В благодарность за божественный напиток принцесса осуждение делится с этой девой мудростью, приобретенной за тысячи лет путешествий среди далеких звезд.
Ф.
Осторожно подобрав неожиданный подарок, Ноэлль вошла в дом, благодаря Барбатоса, что никто во всем Тевайте не увидел, как сильно в этот момент горят ее щеки, а в груди бьется сердце.***
— Право, Ноэлль, не знаю, как бы я без тебя справилась. От Мокко и Хилли как всегда никакого толку, — Аделинда сокрушенно покачала головой, продолжая споро вытирать невидимую глазу пыль с подоконников. Ноэлль не могла не восхищаться той выверенной точностью движений, с которой главная горничная винокурни «Рассвет» смахивала пыль, подметала — в общем делала все, что входило в основные обязанности горничной. До такого уровня профессионализма ей еще расти и расти. Собственное же владение метлой — Ноэлль сейчас подметала холл винокурни — казалось ей донельзя неловким, лишенным того изящества, которое было присуще настоящим горничным. — Право, не стоит меня благодарить. Я счастлива, что хоть немного смогла вам помочь. — Ты как всегда сама скромность, — Аделинда отложила пипидастр и хитро прищурилась. — Или это в Ордо Фавониус настолько не ценят своих лучших работников? — Это совсем не так! — тут же вскинулась Ноэлль. — Все в ордене Фавониуса очень хорошо ко мне относятся. — Ну раз ты так говоришь… — протянула главная горничная, словно ни на мгновение не поверила горячим заверениям девушки. — Но знай, если кто-то там посмеет тебя обидеть, даже не думай там оставаться. Винокурня «Рассвет» будет рада принять у себя такого старательного и опытного работника. — Это очень щедрое предложение, — замотала головой Ноэлль, ее пальцы до треска сжали древко метлы. — Но я… Я не могу его принять. — Как знаешь, — Аделинда словно и не заметила смущения девушки. Пока та приходила в себя, главная горничная успела отойти на кухню и вернуться оттуда с аккуратно упакованным свертком, из которого доносился умопомрачительно вкусный запах. — Держи, — Аделинда протянула свёрток ничего не понимающей Ноэлль. — Знаю, что денег ты не возьмёшь, возьми хотя бы это. Все равно я приготовила слишком много стейков. — Но… — Никаких но! Это подарок и моя благодарность. Ты не можешь отказаться! — Ноэлль буквально впихнули свёрток в руки, после чего бесцеремонно развернули и легко толкнули в сторону выхода. — А теперь поторопись и возвращайся в Мондштадт. Пока твои обожаемые рыцари Ордо Фавониус не подняли опять панику из-за того, что ты не вернулась в город до темноты. Ноэлль хотела возразить. На самом деле тот случай, когда она слишком увлеклась сравнивая цены в лавках Ли Юэ и действующий магистр Джинн, испугавшись что ее утащил Ужас Бури, отправила всех рыцарей на ее поиски, был единичным и никогда не должен был повториться. По крайней мере Ноэлль прилагала все усилия, чтобы не заставлять окружающих ее людей волноваться и исправно с того момента возвращалась в город до темноты. Но Аделинда действительно была права: если она хотела вернуться в Мондштадт засветло, у нее совсем не было времени на споры. Не теряя времени, Ноэлль уверенно зашагала по дороге, ведущей в Мондштадт. На самом деле она должна была вернуться в город ещё задолго до заката. Сегодня у нее был выходной, поэтому Ноэлль, ещё засветло управившись со всеми запланированными делами, выбила у Герты заявку на доставку ингредиентов — после того как магистр Варка отправился в экспедицию, рыцарей ордена всегда не хватало, Ноэлль не была настоящим рыцарем, но с доставкой туманных цветков все же могла справиться — и отправилась на винокурню. К тому же ясная погода располагала долгим пешим прогулкам. Но едва разрешив вопросы с господином Коннором, Ноэлль столкнулась с Мокко и Хилли. И не смогла уйти, не предложив своей помощи. Так случайная встреча и расстроила планы Ноэлль вернуть домой до ужина. Но она совершенно не жалела об этом. А подарок Аделинды, хоть Ноэлль все делала лишь из желания помочь, без мыслей о награде, так удобно экономил время. Теперь ей не придется беспокоиться об ужине, и она может подумать, что бы такого приготовить Фишль завтра к чаю. Вот уже несколько месяцев они общались, но Ноэлль казалось, что она знает об этой девушке слишком, слишком мало. Тогда, в ночь их знакомства, Ноэлль была слишком взбудоражена, чтобы уснуть и, пытаясь хоть как-то отвлечься и успокоиться, она взялась за только что подаренную ей книгу. К своему стыду, Ноэлль почти не читала. Слишком занятая работой горничной, тренировками и помощью жителям Мондштадта, ее настольной книгой было руководство для рыцарей Ордо Фавониус, а в скудной домашней библиотеке пылились в основном книги по этикету. Поэтому простая история — по сути ведь обычная сказка — так захватила ее, что Ноэлль смогла оторваться лишь перевернув последнюю страницу, когда за окном уже во всю занимался рассвет. Конечно же она не могла оставить такой подарок без ответа. Но что подарить? Тут-то Ноэлль и выяснила, что разузнать что-то об несколько эксцентричной девушке по имени Фишль ничуть не проще, чем разыскать таинственного наблюдателя. Жители Мондштадта ничего не слышали ни о Принцессе Осуждения, ни о Владычице Нирваны Ночи. Лишь некоторые упоминали «Цветы для принцессы Фишль», недооценённый и очень редкий, как поняла Ноэлль из рассказов, сборник историй о прекрасном, но обреченном мире. О Фишль, которая любила читать фантастику в библиотеке Ордо Фавониус и в благодарность за чай дарила книги, никто ничего не знал. Ноэлль была близка к отчаянию, но на помощь пришла Катерина. От всезнающей секретарши гильдии искателей приключений Ноэлль узнала, что ее новая знакомая была одним из лучших агентов мондштадского филиала гильдии. Ее это совершенно не удивило: столь… запоминающийся человек не мог не сделать чего-то выдающегося. Но даже сердобольная Катерина не смогла поведать самого главного: что нравится Фишль, чем она увлекается — кроме книг, разумеется, но выбирать книгу весьма искушенному читателю, которым Фишль казалась Ноэлль, она не рискнула, — какой подарок может порадовать девушку, которая в открытую величает себя принцессой. Промаявшись так до конца дня — впрочем в этот раз все обязанности горничной Ордо Фавониус были выполнены безупречно, — Ноэлль решила все же ничего сложного не выдумывать. В следующий раз, когда Фишль посетила библиотеку, ее ждали свежезаваренный чай и тарелка фирменных невесомых блинчиков. И хоть еда в библиотеке не приветствовалась, Лиза не была против: Ноэлль клятвенно заверила, что ни на книге, ни где-либо ещё не останется и следа. Так Ноэлль узнала, что Фишль сладкоежка, что она всегда говорит очень цветисто и не слишком понятно — благо был Оз, готовый всегда объяснить суть сказанного — и что легче найти книги, которые Фишль не читала по крайней мере один раз. А ещё она метко стреляла из лука, имела потрясающе красивый почерк — Ноэлль узнала об этом, когда они начали обмениваться записками, — и не любила мясные блюда. Все эти детали девушка скрупулёзно собирала и бережно хранила в своем сердце. Наверное сейчас она знала Фишль, не ту что была героиней книг, а Фишль, которая всегда вовремя сдавала книги в библиотеку и обожала медовые бутерброды, лучше всех в Мондштадте. Но кажется Ноэлль со временем становился все более жадной, и даже этих знаний ей не хватало. Согласится ли Фишль, если Ноэлль позовет ее на выступление приехавшего в город барда? Позволит ли Ноэлль сопровождать ее на какое-нибудь задание гильдии? Не сейчас, а потом, когда Ноэлль станет достаточно сильной, чтобы на нее можно было положиться не только, когда речь заходит об уборке. С каждым днём вопросы множились в голове девушки, но она не теряла надежды найти ответ на каждый из них. Сейчас Ноэлль была полностью поглощена вопросом, каким же десертом она сможет удивить Фишль. Совсем скоро принцесса осуждения с командой разведчиков гильдии отправится в экспедицию в Долину Звездопадов, а значит