Поймай меня, если сможешь

Слэш
NC-17
Завершён
4595
автор
Пэйринг и персонажи:
Размер:
10 страниц, 1 часть
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
4595 Нравится 87 Отзывы 1401 В сборник Скачать

***

Настройки текста
Чимин успевает трижды проклянуть себя, свою азартность, своих друзей-долбоёбов, чёртовы превратности судьбы и людей, разработавших неисчислимое множество способов защитить своё имущество от неудачливых маленьких угонщиков. «Слабо угнать тачку у самого крутого стритрейсера в городе?» Не слабо. Чимину, блять, никогда не слабо — бьющуюся в золотой клетке птичку, с трудом вырвавшуюся на свободу, слишком легко заманить обратно в западню. К чему же это привело на этот раз? Чимин в западне. В самом что ни на есть буквальном смысле из возможных: он наглухо заперт в дорогущей спортивной тачке — которую, он, к слову, все-таки да угнал — и в которой, судя по всему, встроенная система тревоги. Блядские, сука, технологии. Чимин воспринимает очередной фееричный провал с каким-то даже философским смирением: вместо того, чтобы панически метаться по салону, выламывать двери и бить окна, он поудобнее устраивается на обитом мягчайшей телячьей кожей сиденье, достаёт из прихваченной с собой сумочки зеркальце и начинает прихорашиваться. В конце-то концов, если уж проебываться, то делать это при полном параде — злорадства, конечно, не избежать, но зато и завидовать тоже будут. Опять-таки, может удастся скосить под миленькую испуганную куколку, связавшуюся не с той компанией. О том, что этот концепт не так далёк от правды, Чимин предпочитает не думать. Он поправляет макияж, слегка освежает причёску, осторожно укладывая мягкие розовые пряди, придирчиво поджимает пухлые мягкие губы и, наконец удовлетворенно кивнув собственному отражению, принимается ждать неизбежной встречи. Не то чтобы это занимает много времени: всего через несколько долгих минут рядом с ним останавливается ещё одна жутко дорогая спортивная тачка и из неё выходит... ох, боже. Чимин судорожно сглатывает, невольно прерывисто выдохнув, и давит в себе желание предательски поёрзать. Потому что Агуст Ди — легенда ночных дорог Сеула и страшный сон всего местного отделения полиции вместе взятого — это чертов ходячий секс. Пак оглаживает быстрым жадным взглядом крепкую поджарую фигуру, затянутую в чёрную кожу, отмечает крепкие руки с потрясающими длинными пальцами, от которых что-то внутри сладко сжимается, острую линию челюсти, кривоватую, безумно харизматичную усмешку на тонких губах и пристальный нечитаемый взгляд чёрных глаз. Господи, блять, боже, и где таких рожают. Агусту приходится сделать всего несколько шагов, чтобы дойти до угнанной машины, но Чимин не может не отметить то, как он двигается: одновременно и резко, и по-звериному плавно, словно перетекая из одного стремительного отрывистого движения в другое. У этого человека в венах явно больше адреналина, чем крови, и даже весьма далёкий от гонок Чимин не может не увидеть то, насколько уместно он должен выглядеть за рулём. Проходит несколько бесконечных мгновений, прежде чем Агуст останавливается перед закрытой дверью и наконец открывает её, но Чимин даже не пытается сбежать, сострить или ляпнуть что-то на опережение. Он элегантно закидывает ногу на ногу, окидывает мужчину медленным оценивающим взглядом, тщательно игнорируя внутреннюю дрожь, и нежно тянет: — Что же, можно резюмировать, что выигрыш в пари никогда не был моей сильной стороной. Агуст слегка приподнимает выточенную бровь, заинтересованно окидывает Чимина пристальным задумчивым взглядом, и бархатно тянет восхитительно низким, глубоким и немного хриплым голосом, от одних звуков которого Чимини почти хнычет: — Мин Юнги, — стритрейсер с удовольствием наблюдает за тем, как очевидно плывет Чимин, окончательно распрощавшийся с попытками изобразить из себя хоть и сучку, но с принципами, и коротко бросает: — Это чтобы ты знал, какое имя будешь стонать, крошка. Чимин