Хрупкие дети Земли

— Какая здесь обстановка? Тихий голос андроида, прозвучавший за спиной Диего, стал для мальчишки такой неожиданностью, что он подпрыгнул на месте. И взметнул на повороте к Уильяму небольшой фонтан из песка, — прямо в декабрьский воздух Назаре. — Шеф! Вы здесь! Диего оторвался от созерцания волн, и перевел радостный взгляд на Уильяма. — Доброе утро, Диего. У тебя все благополучно? — У меня? Да! Вот, пришел… но вы не думайте, я не собирался лезть в воду, я… — Уверен, ты помнишь мой запрет на одиночное катание по волнам. Сосредоточенный взгляд Уильяма, которым он едва задел Диего, изменился от скользнувшей по лицу андроида улыбки совсем чуть-чуть, едва заметно, и вернулся на исходную точку, снова посмотрел прямо. — Если с тобой все хорошо, то как дела в Назаре? В целом? — «В целом?» — стушевался мальчишка, очевидно, не зная, что ответить на такой вопрос. — Да, Диего, в целом. Как обстоят дела? — Ну-у… стало холоднее, шеф. Декабрь. И скоро Рождество! Диего, который воспринял удивившую его фразу буквально, улыбнулся и посмотрел на Уильяма, чей вид был все таким же хмурым. — Рождество? — тихо уточнил андроид, разглядывая пенный гребень громадной волны, катившейся прямо к его ногам. — Ну да! Праздник, время подарков! — То есть люди любят это Рождество? — Еще как! Новый год — как новая жизнь! Блейк посмотрел на Диего и натянуто улыбнулся. — Ну а ты, Диего? Может быть, хочешь домой? — Нет, шеф! Я хочу быть здесь, с вами! Вы давно обещали мне новое дело, и мама уже совсем не против, я отправил ей часть денег… — «Новое дело» есть, но вдруг ты хочешь в Лиссабон? Диего отрицательно помотал головой, и взглянул на Уильяма, гадая про себя о причинах его необычной серьезности. — А что за дело, шеф? — Скажу, если обещаешь никому о нем не болтать, — ответил Уильям тихо, едва разжимая губы и осматривая почти пустой пляж все тем же собранным, погруженным в невидимое, взглядом. — Могу написать вам еще одну расписку, шеф! Об этом… как его?.. — О неразглашении конфиденциальной информации. — Точно! Я никому ничего не скажу! Уильям помолчал, сжал губы, сглотнул, посмотрел на свои ноги в белых кроссовках, присыпанные темно-коричневым, холодным песком, и медленно ответил: — Дело, предположительно, очень большое. Его окончательный масштаб еще не известен. Оно… как бы это сказать… в процессе. — Ага! — кивнул Диего, с жадностью ловя каждое слово. — А что еще? — Оно непредсказуемое и, вполне вероятно, опасное. Или может стать таким. — Круто, шеф! Я с вами! Уильям посмотрел на нетерпеливого подростка, дождался ответного взгляда мальчишки, и, глядя на него в упор, вкрадчиво, словно ему приходилось вкладывать каждое слово отдельно, как зерно — в почву, с нажимом проговорил: — Ты уверен? — Еще бы! Помолчав немного, и снова смерив подростка острым взглядом проницательных глаз, Уильям добавил: — Это дело касается Авы Полгар. Но она ничего не должна о нем знать. По меньшей мере, до тех пор, пока для этого не настанет благоприятный момент. — Ну и… в чем это дело?! — воскликнул мальчишка, теряя все терпение от тона Блейка, — который про себя он называл «секретным», — и буквально подпрыгивая на песке. Шеф Диего улыбнулся углом губ, правильно расценивая состояние своего помощника, и, прищурив ярко-голубые глаза, прошептал: — Пока в том, что я, — а при необходимости и ты, — будем помогать Аве Полгар. — И все?! — кисло уточнил Диего. — Да мы только и делаем, что ей помогаем, все время!.. Андроид смерил Диего удивленно-сердитым взглядом, отвернулся к океану, и сказал, выдержав продолжительную паузу: — У меня на этот счет иное мнение. — …Особенно вы! Уильям сжал губы и окинул мальчишку таким взором, от которого тот решил сделать вид, что очень усердно рассматривает то ли песок под своими ногами, то волны, вылизывающие берег пеной прибоя. — Я в любой момент могу отвезти тебя домой, Диего. Мне не нужны помощники, которые осуждают то, что я делаю или негативно воспринимают Аву Полгар. — Я… я не негативно, шеф! Ваша Ава мне нравится, она клевая! Замкнутая, но клевая… Я просто думал, что все, что относится к ней, — это не те дела «в целом», о которых вы спросили… значит, мне нужно было забрать у нее Хэма? — Для чего? — Ну-у… пока вас не было, мы столкнулись с ней в городе, и она просила передать Хэма вам. Прямо мне его отдавала. — И что же ты, Диего? Засунув руки в карманы белых брюк, Уильям начал раскачиваться с пятки на носок. Он так внимательно, с какой-то огромной внутренней сосредоточенностью отслеживал механику своих движений, что, наблюдая за ним, вполне можно было бы решить, что ничего более, во всем мире, этого высокого парня, одетого в это утро во все белое, не интересует. Но более внимательный взгляд отметил бы другое: как крепко, — до четко очерченных мышц на лице и шее, — сжаты его челюсти. И как предельно напряжена вся его высокая фигура. И особенно, — как пламенны в своем выражении глаза. Обостренные невысказанными эмоциями, они стали еще ярче и еще пронзительнее. Настолько, что для собственного эмоционального равновесия андроид предпочел принять напускной, равнодушный вид, и с задумчивой ухмылкой продолжал разбрасывать носком обуви мокрый песок в стороны. Прежде чем ответить, мальчишка громко сглотнул. Звук этот, отлично слышный Блейку, сделал его ухмылку еще жестче и веселее. — Я… не взял, шеф. Я сказал вашей Аве, что если она хочет вернуть Хэма, то пусть делает это лично, без меня. То есть пусть возвращает лично вам. — Я понял, Диего. — Я сделал что-то не то? Уильям улыбнулся краем губ и посмотрел на своего разволновавшегося помощника. — Ты все сделал по правилам, Диего. Расскажи подробнее о той встрече с Авой Полгар. Мальчик снова сглотнул, набрал в грудь воздуха, и застрочил скороговоркой: — Утром, десять… да, десять дней назад, я столкнулся с Авой на площади, в старом городе. Мне кажется, она тоже не ожидала меня увидеть… она заметила меня, улыбнулась как-то странно, постояла на месте, и подошла ко мне. Сказала «привет, Диего!» и вытащила из кармана куртки Хэма. Держала его очень аккуратно. А пока он жмурился от солнца, Ава попросила меня передать хамелеона вам. А когда я сказал, что она сама это должна сделать, потому что это не мои, а ваши… в смысле ваши, шеф, и ее дела, она кивнула, снова посадила Хэма в карман, и ушла. Правда, совсем в другую сторону. Не в ту, в которую шла до нашей встречи. Уильям выслушал Диего очень внимательно, выдержал тишину, и снова заговорил только тогда, когда последнее сказанное слово окончательно растворилось в воздухе. — «Улыбнулась как-то странно» — это как, Диего? Мальчик вздохнул, чувствуя, что устал и запутался в хитросплетениях бессловесных деталей, интересующих Уильяма. — Грустно. Как будто ей было больно… но это выражение быстро спряталось. Потом улыбка стала обычной. Уильям посмотрел на Диего, всем своим видом говоря: «Ну вот, ты все можешь, если захочешь!». — Осталось выяснить только одно, Диего. — Что? — Как ты относишься к Аве Полгар… — Хо… хорошо… я же сказал, шеф! — …Потому что, — продолжал андроид, не слушая мальчишку, — …если ты воспринимаешь ее негативно или относишься к ней плохо, с каким-либо предубеждением, я отстраняю тебя от предстоящего задания. — Нет, шеф, пожалуйста! Мне так интересно! Уильям смерил Диего внимательным, медленным взглядом. — Ты все должен хранить в самой строгой тайне, понятно? — Да! — И если я узнаю или услышу, что ты каким-то образом, словом или делом, осуждаешь или станешь осуждать Аву Полгар… один или в чьем-то присутствии… — Обещаю, нет! — Тогда… главная наша задача — наблюдать за Авой Полгар, и помогать ей в случае необходимости. — И все? — выдохнул Диего. — Да. Наблюдать ненавязчиво, на расстоянии. И вмешиваться в происходящие события только по мере острой необходимости. — То есть и следить за ней нельзя, как тогда, когда мы искали ее по всему Назаре? — Нельзя. Можно только наблюдать. Осторожно, бережно и мягко. Диего вздохнул, озадаченный туманным заданием, которое, вроде бы, и было, и которого, вроде бы, и не было. — Ну а теперь можешь покататься на волнах, Диего. Я подожду тебя. — Здесь? — не сумев скрыть разочарования, протянул мальчик, имея в виду не интересные ему волны туристического пляжа. — Нет. Идем на другой пляж. *** Ава заметила Уильяма и Диего на пляже для серфингистов тогда, когда оба они еще были на берегу, и Диего, одетый в теплый гидрокостюм, только готовился зайти в воду. При виде андроида сердце девушки подскочило к горлу, и, должно быть, пропустило куда больше одного удара. По крайней мере, так потом помнилось самой Аве. Но это было потом. А в тот момент, когда краешек ее бокового зрения, скользя без цели по пространству холодного пляжа, неожиданно зацепился за высокую мужскую фигуру в белом, и мгновенно, еще не разглядев четко, идентифицировал ее как Уильяма, Аву бросило сначала в жар, а потом — в холод. Перемена была такой быстрой и бурной, что девушка вздрогнула. И сторонний наблюдатель, будь он рядом с ней в этот момент, сказал бы, что ее бросило в озноб. Но такого наблюдателя не было. Как и не было на зимнем, экстремальном пляже Назаре, почти никого. Просто потому, что утро нового дня тускло и холодно рассвело совсем недавно, и серферы, даже самые рисковые, еще попросту спали в отелях, расположенных на первой линии. Заметив Уильяма, Ава больше не могла, как ни старалась, думать о чем-то другом. Осознание его близкого присутствия обожгло ее. И жгло все время, что она осторожно, украдкой, смотрела на него. «Он здесь! Так близко! Он вернулся!.. Вернулся!» — мысли, обгоняя друг друга, молнией носились вокруг Авы. Волнение от неожиданной встречи оказалось таким большим, что она успела и забыть те обстоятельства, при которых видела андроида в Пало-Альто, снова вспомнить их, и, волнуясь, разозлиться на себя за все это. Но долго ругать ей себя не пришлось. Хэм, — почти постоянный спутник Авы во время прогулок, — завертелся в утепленном кармане куртки, и недовольно выглянул наружу. Но заметил только серо-синее, низкое небо. И задумался, замерев в одном положении. И даже забыл свить свой длинный, — к кончику совсем тонкий хвост, — в темно-зеленое кольцо. «Это небо привело пульс Авы Полгар в такое бешеное состояние?» — думал Хэм. Он устроился поудобнее, и снова, прислушиваясь и присматриваясь к большой наруже, застыл. Странные, все-таки, эти люди. Такие большие и так волнуются. Но стоит ли так беспокоить себя из-за куска холодного неба? «Подумаешь, какая важность!» — надменно решил хамелеон, все еще слушая удары сердца Авы. Считать их он не собирался. Потому что сразу сбился бы со счета. Любого. Хоть хамелеоновского, хоть человеческого, — такими скорыми, сбитыми, сначала дробно-мелкими, а потом глубокими и тяжелыми были эти удары девичьего сердца. Хэм хотел рассердиться или, как минимум, спросить Аву, с какой стати они застыли здесь, на холодном пляже, как истуканы? Но спрашивать ящерице не пришлось. Как и злиться. Потому что тот, за кем неотрывно, то стихая, то снова поднимаясь в пульсе, неотрывно наблюдала девушка, был никто иной, как долгожданный хозяин Хэма, Уильям Блейк. Хамелеон зацепился передней лапкой за край нагрудного кармана, и почти неслышно, — только с легким шорохом, — подтянулся вверх. Холодное, неуютное небо стало ближе. Хэм хотел было спрятаться