Мой любимый враг

За столом у окна сидят Лена, Антон, Стелла и Алекс. Разговор смолкает, когда я приближаюсь. Машу рукой как дурочка. У всех на лицах удивление. – Привет. – Лана! Здравствуй! – Первой приходит в себя Лена и оглядывает стол. Ох! Свободных стульев нет. Мы опоздали всего минут на пять. Они, очевидно, не ожидали, что мы появимся. Йоши немного задерживается позади, слава богу. – Быстро, быстро! – Я осматриваю соседние столы. – Еще стульев! – Лена ахает. Она отлично понимает: если Йоши подойдет, а места для нас нет, он закроется в своей ракушке. Антон сидит у края стола и невозмутимо читает газету. Нет, погодите, медицинский журнал. Бог ты мой! Он не подает признаков того, что замечает присутствие рядом с ним других людей. Возникает суматоха, мне удается взять от соседнего стола пару стульев. К моменту, когда с тарелкой круассанов и чашкой чая подходит Йоши, мы все сидим как ни в чем не бывало и пытаемся передвинуть тарелки, чтобы они вернулись к бывшим владельцам. – Доброе утро, – произносят все. – Привет, – осторожно отзывается Йоши и ставит тарелку с чашкой напротив меня. – Я взял для тебя последние. – Тарелка завалена круассанами и клубникой. Он проводит рукой по моей шее. – Очень мило с твоей стороны. Спасибо. – Я возьму себе что-нибудь, – говорит он и уходит. Лена следит за ним грустно и в то же время радостно и смотрит на мужа. Я улыбаюсь Стелле, чтобы показать, что больше не сержусь. Должно быть, от меня исходит ядерное посторгазмное свечение. Она осторожно улыбается в ответ. – Как вы себя чувствуете, миссис Мура? Я не особенно задумывалась, задавая этот вопрос, но от слов «миссис Мура» она вздрагивает. Может, я преувеличиваю, но у меня такое ощущение, будто я швырнула гранату. Слова звенят в ушах, отражаются от стен, пробирают до костей. Миссис Мура. Как помпезно, и правда. – Как выжатый лимон. Я так устала, что все время будто сплю. Но сон приятный. – Она расплывается в улыбке и смотрит на скатерть. – Миссис Мура. Это звучит так… – Она прикрывает лицо руками и вздыхает, смеется и пожимает плечами. Стелла, не лезь в мои мысли. – Извини, что мы заняли такой маленький столик… – начинает Лена, но я качаю головой: – Ничего страшного. Мне пришлось запускать лассо, чтобы притащить его сюда. – Я изображаю, как раскручиваю над головой веревку, и женщины разражаются хохотом. Мужчины сидят молча, читают и едят. – Могу себе это представить. Маленькая девушка-ковбой тащит его позади себя, упирающегося и фырчащего. – Не знаю, почему он всякую мелочь превращает в проблему, – тихо вставляет слово Алекс и быстро, морщась, делает большой глоток кофе. Такое ощущение, будто он всегда так занят, что даже пищу принимает обжигающе горячей и большими кусками. Может, все доктора такие. Скорее заправляются топливом, чем получают удовольствие от еды. – Он стесняется. Оставьте его в покое. Мое нахальство в стиле младшей сестренки заставляет Алекса сдвинуть брови, но потом он смеется и смотрит на Йоши: – Стесняется! Да уж… Я вижу, что до него постепенно доходит смысл моих слов, как до меня дошло вчера. Застенчивость принимает разные формы. Некоторые люди робкие и мягкие, другие робкие и неприступные. Или, как в случае с Йоши, робкие и закованные в рыцарские доспехи. – Йоши, Лана, спасибо вам за подарок, – говорит Стелла, когда мой спутник занимает свое место, потом ловит мой взгляд и улыбается, явно считая, что это был мой выбор. – Я даже не видела, на чем он в конце концов остановился. – Я откусываю большой кусок круассана. Йоши держит одну руку на спинке моего стула, его теплая ладонь лежит у меня на плече. – Самый прекрасный набор уотерфордовских хрустальных бокалов с гравировкой в виде наших инициалов. И две бутылки «Моэт». – Славно сработано, Йоши. – Свадьба прошла отлично, – говорит ей Йоши. Они всматриваются друг в друга, а я заглядываю в глаза Йоши. Вероятно, они впервые видятся после разрыва. Я почти дрожу от напряжения, пытаясь уловить признаки остаточной сердечной боли, желания, недовольства, тоски. Если бы у меня были усы, они бы сейчас шевелились. – Спасибо, – отвечает Стелла. Она смотрит на свое обручальное кольцо, а потом на Алекса с