практически взвизгивает от восторга, ликуя и чуть ли не облизываясь, но всё же пытается сохранить остатки самоуважения и кокетливо тянет: — Ты так уверен, что сможешь его услышать? — Тоже верно, — Мин слегка склоняет голову к плечу, блеснув нечитаемыми глазами, чёрными, словно безлунная ночь, — трудновато стонать с членом во рту, в этом ты прав. — Пак Чимин, — Чимини даже не пытается скрывать то, как бархатно загустел его голос от очевидного возбуждения, и давит в себе желание нетерпеливо поёрзать. — И это я сегодня заставлю тебя стонать. Пак растягивает роскошные пухлые губы в соблазнительной усмешке и с удовольствием ловит на них жадный взгляд Юнги. Ему ещё не встречалось людей, которые не хотели бы его поцеловать, и Чимин всегда с удовольствием доказывал: на вкус его губы такие же сладкие и мягкие, как и на вид. Этот раз не становится исключением: Мин просто и незатейливо подаёт ему руку, Чимин с удовольствием упирается своей маленькой ладошкой о большую ладонь и только нежно сладко стонет, когда его бесцеремонно притягивают к широкой твёрдой груди и властно глубоко целуют. Губы у Агуста слегка сухие, жёсткие и невероятно умелые: Чимин даже не пытается перехватывать инициативу в поцелуе, позволяя гибкому ловкому языку исследовать свой рот. В Юнги много всего непривычного, откровенно мужского: властного, слегка грубоватого и твёрдого. От него пахнет дорогим острым одеколоном, немного сигаретным дымом и разгоряченным асфальтом, его тело поджарое, твёрдое, пышущее жаром. Для Чимина, привыкшего к сладкому медленному сексу с изнеженными тонкими мальчиками, это в новинку, и от этого немного кружится голова. Мин бесцеремонный, властный и пиздец, какой горячий: его большие твёрдые ладони бесстыдно сжимаются на тонком изгибе чиминовой талии, скользят ниже и грубовато сминают плотно обтянутые кожей ягодицы, откровенно лапая упругую задницу. Не то чтобы потекший, как сучка, Чимин против — он только послушно прогибается, подставляясь под жёсткие мужские ладони, и слегка вертит попкой, провоцируя. Его попытки не остаются незамеченными, так что скоро Чимин высоко сладко вскрикивает, чувствуя властный размашистый шлепок, и тоненько скулит, когда низко рычащий Юнги отрывается от его губ и припадает к податливо подставленной шейке. Он влажно вылизывает разгоряченную тугую кожу, прихватывает её губами, слегка задевая острыми клыками, и Чимин сбивается на нежное высокое похныкивание. — И как же ты будешь расплачиваться за то, что пытался угнать мою тачку, куколка? — Мин бархатно урчит, оставляя очередной засос, и сжимает пальцы сильнее, наслаждаясь податливой дрожью. Прерывисто дышащий Чимин обмякает в его руках, потому что ослабевшие ноги совсем не держат, но Юнги даже не напрягается, хотя, фактически, держит его на весу. И это так горячо, что Чимин, кажется, сейчас либо кончит, либо расплачется. — Ты ведь не думаешь, что тебе это так просто сойдёт с твоих миленьких крошечных ручек? — Я думаю, ах, б-боже, мы сможем прийти к компромиссу, — Чимин снова по-девчачьи тонко стонет и, с трудом собравшись с силами, переворачивает их, заставляя заинтересованно вскинувшего бровь и не сопротивляющегося Юнги опереться спиной о собственную машину. Пак тоненько прерывисто выдыхает, судорожно приводя мысли в порядок, в последний раз коротко чмокает влажные губы, искривлённые в довольной усмешке, и медленно, плавно опускается на колени, прямо на асфальт, судорожно облизнувшись и надеясь, что не выглядит как совсем уж жадная до члена шлюха. Ну разве что слегка. Прямо перед его глазами оказываются плотно обтянутые кожей крепкие бёдра и недвусмысленно натянутая ширинка, и Чимин нетерпеливо расстёгивает её подрагивающими пальцами, чтобы тут же прерывисто тонко выдохнуть. Мин чёртов Юнги видимо не считает нужным надевать чёртово нижнее белье, а Чимин видимо вот-вот подавится слюной, потому что член Агуста выглядит как ожившая влажная мечта. Длинный и толстый, увитый плотными