обратно, но, повернув голову влево, увидел прелюбопытное: густой румянец на щеках Авы Полгар. Взгляд ее, как и прежде, был прикован к его хозяину, а еще… Хэм до этого случая, и не подозревал, что так бывает… вена на тонкой шее девушки пульсировала так сильно, что ее внутренний ток, отдававший на поверхности резкими толчками, под смуглой кожей, был хорошо заметен. А еще, кажется, Аве стало жарко. Потому что сначала она расстегнула куртку, а потом и вовсе ослабила и сняла мягкий, белый и восхитительно-уютный шарф с шеи. Тогда-то Хэм и сделал свои наблюдения по поводу ее пульса. Отследив траекторию пристального взгляда девушки, в котором тонкой пеленой, по нижнему краю темно-карих, раскосых глаз, начала собираться какая-то прозрачная, блестящая жидкость («и откуда только эта вода?» — недоумевал хамелеон, продолжая свои заметки), он и вовсе усмехнулся. Конечно, его усмешка прошла для девушки незамеченной. Но главное было ясно: взгляд Авы Полгар давно коснулся фигуры Уильяма Блейка, и с тех пор был остановлен только на нем. Находящийся рядом с хозяином мальчишка, Диего, Хэма, как и Аву, тоже не интересовал. Ну да, теперь он был одет во что-то черное, дико странное, закрытое и скользкое, — Хэму эта одежда показалась украденной у тюленя шкурой, — ну и что? Это, в самом деле, ничуть не интересно! Интерес не стал больше и тогда, когда этот Диего, следуя напоминаниям хозяина Хэма, взял в руки какую-то доску, и, удерживая ее строго горизонтально, пошел к воде. К ледяной воде. В скользкой шкуре большого, черного тюленя. Ну, правда, кому это станет любопытно? Вот и Ава Полгар, разделяя негласное мнение хамелеона, смотрела только на Уильяма. И не отвела блестящий водой взгляд даже тогда, когда настоящий хозяин Хэма, сложив ладони рупором, крикнул Диего: — Плавники! Плавники — назад и вниз! Тюлень Диего кивнул, махнул рукой и зашел в ледяную воду. Хэм, наблюдая за мальчишкой, попытался хотя бы немного представить холод этой декабрьской, океанской воды, но задрожал от одной только мысли об этом, и юркнул клубком на самую глубину жаркого кармана. — Эй, ты что? Что такое? — спросила Ава, наклоняясь над хамелеоном. «А сама не видишь?! — хотел нагрубить Хэм, — смотришь, а не видишь! Холод ужасный, даже небо — ледяное, а этот тюлень — в воду!». Ящерица сжалась в дальнем углу кармана, отказываясь тем самым и от своих наблюдений за девушкой, и от желания знать, чем все они закончатся. «Разбирайтесь сами, а мне и тут хорошо!» — ворчливо-блаженно тянул хамелеон, закрывая глаза. Спустя несколько секунд он почувствовал, что Ава Полгар вдруг начала движение. Каждый ее шаг, приглушенный расстоянием от земли до кармашка, в котором сидел Хэм, мягко пружинился и отдавался укачивающим эхо в маленькое тело хамелеона. Вот возникла пауза. Долгая, без единого движения или слова. А вот шаги начались снова. И опять затихли. И опять пошли. Хэм хотел все проверить, но, расслабленный укачивающим теплом кармана, поленился выглядывать наружу. И правильно сделал. Потому что как только хамелеон отказался от намерения выглянуть в большой мир с куском ледяного неба на вершине, с высоты этого самого неба зазвучал голос его хозяина. — Здравствуй, Ава Полгар. — Доброе утро, Уильям. Ты… Эта новая пауза показалась Хэму совсем уж неясной, и он, хмурясь, все-таки показался из-за края нагрудного кармана Авы Полгар. В ту секунду, когда огромные глаза хамелеона выглянули в мир людей, Ава замолчала после слова «ты», а его хозяин, будучи немногим многословнее, чем она, молчал тоже, пока тщетно ожидая продолжения. — Эй, Хэм, привет! Хозяин улыбнулся недовольному хамелеону, подошел ближе, и, вытянув руку, пощекотал его по подбородку. Хэм отозвался на ласку довольным прищуром. А девушка, вздрогнув от близости андроида, судорожно