно, его взгляд замылился, мальчик не хотел ничего воспринимать. Но в её окровавленном рту был кусок человеческой руки, а глаза, кажется, окончательно лишились света сознательности. Том слишком рано вошёл во взрослый мир. — Пускай вам всем здесь всего четырнадцать или пятнадцать лет, вы точно должны понимать, что можете умереть, работая на благо человечества. — басистый голос Гарольда произвёл нужное впечатление: некоторые девочки осторожно прижали руки к груди, но так и не смогли ничего сказать; Сафи тихонько хмыкнула, отвернувшись к окну. — Но я пришёл, чтобы поговорить на иную тему. Риасс постепенно увядал. Долгая служба, как он выразился, на благо человечества, превратила его в запылившийся музейный экспонат. Мужчина не должен был даже ногами шевелить, но отчего-то упёрто продолжал бороться с травмами, которые нанесли ему другие, пока он их изучал. Родители специально показали Тому папку с исследованиями коллеги, чтобы мальчик знал, что этого человека стоило опасаться. Старый, больной, бездетный, он вскоре рисковал зачахнуть от болезней. — Недавнее исследование приоткрыло завесу того, из чего всё-таки состоит наша с вами душа. — усмехнувшись, Гарольд схватил мел и начал что-то писать. Том, испытывающий дискомфорт в присутствие этого человека, судорожно провёл глазами по классу. Он словно попал в королевство, которым правили роботы. Приученные, как мелкие домашние зверьки, дети молча внимали речам безумного старика. В их взгляде не было ни капли какого-то испуга или непонимания. Пускай они всё ещё дети, каждый из них уже был опытным солдатом, готовым идти на любые жертвы, чтобы принять, понять и уничтожить то, что они, на самом-то деле, не так уж и старались понять, лишь бы обезопасить человеческие шкуры. — Конечно, — продолжил Риасс, периодически покашливая. — У нас всё ещё не было живого монстра, согласного на попытку вскрытия души, однако по мёртвым уже можно сделать некоторые выводы. Как минимум теперь нам известно, что душа, словно ткань, сшита из небольших нитей, которые могут казаться очень съестными для некоторых видов монстров… Сидевшую рядом с Томом Сафи слегка качнуло, словно от ветра. Забывшись, где он сейчас находится, мальчик потянул ладонь к руке подруги, но, как только их пальцы соприкоснулись, она непонимающе на него посмотрела. Всё-таки вне снов они не столь тепло относятся друг к другу. -…Таким образом, — Том прослушал часть лекции Гарольда. — Внутри людей иногда могут поселиться так называемые «паразиты», которые съедают некоторую часть души. — глаза господина Риасс увлеченно блестели. — Нам пока неизвестно, откуда они берутся и как именно ведут свою жизнедеятельность, но мы работаем над этим. Чтобы не подхватить эту дрянь, — лицо Гарольда скривилось в отвращении, отчего каждая старческая складка стала видна. — вам стоит знать несколько симптомов, которые нам удалось выяснить… Риасс не успел договорить. Парта, за которой сидел Том, внезапно содрогнулась и всё внимание обратилось на Сафи. Девочка подскочила, прикрывая нос одной рукой и сжимая клетчатую юбку второй. — Сафи.? — учитель обеспокоенно двинулся к ней. — Извиняюсь, мне нужно в уборную. — и девочка выбежала прочь. Том было хотел выскочить следом за ней, но правила этикета останавливали его. Мальчик сидел, до посинения сжимая кулаки и совершенно не зная, что ему сейчас стоит сделать, однако ситуация смогла разрешиться сама. Учитель, также испуганный таким поведением своего ученика, сам попросил Тома последовать за Сафи и в случае чего направить её в медкабинет. — Для того и следует понимать души, чтобы знать, что творится в голове у каждого, — донёсся до убегающего мальчика смешок Гарольда. Если бы Том был больше, сильнее, влиятельнее, он бы не позволил господину Риасс смеяться над подругой. Том ведь понимал, что старик точно смеётся над её бестактностью и несоблюдением правил. Отвратительный, жалкий человечишка, поставивший жизни других существ на кон собственных утех. В коридоре было слишком тихо, даже камера в углу не издавала ни единого звука при движении. Том пробежал до двери туалета, ощущая, как ветер развивает его лохматые темные кудряшки. Эта лёгкость походила на сон, только теперь Сафи не сжимала его ладонь и не вела за собой, мальчик двигался сам. — Сафи? — Том приоткрыл дверь, предварительно