канатами вспухших пульсирующих вен, с покрасневшей влажной головкой и тяжёлыми крупными яйцами: у Пака сводит челюсти от того, как сильно он хочет взять его в рот, и сладко что-то сжимается внизу живота. Чимин опирается ладошками о чужие бёдра, судорожно облизывается и подаётся вперёд, на пробу проведя ловким гибким языком от самого основания до головки, и судорожно высоко хнычет, потому что на вкус Юнги тоже абсолютно восхитительный: немного солоноватый, роскошно терпкий, такой безумно, безумно вкусный. Пак с опьяненным урчанием трется щекой о горячий твёрдый ствол, мягко обхватывает головку пухлыми нежными губками и бросает на Юнги покорный поплывший взгляд снизу вверх. Он видит, как глаза Мина опасно чернеют от возбуждения, и почти всхлипывает, когда чувствует, как в его волосы вплетаются сильные длинные пальцы Юнги, сжимая мягкие пряди в грубоватой хватке. Агуст зарывается в розовые шелковистые волосы, властно поглаживает Чимина по затылку и скользит пальцами чуть ниже, сминая пряди на загривке и чуть оттягивая. Чимин чувствует, как вдоль позвоночника бегают крупные мурашки, приглушенно стонет и обхватывает член Юнги ладошкой, чтобы устроиться поудобнее и наконец взять в рот. Его маленькие пальчики не сходятся на крупном размере, неспособные обхватить ствол в ширину, и Пак от этого мелко возбужденно дрожит. Ему приходится использовать сразу две ладошки, и это одна из самых возбуждающих вещей, которые с ним когда-либо происходили. Судя по прерывистому вздоху Юнги и его пальцам, слегка сжавшимся в чиминовых волосах, Мина это тоже не смогло оставить равнодушным. — Давай, куколка, — голос Юнги ещё более хриплый и глубокий, чем до этого, и Чимин непроизвольно ёрзает, сжимая бёдра и пытаясь сбить почти болезненное возбуждение. Мин властно сжимает в пальцах подбородок Чимина, заставляя его приподнять голову и посмотреть ему в лицо, неторопливо поглаживает большим пальцем мягкую бархатистую щечку и хрипло усмехается: — Соси. Чимин прерывисто выдыхает, чувствуя, как вдоль позвоночника проходится крупная возбужденная дрожь, и послушно открывает мягкие губы, кладя тяжёлую горячую головку на розовый язычок. Пак медленно опускает голову и услужливо пропускает большой твёрдый член в тугую влажную глотку, скользя по нему нежными губками, до тех пор, пока не принимает его полностью. Он нежно двигает головой пару раз, лаская горячий ствол ловким языком, а затем открывает ротик чуть шире и поднимает послушный приглашающий взгляд поплывших слезящихся глаз на Юнги. Мин низко возбужденно рычит, крепко сжимая в сильных пальцах ухоженные розовые прядки, на пробу грубовато толкается в потрясающее узкое горло и непроизвольно стонет, когда Чимин приглушенно хныкает, даже и не думая давиться, словно был создан только для того, чтобы принимать в рот член. Юнги перестаёт сдерживаться, не в силах больше сохранять свой обычно безупречный контроль, и с низким удовлетворённым стоном начинает трахать послушно открытый услужливый ротик. Одна только картина роскошных кукольных губ, растянутых вокруг его члена, раскрасневшихся щёк и слезящихся глаз отсасывающей ему потрясной крошки сносит Мину крышу напрочь. Он насаживает чужой рот на свой ствол жестко и властно, наслаждаясь влажными хлюпающими звуками, глухими возбужденными всхлипами и откровенными поёрзываниями. Малыш Чимини так очевидно течёт только от того, как Юнги грубо трахает его глотку, что это не может не польстить самомнению Мина — такие жалобные взгляды, влажная горячая узость и просительные поерзывания были практически его родной стихией. Юнги легко замечает, как Чимин начинает дрожать всё очевиднее и всё чаще сглатывает, сжимая и без того узкое горло ещё сильнее, и осознание того, что эта крошка может кончить, просто отсасывая ему, мгновенно подводит Мина ближе к краю. Он низко бархатно урчит, властно перебирая розовые волосы и не переставая насаживать на себя чужой ротик: — Хорошая маленькая шлюшка, такая послушная, — Юнги скользит одной ладонью под горло Чимина и слегка сжимает пальцы, с возбуждением чувствуя, как тонкая податливая кожа натягивается на его члене, пропуская его глубоко в глотку, — Сладенькая тугая сучка только для оппы. Ты ведь можешь кончить только от того, как он ебет твой славный влажный ротик, да, крошка? Давай, высуни для него свой миленький ловкий язычок. Юнги видит, как сильно его грязные слова возбуждают Чимина, и невольно доводит и себя тоже: он ещё несколько раз толкается в тугое горло, а затем вынимает член и кончает, покрывая своей спермой послушно приоткрытые распухшие губы, розовые щёчки и влажный язычок, и бесцеремонно пошлепывает Чимини по губам раскрасневшейся головкой, выдаивая из себя все, до последней капли. Даже содрогаясь в оргазме, Мин не может не заметить, как Чимин закатывает глаза, нежно мелодично всхлипывая и крупно сладко подрагивая, едва пытаясь отдышаться. Это заставляет Юнги низко зарычать от возбуждения, не отпустившего, а накатившего только сильнее, и он рывком поднимает к себе совершенно не держащуюся на ногах крошку, как только убеждается, что досконально запечатлел в памяти роскошный вид. Чимин в его руках дрожит и ластится, подставляясь под властные прикосновения грубых пальцев, и Юнги с низким урчанием утягивает его в глубокий влажный поцелуй, слизывая с роскошных пухлых губ собственное семя. Пак так восхитительно плавится под ним, так сладко и просительно стонет, судорожно цепляясь милыми коротенькими пальчиками за широкие, обтянутые кожей плечи, что Юнги не выдерживает и легко подхватывает невесомое тельце на руки, с удовольствием сминая пышные упругие бёдра и заставляя малыша скрестить ножки. Чимин нежно мурлычет и прижимается к нему всем телом, ёрзая и пытаясь потереться, а потом прижимается влажными горячими губками к обнаженной шее, оставляя на ней свои метки и следы от острых зубов. Юнги вжимает его спиной в дверь машины и жадно утягивает в очередной поцелуй, наслаждаясь прерывистыми вздохами, постанываниями и ёрзаньем. Мин чувствует, как в его волосы вплетаются маленькие цепкие пальчики, и невольно стонет, когда они грубовато сжимают жесткие пряди и слегка их оттягивают, перебирая. Юнги ненадолго отстраняется и опускает голову ниже, увлечённо покрывая поцелуями бритвенно острые ключицы, и с недовольным рычанием одним движением разрывает тонкую, почти полупрозрачную футболку, скрывающую от него гибкое тело. Чимин крупно вздрагивает от возбуждения и слегка краснеет, кусая припухшие губы и дрожа под жадным, восхищенным взглядом, обласкивающим мягкие округлые плечи, тонкую талию и гладкую нежную кожу. — Блядь, вот это куколка, — Юнги бархатно восхищённо урчит и влажно проводит гибким горячим языком по затвердевшей розовой бусинке соска, срывая с чиминовых губ короткий прерывистый вздох. Он слегка прихватывает сосочек зубами, оттягивая, а затем с довольным мычанием вбирает его в рот, посасывая и лаская языком. Стонущий Чимин сжимает пальчики в его волосах чуть сильнее, притягивает чужую голову к своей груди, прогибаясь в спине, и Мин послушно переключается на второй сосок, с удовольствием вслушиваясь в слегка охрипший, но все еще безумно мелодичный голос. — Б-боже, Юнги... — Чимин запрокидывает голову и едва сдерживает хныканье, потому что губы у Юнги мягкие, но по-мужски грубоватые, язык ловкий и влажный, а руки, поддерживающие за талию и бёдра, горячие и твёрдые. Пак высоко стонет, сходя с ума от ласкающего горячего рта, и сладко длинно тянет, облизнув припухшие раскрасневшиеся губки длинным языком: — Трахни меня, — Мин возбужденно рычит, вскидывая почерневший от возбуждения взгляд лисьих глаз, и у Чимина под ним окончательно развязывается язык: — Пожалуйста, оппа, моей попке так нужен твой большой член... Ты ведь выебешь свою послушную шлюшку как следует, дашь её дырочке хорошенько обслужить тебя? — Пак плавно изгибается и слегка склоняет голову к плечу, застенчиво сверкнув бесстыжими