втянула прохладный воздух в легкие, и заговорила быстро и отрывисто. Так, будто она желала поскорее избавиться от скопившихся в ней слов. — …уже здесь? — закончила, наконец, фразу Ава, и Хэм от очевидности вопроса закатил глаза. «Ну, конечно он здесь, ты же сама его видишь, и с ним говоришь!» — подумал хамелеон, поражаясь очевидности ответа на заданный вопрос. Он решил уже, что подобная абсурдность свойственна, конечно, лишь людям, когда его удивительный хозяин, — очевидно попав под воздействие человеческого абсурда, — тоже запинаясь, ответил: — Д-да. Приехал. Сегодня ночью. Ава молча кивнула, и ничего больше не уточняя, — Хэм того совсем не ожидал, — засунула руку в тот карман, где он был, и вытащила его в холодный мир самым бесцеремонным образом. — Я хотела… хотела вернуть тебе Хэма, — резко и быстро проговорила Ава. — И попросить прощения. — За что? — хмурясь, спросил андроид. Он смотрел на девушку очень внимательно и удивленно, и не делал никакой попытки забрать у нее Хэма. — Нужно было сразу тебе его вернуть. Еще тогда. И не упрямиться… прости. Хамелеон взглянул на хозяина, желая узнать, как ему такой поворот событий, и застыл, изумленный. По мнению Хэма, от прозвучавших извинений Уильям должен был выглядеть польщенным, довольным или радостным (нужное, как говорится, подчеркнуть: можно выбрать что-то одно, а можно и все сразу). Но в лице хозяина не было ничего, на что рассчитывала ироничная ящерица. Уильям вообще ничего не сказал. Он только молча проследил за движениями девушки, и за тем, как она, мягко удерживая Хэма в руке, переносит его по воздуху, по прямой траектории, и пытается посадить в ладони андроида. Вот только ладони не были ни раскрыты, ни готовы к приему хамелеона, и Хэм, вздрогнув от холода, так и завис над землей, зажатый в руке Авы. — Ты не хочешь его взять? — совсем тихим, осевшим голосом прошептала она. Уильям молчал и, с высоты своего роста, смотрел вниз, на шепчущую девушку. Смотрел долго, не отводя от нее своих очень ярких глаз, а затем отрицательно покачал головой. — Нет. Оставь его себе, Ава Полгар. Если хочешь. Если так тебе будет лучше. — Это еще что значит? Голос девушки снизился еще больше (по мысли Хэма потому, что он уже не мог выдерживать такого волнения, какое испытывала его обладательница при разговоре с Уильямом Блейком), и совсем сел, сорвался вниз. А Уильям, продолжая удивлять и ее, и Хэма, продолжал: — Если тебе нравится Хэм, то пусть он… будет твоим. И… Хамелеон отчетливо расслышал самый глубокий вдох в мире, и испуганно посмотрел на хозяина. Что он такое говорит?! Что значит «оставь его себе»?! — …Это мне нужно просить тебя о прощении, Ава Полгар. Я повышал на тебя голос, вел себя непозволительно грубо и вспыльчиво. Неоднократно. Потому прости меня. Пожалуйста. В эту минуту глубоко вздохнуть захотелось уже Хэму. «Э-эй, можно поскорее?! Я тут, вообще-то, в воздухе завис! Мне холодно!» — подумал он, и так и не понял, что же такое случилось с девушкой дальше. Сжав хамелеона в руке чуть крепче, она снова поднесла его к рукам андроида. Но он, смотря на нее блестящими глазами, мягко покачал головой. На губах его при этом была какая-то непонятная, кривая улыбка, очень мало, вообще-то, похожая на улыбку. — Он твой, Уильям! — Ава, не сдержавшись, заплакала. — Возьми, пожалуйста! Девушка перехватила Хэма еще бережнее: посадив хамелеона в свои ладони, как в лодку, она подвела ее нос, — вершины своих пальцев, — к Уильяму, и мягко коснулась им, как пристани, его рук. — Ну что ты, Ава Полгар! Пусть он будет у тебя. Хэм не знал, смогла ли Ава от своих слез, уже бегущих вниз по ее щекам, заметить всю теплоту и горечь взгляда Уильяма, только от слов его она сжалась, кивнула, вернула хамелеона в теплый кармашек на груди, и пошла