она не увидит Фишль по меньшей мере несколько недель. Поэтому Ноэлль хотелось приготовить что-то действительно особенное. Так, перебирая в уме все известные ей рецепты, Ноэлль возвращалась в Мондштадт, когда звуки недалёкой битвы и знакомые вспышки электро привлекли ее внимание. Не задумываясь ни на секунду, девушка рванула на помощь. Вскоре на глаза Ноэлль показался склон, оккупированный со всех сторон хиличурлами. Поверх их голов летал кругами знакомый ворон, безжалостно разивший монстров разрядами молний. Не теряя ни минуты, Ноэлль призвала свой верный меч и ринулась в самую гущу противников, мощными ударами раскидывая монстров в разные стороны. Гео щит защищал ее от ударов противника, а вскоре последовавший град заряженных электро стрел лишь усилил панику в рядах монстров. Не имея поддержки со стороны шамачурлов, хиличурлы совсем скоро обратились в бегство, оставляя позади свое примитивное оружие и разбитые маски. Лишь когда последние из монстров скрылись где-то вдалеке, Ноэлль позволила себе выдохнуть, опустила мгновенно потяжелевший меч, почувствовала как сбито ее дыхание и как яростно колотится ее сердце. Великий Барбатос, как же она все ещё неопытна! Но предаться самобичеванию Ноэлль не успела. Сверху раздались медленные, но громкие хлопки, а затем она услышала хорошо знакомый ей голос: — Браво! Тебе удалось впечатлить саму принцессу осуждения, Ноэлль! А это не происходило по меньшей мере уже тысячу лет! — Миледи, а как же тот случай, когда Ноэлль впервые приготовила вам медовые бутерброды? — Оз приземлился на плечо своей хозяйки и чуть склонил голову, приветствуя Ноэлль. — Кхм! Не важно! — Фишль мотнула головой как и всегда, когда пыталась скрыть смущение. Это наполнило сердце Ноэлль волной тихого умиления и нежности. Не смотря на весьма экспрессивную манеру разговора, Фишль — и это Ноэлль поняла еще в начале их знакомства — редко показывала свои настоящие эмоции. Поэтому каждая искренняя, не переполненная пафосом принцессы осуждения эмоция, которую показывала скрытная Фишль в присутствии Ноэлль, была для последней сродни маленькой победе. — Мы с Озвальдо возвращались в Мондштадт, — тем временем продолжала Фишль, — когда попали в засаду самым нелепым образом. Не иначе как сама судьба предопределила нашу встречу! И если нити судьбы так переплели наши с тобой пути, то принцесса осуждения будет последней, кто вздумает противиться ее воле. Внемли же мне, Ноэлль! Для ничем не примечательной простолюдинки ты обладаешь несколькими по истине выдающимися талантами. Твой чай и кулинарные способности не имеют себе равных. Поэтому я спрашиваю тебя, Ноэлль, готова ли ты стать частью мой свиты? Ноэлль отступила. Меч с золотыми искрами испарился из ослабевших пальцев девушки. На лице Фишль сияла яркая улыбка. Широкая и прекрасная, она обычно непроизвольно заставляла Ноэлль улыбнуться ей в ответ. В единственным не скрытом повязкой глазу цвета бирюзы вспыхивали и тут же исчезали едва заметные всполохи электро. Фишль явно гордилась своим предложением, ждала, должно быть, такой же улыбки в ответ. Но Ноэлль не могла ей ответить тем же. Стать частью свиты? За готовку сладостей и чай? Неужели это единственное, что было ценно для Фишль в их общении? Сама не понимая почему, Ноэлль чувствовала себя обманутой в самых лучших чувствах. Будто что-то трепетное и очень-очень светлое, теплившееся где-то глубоко у нее в груди, облили слизью слаймов. — Миледи хочет сказать… — Я поняла, что миледи хочет сказать, — тихо перебила Ноэлль ворона. — И простая горничная вроде меня никак не может принять такое предложения. Она не хотела видеть, как осыпалась улыбка на лице Фишль, сменившись искренним непониманием. Не хотела увидеть, но увидела. И совсем непривычное желание расплакаться захлестнуло Ноэлль с головой. — Уже поздно, — голос девушки сорвался на шепот, но она этого не заметила. — Мне надо вернуться домой. Развернувшись, Ноэлль на полной скорости отправилась в город. Кажется