безнадежной преданностью. Я перевожу взгляд на Йоши. Если бы существовала вероятность, что он проявит себя не с лучшей стороны, это случилось бы сейчас. Йоши улыбается, смотрит в свою тарелку, затем на меня, целует в висок, и я сдаюсь – убеждена. – Как тебе удалось спрятать от нас Лану? – спрашивает Стелла, разрезая грейпфрут. – О, знаете ли, я держал ее в подвале своего дома. – Это не так уж плохо, как можно подумать. Он там все обустроил с комфортом. Все смеются, кроме Антона, естественно. Вдруг я делаю открытие, которое приносит мне облегчение. Я ни под кого не подлаживаюсь. Это объясняет, почему я так свободно сижу здесь и ем с незнакомыми людьми. Если я им нравлюсь, отлично. Если нет, могу уйти. Но у меня появляется то же расслабленное ощущение, как когда я сижу со своей семьей. Стоит повернуть голову под определенным углом, и Антон вообще скроется из поля зрения. Стелла перечисляет, какие еще подарки они получили. Новое золотое кольцо Алекса поблескивает в неярком солнечном свете, проникающем сквозь облака, и время от времени он сгибает большой палец, чтобы прикоснуться к украшению. Стелла с нежностью во взгляде наблюдает за мужем. Завтрак Йоши – это два вареных яйца, пшеничный тост и горка подвядшего шпината. Он выпивает кофе двумя глотками. Я смотрю на свою тарелку и щиплю себя за живот под столом. Его тело – храм. Мое в таком случае – лачуга, слепленная из масла. – Еще кофе? – Я встаю с намерением взять фруктов. Невозможно есть одну выпечку. Йоши хватает меня за запястье и просит взглядом: останься. Я нежно глажу его по руке, и он неохотно отдает мне свою чашку. – Я сейчас вернусь. Еще кому-нибудь? Неторопливо вожусь с кофемашиной. Обстановка за столом чопорная, и мне становится очевидно, что я незваный гость. Одна из всех не Мура. Пока я борюсь с пластиковыми щипцами, чтобы подцепить еще кусок арбуза, до меня слабо долетают обрывки разговора на повышенных тонах. Кладу на тарелку гроздь винограда, и тут до меня окончательно доходит. Вот черт! Поспешно возвращаюсь к столу и ставлю на него свою тарелку и чашку Йоши. Стелла застыла, в глазах испуг, у Алекса вид удрученно-покорный. – Но вот что мне хотелось бы знать, так это почему ты бросил медицину? Любая мартышка может получить МВА. – Антон отложил в сторону свое утреннее чтение и буравит взглядом Йоши. Серьезно, меня не было здесь всего каких-то пару минут. А ситуация успела обостриться. Да, чтобы сбросить атомную бомбу, нужно нажать всего одну кнопку, а на это много времени не требуется. Я кладу руку сзади на шею Йоши, будто удерживаю за ошейник готового ринуться в бой пса. – Ни хрена! Если бы ты что-нибудь об этом знал, то понимал бы: невозможно завершить курс МВА для топ-менеджеров, работая полный день. А я это сделал. И был среди двух процентов лучших выпускников. Я получил четыре приглашения на работу, и две из этих компаний продолжают звонить мне. – Удивительно, что ты завершил учебу, если это было так трудно, – говорит Антон. – Я думал, твое любимое занятие – все бросать. – Эй! – выпаливаю я, продолжая стоять, и понимаю, что рука у меня непроизвольно оказалась упёртой в бок. – Лана, они просто… – Лена не знает, как поступить. – Может, ты поговоришь с Йоши на улице, дорогой? Люди за соседними столами сидят, опустив приборы до разного уровня, что выражает жадный интерес или желание не быть свидетелями скандала. Йоши недобро смеется: – Зачем, чтобы мы могли по старинке навалять друг другу? Ему это понравится. Его отец выкатывает глаза: – Тебе бы лучше… – Поднабраться силенок? Это ты собирался сказать? Я всю жизнь это слышу от тебя. – Йоши ожесточенно смотрит на меня. – Теперь мы можем уйти? – Может быть, лучше обсудить все сейчас. А то могут пройти еще пять лет без толку. – Она из этих нежно-чувствительных натур, – говорит Антон жене. – Фантастика! Йоши угрожающе щурит глаза: – Не говори о ней ничего. – Что ж, она не может не вмешиваться. – Помолчи! – говорит Лена мужу. Она злится. – Я просила тебя только об одном – соблюдать приличия. Так что закрой рот. Я смотрю на отца Йоши, он – на меня. Осматривает с головы до ног насмешливым взглядом. Потом фыркает и отворачивается к окну, слушается