в ту сторону, из которой она и Хэм пришли на пляж. Так они прошли всего несколько шагов. Затем девушка остановилась, ребром ладони сбросила с лица следы слез, развернулась и зашагала обратно, к Уильяму. Который, конечно же, по своей давней привычке, пристально наблюдал за ней. И чем ближе к нему подходила Ава, тем более удивленным он выглядел. Изумление, выраженное на лице Уильяма приподнятой бровью и правым углом губ, который хотел уйти в улыбку, но внезапно остановился на месте, — в непонимании происходящего, — становилось тем больше, когда андроид понял: Ава не уходит, а возвращается. И не просто «возвращается», а идет прямо на него — резким, решительным шагом. — Что это такое, Уильям? — громко, почти перекрывая шум океана, спросила девушка. — Что за перемены в твоем поведении? — Это не перемены, Ава Полгар. В моем поведении нет ничего нового. Я всегда, как и сейчас, просто хочу, чтобы у тебя все было хорошо. — «Хорошо»? — подозрительно переспросила девушка. — Да. — У меня? — Да. — Так это — твое желание? — Да… — уже не так уверенно ответил Уильям, не понимая, к чему идет этот неожиданный и очень эмоциональный диалог. — Что-то не так? Разве это плохое желание? — Желание хорошее, Уильям Блейк. Вопрос только в том, когда именно оно у тебя появилось? До, во время или после недавней поездки в Пало-Альто? — Я не знаю, что тебе на это ответить, Ава Полгар. Признаться, я не отслеживал его возникновение так подробно, и… — Потому что это довольно странно, Уильям, — ужинать и спать с одной, а «всего хорошего» желать другой! Наконец-то сказав вслух то, что мучило ее все время со дня возвращения из Пало-Альто, Ава нервно, с огромным облегчением, выдохнула. — «Спать»? В смысле… — В том самом, Уильям. Но знаешь, что? — Что? — прошептал андроид, которого сбивала с толку каждая новая фраза Авы. — Я скажу тебе то же, что ты сам сказал мне однажды, на утро после клуба, и после нашего, слава богу, не случившегося поцелуя: надо лучше определяться со своими желаниями, Уильям Блейк! Андроид, выслушав Аву, застыл на месте совершенно недвижно. От какой-то, мелькнувшей перед ним мысли, лицо его из растерянного вдруг стало лукавым, с характерной для него ироничной усмешкой. — Ты же не веришь в бога, Ава Полгар. — К чему ты это говоришь? — К тому, что вряд ли стоит благодарить того, в кого не веришь, за не случившийся поцелуй. Это, по меньшей мере, не логично. Такая благодарность не обладает силой. Ава усмехнулась. Взгляд ее, став острым, смотрел прямо в глаза Уильяма. — Ты сам в него не веришь, Уильям. — Но я никогда и не благодарил его за то, что тот поцелуй не состоялся. Мне по-прежнему этого жаль, Ава Полгар. А тебе? Тебе жаль?.. От этих слов девушка вздрогнула. Ощутив внутри новое, жаркое волнение, она тихо сказала: — Это уже не имеет значения. Все в прошлом, так? Теперь ты, судя по всему, вполне неплохо проводишь время в Пало-Альто. И отлично выглядишь, Уильям. Тебе очень идет белый. С этими словами Ава подошла к Уильяму, подняла клапан нагрудного кармана на его куртке вверх, и пересадила в него Хэма. — Всего хорошего, Уильям. Опуская хамелеона в карман, рука Авы скользнула по груди андроида, задержалась у вершины гребешка Хэма, — Ава улыбнулась ему кратко и с сожалением, — и начала опускаться вниз, когда андроид поймал руку девушки, и крепко зажал ее между своими ладонями. *** О том, что случилось дальше, Ава после вспоминала с большим волнением и трепетом, от которого на ее губах, незаметно для нее самой, расцветала мягкая, мечтательная улыбка. Хэм остался в кармане Уильяма. И, судя по довольному прищуру причудливых, хамелеоновских глаз, был чрезвычайно доволен этим обстоятельством. А дальше… дальше произошло то, чему Ава не могла, и, честно говоря, не хотела давать