глазами из-под длинных влажных ресниц и чувствуя, как пальцы Юнги сжимаются сильнее, почти наверняка оставляя синяки. — Ну же, оппа, я буду для тебя хорошей малышкой... Ты позволишь моей попке принять всю твою сперму? — Блядь, — Юнги рычит низко и раскатисто, хриплым от возбуждения голосом, рывком притягивает Чимина к себе и практически бросает его на сидение своей же машины, распахнув дверь. Мин небрежно скидывает с себя чёрную кожаную куртку и белую футболку, обнажая крепкое, тренированное тело с молочно-белой кожей, плотно исчерченной линиями татуировок. Усмехающийся самими уголками губ Пак судорожно облизывается, довольный влиянием, которое на Агуста оказали его слова, и слегка подрагивающий от возбуждения, сноровисто переворачивается, упираясь в сидение ладошками и изящно изгибается в спине, подставляясь и покачивая круглыми мягкими бёдрами. Юнги бесцеремонно срывает с него узкие кожаные штаны, с мясом вырывая пуговицу, сдёргивает их до колен, да так и замирает, совершенно осоловело глядя на обтянутую тончайшим белоснежным кружевом попку и кокетливый атласный бантик на талии. И пока он силится оторваться от этого пиздецки непотребного зрелища, ёрзающий Чимин умудряется окончательно избавиться от штанов, небрежно откинув их куда-то в сторону, и нетерпеливо приподнять бедра повыше, приглашающе качая попкой. Когда к Юнги снова возвращается дар речи, его голос звучит настолько пробирающе и беспомощно, что у Чимина слабеют коленки: — Бля-а-адь. Крошка, я же из тебя всю душу вытрахаю. — Пожалуйста, — Чимин коротко прерывисто выдыхает, судорожно облизнувшись, ложится грудью на сиденье, тоненько всхлипывая от прикосновения дорогой телячьей кожи к чувствительным набухшим сосочкам, и слегка высовывает гибкий розовый язычок. — Выеби меня, оппа. Юнги низко возбужденно рычит, но, вопреки ожиданиям Чимина, не срывается и держит себя в руках. Он неторопливо кладёт большие горячие ладони на упругую круглую попку, поглаживает нежную бархатную кожу, прослеживая большими пальцами тонкую кромку кружева. Вдоволь наигравшись, Мин подцепляет двумя пальцами тонкую мягкую перемычку трусиков и оттягивает её в сторону, чтобы задержать на мгновение дыхание и хрипло восхищённо выругаться сквозь зубы: — Вот же сука чертова. Агуст бездумно смотрит на кристаллик в форме сердечка, венчающий основание крупной анальной пробки, на растянутую вокруг него розовую гладенькую дырочку, и тщетно пытается по крупицам собрать обратно изничтоженные остатки некогда железного самоконтроля. Бесстыжая возбужденная шлюшка под ним ёрзает, нетерпеливо качая роскошными круглыми бёдрами, за что получает тяжёлый властный шлепок, и тонко хныкает, послушно замерев. Юнги медленно, безумно медленно, словно во сне, подцепляет пальцами гладкие края пробки и мягко тянет на себя, наблюдая за тем, как податливо растягиваются тугие стеночки, и с совершенно зависшим видом смотрит на рефлекторно сжавшуюся вокруг пустоты, дрожащую, растянутую дырочку. Всё. Финита, блядь, ля комедия, третий акт марлезонского балета, светлая память сладенькой попке Пак Чимина: последняя связная мысль в голове Мина Юнги исчезает с издевательским лопающимся звоном. Он даже не снимает с заигравшейся крошки эти чертовы трусики, просто оттягивает их в сторону большим пальцем, приставляет крупную, истекающую вязкой смазкой головку к пульсирующей покрасневшей дырке и одним плавным, слитным движением входит в тугую горячую задницу. Чимин стонет изнеженно, высоко, задрожав и судорожно прогнувшись в спине, и, что ж: добро пожаловать в рай, Мин Юнги. Нежные, бархатные стеночки плотно обхватывают горячий твёрдый член, сжимаются и пульсируют: Юнги мягко поводит бёдрами, выходя и оставляя внутри только головку, с силой толкается обратно и с удовольствием слушает, как нежный, мелодичный голосок срывается на совсем тонкие и жалобные стоны. Пак Чимин словно был создан для того, чтобы его трахали: сладко закатывающиеся глаза, розовый острый