жену, губы недовольно поджаты. Ну и ну! Я не собираюсь сносить пренебрежение к себе вторично, тем более от другого Муры. Мое терпение лопается. – Ваш сын невероятно талантлив. Собран. Очень умен. Без него в нашем издательстве все развалилось бы. – И что он там делает? Облизывает марки? Отвечает на звонки? Мы скрещиваем взгляды. Я издаю резкое – ха! – Вы действительно думаете, что он этим занимается? – Я не собираюсь сидеть здесь и слушать, как вы разговариваете со мной в таком тоне, юная леди. Я видел, как подписаны его электронные письма. Помощник директора. Не знаю, кем вы сами себя возомнили. Он пытается восстановить пошатнувшийся авторитет. Может быть, я сяду и стану хорошей маленькой девочкой. Йоши инстинктивно поднимается на мою защиту, но я машу ему, чтобы сидел. Я справлюсь. – Я человек, который знает вашего отпрыска лучше, чем вы сами. Он тот, перед кем отчитываются финансовый отдел и отдел продаж. Его все до смерти боятся. Был случай, когда один сорокапятилетний мужчина умолял меня в коридоре у зала заседаний передать на подпись документы, чтобы только не присутствовать на собрании. Я видела, как сотрудники суетятся, словно муравьи, проверяют цифры по два, по три раза. И даже после этого Йоши всегда умудряется находить ошибки. А тогда у кого-нибудь выдается очень тяжелый день. Антон хочет возразить, но я не даю ему и слова вставить. Я так разошлась, что готова задушить его. Честно, я могла бы обхватить руками и сдавить его шею. Я Лара Крофт, пистолет нацелен, глаза пылают жаждой мести. – Причина, по которой «Тёмные Врата» не лопнуло до слияния, – это инициатива Йоши сократить офис на тридцать пять процентов. Я возненавидела его за это. Такое хладнокровие. Вы даже не представляете, каким он может быть. Но это означало, что другие сто двадцать человек не потеряют работу. Будут выплачивать ипотеку. Так что не смейте выдумывать, будто он ничтожество! И мне достоверно известно, что Йоши был незаменимым во время переговоров о слиянии. Один из корпоративных юристов говорил мне на кухне, что он, цитирую, «чертов упертый осел». – Похоже, меня понесло. Я будто очищаюсь от чего-то. – Его босс, который содиректор только по должности, – толстая, склизкая жаба – помешан на медицинских предписаниях, он едва способен сам шнурки завязать. Йоши заправляет всем. Мы оба. – Я смотрю на сидящих за столом. Йоши запускает пальцы под пояс моих джинсов. – Простите, что устраиваю сцену. Вы все мне симпатичны. За исключением вас. – Я сурово смотрю на отца Йоши. – Я провела с Йоши больше времени, чем любой из сидящих здесь, и должна сказать: вы не знаете, кто у вас есть. У вас есть Йоши. Он странный, с ним трудно. Половину времени я его ненавижу, и он меня бесит, – очевидно, это наследственное. Вы посмотрели на меня точно так же, как Йоши при нашей первой встрече. Сверху донизу, а потом – в окно. Вы все обо мне знаете? Вам и о нем все известно? Я в этом сомневаюсь. – Я пытался дать ему толчок. Некоторых людей необходимо подталкивать, – говорит Антон. – Нельзя действовать двумя противоположными способами. Невозможно совершенно пренебрегать человеком и в то же время смешивать с грязью его выбор. Он поднимает руку ко лбу и потирает его, как будто у него разболелась голова. – Мой отец давил на моего младшего брата. – И как ему это нравилось? Антон отводит глаза. Не слишком убежденный, я полагаю. – Он не стал врачом. Из-за этого. – Антон таращится на меня. – Но я хочу, чтобы вы кое-что поняли. Йоши мог бы, если бы захотел. Он мог бы стать кем угодно, если бы только захотел. Тут нет никакой ошибки. И дело не в том, что он недостаточно хорош. Это его выбор. Я со вздохом сажусь. Стелла и Алекс переглядываются с разинутыми ртами. Черт, все люди вокруг пораскрывали рты. Я слышу, как кто-то начинает аплодировать, потом поспешно останавливается. – Простите, Елена. – Я делаю большой глоток чая, едва не обливаюсь им. Руки у меня трясутся. – Не извиняйся за то, что так защищала его, – слабо отвечает она. Полагаю, под «так» она подразумевает – как разъяренная львица. Я набираюсь храбрости и смотрю на Йоши. У него вид совершенно контуженный. – Я… – Антон умолкает, и я направляю на него свой самый лучший взгляд. Тот же испепеляющий, бесстрастный взгляд, каким я смотрела на его сына уже тысячу раз. – Я… кхе… – Он прочищает горло и смотрит на свой нож и вилку. – Да, доктор Мура? Поделитесь с нами? – Ну я и нахалка. От такой дерзости дух захватывает. – Я мало что знаю о твоей работе, Йоши. У всех челюсти отпадают еще ниже. У меня – нет. Он такого удовольствия не дождется. Я смотрю ему в глаза и мысленно вонзаю ржавый рыбный нож ему в кишки. Вскидываю бровь. – Мне… было бы интересно поговорить с тобой об этом, Йоши… Я перебиваю его: – Теперь, когда вы знаете о его успехах? Знаете, что он почти наверняка получит должность главного исполнительного директора крупного издательского дома? Вам будет о чем рассказать приятелям за гольфом. – Сквош, – говорит Алекс в сторону, обращаясь ко мне. – Он играет в сквош. Наверное, Антон в жизни своей не получал такой головомойки. Он не способен вымолвить ни слова. Это замечательно. – Вы должны любить его и гордиться им, даже если бы он занимался разборкой почты. Даже если бы он был безработным, сумасшедшим и жил под мостом. Мы уезжаем. Лена, для меня знакомство с вами было большим удовольствием. Стелла, Алекс, еще раз примите мои поздравления, наслаждайтесь медовым месяцем. Простите, что устроила сцену. Антон, все это была правда. – Я встаю. – Теперь мы смоемся отсюда, как Тельма и Луиза. Йоши поднимается и идет поцеловать мать в щеку. Она беспомощно хватает его за запястье. – Когда мы увидимся? – она смотрит на Йоши, но и на меня тоже. Я замечаю, как напрягаются скулы Йоши, и почти слышу отговорки, которые вертятся у него на языке. Он хочет выйти из поля зрения всей семьи Мур сразу, исчезнуть с экранов их радаров. Следующая сказанная мной фраза удивляет меня саму. Особенно если учесть, что я только что распрощалась со всеми. – Если вы приедете в город в ближайшее время, мы с удовольствием пообедаем с вами. А потом можем сходить в кино. Антон, вас мы тоже приглашаем. – Его челюсть, которая и без того уже отвалилась, начинает покачиваться на ветру. – Но только если вы готовы вести себя цивилизованно и начать новое знакомство со своим сыном. Думаю, вы понимаете, больше на него злиться нельзя. Это позволяется только мне, потому что ему так нравится. – Нам с тобой нужно кое-что обсудить. На улице. Сейчас. – мама Йоши встает на ноги и указывает на французскую дверь, ведущую в сад. Антон выглядит как человек, идущий на виселицу. Разъяренную львицу себе под стать я могу узнать с первого взгляда. Я беру Йоши за руку, и мы извилистым путем покидаем своих обомлевших зрителей. – Бесподобно! – говорит мне кассир. – Леди, это было лучше, чем в театре. Я забираю наши вещи у администратора – к счастью, на этот раз не у той похотливой блондинки. А то я могла бы снести ей башку ударом наотмашь. Идя в ногу, мы с Йоши покидаем холл отеля, как два окружных прокурора – борца за справедливость в телесериале. Я прошу служителя подать машину. – Ладно, давай обсудим это. Я только что устроила невероятно постыдную сцену. Вижу, что люди, ожидающие такси, переговариваются обо мне. Я стану героиней двадцати разных переложений «Инцидента в ресторане». Йоши поднимает меня с земли и говорит: – Спасибо тебе. Большое тебе спасибо. Когда мы целуемся, раздаются аплодисменты. – Ты не сердишься, что я заступилась за тебя? Мальчики в этом не нуждаются. – Этот конкретный нуждался. И я даже позволю тебе выбрать, кем ты хочешь быть – Тельмой или Луизой. – С этими словами он ставит меня на ноги. Подкатывает наша машина. – Ты у нас красавец, так что, думаю, ты Тельма. Йоши отодвигает назад водительское сиденье. Мы отъезжаем на полквартала, после чего он начинает хохотать. – Ты сказала моему отцу: «Это все правда». – Как плохой телесценарист, который считает, что так говорят дети. – Вот именно. Это было бесподобно. – Йоши смахивает слезу большим пальцем. – Правда, я тревожусь за твою маму. Она выглядела совершенно потрясенной. – Не беспокойся, она выколотит из него все дерьмо за это. – Не сомневаюсь. Мы с ней потому и поладили. Йоши ненадолго задумывается. – Не знаю, как у нас дальше сложится с отцом, после такого. – Нет