какую-то рациональную оценку. Она просто не могла больше противиться натиску своего растревоженного сердца, и потому… приняла предложение Уильяма. Когда он, зажав холодную руку девушки между своими теплыми ладонями, — от их прикосновения Ава в первое мгновение вздрогнула, — заглянул в ее глаза все с тем же выражением тихой грусти и сожаления, и спросил, может ли он проводить ее до дома, Ава, которая домой пока не собиралась, — она планировала еще прогуляться, позавтракать в кафе, созвониться сначала с Келсом, а потом с Риз, и зайти в книжный магазин, — сначала только молча кивнула, зачарованная Уильямом, а потом тихо ответила: — Да. Ругать себя за подобный ответ, — в то время, как она уже знала, что у Уильяма роман с другой, — Ава начала позже. А тогда, не отдавая себе в том никакого разумного отчета, она, словно находясь в объятиях всего мира, стояла на холодном пляже Назаре, и будто издалека наблюдала за тем, как спустя несколько минут после ее ответа, Диего, прихватив с собою широкую доску для новичков, выходит из воды, и машет ей рукой. А затем, взглянув на Уильяма, слушает какое-то наставление, кивает, снова улыбается, — бросив при этом понимающую, краткую улыбку на Аву, — и идет к выходу с пляжа. Ава еще смотрит в след Диего, а Уильям, совсем неслышно вернувшийся к ней, быстро и, как показалось ей, даже отчего-то смущенно, спрашивает: — Куда держим путь, Ава Полгар? Вопрос прозвучал над ней, — сверху и немного хрипло. И в этот момент Аве стало почему-то очень тепло. И уютно. Подняв голову, она посмотрела на Уильяма, улыбнулась ему и ничего не сказала. Просто пошла прямо, сделала несколько шагов и оглянулась на андроида, который, ловя каждое ее движение, ждать себя не заставил. Небольшое расстояние, что было между ним и Авой, он покрыл за два широких, стремительных шага. И оказавшись рядом с девушкой, посмотрел на нее. На ее профиль, милый, чуть плоский, кончик небольшого носа и неясную, теплую улыбку на ее губах, которая, — как не ускользнуло от его внимательных глаз, — становилась то меньше, то больше, но до конца не скрывалась с лица девушки до той самой секунды, пока в его сопровождении Ава не дошла до своего нового дома в Назаре. О том, что ее дом, о местоположении которого Уильям узнал только сейчас, находится в непосредственной близости от его дома, — Ава и Уильям фактически были соседями, — андроид не то, чтобы промолчал или умышленно не сказал, он… просто тогда забыл об этом. Вернее, совсем не помнил. Потому что каждую секунду этой неожиданной, внезапной прогулки в компании Авы Полгар он сначала лихорадочно думал о том, что ему стоит сказать или сделать, а затем, наблюдая на ее лице все ту же загадочную полуулыбку, позволил себе немного расслабиться и насладиться моментом по-настоящему. Так они и подошли к дому Авы, — молчаливые, неясно счастливые, наполненные теплом и уютным молчанием друг друга. — Чудесная вышла прогулка. Спасибо. Ава смотрела на Уильяма и продолжала улыбаться. — Да! — резко, как всплеском от океана, сказал Уильям, не сводя глаз с девушки и с ее губ, улыбка на которых в эту секунду немного дрогнула и показалась ему настолько нестерпимой и чувственной, что в мысленной реальности, открывшейся андроиду, он уже давно обнимал свою Аву Полгар, и долго и медленно целовал ее, напоминая себе и каждый изгиб ее губ, и каждую черту ее красивого лица. Видение, открывшееся Уильяму, было настолько осязаемо-реальным для него, что для полного возвращения в ту реальность, где он только смотрел на Аву Полгар, прощаясь с ней в конце прогулки, у него ушло несколько минут. Он, конечно, старательно не подавал виду, пытаясь выглядеть так, как будто ничего сейчас не видел и не представлял. И игра его была тем более убедительной, что Ава, находясь все