постучав. Подруга стояла у большого зеркала, оперевшись руками о раковину. Зная, насколько она болезненная и хрупкая, Том все равно ужаснулся, когда понял, что Сафи вытерает кровь из носа. Белая раковина походила на багровый бассейн. — Извини. — прошептала Сафи, не поворачивая головы к Тому. — Что? — мальчик рискнул зайти, чтобы лучше слышать подругу. — Сафи, давай пойдём к врачу? — Да, пойдём. Снаружи всё ещё шёл дождь. Том слышал, как он барабанит в открытое окно, желая ворваться в здание. Из-за туч свет совсем не попадал в комнату, из-за чего она казалось намного более мрачной, чем была на деле. Сафи тяжело дышала, смотря на Тома заплаканными глазами. — Так пойдём же, — сказал Том, подходя чуточку ближе. Теперь то он точно горел желанием утешить Сафи. Смотреть на то, как сильно она расстроилась из-за пустяка было невозможно. Том уже и забыл, когда подруга последний раз так сильно грустила. — Нам лучше не разговаривать… Больше. — Сафи внезапно прошла мимо распахнутых рук. В душе Тома рухнул камень. Дождь будто пошёл сильнее, когда Сафи сказала это. Что-то внутри мерзко загоготало, шлепая по стенкам желудка склизкими пальцами. По коже прошёл настоящий вихрь. Том не понимал, как правильнее реагировать на слова подруги. Он был оскорблен. Он был расстроен. Он был брошен. И, когда Том наконец опустил готовые к объятиям руки, Сафи уже не было, лишь открытая дверь одиноко сияла пустотой. Погода и правда была хорошей, но только не для него. За весь оставшийся день Том так и не узнал причину того, почему Сафи резко пожелала прервать их дружбу. Да, они, возможно, были посредственными друзьями, но компания друг друга точно была приятна каждому. Сафи дурачилась, тыкала пальцем в небо и говорила глупости, Том всё выслушивал и не понимал, как девочка может быть настолько простой, живя среди истинных монстров. Возможно человеческое общество их отравило, заставило Сафи перестать докучать другу и уйти как можно дальше. А возможно Том что-то сделал не так… Он уже совсем не помнил, что могло пойти не так. Последний месяц Том сидел в яме. Слова Сафи все ещё терзали сердце и единственной отрадой приходились сновидения, в которых мальчик то и дело встречался со старой подругой. Его словно совсем разорвали. Родители тоже видели, как сын скатывается вниз, но всей их помощью были лёгкие издёвки, упрёки и, в конце-концов, крики. Да, мама не выдержала, расплакалась, начала громко ругаться, разбила о пол любимую ажурную тарелку. Говорила что-то про то, что их чадо утянет всю семью в пучину, если не перестанет лентяйничать. Том молча выслушал каждое её слово и ушел к себе в комнату. Ему стоило побыстрее забыть этот эпизод. Сафи была с ним рядом. Не та Сафи, которая оставила его наедине с реальностью и резко начала игнорировать на глазах у всей школы, другая. С каждой новой встречей она менялась. Поначалу стала чуть более загорелой, затем вытянулась, волосы стали длиннее… Но это все было не важно, пока Том мог чувствовать, как она сопит ему в плечо. В этот раз Том всё же попытался сесть за уроки. Он долго крутил в руках автоматический карандаш, делал маленькие чёрточки на страницах учебника математики, а потом просто закрыл все и встал. Книги поменяли свой распорядок — каждая стояла там, где хотела: раскрытая, помятая, порванная. Стул преобразовался в вешалку и тянул на спине несколько килограммов одежды. Мама пыталась каждый день её забирать, однако все новые и новые брюки и рубашки брались словно из бездонной дыры. Том и сам стал больше походить на то, что постоянно его окружало, такой же угловатый, неловкий, забитый, мальчик совсем перестал общаться с одноклассниками и посещать работу отца, у него не осталось никаких интересов, кроме крепкого сладкого сна, в котором его ожидала она. — Сафи! — только завидев во сне подругу, Том сам радостно набросился на неё. Девочка бодро заключила его в объятия, привычно шипнув за пухлую щёчку. Сегодня она выглядела совсем необычно, но Том всё равно знал, что это была она. Пока они прогуливались по пустынным улицам и тоннами поедали мороженое, Том всё пытался понять, когда его фантазия успела окрасить радужку Сафи в яркий красный цвет. Он не могу перестать смотреть. — Ох, — вздохнула Сафи, — посмотри же! — она указала на небо. — Сегодня ни единой тучки. Кажется ты