ничего невозможного. – Я пытаюсь поверить собственным словам. Немного опускаю стекло, в лицо бьет ветер. Солнце пригревает ноги, и Йоши снова улыбается. Я гоню от себя мысли о том, чем все это закончится. Если обычно эта дорога занимает часов пять, то Йоши, могу поклясться, сократил ее до трех. Но время ничего для нас не значит, мы летим по сельским дорогам, оставляя позади соленый морской ветер. Солнце, падающее на нас сквозь листву деревьев, освещает воспоминания; по рукам скачут лимонные и медовые пятна, цвет наших глаз становится от этого еще более насыщенным: его – сапфировым, мой – бирюзовым. Вижу свое лицо в боковом зеркале машины и едва узнаю себя. Я изменилась. Вся какая-то другая, новая. Сегодня важный день. Поездку домой я всегда буду вспоминать, как кино, в котором я снялась. Каждая деталь яркая и живая. Знаю, эти воспоминания мне когда-нибудь пригодятся. Фильм монтирует какой-нибудь француз. Он предпочел бы автомобиль с открытым верхом, но стекла опущены, так что это не проблема. Воздух не по сезону теплый и напоен запахами жимолости и скошенной травы. Звезда фильма – миловидная девушка, которая улыбается огнеметного цвета губами красавцу-мужчине. Он так хорош в своих темных очках, что вы немедленно побежите покупать себе такие же. Он подносит ее руку к своим губам и целует. Говорит ей что-то забавное, и она смеется. В такие моменты хочется нажать на паузу и купить все, что вам пытаются втюхать. Счастье. Лучшую жизнь. Красную помаду и эти очки. Саундтрек должен меняться в соответствии с развитием романа: в равных долях вселять надежду и ловить на крючок сладко-горькой лиричностью, от которой по непонятной причине щемит сердце. Но вместо этого из динамиков вырывается глэм-метал 1980-х, который я обнаружила в компрометирующем списке композиций на айпаде в папке под названием «Спорт». – Ты и правда накачал эти кубики, слушая глэм-метал, – изумляюсь я, и Йоши ни к чему отрицать это. Мы вдвоем, стекла опущены, музыка орет, дорога длинным языком вьется впереди. Мы подпеваем. Слова песен, которые я не слышала уже много лет, сами собой вылетают изо рта. Йоши пальцами отстукивает ритм на руле. Жить сейчас легче, чем дышать. Машину мы не останавливаем ни разу. Словно, если притормозим, даже просто чтобы передохнуть, реальность нас нагонит. Мы грабители, только что опустошившие банк. Или подростки, сбежавшие из школы-интерната и прихватившие с собой подружек. В сумке у меня лежат бутылка воды и коробочка с мятными драже Йоши. Мы делимся друг с другом, и это лучше, чем банкет. В конце концов приходится сознаться самой себе, почему этот киномонтаж так важен для меня. Натужно убеждаю себя в том, что все дело в приближении утра понедельника и того момента, когда одна награда будет висеть над головами двух достойных претендентов. Может быть, причина еще и в том, что я чувствую себя невероятно оживленной и совсем юной; меня буквально распирает от пугающей уверенности в скором и весьма радикальном изменении всей моей жизни. Вероятно, мой внутренний трепет вызван связью с мужчиной и нервным возбуждением, испытанным в момент противостояния с человеком довольно-таки страшным. Так трепещешь, когда спасаешь кого-то. Проявляешь силу. Заботишься о ком-то, опекаешь и защищаешь, как львица. Может, виной тому – запах весны в воздухе, зеленеющее поле, где есть шанс отыскать четырехлистный клевер. Красные розы за изгородью. Кожаные сиденья и кожа Йоши. Нет, было что-то еще – новое знание о чем-то неизменном, постоянном. Оно прокручивается в моей голове с каждым оборотом колеса, с каждым ударом пульса в моих полупрозрачных, едва заметных, как шепот, венах. В любой миг крошечный клапан может захлопнуться под давлением потребленного с круассанами холестерина. Я могу умереть каждую минуту. Но этого не происходит. Я засыпаю, щека лежит на теплой спинке сиденья, лицо повернуто к Йоши, словно так было всегда. Словно так и будет. Чуть приоткрываю глаза. Машина в гараже. – Мы дома, – сообщает он. Думаю о невероятном. Наверное, я размышляла об этом все время. Глаза закрываются, я притворяюсь спящей. – Пора вставать, – шепчет Йошт. Поцелуй в щеку. Чудо. Я люблю Йоши Муру.