она даже бежала, но поручиться за это девушка не могла. В ее душе бушевала буря обиды, злости и непонимания, которую она и сама не могла осознать. Ноэлль не запомнила, как оказалась у себя дома. Поздоровались ли при входе в город со Свеном и Лоуренсом? Отчиталась ли перед Гертой о выполненном поручении? Ничего не приходило в голову. И, наверное впервые в жизни, ее это совершенно не волновало. Она обязательно обо всем отчитается и перед всеми извинится завтра. А пока Ноэлль дала волю слезам, оплакивая то, чего сама полностью не понимала. Из-за приоткрытого окна доносились далёкие раскаты грома. В Мондштадте со дня на день ждали сильный дождь.***
Конечно же она пожалела о своих словах и действиях почти на следующий день. Почти. К утру следующего дня Ноэлль уже готова была признать: она не должна была так сбегать, оставляя Фишль в потенциально опасном месте. Как и позволять своим эмоциям брать над собой вверх. Такой поступок был недостоин рыцаря Ордо Фавониус. Или для того, кто отчаянно стремился однажды им стать. К вечеру она со скрипом соглашалась с собственной совестью, всегда непременно говорившей голосом действующего магистра Джинн. А совесть беспрестанно скребла на душе и повторяла: «Ты не дала ей объясниться, ты не была беспристрастна, рыцарь Ордо Фавониус никогда не позволит себе подобного поведения.» Ноэлль хотела бы возразить, но она никогда не была хороша в словесных спорах. Даже с собственной совестью. Девушка и сама не до конца понимала, почему предложение Фишль так сильно разозлило, даже обидело ее. Ноэлль вообще почти никогда не злилась, еще реже — обижалась. Ее призвание — служить жителям Мондштадта. А благодарность за труд и признание ее интересовали мало. Так почему именно сейчас и именно с Фишль Ноэлль хотелось быть более особенной, не быть частью той самой свиты? Девушка не могла дать точного ответа даже самой себе. Расплести толстый комок противоречивых эмоций никак не получалось. А показать на глаза Фишль после устроенной некрасивой сцены Ноэлль не решалась. В смутных и тревожащих сон сомнениях Ноэлль пропустила и отъезд Фишль в экспедицию. Спохватилась только через пару дней, когда вся группа, конечно же, была уже за много миль от города. — Не расстраивайся так, — утешала ее сердобольная Катерина, когда Ноэлль уже поздним вечером со всех ног прибежала к зданию мондштадского филиала гильдии, — наша принцесса осуждения тебя высматривала до последнего, но совсем не выглядела обиженной. По крайней мере на твою голову никто не призывал жестоких и кровавых кар. Но даже немного странно, что вы так с ней разминулись. Поссорились что ли? — Нет, просто... — Ноэлль и сама толком не могла объяснить, что произошло в их последнюю встречу. Впрочем секретарша гильдии искателей приключений и не настаивала. — Уверена, что у вас все образуется. Экспедиция вернется через пару недель. Даже соскучиться друг по другу не успеете. Вот только Ноэлль уже скучала. Скучала так отчаянно, что только тот факт, что она совершенно не представляла, куда именно в Долине Звездопада должна была отправиться экспедиция, удерживало ее от того, чтобы взять отпуск в Ордо Фавониус и отправиться вслед. Незнание и страх того, что случится при встрече. Ноэлль не представляла, как смотреть в глаза Фишль после устроенной сцены. И что делать, если она все же правильно интерпретировала слова принцессы осуждения. В такой сомнениях потянулись бесконечные дни ожидания. Ноэлль старательно нагружала себя работой, выбивала по два, а то и по три поручения у Герты помимо основной работы горничной, но лишь сильнее от этого уставала. Время продолжало тянуться подобно вязкой патоке. — Ты в последнее время так тяжело вздыхаешь, — заметила Глория. Она сидела рядом с Ноэлль на своей любимой скамейке и смотрела своими незрячими, скрытыми под повязкой глазами прямо в глаза Ноэлль. — У тебя что-то случилось? Если да, то знай, что я всегда готова тебя выслушать. Ноэлль мысленно отругала