перестал видеть лишь серость, не так ли? Она рассмеялась, плюхнувшись на ближайшую лавку. Высоченные здания упирались в небосвод, на котором действительно не виделось облаков, даже белых. Как и обычно, Том прилёг на колени подруги, словно обожаемый любимец. — Точно, точно, — улыбалась Сафи, поглаживая уже порядком отросшие волосы. — Я не забыла про тебя, мой любимый Том. Мальчик страстно обожал слушать эти приторные слова. Желал слышать их каждый день, каждый день ощущать ледяную ладонь на собственном лбу, каждый день проводить с Сафи, которая могла любить его просто за то, что он здесь. Рядом с его фантазией даже пустота души была никчёмной. — Мы уже так долго пробыли вместе, — Сафи потянулась. Том непонимающе на неё посмотрел. — Внутри твоей души тепло и уютно, Том. Ты очень хороший ребенок. Не понимая, к чему вдруг были сказаны подобные слова, Том приподнялся, но Сафи положила свои ладони ему на щёки. — Давай будем вместе до конца. И осторожно поцеловала его в лоб. Том почувствовал, как земля под ними заколыхалась. Пускай губы подруги были чертовски холодными, мальчик все равно хотел, чтобы они покрывали его лоб мягкими, заботливыми поцелуями. Нормально получать любовь от человека, который раскрыл тебе глаза. — А ты знаешь, что значит человек? Том, до этого лежавший с закрытыми от удовольствия глазами, удивлённо их распахнул. Сафи свесила свои кудрявые огненные кудри, наклонившись прямо над его лицом. Её глаза были полуприкрыты, словно у сонного кота, а губы расплылись в улыбке. Вот бы почаще глядеть на это расслабленное личико. — Кто-то может сказать, что это лишь мусор, засоряющий общество. — начала Сафи отвечать на свой же вопрос. — Для кого-то человек — обычное социальное существо. Но что, если человек — это свобода? — Свобода? — не понимал Том. На секунду он забыл, что все ещё спит. Хотел оглянуться по сторонам, чтобы понаблюдать за жизнью вокруг, но наткнулся лишь на пустое пространство. Кто вообще такие эти ваши люди? — Каждый вид, словно орган в теле, был создан для того, чтобы присматривать за маленькими, но смышленными детьми. — Сафи тыкнула пальцем кончик носа совего слушателя. — У них есть роли, а у человека — нет, ведь он сам волен выбирать, куда ему идти. И ты, Том, тоже человек, потому перестань топтаться на месте и двигайся туда, куда тебе нравится. Никто не вправе указывать, как правильно жить, ни один человек не может решать, какая жизнь для тебя будет «правильной». Сафи замолчала. По её щекам, кажется, опять скатились слёзы. — Мы будем идти по этой дороге вместе, — сказал Том, дотронувшись до щеки подруги. Он ни за что не бросит Сафи одну. — Если бы могли, то пошли бы, но она предназначена лишь для людей… Лицо Сафи постепенно растворялось. Сон начал настойчиво перекликаться с реальностью. Глаза Тома словно вмиг накрыла пелена, которую он все никак не мог снять. Он моргал, сжимал руку Сафи, которая с каждой секундой становилась все более грубой и шершавой. Пытался всеми силами задержать себя в грёзах подольше, но родители назойливо щебетали на ухо. Наконец Том проснулся. Из его горла непроизвольно вырвался раздраженный крик, во время которого мальчик схватил подушку и со всей силы швырнул ее о стену. Семейный портрет пошатнулся и грохнулся на пол, треснул. Сидевшая рядом мать явно не ожидала, что после сна её сын станет больше походить на разъяренное дикое животное, ведь Том раньше никогда не срывался, но женщина постаралась успокоиться и придать себе нормальный вид. — Собирайся, дорогой, нам нужно тебя кое-куда свозить, — сказала она, положив ладонь сыну на лоб. — Куда это ещё? — внезапно даже для себя самого буркнул Том. Это была не его комната, не его родители, не его кровать, не его книги, не его мир, все не его. Нет-нет-нет нет-нет-нет. Совсем нет. ЭТО СОВСЕМ НЕ ЕГО ЖИЗНЬ. Мальчик сжал одеяло, стараясь не обращать внимание на теплое прикосновение. Внутри него всё словно горело. Было трудно дышать, говорить, слушать, трудно вспомнить, кто он и что вообще тут делает. Его тело горело. — Папа хочет отвезти тебя на работу, — мама одернула руку, когда сын начал слезать с кровати. Его лоб показался ей слишком тёплым. Женщина наблюдала, как её мальчик прошёлся к своему столу, встал, деловито сложив руки на груди и словно что-то рассматривая. Лучи солнца нежно катались по его коже, волосы блестели. На секунду мама решила, что все в порядке, но выводы были поспешными. Спустя секунду молчания Том резко сбросил всё со стола одним четким движением — Да плевать я хотел на это наследство, — закричал он. — Думаете я действительно хотел зубрить все известные виды, пока за окном играли другие дети, так мечтал наблюдать за смертями каждый день и понимать, что Я стою за всеми ними? Разве может мне быть интересно такое? — Томас… — мама прижала руку к груди, не зная, что ответить. — Да, да, может я и ребенок, но не забывайте, что у меня тоже есть мысли и чувства, что я живой человек! Во время своего чувственного монолога Том продолжал портить вещи, которые служили ему опорой все детские годы. Он рвал тетради, в которых каждая буква была выведена под идеальным углом, мял поделки, которые делал, позабыв сон, наступал прямо на грамоты. Зачем ему все это нужно, если родители и так запихнут на место под солнцем? И стараться не нужно. Какие к черту знания, какой опыт, когда все ещё есть деньги. — Я последний раз поеду туда. — Том обессиленно упал на кровать. Мама мгновенно вышла прочь. Она была слишком поражена словами ребенка, который никогда в жизни не повышал голоса. Казалось, что ангельское чадо согласно на всё, что ему говорили, но это было не так. И родители давно заметили, что после переезда Том стал другим. Познакомился с Сафи Диат и пустился во все тяжкие, обратившись из аристократа в наглую челядь. Девочка повлияла на него, а затем оставила позади, устремившись выше, к обжегающему свету. Родители видели и родителям не нравилось. Том не думал, что в этот раз он увидит другие двери корпорации. Вместо главного кабинета мальчика повели в корпус, проводивший осмотр и лечение больных существ. Значит ли это, что и родители посчитали его больным? Всего пару раз позабыл пароль от калитки, домашку, кличку собаки и внешность лучшего друга и уже болен. Занятно. Том хотел бы воспротивиться, когда врач брал его кровь. Хотел бы вновь разругаться и нарушить гнетущую тишину между холодными родственниками, но сдерживал себя. Просто бродил по кабинетам, пока не плюхнулся в кресло в ожидании вердикта. — Судя по анализам, — говорил знакомый отца, расхаживая туда-сюда. — Ваш сын может быть болен чем-то, вроде душевной лихорадки. Мама почти упала в обморок, когда услышала это. Папа покачал головой, нервно потирая подбородок. — Лекарства? — сразу же спросил он. — Их нет. — мгновенно ответил врач. — Люди мало подвержены этой заразе, и она слишком мало изучена. Господин Риасс сейчас занят этим… — Ну так пускай занимается быстрее. — прорычал отец, положив руки маме на плечи. Том видел, как сильно ситуация раздражала его. Наверное даже сильнее, чем когда Том пропускал занятия. — Я передам ему вашу просьбу. После этих слов семье пришлось собраться и уйти, потому что ничего путного услышать бы и не удалось. Как врач и сказал, душевная лихорадка была мало изучена, её могли диагностировать, но никак не вылечить. Тому грозило пасть жертвой этой нечеловеческой болезни. Дома он сразу лег спать, решил даже не обговаривать ситуацию с родителями, а пойти к тому, кто точно поймет его. Мама сейчас, кажется, была слишком подавлена, а отец зол. Они сами не хотели ни о чем говорить, просто разошлись по разным углам и о чем-то молчаливо раздумывали. Закрывая глаза, Том заранее представлял себе, в каком месте хочет встретиться с Сафи, какой бы хотел видеть ее в этот раз. Представлял, представлял, но что-то пошло немного не по плану. Обычно мальчику удавалось миновать НИЧЕГО, сразу падая подруге на колени, однако сейчас он словно застрял посреди пустоты, слушая какие-то странные звуки. Том парил в воздухе, вдыхая непривычный для его снов запах паленых волос, крови и чего-то мертвого. Вместо обычного и до боли знакомого звука знойного ветерка, под ухом раздавалось чьё-то гулкое чавканье. Прислушиваясь, Том начинал жалеть, что заснул сегодня. После поставленного диагноза он, вероятнее всего, окунулся в самый настоящий кошмар. Сходить с места не хотелось. И голову поворачивать тоже. Том словно чувствовал, что если коварное любопытство возьмёт шефство над чувствами, то ничего хорошего точно не произойдет. Внутри раздавалось все больше разных звуков. Тома пронзал смех, плачь, крики. Мальчика бросало