Кабачок ''Под драконом''

      Старая вывеска покачивалась на ветру, тихонько поскрипывая. Венчал её весьма натурально вырезанный дракон, который сейчас переживал явно не лучшие времена своей деревянной жизни: пивная кружка в его лапе казалась пустой из-за выцветшей жёлтой краски, от позолоты на выпуклых когтях остался лишь тонкий мерцающий на солнце контур, некогда янтарная чешуя, подкопчённая годами и невзгодами, потемнела и кое-где отвалилась, в гранёном углублении глазницы болтался песочного цвета камень, каких было полно под ногами. Ниже виднелись полустёртые буквы.       Алекс с осуждением посмотрел на недавнего и единственного своего товарища, который не нашёл места лучше показать свой упрямый конский нрав. Придётся читать отсюда, чтобы не выглядеть глупо в глазах возможных зевак. Хотя три десятка шагов для его зрения, конечно, далековато… лучше бы подойти ближе, да и надпись хозяину кабака давно уже пора подновить.       — Подро… подра…       Конь насмешливо фыркнул, и Алексу, чтобы прогнать невольное смущение, пришлось даже строго прикрикнуть:       — Букефалус, изволь вести себя пристойно! Как мы узнаем, нужное ли это питейное заведение, если тут непонятно что написано?       Алекс крепче сжал поводья в одной руке, другой подхватил тяжёлый щит и шагнул ближе к вывеске. Букефалус недовольно дёрнул головой, и от резкого рывка Алекса мотнуло назад: запнувшись пяткой о булыжник, он грохнулся на землю, гремя доспехами и прилетевшим по шлему щитом. В ответ на шум со стороны кабака послышалось ленивое: «Бягу-бягу».       Алекс торопливо вскочил на четвереньки, выворачивая неудобными ножнами камешки из земли, и, потянув за поводья, которые так и не выпустил, умудрился достаточно быстро подняться на ноги. Он зло посмотрел на верного коня:       — Др-раконья сыть! Как меня везти, так изнемог аж до хромоты, а тут — откуда силы взялись?       Букефалус формально изобразил мордой раскаяние и тут же, чтобы сменить тему разговора, заинтересованно повернулся в сторону. И правда, из-за ближайшего угла старого кабака вывернул парнишка в латаных холщовых штанах и, от души зевая, провозгласил:       — Добро пожаловать… аэ-уа-а… в кабачок… — Сонный взгляд его остановился на Алексе, и увиденное столь впечатлило и озадачило неискушённого деревенского жителя, что тот задумчиво почесал пузо и напрочь позабыл сообщить название кабака. — А вы… эта… типа рыцарь?       Алекс решил проявить вежество и поддержать разговор:       — Рыцарь. А как ваш кабак… — начал он, стараясь, чтобы голос звучал как положено рыцарю — грубо и надменно, желательно, чтобы ещё и по-взрослому басовито. Потом, вовремя сообразив, что умудрённые жизнью рыцари если и неграмотны, то уж точно не спрашивают названия посещаемых кабаков у деревенских мальчишек, поменял вопрос: — Кабак работает?       — Шта? — вновь озадачился парень, но таки смог оторваться от созерцания алексовых доспехов. — Агась. Хозяин внутрях.       Алекс повелительно бросил ему монетку и протянул поводья:       — Моего коня накормить, ну и… всё такое.       Подошедший ближе парень, мгновенно спрятав деньгу, машинально сжал в ладони потёртый кожаный ремешок. Взгляд его застыл на костях Букефалуса, выразительно выпиравших из-под облезлой красновато-гнедой шкуры.       — Его зовут Букеф… — Алекс запнулся, критически обозрев своего гордого скакуна, и впервые за несколько дней честно признал, что выбранное имя слегка претенциозно для этого представителя рода лошадиного. — Бук. Его зовут Бук.       — А эта… типа конь? — с долей скептицизма уточнил деревенщина.       Алекс, шагая грозно и уверенно, отошёл чуть назад. Просто неожиданно выяснилось, что жилистый парень ростом оказался выше — даже с учётом рыцарского шлема, — и осадить наглеца презрительным взглядом свысока в такой близости оказалось затруднительным. Нащупав ногой, а затем и крепко утвердившись на булыжнике, о который он ранее так неудачно запнулся, рыцарь сурово произнёс:       — Да, мальчик, это конь! Боевой рыцарский конь. Ты что, никогда рыцарей с конями не видел?       — То-то и оно, шта видел, — буркнул парень и торопливо повёл «типа коня» подальше от его владельца, затем опомнился и угодливо улыбнулся «типа рыцарю»: — Токмо вы сперва к хозяину.       — Сам знаю. Пшёл вон.       Алекс подобрал с земли щит, досадливо вздохнул над свежей вмятиной в верхнем углу и задумчиво пощупал сплющившийся угол шлема над виском. Повезло, что при падении крепление опять сорвало и забрало захлопнулось, сохранив лицо в целости. Лишь козырёк чуть помялся. Ну и ладно, всё равно Алекс так и не смог до конца оттереть ржавчину с дедова шлема. А вот щит было жалко — он был почти новый. Подарок отца на трёхлетие — и пусть щиту уже пятнадцать лет, зато им ещё никто, кроме Алекса, не владел.       Лёгкий ветерок вновь качнул вывеску кабака, драконий глаз-камешек тоскливо брякнул по металлическим ресничкам-крапанам. Рыцарь подошёл ближе и пригляделся. Надпись под драконом лаконично гласила: «Под драконом».       — Ну конечно, Букефалус! — обрадовался Алекс, но вовремя спохватился и тут же дал себе рыцарский обет прекратить общаться со своим конём на равных. Конечно, два дня по безлюдным дорогам Колдунских равнин любого заставят говорить с кем угодно, лишь бы заглушить живым человеческим голосом жуткий призрачный шёпот. Тем более конь ему попался умный и понятливый… но всё равно пора с этим завязывать. Конечно, жаль — такого внимательного и чуткого собеседника Алекс в жизни ещё не встречал: Букефалус не перебивал и не смеялся над его недолгими рыцарскими приключениями. Он понимающе кивал, слушая об алексовой семье и прочих проблемах, заговорщицки подмигивал во время рассказов о прекрасной дочери соседа-барона и её тоже ничегошной компаньонке, а когда надо — сочувственно вздыхал. У них идеально совпало чувство юмора: он единственный смеялся абсолютно над всеми алексовыми анекдотами — буквально ржал как конь. В общем, за эти дни они стали хорошими друзьями. Но прилюдно разговаривать с конём всё же не стоило.       Вывеска подтверждала, что они… что он верно понял наставления Каллидуса. Старый волшебник, показывая дорогу, так и сказал: когда увидишь кабак, сразу поймёшь, что на верном пути. Осталось только поговорить с кабатчиком и подняться на вершину Горелой горы для свершения подвига.       Но тут был момент, который несколько смущал Алекса. Во всех известных методических пособиях, как то: «Дракониаде», «Повести драконных лет», «Сказании о Драконе Муромском и Соловном Удалище», «Эпосе о Змейгамеше» и прочих — препятствия чинили лишь злодеи, а второстепенные герои, выполнявшие в сих повествованиях роль декораций, имели совесть способствовать начинаниям благородного рыцаря. Прекрасные девы провожали героя слезами и клялись хранить верность, мудрые волхвы предрекали победу и вручали волшебные мечи да копья, старые кабатчики спешили сообщить способ обхитрить гада и обратить знаменитое змеиное коварство против него самого, кабаны не гоняли рыцарей из кустиков по всей поляне, не сторожили под деревом и вели себя не как последние свиньи, а… в общем, прилично вели себя кабаны.       Дверь противно скрипнула и застряла, приоткрывшись всего на ширину ладони. Пришлось налечь на неё плечом, что для Алекса, поднаторевшего в таскании тяжеленных доспехов, было плёвым делом.       Кабак был пуст. Мало того, он ещё и выглядел совершенно не так, как положено нормальному кабаку. Если снаружи «Под драконом» был образцово-показательным: старая вывеска, бревенчатые, потемневшие от времени стены, побитая жизнью дранка на крыше, рассохшаяся дверь — то внутри приличному герою и находиться-то было стыдно… Рыцарь подволок щит к ближайшей лавке, сел и впал в уныние.       Большое светлое помещение оскорбляло взор своей неуместностью, в высоких окнах голубело ясное небо, в квадратах солнечного света ровными рядами стояли столы с чистыми скатертями, лавки вызывали недоумение своей целостью и одинаковостью. Никаких тебе старых кабатчиков, жаждущих дать мудрый совет, никаких добрых селян, сетующих на злодеяния соседствующего гада, никаких рыдающих матерей пленённых деревенских красавиц, ждущих избавителя, никаких бардов, готовых воспеть намечающийся великий подвиг. Никаких битв лавками и половыми досками, позволяющих выучить новые самобытные ругательства, никаких подозрительных личностей, желающих напасть на благородного рыцаря и своим поражением пополнить его оскудевший кошелёк. И наконец, никаких кабацких девок, подносящих герою жареные рёбрышки и зелёное вино… ну или цыплёнка и кружку пива… да хотя бы сухарики и стакан молока!       Распахнулась дверь у дальней стены, рядом со стойкой, и в зал шагнул, пригнувшись и чуть развернув широкие плечи, высоченный детина, пышущий деревенским здоровьем:       — Добро пожаловать в кабачок «Под драконом»!       На старого ушлого кабатчика этот первобытно-примитивный тип ну никак не походил. Оставалась надежда, что это местный вышибала, но…       — Я хозяин этого злачного местечка, и зовут меня Добрый Мар.       Алекс печально кивнул. Поход, которому суждено было стать легендарным, не задался с самого начала. Вот если бы прекрасная Илисет одарила его собственноручно вышитым платочком или лентой какой, а не хохотала как… колокольчик, блин, серебряный. Быть может, тогда он и цельный набор доспехов подобрал, а не отдирал от ржи отцово-дедовскую некондицию, и Колдунские равнины миновал благополучно, и коня добыл достойного… пусть и не такого умного, как Букефалус. Также имелись серьёзные подозрения, что Каллидус Каапут, давая ценные указания, мог что-либо запамятовать по старости лет либо вообще утаить из вредности. А как иначе объяснить невручение волшебного оружия?       А что-нибудь волшебное Алексу очень бы пригодилось. Что-нибудь очевидно более волшебное, чем пузырёк сивухи, кособокий косяк и раритетный Букефалус. Хотя тот и был хорошим товарищем, а также, по словам Каллидуса, «зрил истинную суть», но вряд ли какой бы то ни было конь сможет впечатлить дракона превосходными моральными качествами. Да и характер у Бука, честно говоря, был не сахар — скорее смесь соли с ядрёным перцем. Особенно по сравнению со знакомыми пахотными лошадками — спокойными и послушными. Но своего рыцарского коня у Алекса никогда не было, а специальному геройскому скакуну такой живой нрав, наверное, был необходим. Хотя гораздо вероятнее, Каллидус что-то попутал или был не в себе, когда вручил ему Бука, заявив, что это великолепнейшее ездовое животное, подобного которому не было ни у одного из самых великих владык. Сейчас старичка было жаль: похоже, совсем из ума выжил.       Эх, добыть бы летучие сандалии — но желательно без тётки, обращающей взором в камень. У Алекса, хоть и выросшего с пятью сёстрами, всё равно не было желания рубить голову женщине, какой бы монстрой она ни была. Сгодилась бы даже самосвязывающая верёвка, какую он видал у заезжего охотника на нечисть, или самоспелёнывающая сеть. Не помешали бы зелья силы или ловкости, а лучше — зелье неуязвимости. Нет, Каллидус, конечно, предлагал ему продегустировать стопарь бурды, открывающей третий глаз, но ему и своих двух хватало, да и несло от нее лесным зверьём и деревенским самогоном так, что даже неопытный рыцарь счел разумным отказаться. Нафига Алексу вселенская мудрость — у него и своя из котелка выплёскивалась. Но и с зельями не всё было так однозначно: взять хотя бы тот же мёд Зелеи, которым она угостила Лохидского Дракона в «Драгонавтике». Много ли чести рыцарю убивать противника, усыплённого женским коварством?       — А-лек-сан-дра… — Кабатчик тем временем тоже изучал посетителя. — Ногу отставьте в сторонку, господин рыцарь, на таком щите и без вашей ноги сложно девиз разобрать.       — На свою вывеску посмотри! — тут же огрызнулся Алекс. — Там не то что букв, там самого дракона не разглядеть. Безглазого!       — Кристалл на реставрации, — не моргнув и своим глазом, сообщил Добрый, но явно нечестный Мар. Заметив, как подозрительно на него покосился посетитель, добавил с ехидцей: — Кабак этот и без глаз все знают, а вот юных рыцарей вроде вас, уж простите…       — Да как ты смеешь, деревенщина?! Ты гордиться должен, ты ещё детям своим об этой встрече рассказывать будешь! Знаешь, с кем говоришь?!       — Ногу уберёте — узнаю.       — Я баронет Вирджин-Кастумский, — с холодной яростью провозгласил Алекс. — Об этом на щитах не пишут.       — Ваше благородие, — почтительно протянул кабатчик: похоже, на него таки удалось произвести впечатление. — Из Ноциенты к нам пожаловали? А не приходитесь ли вы сыном…       — Прихожусь, — отрезал Алекс и во избежание дальнейших расспросов отодвинул ногу, открывая надпись на щите.       — А-лек-сан-дра-ко-но-бо-рец, — по слогам прочитал Добрый Мар и замолчал, дюже впечатлённый.       Рыцарь воинственно задрал подбородок и с вызовом уставился на кабатчика.       — Ваша придумка али…? — Отношение к гостю резко изменилось, в голосе явно звучало сочувствие.       — Папенька нарёк при рождении, — с невольным вздохом кивнул Алексан-Драконоборец.       — Да, отцовская воля — это не хрен варёный, — глубокомысленно изрёк Мар. — А к нам вы, стало быть, за подвигом?       «Хм, а ты не так туп, как кажешься, деревенщина», — не сказал, но выразил всем своим благородным лицом рыцарь.       Кабатчик повернулся к ближайшей полке, из ровного строя пузатых кружек выбрал самую маленькую и сунул её под стойку. Под стойкой зажурчало. Пока Алекс раздумывал, будет ли достойно выглядеть, если перегнётся через столешницу и удостоверится, что ничего неприличного не происходит, Мар поднял кружку и водрузил на стойку. Баронет заглянул внутрь — содержимое выглядело как пиво. Потянул носом — пахло как пиво. Печально вздохнул и отвернулся — наверняка и стоило как пиво.       Добрый Мар проницательно уловил причину душевных терзаний и поспешил заверить:       — Первая кружка в нашем кабачке для новеньких драконоборцев бесплатно. По указу нашего маркграфа, да хранят его небеса, первая кружка пьётся за его здоровье — и за его счёт.       Алекс повеселел и потянул кружку к себе: жизнь-то налаживалась! Так, глядишь, и удастся достойно выполнить очередной пункт рыцарской программы: задушевный разговор с мудрым кабатчиком. Добрый Мар, конечно, не был таким старым, как представлял себе юный рыцарь, да и мудрым не особо выглядел, но за неимением лучшего… Хотя, положа руку на сердце, он и сам — конечно, только в плане платёжеспособности — не представлял из себя идеального клиента кабака. Даже со своей развитой фантазией Алекс с трудом мог представить задушевный разговор за стаканом воды. Хлебнув предусмотрительно небольшой глоток пива, он уважительно хмыкнул:       — Традиция, достойная похвалы.       — Да, наш маркграф прилагает большие усилия для развития экстремального туризма.       Баронет от удивления едва не подавился. Нет, всё-таки странный этот кабатчик, вроде простолюдин, а слова-то какие знает…       — Ну, за здоровье вашего маркграфа — э-э…       — Дрейка Ауремского, — пришёл на помощь Добрый Мар.       Алекс таки подавился пивом.       — Дрейк Ауремский?! Который намерен свататься к прекрасной Илисет, дочери барона Апера?       — Свататься?! К Илисет? — кабатчик был изумлён и возмущён до глубины души. — Да ни в жизнь!       — Имеете что-то против неё? — тут же оскорбился баронет за даму своего сердца.       — Нет, конечно, — спохватился Мар. — Я чего… Моё дело маленькое — доблестным рыцарям пиво наливать да разговорами развлекать. Не наше это плебейское дело — в благородные дела лезть.       — То-то же, — кивнул Алекс и, выдержав нравоучительную паузу, как бы невзначай поинтересовался: — И часто вы наливаете пиво доблестным рыцарям?       — Ну, вот давеча маркграф нас посетить изволил. Я почему и удивился: он говорил, что жениться-то пока не собирается, так как в округе нет ни одной достой… гхм… Но как я уже говорил, не моё это сермяжье дело.       — Тут бывают другие рыцари? — ледяным тоном уточнил Алекс, решив проигнорировать очередное недооскорбление прекрасной Илисет. — А то я смотрю: как-то пусто тут у вас.       — Кто ходит в кабаки по утрам? — удивился Мар. — Все ж поступают мудро — работают. Такой пьяни, чтоб похмелялась, у нас уже нет. Маркграф с такими ох как строго…       — Другие рыцари, — холодно напомнил баронет.       — Бывают, конечно. Я же говорил, наш маркграф… — кабатчик стушевался, заметив яростный взгляд, и, запинаясь, продолжил: — туризм развивает… ся. Экстремальный. Вот рыцари к нам и едут. Все, значится, дракона хотят… добыть.       — Кому-нибудь удалось? — небрежно полюбопытствовал Алекс.       Мар вдохновенно открыл рот, затем спохватился и закрыл, немного подумал и осторожно уточнил:       — Окромя маркграфа?       — Да!       — За всех говорить не буду: не каждый рыцарь возвращался через кабак. Но дракона не добыл ни один из проезжавших по нашей дороге. Не удалось им свидеться.       — А ты сам его видел?       — Кого? — кабатчик лукаво ухмыльнулся.       — Золотого дракона! — рявкнул Алекс, пиво у него — вместе с терпением — уже заканчивалось, а полезной информации так и не появилось — кроме россыпи похвал чёртова Дрейка.       — Конечно. Его полдеревни видело.       — О! А он большой?       — Телом-то раза в два больше лошади, а вот крылья — во всю длину кабака.       — Ого! И где его последний раз видели?       — Да вот на этом самом месте и видели, когда он последний раз кабак сжёг.       — Какой кабак? — Никаких обгорелых развалин по дороге Алекс не видел. — Тут был ещё один кабак?       — Да этот самый кабак, — мрачно хмыкнул Мар. — Сжёг кабачок вместе с батей моим — тот на рынок с целым мешком денег собирался и унюхавшему золото дракону отказался его отдавать. Говорил же дед ему: считай монеты в подвале да заворачивай в козлиную шкуру, а батя… эх, спалился во всех смыслах. Потом, главное, змеюка эта негорючая лазила среди пылающих брёвен, монеты искала. Жалко, они в мешке кожаном были — так этот гад мешок в лапы, ноги в крылья — и свалил к себе в пещеру. Дядька мой тогда слегка умом тронулся — но вывеску новую сделал всем на загляденье. Практически с натуры. Случилось это как раз в ту весну, когда молодой Дрейк надел воинский пояс и домой вернулся.       — Ох…       — У отца-то его, старого маркграфа, обычай был: раз в неделю он созывал сливки общества на променад, а заодно и на прикормленного им дракона полюбоваться. Вон, с восточной стороны у нас верандочка летняя — копия прежней, там все и сидели. С моста над Горелой рекой сбрасывали тушу овцы — а дракон тут как тут: на лету её подхватывал и тащил в пещеру. А молодой маркграф этот обычай и отменил. Некоторые злопыхатели, правда, говорят, что это, мол, сначала дракона кормить перестали, а он в отместку всех и сжёг, но вы им не верьте.       — А дракон? Больше его не видели? — упавшим голосом спросил Алекс.       — Золотой теперь редко появляется. Говорят, в спячку впал или другое логово нашёл, — утешил его Добрый Мар. — Но не переживайте, на Горелой горе знатные драконьи хоромы — долго не пустуют. Там огромные пещеры, серные источники, тепло постоянно. В прошлом месяце красного дракона видели — пару дней кружил над горой. А лет семь назад наш маркграф зелёного там завалил. Всей деревней его перетаскивали из пещеры в замок. А сколько я первача нагнал — урожай со всей округи извёл. Зато хватило всего дракона заспиртовать — по частям, конечно. Целый год к нам толпами ездили всякие чародеи и волшебники: кому печень, кому коготь, кому глаз нужен был; да и купцов уйма побывала: драконьи чешуйки на счастье понараскупали. В маркграфском замке до сих пор пол-академии колдовской живёт: все лекари да целители разные. Вы, ваше благородие, покараульте у пещеры, может, и к вам кто прилетит.       — Красный, говоришь, — взбодрился Алекс. — Это, конечно, не золотой, но уж получше, чем зелёный. Ха!

* * *

      — Они все… ещё… попляшут у меня, — пыхтел Алекс, взбираясь по каменистому склону, щедро посыпанному щебёнкой. — Красный дракон — это не какой-то там зелёный! Когда я преподнесу его голову прекрасной Илисет, она тут же забудет про этого выскочку. Бук, шевели копытами!       Конь тяжело вздохнул и попытался свернуть в сторону, но рыцарь упрямо тянул его за поводья вверх по дну полузасыпанной трещины, рассекавшей одну из гигантских скалистых ступеней, которые вели на вершину Горелой горы.       — Это ты должен был привезти меня к дракону, прямо ко входу в пещеру, — злобно бухтел Алекс. — Ты верховое животное! А я рыцарь: вдруг бой с драконом, а я уставший! Почему мне самому приходится тащить тебя наверх?!       Букефалус скорбно взоржал и вытянул переднюю ногу, неумело обмотанную запасной портянкой.       — Надо было оставить тебя в кабаке, — буркнул Алекс.       Бук скептически воззрился на хозяина и уныло кивнул. Они оба знали, почему этого не произошло. Рыцарь нервно потёр щёку, покрасневшую, конечно, от лучей солнца, а не от стыда, и потянул поводья. Да, он не послушал холуя из прикабацкой конюшни. Но как он мог последовать совету деревенщины, который только слез с сеновала, на котором валял селянку, которую увёл у…       — Наглый холоп! — не сдержался рыцарь. — Пущу на колбасу, вместе с Буком!       А как всё хорошо начиналось: когда Добрый Мар пошёл поправлять входную дверь, местная селянка явилась уносить алексову пивную кружку. На прекрасную незнакомку или деревенскую красавицу она не тянула, но на умеренно симпатичную девицу — вполне. Алекс без единой запинки выдал подобающую речь, долженствовавшую склонить её к общению и восхвалявшую весьма выдающиеся достоинства девицы. И она уже готова была принять честь провести время с благородным рыцарем — не чета голопузому оборванцу, который нахально прервал их недолгую, всего получасовую беседу, хлопнул хохотушку по сочному заду и утащил её в конюшню! Ещё наверняка про себя посмеялся над ним… Да как он посмел?!       Ничего, кабацкая девка ещё пожалеет о своём выборе… На обратном пути Алекс ни на неё, ни на других местных даже не посмотрит — негоже рыцарю, дракона победившему, с деревенщиной якшаться. О да, он ещё подумает, нужна ли ему эта спесивая баронская дочка. Такому герою любая принцесса рада будет! Но к Илисет всё же стоит заехать — хотя бы посмотреть на выражение её лица, когда он будет рассказывать о своём подвиге в её честь, поглаживая кинжал из драконьего когтя… или перебирая чётки из драконьих зубов… или поигрывая драконьей головой. В общем, она поймёт, как ошибалась, и, конечно, станет к нему более благосклонна. Может, он даже проведёт с ней ночь-другую…       Ну зачем, зачем это хамло вообще вылезло из своей навозной конюшни?! У него рядом — целая деревня молодых девок, в замке горничные да служанки, а он увёл единственную, на которой Алекс мог попрактиковаться! И главное, о которой не узнали бы сёстры и мать…       Рыцарь скрипнул зубами и с ещё большей целеустремлённостью захрустел сабатонами по каменной крошке. Повод в руке натянулся: Бук не разделял хозяйского энтузиазма и затормозил, скользя подковами по мелкому щебню.       — Шагай за мной, скотина! — обернулся Алекс. — Хотел я тебя оставить, но кабатчик не купил бы тебя даже на колбасу! Надо было забить тебя на последнем привале: я бы хоть наелся и сейчас с тобой не мучился!       Жалобный взгляд карих глаз растопил бы лёд даже в сердце злодея — каким Алекс никогда не был.       — Ладно, погорячился я, извини. Всё из-за этого гада! Если бы он не собрался свататься к Илисет… — Рыцарь вернулся мыслями к истинному виновнику своих злоключений, от поношения которого становилось хоть чуточку, но легче. — И ведь, гад какой, для отвода глаз ещё и слухи распускает, что жениться не собирается.       Алекс остановился, оценивая очередную созданную природой каменную ступень. Сам-то он заберётся по неширокой кромке косого гранитного выступа, а вот как затаскивать Букефалуса? Но к его удивлению, конь с ловкостью канатоходца справился с подъёмом, вроде не особо и хромая.       — Молодец, Бук! Правду говорят: дух важнее тела. Вот только разберусь с драконом, и все сразу поймут, что рост и плечи для истинного рыцаря не главное. Из тебя получится настоящий рыцарский конь, только подкормим немного… много. А Илисет больше не будет нести глупости про дурацкий высокий рост, плебейские широкие плечи и всякие там сильные руки…       Солнце, коснувшееся горизонта, уже не пыталось зажарить рыцаря в доспехах, а ласково пригревало назатыльник шлема и указывало путь длинной чёрной тенью, тянувшейся от сбитых сабатонов. Пещера, в полдень казавшаяся жутким провалом в обиталище ужаса, была освещена далеко вглубь и манила уютной теплотой розоватых стен и крепким гранитным подножием, с которого срывался крохотный водопадик. Тонкие струйки дробились о каменное крошево под последней на рыцарском пути гранитной ступенью, ветер уносил за вершину водяную пыль, в которой пряталась радуга. К некоторому сожалению и к гораздо большей радости измотанного подъёмом рыцаря — поблизости не наблюдалось ни одного дракона.       — Давай, Букефалус, мы почти пришли. Осталось победить дракона и посрамить этого гордеца. Будет знать, к кому свататься. Подумаешь, маркграф! Наш род гораздо древней! Вирджин-Кастумских все знают, даже местные кабатчики. Старый-то маркграф жил бобыль бобылём, а тут на старости лет сына нашёл. Ладно, графиня эта нарисовалась — старик на её приданое сразу ползамка отремонтировал и обставил, — но её сын!.. Никто никогда этого бастарда не видел, а тут старый склеротик его сразу признал! Даже слухов за всё это время не было. А что он там в рыцарском ордене воспитывался да королю служил — это ещё доказать нужно…       Солнце уже зашло, когда рыцарь дотащил коня до водопада. Пальцы в перчатке, сжимавшие поводья, онемели и не хотели разжиматься. Последнюю часть пути Алекс провёл, ругая больше Букефалуса, чем Дрейка. За это время он успел присмотреть пологую расселину, по которой конь легко сможет подняться к широкой площадке перед пещерой. Но перед этим неплохо бы утолить жажду и смыть пыль дорог с лица… и морды. Алекс склонился к воде — и сернистая вонь ударила в ноздри, заставляя закашляться. Рядом сдавленно заржал Бук.       — Ты как сюда этого одра затащил? — как гром среди ясного неба раздался над ними чей-то удивлённый голос, заставивший Алекса от неожиданности отпрыгнуть в сторону в попытке спрятаться под гранитный козырёк. Но мокрый камень проскользнул под ногой, и, уже грохнувшись в вонючую лужу под водопадом, Алекс дослушал вторую часть вопроса: — А главное, зачем?       Незнакомец, стоявший на скале над водопадом, наклонился — Алекс успел разглядеть лишь силуэт на фоне вечернего неба, как вдруг Букефалус истерично взвизгнул и рванул в галоп. Поводья, намотанные на руку хозяина, коня совершенно не смутили — он так и помчал, грохоча рыцарем по булыжникам. Судьбоносной для обоих стала встреча с парой валунов: Бук их лихо перемахнул, а вот Алекс застрял между, предварительно хорошенько боднув один шлемом. Пока рыцарь сражался со звёздочками, плясавшими перед глазами, незнакомец спрыгнул вниз и невозмутимо прошёл мимо, направляясь к коню, который продолжал испуганно хрипеть и нервно пританцовывать вокруг валунов, оббивая щель между ними собственным хозяином.       — Ну что ты, дурашка? — глубокий голос звучал совершенно безмятежно, пока незнакомец ненавязчиво, но уверенно перехватывал поводья у морды. Другой рукой он мягко гладил лоб дрожащего животного. — Ведь большой уже мальчик, чего так испугался?       Букефалус не отвечал, лишь сверкал белками и пытался пятиться задом от благодетеля.       — Всё хорошо, — благодушно мурлыкал голос, завораживая слушателей. — Никто тебя не обидит.       Конь удивлённо вскинул глаза и чуть наклонил голову, видимо, для того чтобы незнакомцу было удобнее чесать ему за ушами.       — Я точно не обижу, а хозяин — тем более, он у тебя вон какой хороший…       Как ни странно, Букефалуса успокоили эти заверения. Ну, или ласковое поглаживание шеи и почесывание гривы — в принципе, неважно, что там успокоило этого предателя.       Незнакомец наклонился и вытянул алексову руку из щели между булыжниками. Ему, конечно, пришлось повозиться, чтобы разжать онемевшие пальцы и забрать поводья, но Бук всё это время терпеливо стоял рядом, изображая идеально воспитанного коня. Благодетель приобнял Алекса за плечи, помогая подняться, и усмехнулся:       — Аховый из тебя… коноборец.       Алекс недоуменно на него воззрился, затем изо всех сил выпрямился, проклиная про себя отвратительно высокий рост местных жителей, и надменно вопросил:       — Что вы несёте?       — Ну, это ж ты новенький, — с лёгким сомнением протянул незнакомец, — Александра который… Коноборец.       — Алексан! — мгновенно взвился рыцарь. — Алексан-Драконоборец! За оскорбление я вызываю вас… А вы вообще кто?!       — Ах, вон оно как… А я-то голову ломал: что за чудное имя?       — Кто вы и что вы здесь делаете?!       — Что делаю? — собеседник ухмыльнулся. — Владею. Я хозяин этих земель.       Алекс покосился на зев пещеры, темнеющей за спиной незнакомца, и похолодел. Одной рукой он схватился за меч… за то место, где меч висел совсем недавно, другой попытался опустить забрало, но шлем, близко познакомившийся с выдающимися особенностями местных булыжников, не желал вести себя прилично. Алекс попятился, сумев выдавить онемевшими губами лишь одно слово:       — Дракон?       Незнакомец расхохотался. Несомненное облегчение принесло то, что смех его был совсем не зловещим — не злодейским и не драконьим, а наоборот, столь искренним и заразительным, что и Букефалус, опустив голову, заржал, правда, слегка истерично, и даже Алекс несмело улыбнулся.       — Редкий чудак стал бы с едой разговаривать, — продолжал веселиться незнакомец. — Нормальный дракон уже пыхнул бы огнём да сожрал бы тебя… забавного такого.       — А вы прям знаете, что стал бы… — надменно начал баронет, но тут он наконец поймал мысль, всё зудевшую на краю сознания, и озадаченно повторил: — Хозяин этих земель? Владетель?! Вы…       — Дрейк Ауремский, — чуть наклонил голову тот, обозначая вежливый кивок.       Алекс словно заново его увидел: действительно, тут и старческий, ближе к тридцати, возраст, и дурацкий высокий рост, и мужицкие, отвратительно широкие плечи, и заурядно золотистые кудри, выглядывающие из-под белой бабкинской косынки, и омерзительно светлые глаза, как нелепо выразилась Илисет, янтарного цвета.       — Вы недостойны дамы моего сердца, и я вызываю вас… — загорелся было Алекс, но внимательный взгляд на собеседника всё же заставил его призадуматься: — Дрейк — рыцарь короля, вы уверены, что вы… он?       Облаченный в латный доспех баронет скептически обозрел одеяние самозванца: штаны и жилет из тонкой замши без каких-либо украшений, ботинки без положенной модной остроносости, да и рубашка хоть и шёлковая, но совершенно невзрачного цвета. И простой головной платок явно не был знаком внимания от какой-нибудь прекрасной дамы — разве что от самой завалящей, у которой не хватило ни совести, ни рукоделия на вышивку или кружева.       — Я Дрейк, — широко улыбнулся тот. — Рыцарь короля. В домашнем. Лезть на гору по жаре в латах может только полный иди… — горящий взор юноши заставил его чуть запнуться, но лишь на мгновение: — идеалов рыцарства герой!       Алекс продолжал прожигать Дрейка подозрительным взглядом. Ему показалось — этого, конечно, быть не могло, но вот возникло на миг смутное ощущение, — что собеседник над ним издевался.       — Если вы — Дрейк в домашнем, — Алекс сделал пару шагов назад и постарался, чтобы его вопрос на всякий случай звучал оскорбительно, — позвольте поинтересоваться, а с драконом вы сражались в столь же непристойном для рыцаря виде?       Ему удалось задеть этого выскочку — отталкивающе идеальные губы маркграфа неприятно изогнулись, превращая очаровательную улыбку в кривую ухмылку.       — Я сражался — и убил дракона, — не преминул он уколоть баронета в самую болезненную амбицию, — в наипристойнейшем виде.       Алекс и раньше знал, что его соперник в матримониальных делах — неприятный тип, но наяву тот оказался ещё более опасным и подозрительным.       — И как же вы его убили, позвольте узнать?       — Это секрет, — Дрейк опять мерзко разулыбался, по-видимому разгадав шпионские планы Алекса, — но столь милому и забавному юноше я его открою.       Неужели его коварный замысел удался? Невероятно! А Илисет ещё обзывала его «простым как зелёный кабачок»! Даже беседа по душам с кабатчиком была в его личном рейтинге достижений гораздо ниже разговора с рыцарем, чей подвиг официально зафиксирован колдунами из волшебной академии. Ради этого Алекс даже готов был смириться с тем, что подошедший Дрейк обхватил его за плечи, неприятно близко прижимая к себе, интимно склонился и тепло задышал в ухо через отверстие в шлеме. Эти вольности можно и простить, если сейчас тот поведает секрет, как можно честно сразить дракона.       — Зубами и когтями, — прошептал Дрейк и отвратительно весело рассмеялся, глядя на вытянувшееся лицо Алекса.       — Шутить изволите?! Я вызываю вас…       Латная перчатка в очередной раз печально звякнула по мятым пластинам юбки. Баронет прикусил губу едва ли не до крови, когда соперник шагнул в сторону и поднял с камней его собственный меч в ножнах на ремне.       — Твоё? — Дрейк протянул ему оружие рукоятью вперёд.       — Да, — залившись краской, выдавил из себя Алекс. — Благодарю.       — Там пряжка сломана.       — Ох… Это не оттого что… Она новая… почти. Я наверное, упал прямо на неё, она и…       — Помочь закрепить?       — Как?       — Так, — Дрейк, вновь оказавшийся рядом, притиснул к себе Алекса, заводя потёртый кожаный ремень ему за спину. — Ты резко похудел или это… наследство?       Алекс смущенно опустил глаза: на животе сошлись сломанная пряжка и длинный хвост с кучей дырок у конца и одной свежепробитой почти в середине ремня.       — Это деда моего, — баронет поднял глаза, готовый к насмешкам, но богатый и надменный маркграф лишь мирно кивнул, без видимого напряжения затянув толстый ремень двойным узлом на талии.       — Семейная реликвия, понимаю.       Алекс застенчиво угукнул и попытался сменить тему:       — А где ваши доспехи?       — Дома забыл, — небрежно отмахнулся Дрейк Ауремский, находясь в сотне шагов от драконьей пещеры.       Крайне подозрительное поведение! Столь поразительная беспечность несвойственна героям-драконоборцам. Неужели это помутнение рассудка — последствие тяжёлого боя? Или коварный сговор с драконом? А может, тот не надел доспехи, потому что был уверен в своей победе и без них? Ох, и при помощи чего же: бесчестной хитрости, подлой ловушки или гнусной отравы? Какое низкое коварство! Он так и знал, что человек, предлагавший замужество чужой невесте… почти невесте, способен на любую мерзость! Алекс гордо выпрямился и вновь внимательно осмотрел собеседника.       — Что вы, в таком случае, здесь делаете?       Дрейк тем временем подвёл послушного и смирного Букефалуса к хозяину.       — До меня слух дошёл об очередном прид… претенденте на бой с драконом. Пришел посмотреть. Оп-па!       Алекс, честно говоря, просто онемел и чуть не свалился от неожиданности, когда этот безумно сильный… в смысле, сильный как проклятый безумец Дрейк просто поднял его и посадил на коня! Как беспомощного ребёнка! Не предупредив, не спросив даже разрешения! Причём поводья остались в руке этого подозрительного типа, который целеустремлённо зашагал к пещере. Прямо к той пологой расселине, ведущей к широкой площадке перед входом… куда, собственно, и стремился Алекс ранее.       Хотя, если подумать рационально, Алекс сейчас на высоте — во всех смыслах. Не надо идти самому — ноги отдыхают, не надо тащить за собой Бука — руки отдыхают, а отдых рыцарского тела — залог его победы. Победы над драконом и этим слегка кружившимся вокруг миром. Да и в седле Алекс покачивался, заваливаясь в стороны, не только от неожиданности. Всё-таки встреча шлема с булыжниками не прошла бесследно — изредка одна-две звёздочки нет-нет да и пролетали перед глазами. Вместе со звёздочками в голову залетела и мысль, мучившая его уже несколько лет, да вот только не было раньше поблизости живых драконьих собеседников.       — А правда, что драконы не умеют лгать? Вот Каллидус Каапут говорит, что драконы настолько коварные и подлые твари, что сам Создатель наложил на них запрет, и лгать они не могут.       — Старый пень жив? — удивлённый маркграф даже обернулся. — Он же на ладан дышал, ещё когда меня посылал…       — Вы знакомы?! А он не рассказывал о вас. Он говорил, что имел дело со множеством рыцарей и даже с драконами, но о вас… — Алекс умолк, пораженный тем, что и не надеялся увидеть, — смущением на лице Дрейка. Тот неловко пожал широкими плечами и, стянув с головы косынку, вытер вспотевшее лицо, пряча бессовестные глаза:       — Это потому что он меня не на подвиг, а… просто послал. Характерами мы не сошлись.       Процессия из пешего маркграфа, ведущего в поводу лошадь с баронетом, возобновила героический поход к пещере. Алекс сверлил взглядом по-девчачьи золотистые локоны Дрейка и прикидывал, сильно ли пострадает его гордость, если он повторно спросит о лживости драконов, и не будет ли это выглядеть выклянчиванием ответа? Напряжённую тишину прервало наконец негромкое хмыканье:       — Драконы действительно не лгут. Но насчёт не умеют или не могут — вряд ли. Скорее не хотят или не видят смысла.       — А если перед боем спросить у дракона способ честно его убить?       Рыцарь, шедший впереди, тихо рассмеялся:       — Ты не слыхал о драконьем коварстве? Тебе или заморочат голову двусмысленностями, или дадут ответ, лишь победив, — перед тем, как съесть.       Добравшись до входа в пещеру, Дрейк так же бесцеремонно его стащил… в смысле, помог быстро спуститься с коня. Не дав даже согласно предписанным правилам бросить в тёмный зев драконьего логова вызов, уведомляющий чешуйчатого гада о завтрашней битве. Что ж, Алекс предпочёл воспринять это как благородную и бескорыстную помощь одного рыцаря, хоть и бездоспешного, другому. Потому счёл нужным совершить ответный, не менее благородный поступок и предупредить:       — Если вы подстерегаете дракона, учтите: хоть вы и добрались сюда раньше, честь первым биться с драконом я вам не уступлю.       — Да я и не претендую, — мягко улыбнулся Дрейк. — Говорю же — я только посмотреть. У меня определённые обязанности, как у владетеля этих земель и действующего драконоборца, уж извини. Я должен следить за соблюдением правил…       — Вы подозреваете, что я сражу дракона бесчестно?! Не соблюдя Правил рыцарского тона?! — Вот тут Алекс по-настоящему обиделся. Такие обвинения не прощают даже друзьям, не то что малознакомым непрошеным благодетелям! — Вот теперь я точно вызываю вас…       Пальцы в латной перчатке наконец-то легли на рукоять, но вытащить меч не успели: досадно сильные руки обхватили негодующего баронета, а его рот закрыла жёсткая ладонь, воняющая серой местного водопадика и конской упряжью.       — Тише, вдруг дракона приманишь.       Алекс возмущённо — но на всякий случай очень негромко — замычал, вырываясь из вражеских объятий. Отплевавшись от чужих пальцев, он напряжённо огляделся:       — Дракон здесь?!       Дрейк, внимательно всматривавшийся во тьму пещеры, наконец окинул взором постепенно темнеющие небеса и доверительно шепнул:       — Этим утром был здесь.       — Что?!! Откуда вы… — Опять эта вонючая рука, которую так просто и не выплюнешь!       — Не ори, — Дрейк прижался к нему совсем уж неприлично, продолжая интимно нашептывать на ухо. — Уж поверь мне: сегодня в этой пещере был золотой дракон.       — Золотой?! Ох…       Потрясающе! Золотой дракон — предел мечтаний! Наконец-то закончилась в алексовой жизни полоса невезения. Это просто праздник какой-то! Триумф! Добыть золотого дракона — это же… это… ох, невероятно!       — Пойдём, покажу, — тихо предложил Дрейк и за руку потянул Алекса в тёмное чрево пещеры.       — Д-дракона?! — сорванно пискнул баронет, пытаясь вырваться и отбежать подальше от кощунника. — Сейчас?!       Этот коварный тип рыцарской наружности предлагает в нарушение всех правил пойти к дракону ночью?! На что толкает его этот мерзавец?! Да ни один, даже самый распоследний колдунский коллоквиум не сочтёт такую подлость за подвиг!       — Нет, конечно, — удивлённо покосился на него Дрейк. — Показывать дракона — я что, не в себе, что ли? Вот чешуйку его могу показать. Я затем и предлагал пойти в свой лагерь — вон в том гроте, неподалёку от входа.       Ну, это совсем другое дело. Смутившийся Алекс послушно позволил отвести себя вглубь огромной пещеры, Букефалус так же смирно шёл за ними — и в этот раз его совершенно не смущал сернистый запах от журчащего у дальней стены ручейка.       Когда Алекс вообще перестал что-либо видеть во тьме, проводник выпустил его руку и исчез. Баронет не успел даже запаниковать, как сбоку разлилось мягкое свечение. В неглубокой полости в стене, отгороженной от основного зала толстенной решёткой из каменных натёков, обнаружился обжитой лагерь. Для маркграфского он выглядел, конечно, весьма скромно: пара шерстяных одеял на стожке сена, полупустой заплечный мешок, обложенное неровными камнями кострище, у кучи хвороста валялся котелок с мятыми боками. Но снисходительная усмешка баронета померкла, едва он разглядел источник света: с каменного нароста на стене свисал тонкий шнурок, спирально обвивавший длинный, с палец размером шестигранный кристалл. Прозрачный камень сиял янтарным светом, иногда начиная медленно мерцать. Алекс захлопнул рот и осторожно поинтересовался:       — Можно посмотреть?       — Кулон? — оглянулся на него Дрейк, возившийся у кострища. — Смотри. Но говорю сразу: не продам.       — Да я и не… — помотал головой Алекс. Он торопливо снял перчатку и благоговейно коснулся пальцем гладкой грани кристалла — холодного вопреки всем ожиданиям. И постарался не думать о том, что всего состояния Вирджин-Кастумских хватило бы лишь на половину такого камня.       За спиной раздалось постукивание, громкое сопение, и вдруг под тихий треск сучьев грот озарился красноватыми отблесками огня. Алекс даже отвлёкся от кристалла: сам он обычно долго мучился с кремнём, а вот Дрейк развёл костёр как-то очень быстро.       — Хочешь, надень кулон и сходи за водой, — предложил Дрейк, протягивая котелок.       Надеть? На себя? Это сокровище?! Да он и просить о таком не смел, но мечты сбываются!       — Хочу, конечно!       Алекс с трудом стянул с головы чуть сплющенный шлем, забрал у маркграфа столь же помятый котелок и осторожно снял с каменного нароста шнурок. Дрейк с интересом за ним наблюдал. Кристалл, оказавшись в ладони, мигнул и потух… но лишь на мгновение, за которое Алекс едва не поседел. Через миг камень вспыхнул и засиял ярким зелёным светом.       — О как! — удивлённо хмыкнул маркграф. — Так этот запах…       — От меня плохо пахнет? — нервно взмахнув котелком, оскорбился было баронет, но быстро остыл, признавая: — Вероятно, вы правы. Но я целый день потратил, чтобы подняться, и возможности помыться не представилось. Если неприятный запах как-то вредит кристаллу…       Дрейк, в глубокой задумчивости его рассматривавший, наконец улыбнулся — как-то прямо даже плотоядно.       — Тут недалеко, немного глубже в пещеру, есть отличные купальни. Сейчас покажу — я и сам хотел смыть пот и пыль.       Маркграф легко и упруго поднялся — словно и не карабкался на высоченную гору. Баронет даже позавидовал его физической форме. А уж когда тот, скинув жилет, начал расстёгивать рубашку, Алекс просто прилип взглядом к мощной шее… к ямке меж ключиц… к широкой выпуклой груди… к такому рельефному животу… Ну откуда, откуда у него под рубашкой такие плечи? Зачем?! Он не кузнец, не лесоруб, не… Ой, маменьки, он взялся штаны!.. Ох… Ну, чего медлить? Снимай их скорее!       — Ты на меня так смотришь, — улыбнулся Дрейк, выводя Алекса из оцепенения и тут же вводя в жуткое смущение. — Я помогу тебе раздеться.       — Не надо! — взвился баронет. — Я сам!       — Да чего я там не видел, — отмахнулся маркграф от невнятных протестов, начиная снимать наплечники. — Ты же оруженосца сюда не взял?       «Был бы он у меня…» — помрачнел Алекс, а Дрейк наконец отобрал у него измятый котелок и уже успокаивающе мурлыкал на ухо:       — Расслабься и получай удовольствие.       Ну да, не каждый может похвастать, что его обслуживал целый маркграф. Да ещё какой маркграф! Когда он вот так склоняется, чтобы снять алексовы поножи, там такая спина… О-ох… Будет, чем похвастать прекрасной Илисет… главное, зависть у неё не вызвать. А когда он выпрямляется, этот торс… м-м… А ниже… Ого! Нельзя ей этого видеть — или не останется у Алекса никаких шансов! Эта мысль холодом окатила юного баронета, и потому, оставшись наконец без одежды, он умудрился выглядеть вполне прилично. А дальше и ладошками можно прикрыться.       Дрейк повесил Алексу на шею шнурок с сияющим кристаллом и потянул за руку:       — Пойдём.       Узкий вытянутый грот, оказывается имел ещё один проход, в дальнем от входа в пещеру конце. Следуя за спутником, Алекс поглаживал висевший на шее камень, постепенно нагревавшийся от тепла его тела. Очередная особенность кулона его вновь восхитила: свет не давал тени, кристалл, казалось, заставлял сам воздух вокруг сиять. В таком освещении даже драконья пещера казалась уютной, милой, зелёной… Драконья, угу.       — А мы не обнаружим в купальнях дракона? — на всякий случай поинтересовался Алекс. Всё-таки из них двоих он лучшая цель — с такой-то иллюминацией на груди.       — Я обследовал пещеру до твоего прихода и никого не нашёл. Если ты со своими воплями до сих пор жив и не сожран, значит, кроме нас здесь никого нет.       Они наискось пересекли просторную пещеру, дойдя до противоположной стены, и пошли вверх по течению сернистого ручейка. Босые ступни увязали в мягком песке, но дюжий Дрейк уверенно тащил его вглубь анфилады гротов.       — А если дракон прилетит сейчас? — продолжал терзаться сомнениями Алекс.       — Приличные драконы ночью спят.       — А вдруг ему не спится?       — Или он неприличный? — с усмешкой покосился на него Дрейк. — Знаешь, в какое время суток рыцарю следует начинать бой с драконом?       О, ему не удастся застать Алекса врасплох! Правила рыцарского тона баронет знал наизусть:       — С драконом должно сражаться пополудни.       — Почему?       — Потому что время наибольшей силы у драконов после полудня… — замямлил Алекс, особо не задумывавшийся над причиной.       — Потому что в большинстве своём драконы — хладнокровные, — поучительно пояснил Дрейк.       — В большинстве?       — Зелёные, синие, чёрные и тем более белые. Ночью ты их от камня и не отличишь, только поздним утром они начинают потихоньку шевелиться. А вот редкие красные или золотые — теплокровные.       — Я не знал, — благодарно произнёс Алекс. Польза полученных от маркграфа знаний уже перевешивала причинённые им же неприятности. — Никогда о подобном не читал и не слышал.       — Потому что красных осталось штуки три, а золотой известен только один — здешний. И то, он скорее жёлтый. Уж пару сотен лет таких никто в упор не разглядывал и уж тем более не убивал, — настоящий драконоборец продолжал щедро делиться профессиональными знаниями. Хотя почему бы с коллегой и не поделиться? Наконец-то этот гордец признал, что Алекс ему как минимум ровня. А то и покруче будет!       В стене открылся широкий проход в огромный каменный зал, потолок которого скрывал теплый, душный, сернистый туман. Вонючий ручеёк, как оказалось, брал начало из огромной гранитной чаши, воды которой пополнялись в свою очередь из мелких булькающих ванночек в глубине зала, полускрытых клубами пара. Алекс восторженно охнул и собрался было с разбегу нырнуть в столь чудесный природный бассейн, но тут с мощным шипением из дальнего края пещеры в их сторону метнулся огромный…       — Дракон!!! — не своим голосом заорал Алекс, толкнув Дрейка к стене.       … огромный клуб пара и горячей воды, не долетев до них, разбился о высокий потолок и с плеском осел на заволновавшейся поверхности гранитных чаш.       — Гейзер, — ухмыльнулся Дрейк. — Но твоя реакция мне понравилась.       Алекс дико смутился, заметив, что втолкнул ехидного собеседника в вертикальную нишу, настолько узкую, что пришлось тесно прижаться к этому большому, сильному, горячему…       О чём он думает?!! Баронет пробкой вылетел из ниши, поскользнулся на мокром граните и с головой ухнул в ближайшую ванночку. Не настолько глубокую, чтобы утонуть, но чтобы утопиться со стыда — вполне достаточно.       В волосы вцепились чужие пальцы и потянули из воды.       — Не ушибся?       Проморгавшись, Алекс разглядел озабоченное лицо Дрейка. Баронет злобно фыркнул в маркграфа водой и оскорблённо закашлялся. Дрейк смахнул капли с лица, но протестовать не стал, наоборот:       — Извини за непристойную шутку, Алексан.       Ба, гордый маркграф извинился? Да ещё и правильно по имени назвал? Где-то в горах дракон сдох… Хотя лучше бы этот дракон не следовал приметам, а дождался Алекса, дабы умереть с почётом в честном бою. А чего это Дрейк так выжидательно смотрит?.. А-а, ну да. В принципе, можно снизойти и счесть этого выскочку близким другом, дабы простить ему сей безнравственный поступок:       — Извиняю. Но больше так непристойно не шути.       Алексу и своих грязных мыслей хватало. Дрейк внимательно вгляделся в его смущённое лицо и медленно кивнул:       — Так опрометчиво — не буду. В следующий раз я позабочусь о твоей безопасности, прежде чем непристойно шутить.       Алекс даже возмутиться не успел, как Дрейк, издевательски завлекательно играя мышцами длинных ног и потрясающих ягодиц, провокационно нагнулся — и нырнул в глубины природного бассейна. Баронет даже приподнялся из своей гранитной купельки, жадно высматривая над парящей поверхностью загорелые руки и мокрые золотистые кудри, и в очередной раз проклял свою близорукость, заработанную ночами при лучине в родовой библиотеке. Кристалл, висевший на шее, словно почувствовал чаяния временного владельца: зеленоватое сияние перетекло из баронетовской ванночки в маркграфов бассейн, высвечивая в прозрачной воде дивное мужское тело. Мощные движения крепких рук и мускулистых ног вызывали невольное воз… восхищение. Алекс торопливо прикрыл ладошками своё невольное. Нет, в отношении маркграфа это было именно восхищение. Искреннее восхищение — и ничего больше. А вот то, что больше — ох, всё больше и больше — без сомнения, было посвящено воспоминаниям о прекрасной Илисет. И Алексу надо бы срочно отвлечься от мыслей о прекрасном… прекрасной невесте. Потенциальной невесте. Потому что потенциал этот становился всё меньше, чем больше баронет пялился на маркграфа… и, честно признаться, чем больше росло восхищение.       — Ныряй, поплаваем вместе! — позвал Дрейк, заметив пристальное внимание к своей персоне.       — Нет, спасибо, — скромно отозвался Алекс, — я просто расслабляюсь.       — Помочь?       Пока баронет осмысливал подозрительное предложение и продумывал нейтральный ответ, маркграф оттолкнулся от дальнего края гранитной чаши, пересёк её в несколько стремительных гребков и, отфыркиваясь как ломовая лошадь, взобрался на широкий бортик. Сейчас Алекс как никогда понимал Илисет, исступлённо закатывавшую глазки, едва речь заходила о маркграфе: сложно было оторвать взгляд от пленительной звериной грации этого обольстительного тела. И это она ещё не видела Дрейка голым! Ну, Алекс очень на это надеялся. Потому что если видела — он от этого зрелища и золотым драконом не отмахается.       Волшебное свечение послушно подползло к маркграфу со спины, чётко очерчивая его фигуру — ко всё больше растущему восхищению… Дрейк прошлепал босиком по мокрому граниту, кинул взгляд на прикрывающие пах ладони баронета и ловко скользнул по гладкому скату в мелкую алексову ванночку. У юного рыцаря даже дыхание перехватило, когда сбоку к нему прижалось ранее тщательно рассмотренное тело, упоительно жаркое даже в тёплой воде.       — Расслабляйся, — манящий шёпот вызвал волну дрожи, а уж когда горячие руки начали гладить и растирать плечи, нервно вздымающуюся грудь, поджавшийся живот, дёргающиеся бёдра, трясущиеся коленки, коснулись скрещённых ладоней, баронета заколотило как в ознобе. Шёпот стал мягче: — Ну расслабься же.       Столь же обжигающие, но уже гораздо более нежные прикосновения вновь переместились выше: опять плечи, шея, затылок… Размеренный ритм плавных и умиротворяющих движений завораживал и убаюкивал, поверхность воды мерно колыхалась в такт, ненавязчиво присоединяясь к массажу. Неожиданный рывок — и Алекс с удивлением обнаружил себя по подбородок погружённым в воду и лежащим спиной на груди маркграфа, пальцы которого, чуть путаясь в мокрых волосах, ласково массировали ему голову.       — О, да-а, — невольно простонал Алекс и растёкся по коллеге-рыцарю бессильной лужицей.       Восхищение Дрейком Ауремским росло. И под ладошками уже не помещалось. И даже ответное товарищеское восхищение, упиравшееся в поясницу, не смущало. Почти. Меньше, чем недоумение из-за резкого перехода от нервной трясучки к абсолютной расслабленности. Видимо, учебные заведения для юных рыцарей действительно стоили своих денег: маркграф явно владел какими-то особыми техниками релаксации. Жаль только, род Вирджин-Кастумских не смог осилить оплату даже самого захудалого рыцарского ордена, и потому отцу пришлось действовать самому и обучать единственного сына по собственным методикам. К сожалению, одна-единственная многообещающая, но, как оказалось, ошибочная теория при проверке на практике для отца оказалась роковой.       — Ты потрясающе пахнешь, — чарующе промурлыкал Дрейк.       — По сравнению с водой?       — По сравнению с прежним запахом. От тебя пахло, уж прости, душным козлом.       — А-а, это папенькина метода. Он считал, что козлиный запах вводит драконов в ступор.       — Большинство людей — тоже.       Алекс засопел, старательно втягивая носом пропитанный сернистой вонью воздух. Интересно, в каком ордене и по каким методикам натаскивали юного маркграфа, так развив ему обоняние и прочие органы чувств?       — Как ты вообще смог здесь что-то унюхать?       — Секрет в достаточной близости, — вкрадчиво шепнул Дрейк прямо в ухо.       Алекс почувствовал, как от тихого, низко вибрирующего голоса и зашкаливающей интимности у него тоже… один чувственный орган так развился — больше некуда. Да ещё и маркграфова взаимность коварно толкалась в… спину.       Дрейк наконец вероломно потянулся и нежно огладил всё, что не помещалось под алексовыми ладонями… И нагло поднырнул рукой под пальцы, уверенно обхватывая, потирая, сжимая… О-ох… Рыцарь короля был сказочно хорош во всех отношениях. В алексовых тылах тоже творилось нечто загадочное, приятное и радужное, — но то, что творилось в передовых частях, было настолько сладостным и умопомрачительным, что всеобъемлело и заставляло забыть об остальном… Это при дворе короля такому учат или ещё в рыцарском ордене?       — О-ох! — вежливо поблагодарил собеседника за приложенные усилия юный баронет и блаженно растёкся по его горячему телу, отрешённо проводив взглядом физическое выражение благодарности, отправившееся путешествовать ниже по течению. Воду в котелок надо будет набирать выше этой ванночки…       — Быстро ты, — ласково усмехнулся Дрейк ему в ушко. — Я даже сообразить не успел.       — У меня… давно никого не было, — смущённо буркнул Алекс, но, по вдумчивом размышлении сочтя сымпровизированную отговорку недостаточно убедительной, торопливо добавил веское: — Некоторое время!       — Сейчас будет, — предвкушающе пообещал Дрейк.       Почувствовав подозрительное шевеление и наконец осознав движение внутрь там, где всю жизнь всё стремилось лишь наружу, юный рыцарь подскочил как ужаленный и отпрыгнул на дальний бортик ванночки.       — Не поскользнись! — только и успел воскликнуть маркграф, проводивший его антраша изумлённым взглядом.       На удивление везучий баронет в этот раз уверенно утвердился на скользком граните, покрытом светлым налётом, и возмущённо уставился на оппонента.       — Алексан, ты чего? — всё ещё пребывал в недоумении Дрейк.       — Это ты чего?.. куда?.. зачем?! — наконец определился с самым главным вопросом Алекс.       — В смысле — зачем? А я?! — возмутился маркграф, поднимаясь на ноги и оглаживая ладонью причину своего возмущения, осуждающе качавшую головкой.       — А ты?! Меня в… туда?!       — Пальцы в «туде» тебя вполне удовлетворили!       — Ах так?! Ах вот ты как! А если я тебя в «туду»?! — вознегодовал баронет.       — А твоего опыта хватит на должное удовлетворение моих взыскательных потребностей? — даже заинтересовался Дрейк, внезапно успокоившись.       — Что? Моего?.. — растерялся Алекс и осторожно попятился: собеседник вылез из ванночки и мягко подкрадывался к нему, вкрадчиво мурлыкая:       — По тебе ж видно, что даже нецелованный, молоденький, зелёный, свежий, сладкий… Давай ещё поводимся — я научу тебя… хорошему.       — Вы же благородный рыцарь, имейте совесть!       — Будьте моей совестью! И я поимею…       — Ах вот вы какой?! — Достигнув крайней степени возмущения, Алекс на автомате выпалил: — Я вызываю вас на бой!       — Бой на мечах? — Дрейк Ауремский намекающе качнул бёдрами, отчего гордо стоящее подобие меча колыхнулось и этим радикально поколебало решимость Алекса ещё куда-либо вызывать этого коварного типа. И так четыре раза за вечер с поединком не срослось — чего уж в пятый дёргаться? Лучше он, следуя пословице, не будет дёргать дракона за хвост. То есть, маркграфа… Алекс даже зажмурился, чтобы не пялиться на откровенно демонстрируемый хвост — налитой, рельефный, недёрганный…       — Фш-ш-ш!       За спиной гейзер с шипением взметнул под потолок фонтан горячей воды. Алекс, которого мягко подтолкнули в спину клубы тёплого пара, испуганно распахнул глаза и шагнул было вперёд, но разглядев в опасной близости мощную фигуру Дрейка, вновь шарахнулся вглубь пещеры.       — Вы же понимаете, любезнейший баронет, — двигаясь с поистине кошачьей грацией, королевский рыцарь подходил всё ближе, элегантно покачивая потенциальным орудием боя, — что я вас всё же поимею.       — Вы же понимаете, досточтимый маркграф, что я считаю нечто подобное недопустимым!       — Вы уверены? — Изящно выгнутая бровь и пара откровенно поступательных движений ладонью ярко напомнила произошедшее недавно и то, насколько баронет был против.       Алекс жарко покраснел, но упорно не поддавался на провокацию:       — Вы же понимаете, мой благородный товарищ, что одно дело — помочь собрату-рыцарю расслабиться, и совсем другое — свершить греховный акт в непредназначенное для оного место тем, чем вам ещё наследников созидать!       — Вы же понимаете, мой сладкий, — отмахнулся Дрейк, ласково и плотоядно улыбаясь, — что мне монопенисуально.       — Этого нет в Правилах рыцарского тона! — нервно возопил баронет.       — В запретах тоже, — отбрил маркграф без пауз и сомнений. — Что не запрещено, то разрешено. Помощь собрату-рыцарю — вообще священная обязанность. Так помогите же расслабиться и мне! Для начала можно так, как я вам…       — Но по Правилам прежде всего я должен выполнить ваше поручение по обустройству лагеря! — своевременно вспомнив подходящее положение свода, обрадовался Алекс. — Надо принести воды — я схожу за котелком!       — Я отзываю свою просьбу про воду, — хищно проурчал Дрейк, загоняя юного рыцаря в ближайший угол купального зала. — Меня мучит совсем другая жажда.       — Мне ещё надо позаботиться о моём верном скакуне… — продолжал напряжённо соображать Алекс. — У меня там конь… некормленый!       — Уж несколько лет как некормленый, — серьёзно подтвердил маркграф, осторожно маневрируя, чтобы пятившийся баронет без столкновений обошёл самые опасные повороты загоночной трассы. — Ещё подождёт, не развалится. Хотя, судя по виду…       Заценив демонстративную задумчивость рыцаря, Алекс разозлился:       — А нечего по виду судить! Букефалус… он очень умный!       — Верю, — кивнул любезный собеседник. — Должно же что-то компенсировать его внешний вид.       — А вот вы, несмотря на внешний вид, обманщик и лжец! Обещали и не показали мне драконью чешуйку! — продолжил старательно негодовать юный рыцарь.       — Сейчас я тебе покажу!.. — раздражённо рявкнул Дрейк, бросаясь к нему.       Алекс словно под действием замедляющего заклинания взирал, как его тело, вспоминая бесконечные уроки отца словно бы без участия разума, принимает подходящее положение, встречает мощный рывок чужой туши в правильной позе вбитым в подкорку движением… и как местный владетель, удивлённо хлопая глазками, летит в глубокую лужу в углу пещеры. Юный баронет перепуганным зайцем перепрыгнул парящие лужи и дал дёру из драконьей купальни.       Миновав весь путь за одно мгновение и даже, казалось, не оставляя следов на песке, Алексан долетел до лагеря. Букефалус грустно стоял у потухшего костерка и смотрел на хозяина с откровенным укором.       — Ох, прости, Бук! — заметался Алекс. — Ты голодный? Холодный? Сейчас, я оденусь…       Он торопливо натянул на себя чистые холщовые подштанники, спешно добытые из седельной сумки. Накинув на верного коня пару шерстяных одеял, валявшихся на каменном полу, Алекс направился наружу, дабы согласно Правилам рыцарского тона позаботиться о своём скакуне — спотыкучем и негодном даже на колбасу — и найти ему пропитание.       К сожалению, он не обнаружил в окрестностях ни зарослей травы, ни единого — даже самого завалящего — стожка сена. Местные крестьяне, видимо, были слишком тупыми: никто из них до сих пор не додумался, что на голых камнях Горелой горы сено просушится гораздо быстрее, чем на полях в низинах.       Беспокойства добавлял и волшебный кристалл: светил он уже не зелёным, а попеременно то голубым, то янтарно-жёлтым, чем осложнял поиски травяной добычи. Конечно, из маменькиных уроков живописи баронет помнил, что зелёный — это смесь желтого и синего, осталось только убедить Дрейка в тождественности мигающего жёлто-синего — зелёному. И вообще, у этого богача наверняка таких кристаллов просто завались… и у самого маркграфа камень светился просто жёлтым — какие претензии могут быть к Алексу? В раскрашивании жёлтой повседневности голубым?       После долгих и бесплодных блужданий он набрёл на одинокий кустик и от безысходности наломал тонких гибких веточек с какими-никакими, а листочками. Он, конечно, надеялся, что Бук угощением останется доволен, но вообще, если тому что-то придётся не по вкусу, он может и сам полазить по скалам в поисках пищи — конь он или кто? Вот пусть и бродит здесь один! Может, он ещё на дракона наткнётся в темноте, хоть послужит приманкой… в темноте… один… бродит… Дрейк?!!       Вцепившись в охапку веток, Алекс рванул к пещере. Добежав до грота, он резко затормозил: атмосфера его встретила откровенно недружелюбная. Гнетуще трещал огонь костерка, хищно пожиравшего сухой хворост. Агрессивно булькала над опасным пламенем в побитом жизнью котелке вода, из которой коварно выглядывали подозрительные овощи и зловещие куски копчёного мяса. Перепуганный Букефалус, рассёдланный и даже относительно почищенный, но явно боявшийся даже дышать, стоял у стеночки едва ли не по стойке смирно, аккуратно поправляя копытом сложенные в стопку одеяла. Благородная спина голого рыцаря Дрейка Ауремского в мигающем свете волшебного кристалла выражала то раскалённо-янтарную ярость, то леденяще-голубое презрение.       — Дрейк, а я не сбежал, украв твой кулон, — робко сообщил Алекс голосом ни капельки не дрожащим, ну вот совсем ничуть. — Сейчас отдам.       — Засунь его себе в… — благородный рыцарь, вовремя оборвав свой рык, дабы оставаться в рамках приличий, сжал челюсти так, что желваки заиграли, и ожёг юного коллегу яростно горящими глазами.       Судя по тому, что ныне Дрейк благонравно соблюдал вежливость и не набрасывался на Алекса с похотливыми намерениями, рукопашное внушение в купальне оказалось достаточно убедительным. Где-то в глубине души баронета неожиданно кольнуло сожалением — конечно, только лишь оттого что сие прискорбное происшествие несколько омрачило их чистую высокоморальную дружбу, а вовсе не потому что к этой теме они больше не вернутся. Алекс осторожно выглянул из-за веточек, которые он крепко сжимал в объятьях, и нерешительно улыбнулся:       — Я просто… за едой для Бука ходил.       Под тяжёлым взглядом баронет бочком, по стеночке прокрался к верному скакуну и щедро вывалил у него перед мордой здоровенную охапку прутьев. Бук шевельнуться не рискнул, но бросил на ветки явно презрительный сытый взгляд.       — Он же не коза, — тихо, но очень пугающе пророкотал маркграф, — хотя козёл ещё тот.       — Почему? — растерянно спросил Алекс одновременно и у человека, и у коня.       — Твой одёр оттрапезничал моим одром, — надменно поведал Дрейк Ауремский, отвечая за обоих. Он злобно повторил, не в силах скрыть бешенство в голосе: — Твоя тощая кляча тупо сожрала мою постель!       — Ой! — виновато опустил глаза Алекс, вспомнив уютный мягкий стожок сена, на котором лежали одеяла, когда они с Буком впервые попали в лагерь маркграфа… и которого уже не было рядом с валявшимися на полу одеялами, когда он вернулся после помывки.       — И как мне теперь спать?       Заданный ледяным тоном вопрос заставил баронета тяжело вздохнуть и несмело напомнить:       — Согласно Правилам, рыцарь обязан стойко переносить тяготы и лишения…       — И потому ты устроил мне тяготы, а твой конь — лишения?! — Дрейк со злобным шипением повернулся к нему всем телом, демонстрируя кровоподтёки и ссадины на лице, груди, животе, руках, ногах… везде!       — Ой-ой! — ошарашенно замер Алекс. Даже Бук судорожно сглотнул, словно впервые видя маркграфовские травмы.       — Ещё что-нибудь подходящее из Правил процитируешь? — язвительно предложил Дрейк.       — П-прости… Это я тебя так покалечил?       — Ты? Меня?! — с презрением и всё более возрастающей яростью процедил рыцарь короля. — Да я таких, как ты, на завтрак ем!.. Мог бы есть — если б захотел! Ты не понимаешь, что из нас двоих сил так меня покалечить хватит только у меня?!       — Ой-ой-ой! — заметался Алекс, в красках представив долгий путь голым и босым в абсолютной темноте по колдобистым каменным залам и извилистым многоуровневым гротам пещеры. — Может, подорожник приложить?       — Где я тебе ночью на горе подорожник найду? — ядовито прошипел Дрейк, с некоторым недоумением наблюдая за баронетом, который нервно носился по лагерю.       — Вот! — наконец гордо провозгласил Алекс, отыскав седельную сумку и добыв из неё толстую стопку подвянувших листьев. — Я подозревал, что могу пострадать при битве с драконом, поэтому собрал побольше. И ещё лопух…       — Ещё какой! — едко фыркнул маркграф и недоверчиво уточнил: — После битвы с огнедышащим драконом ты собирался лечиться подорожником и лопухами?       — Ещё капусту от ожогов взял, — застенчиво признался Алекс.       — Реально, лопух… — покачал головой Дрейк.       — Ага, из него хорошие компрессы получаются, — закивал торопливо баронет, поняв, что гнев собеседника начинает утихать. — Сейчас я подорожника нарежу, натолку — он быстро всё вылечит.       — Лучше б ты этой травой свою ездовую скелетину накормил.       — Это лекарственные, от них пучить будет. Ложись отдыхай пока…       — Куда, на камни? — язвительности в голосе маркрафа оставалось ещё предостаточно.       — Сейчас я что-нибудь…       Алекс метнулся к Буку, отобрал все прутья и разложил их продолговатой ровной кучкой неподалёку от костра. Накрыл получившееся ложе конским потником, затем своим многократно штопанным покрывалом и поверх одним из тёплых шерстяных одеял Дрейка. Тот скептически обозрел возведённое лежбище, но, следуя приглашающему жесту баронета, всё же водрузил пострадавшее тело на новоявленный одр и пробурчал:       — Тащи сюда свою сумку, посмотрю на твои травы. Заодно и мешок мой принеси.       Белым и пушистым зайчиком Алекс проскакал по лагерю и послушно приволок всё затребованное, подсунул седельную сумку в изголовье лежанки для большего удобства и даже заботливо — и целомудренно! — укрыл голого маркграфа вторым одеялом. А тот нашарил в своём мешке и кинул баронету в руки лёгкую роговую пластинку:       — Дар тебе от обманщика и лжеца, — мрачно буркнул он в ответ на вопросительный взгляд Алекса.       — Это от золотого дракона?! Красивая какая… — восхищённо прошептал тот, разглядев наконец в ярко вспыхнувшем янтарном свечении кристалла ромбовидную, с округлыми краями чешуйку размером с ладонь, нежно пахшую чем-то вроде горячей можжевеловой древесины. Тонкая и полупрозрачная пластинка, перламутрово переливавшаяся всеми оттенками жёлтого, была на удивление гибкой и очень прочной — Алекс даже на зуб попробовал. — Крепкая!       — Это со спины. Ни мечом, ни копьём не пробить, — хмуро усмехнулся Дрейк.       — Как же его тогда… — баронет изумлённо вскинул голову, сообразив вдруг: — Погоди, ты сказал — дар?! Но он же слишком… Я не могу его принять!       — Хочешь оскорбить меня ещё и отказом?! — раздражённо зарычал маркграф, и Алекс испуганно замотал головой. Удовлетворённый его послушанием, Дрейк проворчал, остывая: — У меня таких ещё много. Этот дракон давно здесь живёт и линять предпочитает у гейзера.       — Не слышал, чтобы ты продавал золотую чешую — только зелёную. А золотую для чего собираешь?       Под тяжёлым взглядом Алекс смущённо уставился на ступку, нервно кромсая в неё ножом пучок листьев.       — Хочу золотого дракона себе сделать, — чрезвычайно любезно — аж до язвительности — ответствовал вежливый маркграф. — Когда здешний перелиняет целиком.       Шутки у местного владетеля были всё-таки дурацкие… как и он сам. Хотя, вот интересно, манекен с оригинальной чешуёй получится красивей, чем чучело из самого дракона? На нём же не будет следов от смертельных ран…       — Дрейк, а как близко ты его видел — здешнего золотого? — примирительно и просительно воззрился юный рыцарь на старшего коллегу. — Ох и красивый он, наверное… Чешуя очень красивая.       — По мне — все драконы красивые, — мрачно вздохнул тот. — Может, ты золотого сам увидишь: победишь его, отрубишь голову, чешуи красивой надерёшь, распотрошишь всего, печень и почки продашь целителям, глаза — колдунам…       И такое глубокое чувство звучало в его жестоких словах, что юный баронет был просто потрясён — и даже немного напуган. Для маркграфьего же блага следовало срочно провести разъяснительную работу:       — Дрейк, ты же драконоборец! Это же наш метод, — робким шёпотом напомнил он. — А тебе их… жалко?       — Жалко, и что? — Дрейк даже снизу, с лежанки смерил его высокомерно-ледяным взглядом. — Даже тупого зелёного было жалко. Смышлёных красных и золотых — тем более.       Алекс смущённо потыкал пестиком в густую подорожниковую кашицу в ступке и тихо уточнил:       — Ты никому больше этого не говорил? Я когда папеньке сказал, что не хочу драконов убивать, потому что жалко таких красивых… он меня розгами так выпорол — я неделю сидеть не мог. Но ты не думай, я никому про тебя не скажу.       — Если тебе их жалко, что ж ты здесь делаешь? — криво усмехнулся Дрейк.       Баронет помолчал, аккуратно накладывая травяную кашицу на ссадины, и вздохнул:       — Сам же знаешь… Слава. Деньги. Статус. Достань ещё лопухов, если не сложно.       Маркграф сунул руку в седельную сумку в изголовье.       — Тут горшочки какие-то, в них… Фу-у!!!       — А, да. Там мазь из одного уже выкинуть надо. Лопухи и зверобой сбоку.       — Держи. А горшка оба выкинуть надо. Что за мази такие вонючие?       — С той, что козлом воняет, всё нормально, — успокоил Алекс. — Это против дракона…       — Ты же не будешь ею мазаться?! — пришёл в откровенный ужас Дрейк. — Я тебя только отмыл! Мы же с твоим конём от этой вони на пару копыта отбросим!       — Хорошо, я помажусь непосредственно перед боем, — проявил снисхождение великодушный баронет. — Буку она тоже почему-то не нравится. А вторую мазь я неделю назад замешал, когда с дерева свалился… Там свиной жир, воск, живица и травы разные — свежая она отлично лечит ссадины и неглубокие раны. Я думал и тебя сейчас ею…       — Только через мой труп!       — Да понял я. Наверно, она на жаре испортилась.       — А что ты на дереве делал? — заинтересовался Дрейк. — Ты чего, засмущался? Не переживай, я секреты хранить умею.       — Да какой секрет… Кабан ко мне прицепился — здоровенный, гад. Думал, пережду на дереве, а он корни подрывать начал. Я на него даже улей уронил, пчёлы ему всю морду облепили — а он и не заметил, рыл себе дальше. Когда пчёлы решили взяться уже за меня, я на него сверху и свалился… От пчёл убежал, а увязавшийся следом кабан заметил наконец, что я в него сверху меч по рукоять вогнал, и сдох от огорчения. Два дня на гада потратил…       — Демон в свинячьей шкуре! Ты бился с ним два дня?!       Алекс хихикнул, глядя на потрясённое уважение на лице собеседника:       — Не-а, бился я пару мгновений. Полдня он меня по лесу гонял, а остальные полтора я тушу разделывал. Жира для мази натопил, мяса накоптил, шкуру снял. Челюсти чуть не полдня варить пришлось, чтоб клыки вытащить — они тоже в сумке, в портянки завёрнуты. Хочешь посмотреть?       В первом портяночном свёртке Дрейк с удивлением обнаружил изящный стеклянный бутылёк, в другом — здоровенную самокрутку, наконец в третьем добрался до вожделенных клыков:       — Ничего себе огромные! А шлиф на верхних небольшой — секач молодой, но такой громадный… Похоже, действительно с Колдунских равнин забежал. Неделю назад, говоришь?       Алекс кивнул и сочувственно полюбопытствовал:       — Часто с равнин таких тварей к вам заносит?       — Да каждый месяц почти. Граница моей марки с Колдунскими равнинами тянется от Краевых холмов до самого моря. То тут, то там кто-нибудь да вылезет — иногда ни я, ни кто-то из вассалов не успеваем… А шкуру ты продал? Случайно, не в Заречье?       — Да, продал в какой-то деревеньке. Или мне так повезло, или они у вас тут все Заречьями зовутся — беда у твоих крестьян с фантазией…       — Зря ты, — заулыбался ехидно Дрейк, — они у меня сообразительные. Пару дней назад явились ко мне умники из разных деревень с разницей в полдня — оба за наградой за Пятачунского вепря. Один в доказательство здоровенную шкуру притащил, другой — огромный кабаний череп без челюстей…       Лицо баронета вытянулось, он растерянно посмотрел на маркграфа:       — А… какая награда?       — Пятьдесят золотых. Ты шкуру за сколько продал?       — За семь серебряных. И ещё пять — за мясо и указания, где остальная туша…       — То-то умник с черепом весь в синяках был, — сам себе кивнул Дрейк. — Прав ты: тупые они у меня.       — Ты отдал им мои пятьдесят золотых?!       Маркграф расплылся в широкой улыбке, любуясь ошарашенным и раздосадованным лицом юного рыцаря, но затем всё же вспомнил, что он человек благородный:       — Ещё не отдал. Я им очную ставку устроил, проверил на артефакте правды, что мне колдуны подогнали, и оставил у себя до выяснения всех обстоятельств. Если завтра поедешь со мной в замок, успеешь встретиться с этими умниками и пройти проверку. Тогда и получишь свои деньги.       — А как же дракон?!       — Ну, я могу поспать до полудня. Если быстренько его завалишь, успеешь выехать вместе со мной.       — А если завтра его не будет?!       — Решай сам, — Дрейк пожал плечами. — Не держать же мне тех умников у себя до старости, а тебя послезавтра и сожрать могут.       — А может, у тебя с собой есть? — с надеждой воззрился на него Алекс.       — Даже если бы у меня с собой было пятьдесят золотых, то архимага, согласного одолжить артефакт правды, под рукой точно нет, — рассмеялся маркграф. — Не могу же я раздавать награды без прохождения положенных процедур.       Баронет насупился, впав в задумчивость. Дрейк тем временем с любопытством и предусмотрительной осторожностью вертел в руках стеклянный пузырёк, не решаясь трогать пробку после столь впечатляющих ароматических экспериментов с горшочками.       — Что за напиток?       — А, каллидусова бурда, — отмахнулся Алекс. — Третий глаз открывает.       — Главное, чтоб ещё третье ухо не отросло… или нога, — пробормотал Дрейк и, всё же откупорив пузырёк, с опаской понюхал горлышко. — Уф, она провоняла твоей козлятиной и кабаном в гоне… и ещё псиной какой-то. От такого и свои глаза выпасть могут…       — Эта бурда так воняла ещё в процессе приготовления, — успокоил баронет. — Я когда котелок понюхал, чуть не добавил туда своего внутреннего мира — так сказать, эксклюзивных ингредиентов, — хорошо хоть Каллидус успел оттащить меня к кустам.       — А самокрутка с чем?       — Не знаю. Тоже каллидусов подарок.       — Да ладно?! — внезапно воодушевился Дрейк, даже приподнявшись на своём ложе. — Знаменитый на полмира Каапут-косяк?!       Алекс вновь пожал плечами, глядя на собрата-рыцаря с удивлением:       — Каллидус сказал, что воскурение этих трав несёт умиротворение и взаимодружелюбие. Я его спрашивал: зачем мне? Как-то сомневаюсь, что дракону захочется дружить… Но старичок к тому моменту сам уже умиротворился и только хихикал, что его сбором можно укурить любого — хоть слона, хоть дракона.       — Ты чего?! Говорят, его косяки просто потрясающие! Без отходняка и привыкания — косяк мечты! Даже король платит за Каапут-косяки стократно золотом по весу. Если не хочешь пробовать, мог бы продать — он золотых на пятнадцать потянет.       — Я не продаю подарки! А ты… правда хотел бы попробовать?       — Конечно! — загорелся Дрейк, усевшись на лежанке, и вдруг даже чуть смутился: — Если не жалко…       Подорожниково-зверобойная каша коварно — под прикрытием лопуха — поползла туда, куда Алекс смотреть боялся. И куда упорно притягивала его взгляд… бессердечная гравитация — что же ещё?       — Для друга — не жалко, — великодушно сообщил ещё более смущённый баронет. — Только я… никогда ещё…       — Да я понял, я покажу, — маркграф радостно повертел в пальцах толстую самокрутку и потянулся к костерку. — Вот он, настоящий Каапут-косяк, здоровенный! Ребята из ордена узнают — обзавидуются!       — Из рыцарского ордена? Вы чем там вообще занимались?! — Алекс впервые задумался, что обучение во всяких подозрительных орденах, которого сам он был лишён из-за семейных финансовых проблем, может иметь и минусы: из Дрейка Ауремского воспитался весьма странный рыцарь.       — Да мы пару раз всего, — посмотрел тот честными глазами, — перед выпускным и после победы на королевском турнире в групповухе… — заметив, с каким изумлением воззрился на него Алекс, Дрейк благовоспитанно поправился: — В бугурте. И конечно, не такую роскошь, как Каапут-косяк. Они и тогда были редкостью. Смотри, вот так держишь и втягиваешь…       Баронет почтительно принял из рук маркграфа дымящуюся самокрутку, повторил его действия как примерный ученик и озадаченно раскашлялся:       — Редкостью? У Каллидуса весь чердак такими увешан. Стоило пошевелиться — на голову падали. Я практически спал на них.       — Ты спал на постели, что дороже всей королевской опочивальни, — заулыбался Дрейк, с умилением глядя на Алекса. — Кто-нибудь менее… благородный, чем ты, мог бы набить все сумки косяками…       Юный рыцарь гордо вскинул аристократичный подбородок — а его старший коллега вкрадчиво продолжил:       — … и обеспечить себе роскошную жизнь до конца дней своих. Но мы же драконоборцы — это не наш метод.       Лицо баронета вытянулось, он с сомнением покосился на маркграфа, а тот развивал дальше свою восхваляюще-просветительскую деятельность:       — Говорят, в молодости Каллидус Каапут такие косяки огромными партиями готовил, но чем старше становился, тем убойнее подбирал травы и тем меньше даровал посетителям. За последний десяток лет ты единственный, кто удостоился такой чести, что, несомненно, говорит о твоих высочайших моральных качествах. Обычно посланники короля вообще не могли найти жилище старого колдуна, хотя с обзорной площадки на Волосатой горе прекрасно видно его избушку посреди жидкого леса. А те, кто его находили, нередко сильно об этом жалели… Последнего посланца короля — особу с особенностями и с письмом про «подать подателю сего косяков — или хотя бы один, но побольше» Каапут превратил в копию короля, но ростом по пояс…       — Зачем?! — ужаснулся Алекс.       — Очевидно, чтобы показать, что он способен сделать ещё одного — но побольше, — тягуче фыркнул Дрейк. — Но этого хоть человеком оставил. Предыдущих посланцев он превратил в антропоморфных кабана, носорога и крысу… и ещё каких-то рептилий.       — А казался таким милым и безобидным старичком, — ошеломлённо прошептал Алекс.       Он даже пошатнулся от потрясения, но опытный старший рыцарь успел его подхватить, потянув к себе. Дрейк смахнул с себя подсохшие травяные компрессы, учтиво уступая место на коленках. Расслабленный баронет даже восхитился своим лекарским умением, не заметив и следа недавних ранений, и уютно расселся на его мускулистых бёдрах, таких приятно-горячих после стылых камней.       — Ягодки холодные, — охнул отзывчивый маркграф, запустив руки в подштанники Алекса и заботливо ощупывая его филейную часть. — Сейчас согрею…       — А что с ними стало? — распереживался юный сострадательный рыцарь.       — Они замёрзли… — блаженно промурлыкал Дрейк, занятый разогревающим массажем. Недоуменный взгляд обернувшегося Алекса заставил его задуматься: — Или ты не о своих булочках? Подержи мне косячок, а то руки заняты.       Рыцари должны помогать друг другу, а у маркграфа была уважительная причина — занятые чем-то руки. Баронет великодушно поднёс самокрутку к его губам — таким мягким, влажным, нежным… и всё же попытался вспомнить тему разговора:       — О каких булочках? Я про тех антропоморфных — кабана и носорога.       — А-а, они? Вернулись, и милосердный король их таких даже казнить не стал, — отмахнулся Дрейк, медленно выдыхая струйку дыма и вновь возвращаясь к своему разогревающему общественно-полезному занятию. — Ох, сколь модной стала в тот год зоофилия при дворе…       — А ты откуда знаешь? — подозрительно обернулся к нему Алекс — поведение Дрейка всё же вызывало у него какие-то смутные сомнения. — Ты с ними…       — Нет, конечно! — возмущённо отмёл маркграф неприличные домыслы. — Я уже вовсю защищал королевство от колдунских тварей! Просто к Каапуту столичные ездят через мой замок: и туда, и обратно. Потому я знаю обо всём из первых рук… и копыт.       — Тогда ладно, — окончательно расслабился баронет и удобно разлёгся на груди собеседника, откинув голову на широкое плечо.       Замёрзшей спине стало так же тепло, как и… очень нижней её части, находившейся в надёжных руках местного владетеля. Яркое сияние волшебного камня приугасло, и вокруг воцарился интимный полумрак — лишь тлела рядом самокрутка, вновь любезно поднесённая к завлекательным губам Дрейка. Алекс покосился на кристалл, слабо мерцавший у него на груди:       — Наконец твой кулон перестал мигать зелёным и голубым. Теперь светит правильно — как у тебя, мы с тобой жёлтенькие.       — Если вновь отдалишься от меня — станешь неправильно голубым, — томно протянул маркграф.       — Не зелёным? Отчего это зависит?       — От морального состояния. Но зелёным ты больше не будешь… если только не уйдёшь в монастырь лет на тридцать.       Алекса передёрнуло:       — Не уйду. Терпеть не могу зелёный цвет.       — Зелёный цвет? — с хихиканьем повторил Дрейк. — Ты серьёзно или меня действительно накрыло?       — Серьёзно, — буркнул смущённый баронет. — С тех пор как прекрас… как Илисет начала обзывать мои глаза болотными, а меня — зелёным кабачком.       — Знаешь, а мне нравится… — задумчиво пробормотал маркграф.       — Кабачки? — с неожиданной радостью уточнил Алекс и с искренним облегчением и некоторым стеснением признался: — Мне тоже. А тебе какой сорт?       — Мне очень нравится один кабачок — зелёный такой. Сорта не знаю, но очень редкий тип.       — А мне нравится сорт «Золотая шишка». Мы с маменькой целых три поля такими засадили. Очень вкусные — квашеные, солёные, мочёные, а особенно — печёные…       — А я свой хорошенько отжарю — со всех сторон, — предвкушающе и даже как-то плотоядно протянул Дрейк, — и он станет сладко-розовым.       — Розовым? Кабачок? И правда, редкий сорт.       — Уникальный. А «золотую шишку» ты у меня отведаешь очень скоро…       — Так этот сорт ещё не созрел, — удивился Алекс. — Или у вас остались с прошлого года?       — Чуть раньше, — мечтательно пояснил Дрейк, — специально для тебя припас одну «золотую шишку» — длинную, толстую, горячую…       — Специально для меня? Вот это слова благородного рыцаря и настоящего друга, — даже растрогался юный баронет. — Я тогда тоже приношу обет: если в своих героических странствиях встречу этот ваш сорт — обязательно привезу семена и буду выращивать такие кабачки на наших полях специально для вас. И пусть Иллисет обзывается как хочет — сама она кабачок… кабачиха!       Маркграф рассмеялся, мягко и бархатно:       — Что так? Она же вроде дама твоего сердца?       — Вообще-то я надеялся, что она согласится стать невестой… Ай, да ну её! Она думает, что из-за богатств её папаши я буду бесконечно терпеть их дурные манеры. Её компаньонка и та намного милее, хоть её семья беднее даже нашей. Илисет держит меня рядом только из-за знатности нашего рода, а сама мечтает выйти замуж за этого… тебя.       — А чем тебе не нравлюсь «этот» я?       — Нравишься, — засмущался Алекс, осознав, что заворожённо обводит пальцами контур соблазнительных губ Дрейка, прежде чем вытащить из них косяк. Он торопливо потянул легендарную самокрутку себе в рот и, помолчав, тихо выдохнул: — Ты потрясающий. Я и на дракона пошёл, чтобы хоть как-то сравняться с тобой. Но сейчас понимаю, что мне с тобой не тягаться, даже если одолею золотого…       Дрейк потянулся к косяку, но не достал и ткнулся губами ему в скулу. Горячо и щекотно лизнул щёку и прошептал тихо:       — Почему же? Ты незаурядный и смышлёный. Если вытворишь что-нибудь экстраординарное…       Алекс заботливо поднёс самокрутку к манящим губам… друга — просто друга! — и, отвлекаясь от лезших в разные места неприличностей, загорелся внезапно пришедшей в голову идеей:       — Слушай, Дрейк, ты же столько знаешь о драконах: как думаешь, я смогу победить и как-то оставить его в живых? Можно вообще приручить дракона? Например, красного или золотого — они же умные? Можно же, наверное, как-то их убедить, что если они не будут никого убивать, не будут покушаться на чужие стада, деньги и ценности, то смогут жить в мире с людьми и… питаться тем, что хозяин им предложит, а?       — Драконы эгоистичны и алчны не меньше, чем люди, — задумчиво протянул маркграф и вдруг тихо рассмеялся.       — Что? Я глупости говорю, да?       — Нет, Алексан, ты говоришь очень необычные вещи. Я просто представил: лежит сейчас где-то дракон и раздумывает: а можно ли приручить людей? Они же не особо тупые, забавные такие. Можно же, наверное, как-то их убедить не пытаться убивать драконов, не покушаться на их сокровища и пользоваться только теми ценностями, что предложит хозяин-дракон?       Баронет захихикал, срываясь внезапно в откровенный хохот. Искренний смех Дрейка грел щёку — и душу. Рядом громко и бесстыже ржал незаметно подкравшийся Букефалус. Но Алексу уже было так хорошо, что он даже не особо обиделся на наглую скотину.       — Подержи, — хихикающий баронет сунул в зубы коню уже наполовину скуренный косяк, завозился, переворачиваясь на живот, чтобы видеть глаза маркграфа, и едва слышно признался: — Не было бы у меня семьи, я бы наверняка согласился пожить с настоящим драконом. Представь, как это потрясающе: находиться с ним рядом и собственными руками трогать тёплую чешую. Смотреть, как он летает — свободный, удивительный и живой, не несущий опасности или вреда. Слушать интересные рассказы о делах давно минувших дней. Драконы живут очень долго, они столько видели и знают — о великих битвах, героях, свершениях…       — Не было б семьи? — задумчиво повторил Дрейк, возлагая обогревательные ладони на алексову спину. — А чем тебе семья мешает?       — После смерти папеньки я остался единственным мужчиной и главой семьи. Мы, конечно, крутимся как можем: коз разводим, выращиваем зерно и овощи — те же кабачки. Сёстры шерсть прядут и вяжут всякое. Маменька даже небольшую школу открыла, детей обучает — но много ли возьмёшь с крестьян и мастеровых? До сих пор ни одной из пяти сестёр на приличное приданое не накопили, а с неприличным — кто ж их замуж возьмёт? А им скоро пора будет.       — В наше время для замужества гораздо важнее связи и разумно эффектная презентация достоинств, — хмыкнул опытный маркграф, и его сильные пальцы массирующе прошлись по баронетовой спине от шеи и, вновь забравшись в подштанники, до самых бёдер.       Алекс, даже зажмурившийся от удовольствия, всё же усилием воли разлепил глаза и уточнил важный вопрос:       — Презентация?       — Достоинств, — многоопытно кивнул Дрейк. Его ладони, не вылезая из подштанников, уверенно легли как раз на одно из алексовых достоинств — по словам Илисет — и хищно сжали… видимо, чтобы проверить степень разогретости и хорошенько размять мышцы, измученные седлом. — Ваш род знатен. Ты умопомрачительно пах… похож на Августиана Прекраснодушного.       — Моя бабка была его сестрой, — скромно признался Алекс. — Но после того, как Августиана съел дракон и власть захватил род Каптисов, об этом предпочитают не вспоминать.       — Если у твоих сестёр такой же запа…с достоинств, если они такие же утончённые и изящные красавицы, как ты, — у них очередь из женихов выстроится. Я лично помогу вашей семье — с презентацией, связями и прочим, — заверил маркграф.       — Я безмерно благодарен тебе, мой великодушный друг, — с чувством выдохнул Алекс, выказывая огромную признательность, которую чувствовал и он сам — за столь щедрое предложение, и его тазобедренные суставы — за роскошный массаж.       — Я приглашаю вашу семью к себе погостить. В моём в замке постоянно ошиваются жаждущие славы — и весьма богатые — рыцари, которые будут не прочь жениться на столь знатных дамах.       — Ох, Дрейк, ты такой замечательный! Я так тобой восхищаюсь…       — Поверь, Алексан, удачное замужество твоих сестёр будет мне столь же приятно, сколь и тебе. А если что-то приносит удовольствие нам обоим — значит, это правильно и хорошо.       — Вероятно, ты прав, — задумался баронет и, помедлив, осторожно уточнил: — А тебя уже как бы… накрыло, да? У тебя пальцы ошибочно… соскальзывают… туда, где не надо разминать мышцы.       — Не ошибочно, друг мой. Я обнаружил, что там всё горячее и, видимо, воспалённое. Очевидно, в купальнях я был недостаточно аккуратен и поцарапал внутри… Тебе неприятно?       — Приятно, но…       — Не вертись, Алексан! Или ты хочешь меня оскорбить, лишив возможности отблагодарить тебя и полечить в ответ? Нет? Тогда лежи смирно!       Замерев от властного окрика, сконфуженный Алекс всё же нашёл в себе силы тихо проскулить:       — