посередине

I. Это должно было быть одноразовой акцией. Перепих с лучшими друзьями не вписывается в видение Жана об идеальном вечере пятницы, но тихое расставание с Микасой пару месяцев назад заставляет его отбросить все сомнения. Жан всегда был из тех, кто отдавался отношениям с чрезвычайной страстью, так что Микаса со своим вечно апатичным состоянием лишь сыпала ему соль на рану. К тому же, Конни и Саша уже некоторое время намекали ему на тройничок: вечно подкалывали и подначивали его, дразнили, прижимались к нему и спрашивали прямо в лоб посреди разговора. Жан не сказал бы, что он не хотел этого. Дружба с Сашей и Конни наталкивала его на определенные мысли. А тройничок был бы отличной местью Микасе, независимо от того, узнает она об этом или нет. Все по-честному. Жан теперь может целовать любого, кого захочет. Или даже нескольких. К черту его бывшую. (— Конечно, почему бы и нет, — сказал Жан. — Но я не ожидаю ничего сверхъестественного…) Следующее, что он осознает, это то, что он лежит посреди кровати, полностью выебанный. Солнечный свет едва пробивается сквозь задернутые шторы. В углу комнаты стоит полуголый Конни и застегивает свои джинсы, а сидящая на полу Саша ищет отброшенный в сторону лифчик. Ее голова чуть торчит над краем кровати, и Жан вспоминает, как всего несколько часов назад она находилась в практически таком же положении, прижавшись к Конни и обхватывая губами чл- Нет. Блять. Хватит. Жан вздыхает и переворачивается на бок, зарываясь лицом в подушку. Она пахнет действительно хорошо — отдает нотками ванили и корицы. Прямо как Конни — должно быть, это его одеколон. Запах действует успокаивающе, отчего глаза Жана бессознательно закрываются. (Ему доводилось видеть, как широко порой Саша разевала свой рот, чтобы поглотить целый сэндвич длинною в фут, но он никогда не осознавал, до какой степени она могла, ну, вбирать в себя другие вещи. Она практически заглотила его за один раз. Если честно, он пока не понимает, возбуждает ли это его или пугает.) (И это, не говоря уже о Конни. Жан, вероятно, заслужил, чтобы его задницу хорошенько так отымели за все те шутки про карликов. У него были смутные подозрения на этот счет, но прошедшая ночь только подтвердила то, что рост Конни Спрингера обратно пропорционален размеру его члена.) Кто-то хлопает его по плечу, и Жан протестующе стонет. Затем его грубо встряхивают. Он отрывает голову от подушки и протирает глаза. Конни нависает над ним — совсем как прошлой ночью — и машет перед его лицом. — Эй, чувак, ты в порядке? — Мне кажется, мы сломали его, — доносится голос Саши из ванной. Должно быть, она уже нашла свой лифчик. Жану открывается небольшой обзор на ее тело через щель в двери; Саша ловко собирает волосы в хвост, и если она приподнимет руки еще чуть выше, то он сможет увидеть край ее трусиков, выглядывающий из-под одежды. Конни смеется и заходит в ванную. Дверь за ним закрывается. Жан слышит их смех, вздохи Саши и слабое бормотание Конни. Просто то, чем обычно занимаются парочки. Через несколько минут дверь со скрипом открывается. Конни и Саша, полностью одетые, переговариваются на пути к выходу. Они уже привели себя в порядок: Саша в спортивной одежде и с большой сумкой на плече, а Конни одет в рабочую форму и сверкает свежевыбритым лицом. Слой тональника на шее Саши едва ли скрывает засосы, которые подарили ей Жан и Конни. Как будто прошлой ночи никогда и не было. — Вы, ребята, уже уходите? — Едва заметно проступивший в голосе намек на разочарование выдает Жана с головой, за что он тут же проклинает себя, как только Конни и Саша останавливаются на месте как вкопанные и одновременно поворачивают головы в его сторону. — У меня тренировка по стрельбе из лука, — смущенно говорит Саша, — а у Конни скоро начинается смена. Конни обнимает ее за плечи, и она тянется, чтобы быстро чмокнуть его в щеку. Затем она поворачивается обратно к Жану, оглядывая его с ног до головы. На ее лице горит ухмылка, но глаза все еще мутные от недосыпа. — Оставайся здесь столько, сколько захочешь, Жанчик. — В холодильнике завалялось что-то со вчерашнего дня, если ты проголодаешься, — добавляет Конни, а потом смотрит на часы, отчего его лицо бледнеет. — Вот дерьмо… Эй, Саш, шевели булками, автобус будет здесь через пять минут. — И запри дверь, когда будешь уходить! — Сашу практически выталкивают за дверь, пока она машет Жану. — Пока! Они уходят так же быстро, как он кончил прошлой ночью. Может, именно поэтому они стремились так быстро свалить. Да пофиг. Жан вздыхает и падает обратно на матрас, раскинув руки. Кровать Саши и Конни теплая и мягкая. Он натягивает одеяло на голову и поджимает колени к груди. Ничего страшного не случится, если он останется здесь еще ненадолго.