из стороны в сторону, будто контузия. Все в его мыслях внезапно начало вертеться и прыгать, на секунду он перестал понимать, кто он. А ведь правда, кто? Темнота накрывала. Перед глазами было противное НИЧЕГО. Хотелось выйти. Сбежать. Уйти. Покинуть это место раз и навсегда, чтобы наконец обрести свободу. Внутри слишком душно для двоих. Том завертел головой, плотно закрыв глаза. Его кто-то опутал. Связал руки и не давал что-либо сделать. Как будто паук, коварный и голодный, ползал по извилинам и осторожно дёргал тонкие стальные ниточки. Ему было больно. Тело не слушалось и дрожало, все онемело. От него словно раз за разом отрывали по куску. — Хватит! — Том не выдержал и распахнул глаза. На его щеку шлепнулось что-то мерзкое. Это была огромная когтистая рука, шершавая из-за скопившихся на ней корочек. Длинная такая рука, с острыми когтями, которые тихонько давили на шею и словно прокалывали её. Обгоревшая рука от такого же обгоревшего тела. Само сущестсво пялилось в зелёные глаза мальчика своими, прищуренными, красными, с маленьким вертикальным зрачком, как у кошки. Оно поглаживало щеку Тома, нервно дёргая головой и недовольно рыча. Мальчик перестал дышать. Том судорожно разглядывал кожу, больше походившую на один недожаренный кровоточащий кусок мяса. И пахло соответствующе. Волос не было, губ тоже, на человека походило лишь отдаленно. Оно держало настойчиво и грубо. Наконец, когда Том обратил внимание на другую руку, он громко закричал. На когти существа был нанизан небольшой светящийся шарик, из которого и доносились все те разнообразные звуки. Сквозь него сочились нужные школьные лекции, слова отца, косые взгляды Сафи. Воспоминания Тома неумолимо утекали сквозь проделанные в них дыры. Монстр питался ими всё то время, пока жил внутри. Начинал с малого, незначительного, но с каждым разом брал все больше. — Нет! — заорал Том. — Нет! Нет! Он на удивление легко вырвался из хватки и побежал подальше отсюда. Ему просто надо найти дверь и открыть ее. Просто проснуться. Куда бы он ни бежал, все было одинаково ненастоящим. Запах преследовал его. Топот существа отскакивал от стенок сознания и утопал в пустоте. Оно шло за ним. Оно преследовало. Оно хотело забрать последнее. Наконец Том нашел то, что было нужно. Дверь из сна появилась из ниоткуда. Она возникла в нескольких футах, Том даже мог дотянуться, однако фигура, возникшая перед ним, не дала. Длинные огненные волосы, словно змеи, заползли на плечи. Ледяные руки жгли кожу. Противное девичье хихиканье рассекало все внутри. — Я не рада, что ты прервал мою трапезу, Том. И мир перед его глазами растворился окончательно.

***

Сафи случайно наткнулась на вечерние новости. Девочка уже несколько недель не выходила из комнаты, сидела под пледом, пожирая все печенья, которые только могла найти в доме. — Вчера вечером Томас Морган, ребенок семьи Морган, одних из управляющих корпорации «Лаборатория Будущего», ушёл из дома, пока родители спали и так и не вернулся. — вещала женщина из телевизора. — Вот его фотография, если вы увидите мальчика, прошу, сообщите в полицию… Саиф скривилась. Оно ведь тоже все слышало. Наверняка сейчас глупо усмехается. И злорадствует, что съело ещё одного друга. — Я не успела. — гулко отдалось в голове. Сафи замотала головой. Паразит, что все эти годы сидел в ее разуме, вновь вернулся к хозяйке. — Я не успела съесть воспоминания о ваших с ним прогулках. — вновь прозвучали грустные слова. — Он упирался, не давал их мне. — Ты могла бы оставить его в покое! — зашипела Сафи. Девочка старательно сдерживала слезы. Когда проклятье коснулось друга, Сафи уже знала, что с ним случиться, поэтому отвернулась, чтобы как можно быстрее смириться, но, кажется, так и не смогла этого сделать. — Мне нужны были воспоминания, иначе душа бы рассыпалась, ты знаешь, — Сафи словно чувствовала лёгкое прикосновение к плечам, но все это было лишь внутри её головы. — А я не хочу исчезать, дорогая. Девочка взглянула в зеркало напротив. Там была не она, лишь огненно рыжая девушка с большими красными глазами. Точно ведьма, которая когда-то взошла на эшафот по ложному донесению. Словно монстр, который не заслуживает жизни. — Не волнуйся, Сафи, я подарила твоему другу свободу, о которой он так мечтал… На том ясном небе, которое мы можем видеть за окном.