себя: опять она заблудилась в собственных мыслях. Она вообще не планировала засиживаться здесь, только хотела сообщить незрячей девушке, что еще на рассвете развеяла семена одуванчиков по ветру. Глория, словно услышав и это, совсем по-доброму рассмеялась: — Не кори себя. Когда теряешь зрение, все остальные твои ощущения обостряются. Возможно остальные еще не заметили, но я чувствую уже не первый день: тебя что-то очень гнетет. Не держи все в себе, возможно простая слепая девушка вроде меня сможет тебе помочь. — На самом деле ничего особенного, — сначала не склонная делиться с другим собственными переживаниями Ноэлль хотела отказаться, но слова сами полились рекой, — просто кажется я поссорилась с… с дорогим для меня человеком. Его сейчас нет в городе и лишь приблизительно представляю, когда он вернется. — Тебе кажется, что вы поссорились? — уточнила Глория, почти мистическим образом ухватившись за самую суть. — Ну… — Ноэлль замялась. — Мы не ссорились, просто… Просто я убежала, не дав возможности ей высказаться, а потом она уехала, а я осталась здесь, и сейчас совершенно не представляю, что она хотела сказать и будет ли вообще разговаривать со мной после этого. Она хотела что-то сказать, но голос совсем сорвался. Глория наощупь взяла в свои руки ладонь Ноэлль, утешая без слов. — Когда мы только познакомились с Годвином, — тихо сказала Глория после продолжительного молчания, — мы часто ссорились из-за всякой ерунды. Он что-то не то сказал, я что-то не так поняла — и вот уже разразилась очередная ссора. Но как бы мы не ссорились, у меня никогда не возникало мысли разорвать с ним связь. Ты добрый и очень отзывчивый человек, Ноэлль, но ты не застрахована от ошибок. Я уверена, что твой дорогой человек все понимает и совершенно не держит на тебя зла. Не ешь себя и обязательно поговори с ней, как она вернётся, хорошо? А я пока буду молиться Барбатосу за вас обеих. — Я… Спасибо. Простые слова Глории принесли Ноэлль совершенно неожиданное облегчение. Будто тяжелый груз из собственных сомнений, сожалений и вины стал лёгким, почти невесомым. Ноэлль привыкла помогать, но не просить помощи. Ей, будущему рыцарю Ордо Фавониус, призванному служить обычным жителям, совершенно не хотелось никого озадачивать собственными проблемами. Но иногда даже ей можно попросить кого-то о помощи, не так ли? После разговора с Глорией время полетело вперёд как заведенное. Словно освободившись от груза переживаний Ноэлль, ему уже ничто не мешало почти молниеносно сменять день ночью, а ночь днём. Ноэлль отсчитывала дни до предполагаемого возвращения Фишль. Все ещё внутренне содрогаясь, она была решительно настроена полностью прояснить ситуацию. Хоть и страх, что оскорблённая в лучших чувствах Фишль откажется иметь с ней хоть какие-то дела периодически преследовал ее. Особенно по ночам. Накануне приезда страх достиг своего апогея и у Ноэлль, как и тогда, в день их знакомства, все буквально валилось из рук. Как обычно поздно вечером возвращаясь домой, Ноэлль усиленно думала о том, что скажет Фишль при встрече. Она никогда хорошо не владела словами. Выразить что-то — благодарность, правоту — ей было гораздо проще делами. Может тогда приготовить на встречу медовых бутербродов? За несколько месяцев практики они получались у Ноэлль более чем сносно. Но взглянет ли на них Фишль? Согласится ли выслушать Ноэлль, когда она сама не дала ей такой возможности. Из мучавших сомнений ее вырвал до боли знакомый голос, заставивший ее остановиться как вкопанную: — Именем принцессы осуждения и хозяйки Нирваны Ночи, я приказываю тебе остановиться, Ноэлль. Фишль, конечно же это была она, неслась к Ноэлль со стороны главных ворот Мондштадта. — Фишль? — Ноэлль даже отступила на шаг, она была ещё совершенно не готова к их встрече. — Но разве ты не должна была вернуться завтра… — Принцесса осуждения приказала тебе остановиться! Но не разрешала говорить! Добежав до Ноэлль, Фишль резко остановилась, Оз темной