в том же ощущении, что пришло к ней еще на пляже, — ощущении, будто ее очень бережно обнимает весь мир, — не заметила происходящих с андроидом перемен. Это было очень понятно, и ей — простительно. Она долго скучала. Сильно ревновала. Почти перестала ждать Уильяма в Назаре. И встретила его именно тогда, когда ожидание и притихшая ревность почти оставили ее в покое. А теперь все начнется снова. Но пока у нее еще есть эти краткие, чудесные мгновения пасмурного утра. И она смотрит на Уильяма, говорит сначала ему, а потом и сонному Хэму «до свидания», улыбается, идет к входной двери своего дома. Оборачивается, смотрит на того, в кого влюблена, чувствует, как улыбка медленно сходит с лица, и краешек сердца еще неясно трогает печаль. Впрочем, она пока слабая, почти невесомая и — незримая. Выдержав долгий взгляд Уильяма, Ава нехотя отводит глаза от его потрясающего, обостренного глубоким волнением лица, и заходит в дом. Дверь плавным, неслышным щелчком закрывается за ней. И она, все еще закутанная в пелену мечты и уюта, медленно поднимается в спальню, на второй этаж, и подходит к высокому, — от пола до потолка, — панорамному окну. Оно выводит ее в лес, накрытый редкими и небольшими шапками белого снега, и Ава долго еще, не думая ни о чем, и с тихой, удивительной для нее нежностью, думая обо всем, что произошло, стоит у окна. Она не видит ни двор своего дома, ни Уильяма, застывшего на том же месте, где он остановился, провожая ее взглядом до двери. Но ощущение глубокой, великой и потому едва переносимой нежности накрывает ее. И она плачет, потрясенная этим чувством. И чувство это тем более реально, что Уильям, замерший у ее дверей, испытывает ту же самую, горькую и острую, нежность. Она ранит и исцеляет, дает надежду и горечь, опустошает и дарит мечту. Под ее покровом Уильям Блейк, позабыв обо всех своих режимах и надстройках, очень медленно и задумчиво идет к своему дому. Раны всего его тела ноют. Но он не чувствует боли. Он несет в своем сердце крупицу нежданного сокровища: чувство любви и единства с миром. И единственное, чего он жаждет в эту секунду, — продлить это чувство подольше. Замедленный нежностью, как и Ава, он бродит по дому ночь напролет и все делает в той же самой задумчивости: принимает душ, завтракает, пьет кофе. Мысли о делах реальных, которые нужно предпринять и исполнить, идут фоном: позвонить Келсу, найти причину того, почему Аву Полгар бросили ее так называемые «родители», принять участие в фотосессии, назначенной на послезавтра, узнать, как там Диего… мысли бегут, плавно перетекая в список актуальных для решения задач, пока не растворяются в его сознании вовсе, столкнувшись с тем, что Уильям давно хотел сделать очень сильно, и просто ждал подходящего момента. Не отвлекаясь от обнявшей его, невероятной нежности и мыслей об Аве Полгар, он делает один краткий телефонный звонок. Тот, с кем он говорит, отвечает быстро и бодро, кажется, совсем не удивляясь неподходящему для звонка времени суток, и обещает все исполнить в лучшем виде. Уильям кивает, благодарит, завершает звонок. Введя код в приложении мобильного банка, он оплачивает поступивший счет, и, вспомнив о чем-то, переводит деньги по еще одному, другому, номеру. Легкая улыбка медленно скрывается с его губ, отражается во взгляде, делая ярко-голубые глаза темными и блестящими. Уильям, подумав о том, что он только что сделал, кратко и довольно смеется, желая узнать последствия, и вполне успокаивается только тогда, когда молчавшая все это время операционная система напоминает ему о критически низком уровне энергии, которую он не восполнял в полном режиме все то время, что находился в Пало-Альто. Андроид, выслушав замечания и возмущения ОС, смиренно кивает, и уходит в свой чуткий, глубокий сон.