язык, мелькающий между беспомощно приоткрытых божественных губ, дрожащие роскошные бёдра, почти болезненно тугая влажная дырочка — если это не искусство, то Мин не знает, что. Он кладёт руки на тонкую талию, грубовато фиксируя Чимина и не позволяя ему двигаться, и полубезумно рычит, потому что его пальцы практически сходятся на ней. Пак беспомощно мелко вздрагивает, когда чувствует это, и невнятно хныкает, поджимая и без того плоский животик: кажется, эту крошку безумно кинкует их разница в размерах. Юнги слегка прищуривается, скользит одной рукой чуть ниже, чтобы убедиться в смутной догадке, и довольно хмыкает, ухмыльнувшись: у него под пальцами до очаровательного небольшой член, влажный от смазки и чувствительно натянувший тонкое дорогое кружево. Чимин вздрагивает всем телом, стоит только Юнги прикоснуться, и его милый член вздрагивает тоже — Мин находит это чертовски возбуждающим, влажно облизывается и вбивается бёдрами еще грубее, заставляя малыша подавиться собственным всхлипом. Он хрипло довольно рычит и размашисто бьет широкой ладонью по мягкой ягодице: пышная попка привлекательно подпрыгивает от ударов о его бёдра и так и напрашивается на хорошенький шлепок, в чем Юнги себе, естественно, не отказывает. Чимин стонет в голос — сладко, мелодично и чувственно, судорожно скользит пальчиками по дорогой обивке, пытаясь зацепиться хоть за что-то. Чимини такой невозможно сладкий, такой соблазнительный и нежный: у Мина все стопоры срывает от взгляда на безупречный прогиб изящной спинки, трогательно раскрасневшиеся плечи и восхитительную, безупречно круглую, упругую и пухлую задницу. — Оппа-а~ — Чимин хныкает: высоко и длинно, на одной ноте, всхлипывает, и сладко-сладко тянет, слегка повернув голову, прижавшись раскрасневшейся щечкой к сидению и найдя Юнги мутным влажным взглядом: — Т-так, а-ах, много~ Он такой большой, оппа… Так глубоко! — Блять, — Юнги хрипло рычит, двинув бёдрами особенно сильно, и заставляет всхлипнувшего Чимина проехаться грудью по сидению. Мин грубовато сминает в длинных твёрдых пальцах упругую круглую ягодицу и отводит её в сторону, скользнув большим пальцем вдоль небрежно оттянутой перемычки трусиков и с наслаждением огладив растянутую вокруг большого, ритмично двигающегося члена тугонькую влажную дырочку. Он встряхивает головой, откидывая со лба мешающиеся волосы, и грязно порыкивает: — Такая славная, тугая дырка, разработанная и влажная. Любишь играться со своей попкой, детка? Или ты всегда готовишь себя под член, когда решаешься на авантюры вроде этой? — П-первое, — сладкий малыш мило запинается, когда Юнги двигается особенно резко, с силой толкаясь тренированными бёдрами. Чимин беспомощно скользит пухленькими, усеянными колечками пальчиками по дорогой коже, судорожно пытаясь схватиться хоть за что-то, и тонко скулит, сжимая ладошки в кулаки: — Я не… ах, не шлюха… — Правда, детка? — Юнги длинно довольно облизывается и неохотно выходит из жалобно застонавшего Чимина, чтобы легко подхватить его под тоненькую талию и осторожно перевернуть на спинку. Поскуливающий Пак тут же хватается своими крохотными ладошками за его плечи, впиваясь в кожу коротенькими ноготками и Юнги наклоняется к нему вплотную, покрывая подставленную шею влажными поцелуями и мурлыча нежным, совсем не пересекающимся со словами голосом: — Ты так быстро раздвинул передо мной свои роскошные ножки, прямо как маленькая развратная шлюшка. Разве ты не шлюшка, малыш? Сладкая жадная шлюшечка только для меня, мм? — Т-только для тебя, а-ах! — Чимин вскрикивает, закатывая глаза, и изгибается в спине, когда Юнги снова резко входит в его дырочку одним грубым, слитным толчком. Мин сминает в своих потрясающих, длинных, крупных и твёрдых пальцах мягкие бёдра, ведёт ладонями ниже и подхватывает Чимина под коленки, устраивая их на своих широких плечах и буквально складывая Пака пополам без всякого сопротивления. Агуст пошло присвистывает, растянув губы в широкой усмешке: — Потрясная растяжка, детка. И Чимин бы с радостью поделился, что это далеко не предел его гибкости — обратное было бы попросту странным, если учитывать ежедневный труд в танцевальных залах примерно лет с пяти — но сейчас он слишком занят слетающими с его собственных губ беспомощно-сладкими звуками и безжалостно долбящим его огромным горячим членом. Но даже так, сквозь охватывающую его неумолимую пелену удовольствия, Чимин не может не услышать звук… полицейской сирены? — Юн-н… ах, Юн… мнх, Юнги! — Чимин широко распахивает слезящиеся глаза и прижимает к губам тыльную сторону ладошки, пытаясь заглушить всхлипы, но Мин даже не думает останавливаться или хотя бы замедлиться: — Юнги, там!.. это же.. а-ах! — Чимин высоко вскрикивает на особенно сильный толчок и поворачивает голову, прижимаясь красной щекой к сиденью и всхлипывая: — Юнги-и-и…Тише, детка, — Мин растягивает губы в хищном насмешливом оскале, слегка отстраняясь, чтобы взглянуть на залившуюся стыдливой краской мордашку бесстыжей шлюшки. — Ты ведь не хочешь, чтобы тебя увидели таким, правда? Звук сирены доносится все ближе и ближе, пока Чимин с ужасом не осознаёт, что он совсем близко и не слышит хлопок дверцы машины. Пак судорожно скулит, кусает пальчики, пытаясь заглушить рвущиеся всхлипы, беспомощно дергается, но Юнги держит его крепко, продолжая ритмично сильно двигать бёдрами, и это, стыдно признать, вызывает в Чимине прилив сладкого унизительного возбуждения. Он слышит мужской голос — низкий, глубокий, с приятным бархатным тембром, и в любое другое время Чимин обязательно бы его оценил, но сейчас его приближение вызывает у него практически панику: — Кто бы это ни был, он далеко не ушёл. Мог бы и маякнуть, что уже все решил, Юн, — голос звучит совсем опасно близко, и Чимин судорожно хватается пальчиками свободной руки за край сидения, едва слышно хныкнув. Но даже так он замечает очевидно дружеское обращение и почти не удивляется, когда Юнги издаёт хриплый смешок и отрывисто бросает: — Прости, Джуни, был немного занят, — и в этот момент Юнги делает возмутительно нечестную, смущающую, сводящую с ума и абсолютно бесстыжую вещь: он широко ухмыляется, взглянув на красное, залитое невольными слезами, возбужденное лицо Чимина с широко распахнутыми глазами и с силой, резко толкается бёдрами, глубоко заполняя тугую дырочку — до такой степени, что, будь они в другой позе, у Пака на животе наверняка под кожей проявились бы очертания члена — и Чимин, как не старается, совершенно не может сдержаться. Стон срывается с его губ сам собой: длинный, сладкий, громкий и совершенно отчётливый мелодичный стон — нежный, с мягкими нотками придыхания и оборвавшийся жалобным тонким хныканьем. Чимину кажется, что он умрет от смущения прямо здесь, и он с всхлипом закрывает лицо ладошкой, слыша громкий хриплый смешок и громкий пошлый присвист: — О-о-о, слышу. Я так понимаю, помощь тебе не понадобится? — Если только не захочешь присоединиться, — Юнги фыркает, норовисто тряхнув головой, и Чимин почти издаёт тоненький панический писк, но что-то в тоне Мина все же подсказывает ему, что тот просто издевается. Чимин не знает, но по какой-то причине ему хочется доверять Юнги. Следующие слова незнакомого ему мужчины с приятным голосом и, очевидно, полицейским значком, это только подтверждают: — Хватит издеваться над бедной крошкой, Юнги. Не смущай малышку сверх меры. — Малыша, Джун. Не ведись на этот сладкий нежный голосок, у миленькой крошки есть член, — Юнги издаёт хриплый довольный смешок и наклоняется, прижимаясь к обнаженной шее Чимина влажными умелыми губами и перехватывая его бёдра, позволяя скрестить ноги у себя на талии. Пак стыдливо всхлипывает и обвивает руками чужую шею, вплотную прижимаясь к крепкой широкой груди и пытаясь спрятаться. Всё его тело бьет мелкая сладкая дрожь, ножки ослабли, а по разгоряченным красным щекам катятся крупные слёзы: Чимини вот-вот кончит и держится до сих пор лишь потому что не