***

II. — Это последний раз, когда я покупаю вам Макдональдс, — ворчит Жан. Он неохотно протягивает кассиру пару купюр, оплакивая потерю своих последних сбережений. Саша и Конни отбивают друг другу «пять», подхватывают Жана под руки и тащат в дальний угол ресторана. Его имя называют через пару минут; Саша подбегает к стойке, чтобы забрать их еду, в то время как Конни возвращается с напитками, пытаясь балансировать тремя стаканами в руках. Они бочком пробираются в кабинку и садятся — все трое, как обычно, втискиваются в один диванчик — а Жан скрещивает руки на груди, пока его друзья обустраиваются с комфортом. — Вы, ребята, продолжаете опустошать мой кошелек. — Пиздишь, — говорит Конни, открывая упаковку соуса барбекю. Жану невероятно тесно — Саша и Конни сидят по бокам от него, зажимая его посередине, несмотря на то что он тут как бы самый большой. — Ты так говорил в прошлый раз. — И еще раз до этого, — добавляет Саша и кладет голову на плечо Жана. Ее волосы действительно мягкие и щекочут область вокруг его ключиц. — Послушай, наш богатый друг, радуйся, что мы не заставляем тебя платить за нашу квартиру. Если честно, учитывая, сколько времени Жан проводит там, ему реально стоит взять на себя хотя бы половину арендной платы. Его квартира все чаще кажется куда более пустой, чем обычно. Дом Конни и Саши, каким бы маленьким и грязным он ни был, полон жизни. Но сколько бы они не шутили, что Жан должен уже просто переехать к ним, он не может избавиться от ощущения, что они всего лишь терпят его. Терпят его нытье по поводу бывшей. И его жалкую выдержку в постели. Саша пододвигает свою коробку с куриными наггетсами к Жану. Он берет один и откусывает небольшой кусочек несмотря на то, что совсем не голоден. — Не парься, когда-нибудь мы вернем тебе деньги! — Вы такие идиоты. Но, без сомнений, его идиоты. — Кто бы говорил, — Конни перегибается через Жана и выхватывает наггетс у Саши. Та возмущается и шлепает его по руке, случайно заезжая Жану по груди. — Я гребаный гений. На следующие несколько мгновений воцаряется тишина, пока они доедают свою еду. Первой нарушает ее Саша: — Знаешь, может, нам и не придется возвращать долг деньгами. — Что ты имеешь в виду? Она грызет холодную картошку фри, пока ее глаза затягиваются пеленой мысли. Затем они загораются, и она проглатывает все, что было у нее во рту. — Мы с Конни купили новую игрушку пару дней назад. Можем опробовать ее на тебе! Конни разражается смехом, тыча его под ребра. Жан едва может скрыть стремительно краснеющее лицо. Он откидывается на спинку дивана и утыкается взглядом в колени. — В следующий раз покупайте себе чертов обед сами.

***

III. Конни Спрингер может быть полнейшим идиотом временами (о чем свидетельствуют его далеко не звездные оценки), но Жан не может отрицать того факта, что он гений, когда дело доходит до автомобилей. Жану невероятно везет, и его машина выходит из строя за день до последнего экзамена. Его двигатель вдруг начал шипеть, издавая звуки мертвой чайки, и Жану пришлось приложить немало усилий, чтобы не обосраться прямо за рулем и не разбить машину, когда из-под капота повалил дым. Как только это случилось, он без лишних колебаний написал Конни. Тот появился сразу же — пребывая в легком замешательстве и с сумкой инструментов под мышкой. Жан действительно его не заслуживает. Солнечные лучи охватывают все пространство снаружи и слепят глаза Жана, когда он выглядывает в окно. Конни стоит, склонившись над его машиной, и осматривает двигатель. Честно говоря, Жан не знает, безопасно ли это, но не может ничего с собой поделать и не пялиться. Ранее ему не доводилось видеть Конни, столь поглощённым чем-либо — обычно его концентрация внимания хуже, чем у золотой рыбки. Это действительно привлекательно. Внезапно Конни поднимает на него взгляд и машет рукой. Жан отворачивается от окна и снова фокусируется на своих конспектах. Блять, блять, блять, блять, блять. Это было странно. Он снова смотрит в окно. Конни вернулся к работе, и Жан может видеть очертания мышц его спины, выглядывающей из-под капота. Должно быть, он стал больше тренироваться с тех пор, как сдал все итоговые экзамены. Жан слегка ударяет себя по голове. Ему нужно сосредоточиться. Нет времени отвлекаться. Несколько часов спустя Конни заканчивает с машиной. Оказывается, дело было в каких-то незначительных неполадках с двигателем и охлаждающей жидкостью — ничего такого, с чем он не мог бы разобраться. Он умывается в тесной ванной Жана и выходит, обмотав вокруг талии одно лишь полотенце, а затем падает на диван. — Вышло не так уж и много работы, да? — Жан пытается сфокусироваться на конспектах по философии, но не может оторвать взгляд от дивана. И от Конни. И от его обнаженного и крепкого, словно стиральная доска, пресса. Тот качает головой: — Ага, вообще легкотня. Я бы справился с этим хоть во сне, — а затем встает с дивана, проходит к шкафу Жана и открывает его. — Могу я одолжить рубашку? — Конечно. — Повисает пауза, а потом Жан продолжает: — Мне действительно стоит заплатить тебе, Кон. Ты спас мне жизнь, серьезно. Конни оглядывает его снизу вверх и склоняет голову набок. Рубашка ему немного великовата, но его мышцы компенсируют это, благодаря чему она не смотрится слишком мешковатой. — Жан? Ведет себя мило со своими друзьями? Безумие. — Я серьезно, — парирует он. Конни подходит к Жану и, выдвинув стул, садится рядом. — Могу попросить маму приготовить макаруны, если хочешь. Она спрашивала, не хочу ли я немного. — Без шуток? Жан кивает. — Зашибись! — Конни сияет и хлопает Жана по спине. — Люблю тебя, чувак. Жану приходится прикусить себе язык, чтобы не выдать «Я тоже люблю тебя» в ответ.

***

IV. Он не должен так себя чувствовать. Горечь медленно поднимается вверх по его горлу, пока он сидит на трибунах во время турнира Саши по стрельбе из лука. Она только что сделала свой последний выстрел и выиграла с большим отрывом. Обычное дело. Как только Саша закончила, к полю немедленно подбежал Конни, поднял ее, крепко обнял и закружил, словно тряпичную куклу. Они все еще стоят, заключенные в объятия друг друга. Конни осыпает ее лицо поцелуями, Саша визжит от восторга, собрав вокруг глаз морщинки от широкой улыбки на все лицо. Жан счастлив за Сашу. В этом нет сомнений. Но есть что-то в том, как их с Конни тут же притягивает друг к другу, что бы не происходило вокруг, отчего у него к горлу будто подступает кислота. Или от того, как они смотрят друг на друга, будто кроме них никого вокруг нет. Почему он не может быть на их месте? Нет, не совсем так. Почему Саша и Конни не могут смотреть на него так, как смотрят друг на друга?

***

V. Саша не первый человек, которого Жан воспринимает как материнскую фигуру. Да, она чрезмерно разговорчивая, любит поесть и иногда ведет себя легкомысленно. Но когда Жан позвонил ей и сказал, что заболел и нуждается в помощи, что-то внутри нее переключилось. Саша не сказала ему ни слова, как только вошла в квартиру. Вместо этого она тут же направилась на кухню, сгрузила на стойку забитые до отказа пакеты с продуктами и принялась за работу. В конце концов, есть только две вещи, к которым Саша относится чрезвычайно серьезно и внимательно: стрельба из лука и готовка. В квартире стоит потрясающий запах, но у Жана от него кружится голова. Обычно к этому моменту Саша бы уже отпустила пару шуток. Однако Жан не может заставить себя ничего сказать; он и так чувствует себя довольно дерьмово, а молчание Саши лишь усложняет положение ситуации. — Что-то не так? — наконец спрашивает она. На кухне работает вытяжка, и Жан едва слышит ее. — Нет. — Ну да. Я не дура, Жанчик. И могу понять, когда что-то не так, — она качает головой и выключает плиту. — Ты всегда заваливаешь себя работой, когда загоняешься. Как будто пытаешься отвлечься. Саша права, и она это знает. Возможно, ночи, проведенные им в библиотеке, не остались без внимания, как думал Жан. Это единственное место, где он может полностью изолировать себя от новостей о новой девушке Микасы и проделок Саши и Конни. Он внезапно почувствовал себя каким-то отчужденным, пока они праздновали свою третью годовщину. Саша наливает суп в миску и подходит к дивану, где лежит Жан. Поставив миску на кофейный столик, она садится рядом с ним на пол и кладет голову на подлокотник. Ее голос едва различим, когда она шепчет: — Снова Микаса? Жан не отвечает. Он не может; в горле словно застряло что-то тяжелое, что мешает ему говорить. Вместо этого он утыкается лицом в подушку. Саша легонько толкает его локтем в плечо: — Давай, тебе нужно поесть. — Я съем это позже, — бормочет он. У Саши вибрирует телефон. Наверное, это Конни проверяет, как она там. Точно, у них же должно было быть сегодня свидание. Жана накрывает волной вины, но Саша просто переворачивает телефон и снова берет миску с супом, слегка покачивая головой: — Жан, пожалуйста. Я собираюсь насильно накормить тебя, если понадобится. Его конечности кажутся ему свинцовыми, но Жану все же удается приподняться и оттолкнуть миску в сторону. — Все в порядке. Я съем суп позже. Тебе стоит пойти повеселиться. — Но… — Саша, — умоляет он. — Поверь мне. Я скоро поем. Не кажется, что это убедило ее, но, тем не менее, она собирает свои вещи и направляется к двери. Перед тем, как коснуться ручки, она поворачивается обратно к Жану: — Просто… позвони мне или Конни, если тебе что-нибудь понадобится, хорошо? Мы оба беспокоимся за тебя. Жан кивает, и она уходит. Суп все еще стоит на кофейном столике; он садится, откидывается на подушки и пробует первую ложку. Это вкусно, как и все, что готовит Саша. Бульон пряный, в нем плавают вермишель и кусочки измельченной курицы. Морковь и картошка практически тают у него во рту. Но суп стекает по его горлу, как мед, и словно душит, пока он изо всех сил пытается проглотить его. Это не может быть из-за Микасы. Если так подумать, то Жан не вспоминал о ней целую вечность. С ним что-то не так. Все заканчивается тем, что Жан выбрасывает суп. Он не может доесть его без подступающей тошноты.

***

(VI.) Жан Кирштайн несомненно, всецело, пиздец как влюблен в своих двух лучших друзей. Он ругает себя за то, что не заметил этого раньше. Все сходится. Другого способа объяснить этого нет: внезапное смущение, которое он испытывает, когда они дразнят его, желание защитить их, когда они собираются сделать что-то глупое, горькое чувство поперек горла, когда он осознает, что они видят в нем всего лишь друга с привилегиями. И это приводит Жана в ужас. Его телефон лежит рядом. На экране горит групповой чат, белый фон служит единственным источником света в квартире. Уже полночь. Они оба, наверное, спят. Все, что ему нужно сделать — это написать. Руки Жана словно налиты свинцом. Они дрожат, когда он хватает свой телефон и зависает над клавиатурой. Конни появляется в сети, и сердце Жана подпрыгивает в горле. Сейчас или никогда. Все прошло лучше, чем он ожидал. Кажется, будто дорога до квартиры Саши и Конни занимает часы, несмотря на то, между ними всего пара минут езды. Жан обычно не чувствует бабочек в животе, но по какой-то причине сейчас его желудок сжимается, а сердце колотится так, что готово пробить грудную клетку. Они просто поговорят. О них троих, об их отношениях. Жан поворачивает направо и паркуется перед их многоэтажкой. Он был здесь столько раз до этого — это практически его второй дом, — но сейчас он чувствует себя совершенно неуместно. Жан делает глубокий вдох. Все будет хорошо. Затем дверь подъезда открывается. Оттуда выходит Конни, подходит к машине с пассажирской стороны и стучит в окно. Жан открывает дверь, он проскальзывает внутрь, оттряхивает штаны, а затем подается чуть вперед и заглядывает прямо ему в глаза: — Итак. — Да? — Сердце Жана буквально пропускает удар. Глаза Конни будто сверкают на солнце. Они всегда были такими яркими? — В общем, — голос Конни слегка дрожит. Значит, он также нервничает, как и Жан. Или волнуется. Это обнадеживает. — Знаешь, мы с Сашей обсуждали это некоторое время, и мы не хотим тебя ни к чему принуждать, но я просто хотел сказать, что мы полностью за то, чтобы ты официально был с нами. Это было бы действительно здорово, и, честно говоря, я не могу поверить, что нам потребовалось столько времени, чтобы… Жану не нужно раздумывать дважды. Он кладет руку на плечо Конни в молчаливом согласии: — Поверь мне. Я уверен. И я тоже давно этого хотел. Впервые в жизни Конни ничего не говорит. Вместо этого он протягивает руку и обнимает Жана за шею, заключая его в свои объятия. Жан кожей чувствует его улыбку. — Не могу поверить, что у меня появился новый парень. — Это еще не официально, — произносит Жан. — Саша говорит, что сначала мы должны обговорить основные правила и все такое. — Да не важно. Положение, в котором они находятся, не совсем удобное, но Конни, похоже, не возражает. Он лишь крепче обнимает Жана, прижимаясь лицом к изгибу его шеи. — Как думаешь, твоя мама будет против нас, если я надену свою футболку «Я люблю мамочек» на встречу с ней? — Не неси чушь, Кон. Моя мама уже любит вас обоих. Эта история с полиаморными отношениями — это будет что-то новое, неловкое и, может быть, немного запутанное поначалу, но Жан только рад, что все сложилось именно так.