тенью спикировал вниз к хозяйке, обмахивая ее со всех сторон, пока та пыталась перевести сбитое дыхание. Ноэлль тоже хотела помочь, предложить сесть, сбегать за водой в конце концов, но не решалась. Она и так уже успела создать слишком много проблем. — Принцесса осуждения долго размышляла о нашей последней встрече, — начала Фишль переведя дыхание. — И неподобающее поведение Ноэлль достойно самого яростного порицания. В моем родном мире подобные проступки смываются только кровью. — Миледи хочет сказать… — Замолчи, Оз! — Фишль не собиралась давать своему ворону возможности вставить и слова. — Кхм… Как я уже сказала, подобный проступок не достоин того доверия, что было оказано принцессой. Но… Фишль замялась и отвела взгляд, темные тени почти полностью скрывали ее лицо. Ноэлль тоже молчала. Эхо старых эмоций все ещё бурлило в девушке, но она сдерживалась. Как бы все ни случилось в этот раз, она должна была выслушать Фишль до конца. — Но… — голос Фишль упал до едва различимого шепота, — принцесса осуждения признает, что своим предложением она также могла нанести Ноэлль непреднамеренное оскорбление. Поэтому, если не частью свиты, то согласится ли Ноэлль стать личным рыцарем принцессы? Слова застряли у Ноэлль в горле. Конечно же она не раз рассказывала Фишль о том, что мечтает однажды стать рыцарем. О традиции рыцарской клятвы, что давал каждый рыцарь лишь одной в жизни, кого нарекал своей прекрасной леди, знали все далеко за пределами Мондштадта. У каждого рыцаря должна быть своя Леди. Это незыблемая традиция длиной не в одну тысячу лет. Вот только Ноэлль ещё не была рыцарем, лишь горничной ордена. А Фишль, несмотря на все свои заверения, очевидно не была принцессой. Но это предложение тронуло девушку до слез. Ничего не сказав, она молча опустилось на одно колено, в воздетых будто бы в молитве руках материализовался неказистый двуручный меч, с которым она тренировалась каждый день, в надежде однажды стать рыцарем. Слова клятвы, которые она в порыве фантазий репетировала то перед зеркалом, то просто себе под нос, убирая комнаты ордена, совершенно вылетели у нее из головы. Но Фишль, кажется, совершенно это не волновало. Она опустилась на колени перед ней, что совершенно противоречило всем мыслимым канонам рыцарской клятвы и молча приняла протянутый меч. Даже Оз, обычно разговорчивый и немного ядовитый, не решился вставить свое едкое замечание. — Я, Фишль фон Люфтшлосс-Нарфидорт, хозяйка Нирваны Ночи, нарекаю тебя, Ноэлль, своим рыцарем. Отныне и впредь твоя верность и твой меч принадлежат только мне. И ты продолжишь заваривать мне свой чай, поняла? Последний вопрос совсем выбивался из общий канвы, но слишком погруженная в момент Ноэлль, этого даже не заметила. — Клянешься ли ты служить своей леди верой и правдой отныне и до конца времен? В горле Ноэлль от переполняющих ее эмоций все ещё стоял ком, поэтому она лишь кивнула. — Вот и отлично! — Фишль, к полной неожиданности Ноэлль, кинулась к ней с объятиями. Не ожидая подвоха, Ноэлль потеряла равновесие и совершенно неграциозно распласталась на мостовой, ощутимо ударившись затылком. Но все это было не важно. Ведь прямо сейчас над ней нависла Фишль, чья яркая улыбка буквально ослепляла Ноэлль. Не в первый раз с момента начала их общения. — В таком случае принцесса осуждения ждёт своего рыцаря завтра на полуденное чаепитие. И не потерпит никаких опозданий. Ты все поняла? Дождавшись ответного кивка, Фишль как ни в чем ни бывало поднялась и, привычно не прощаясь, покинула Ноэлль. Но сама девушка этого даже не заметила. Ноэлль бездумно смотрела на ночное небо и не верила собственному счастью. Завтра она обязательно встанет пораньше и приготовит к чаепитию две дюжины медовых бутербродов, а вечером обязательно навестит Глорию. Сердце Ноэлль билось как бешеное, ее щеки пылали, но в этот момент она, простая горничная, которая пока так и не стала рыцарем, чувствовала себя самым счастливым человеком во всем Тевайте.