хочет делать это в присутствии незнакомца, которого даже не видит. Он судорожно вплетается пальчиками в слегка влажные, но мягкие волосы Юнги и тоненько всхлипывает: — Юнги… пожалуйста. — Что такое, детка? — Мин хрипло выдыхает ему в шею, заставляя Чимина покрыться крупными мурашками и влажно размашисто проходится по коже гибким горячим языком, мурлыкнув: — Ты не хочешь, чтобы Джун услышал, какая ты на самом деле маленькая нуждающаяся шлюшка, жадная до члена? Разве тебе это не нравится? Я чувствую, как жадно и туго сжимается твоя дырочка на моем члене, когда я говорю об этом, куколка. Тебе нравится, когда с тобой обращаются должным образом, правда? — Юнги прихватывает нежную золотистую кожу зубами, слегка сжимая челюсти и оставляя следы, — Обращаются так, как следует обращаться с такой очаровательной блядью. — Юнги-и… — Чимин жалобно скулит, беспомощно скользя ноготками по чужой спине и явно оставляя царапины, и почти плачет, потому что с каждым толчком толстого горячего члена, с каждым грязным словом, срывающихся с грешных потрясающих губ, с каждым прикосновением влажного ловкого языка волны возбуждения накатывают на него всё сильнее и сильнее, охватывая тело и предвещая скорый оглушительный оргазм. Чимин хныкает уже в голос, забыв о стыде и не обращая внимания на невнятно раздавшиеся звуки низкого голоса и, кажется, отдаляющиеся шаги: — Оппа, пожалуйста… Я не могу, я-ах! Юнги, я н-не могу больше! — Давай, Чимини, — Юнги говорит хрипло и низко, срываясь на отчетливое раскатистое рычание и буквально вбивая Пака в сидения грубыми, резкими толчками. Он выдыхает ему в распахнутые пухлые губы — влажные, припухшие, истерзанные и соблазнительные, как сам смертный грех — прежде чем впиться в них жадным поцелуем: — Кончи для меня, детка, выдои мой член. Чимин отчаянно всхлипывает — он изгибается дугой и громко, отчётливо стонет, разрывая поцелуй, судорожно хватаясь пальчиками за плечи Юнги. Сладкое чувство охватывает его полностью: сжимает потрясающими судорогами низ живота, заставляет глаза закатиться, а рот судорожно распахнуться, всё его тело дрожит в крепких руках Юнги, извиваясь и содрогаясь. Но даже сквозь накатывающее невозможное удовольствие Чимин не может не услышать судорожный низкий стон Юнги — густой, хриплый и насыщенный, и не почувствовать, как его наполняет горячая влажная сперма, растягивающая тугие чувствительные стеночки. Одна только мысль о том, что Мин кончил в него, наполнил его до предела, заставляет Чимини тоненько заскулить и задрожать ещё раз, тихонечко, но всё так же сладко. Паку кажется, что он вот-вот потеряет сознание — ещё никогда в жизни ему не было настолько же хорошо. Но даже после того, как немыслимой силы оргазм перестаёт сотрясать его, а горячее расслабленное тело наваливается сверху, вжимая его в мягкую телячью кожу всей своей восхитительной тяжестью и жаром, Чимин не может перестать чувствительно хныкать, судорожно ластясь к Юнги и слабо подставляя шейку под неторопливые влажные поцелуи. Обычно после секса он ведет себя совсем по-другому, но Юнги другой, не такой, как все, что были до него, и Чимини ничего не может с собой поделать. — Тише, детка, вот так, — Мин нежно целует его в местечко за ухом, трётся носом о кожу сразу под острой линией челюсти, и ласково бархатно урчит, нежно поглаживая слегка влажную, золотистую кожу пышного упругого бедра. — Такой хороший мальчик, такой податливый и нежный, — он слегка сжимает пальцы и Чимин чувствует кожей его смешок, когда непроизвольно сладко вздрагивает, — такой чувствительный. Юнги продолжает мурлыкать до тех пор, пока Чимин не перестаёт чувствительно дрожать и не обвивает его шею ослабшими руками, прижимая к себе и пытаясь скрыть горящую мордашку. Но Пак совершенно точно не может скрыть счастливый короткий писк, когда слышит мягкий бархатный смешок довольного расслабленного Агуста: — Ну что, куколка, прокатимся?
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.