Венок из незабудок

Пылинки кружатся и подлетают в лучах заходящего солнца, лежащих по всей комнате косыми плоскостями с четкими острыми краями. Воздух плотный, осязаемый на удовольствие. Горячий настолько, что любое касание обжигает, духота встаёт посреди горла горечью, покрывает персиковые в свете тела испариной. Здесь Разумовский — изваяние из слоновой кости. Тонкий, соблазнительный, почти коварный. Здесь тело, наполненное эстетичной пластичностью, бледностью и чувственной красотой. Точёное, лишь слегка тронутое багрянцем на вытянутых руках, острых лопатках. Повторяет лёгкие кошачьи изгибы в пояснице, вскидывая бедра вверх. Сжимает кисти, обездвиженные, сжатые, щекочущие позвоночник мелкими ворсинками джутовой веревки. Чужой язык ложится плашмя — по сгибу между шеей и напряжённым плечом. Гладко, упруго, солоно. Огибает узорно бледные веснушки, прикусывает острую косточку на плече. Веревки парализуют тело, и застывшие мышцы начинают издавать импульсы, покалывать, по предплечьям пробегает белый шум табуном мурашек. Лопатки с каждым вздохом и протяжным аханьем гуляют под тонкой кожей все более быстро, резко, в секунды особого удовольствия поднимаются, словно распущенные крылья. Горячие губы следуют по рукам, возвращаются размашистыми поцелуями к шее и загривку. Зубы впиваются в кожу, оттягивая голову назад, от чего рыжеволосый лепечет, задерживает дыхание, давится воздухом. Состояние сладкого онемения гонит кровь по всему телу: к щекам, ушам, вставшему и трущемуся о белые простыни члену. Словно пылающий с новой силой огонек мечется в кристальном снегу, Сережа прижимается к скомканной рубашке, хлопку нежной постели. Пытается сосчитать до десяти, боясь сойти с ума. По пояснице скользят холодные пальцы, воздух пропитывается ароматом клубники и мяты. Дорожки на боках, бедрах, ягодицах леденеют от одного дыхания. Ветерок ложится на кожу приятным холодом, заставляя кусать губы, щеки изнутри, оставлять капельки слюны на подбородке. Смазанные пальцы ласкают, медленно и сладко, до крика, до тянущей боли в пояснице. Огибают ложбинку, раздвигают ягодицы смело, властно царапая. Холод от мяты граничит с огнем и жаром. Досчитав до шести, он опускает голову, стонет протяжно, глухо, почти беззвучно, вытягивается, подставляясь под ласки. Палец вошёл быстро, не дав привыкнуть. Удовольствие тянется как растаявшая карамель от контраста влажного узкого тела и ментоловой свежести, что проникала внутрь с каждым движением. Чувство наполненности пронизывало миллионом нитей. Второй палец скользнул в покрасневшую дырочку, растягивая постепенно. Поцелуи вновь ложатся на лопатки, шею, подставленные скулы и щеки. Посасывания, укусы отвлекают от тянущего дискомфорта в мышцах, от поступательных движений тонких пальцев, расходящихся ножницами. Разумовский шепчет почти одними губами, на каждый толчок вздыхает томлением. Жмётся, обвивает ногами чужие бёдра, водит острыми лодыжками вверх-вниз по рельефной спине, бокам. Влажные, блестящие на свету губы припадают к ягодицам, оставляя несколько багровых пятен. Пальцы сменяются юрким языком, что вылизывает жадно, проворно, горячо. Проникает внутрь и вновь широко проходит по дырочке. Острые ногти оставляют на чувствительных бедрах белеющие полосы и следы, подобные лунному серпу. В воздухе витают жалобные всхлипы, рык и блаженное сипение. Ещё влажные от смазки пальцы проходят по языку, оглаживают внутреннюю искусанную часть щек, проходят по зубам. Они задерживаются во рту, толкаются глубже в унисон с языком. Рот слабый, мягкий, с подбородка тонкими паутинками тянется слюна. Сережа сетует и мычит, ахает басяще. Под пальцами, сжимающимися на боках, заполошно бьётся пульс. Звон из ушей падает в грудную клетку горловым вскриком, вихрем и искрами. Кажется, будто веревки сжимают ребра ещё сильнее, царапают. До побеления сжатые пальцы немеют и леденеют… Разумовский подаётся назад, кончает, тихо вздрагивая и беззвучно открывая рот. Мышцы сокращаются, тело дрожит крупно, суматошно. Вылизанные пальцы помогают, движутся по стволу крепко и быстро, мажут по головке, собирая остатки семени. Глубоко дышащее тело изнеможенно падает на простыни. Расслабленное, уморённое… Дрожащие пальцы зарываются в рыжие волосы, массируют, тянут, укладывая обратно. Плотные узлы медленно развязываются, после веревок остаются красные неглубокие следы. — Олег, — Сережа до сих пор глубоко вздыхал, проглатывая слова, — Олег, не бросай меня. Не бросай меня… — он повторяется словно в бреду, щурится, ловит чужие глаза, — Не бросай… Ты же знаешь, как это тяжело — быть брошенным…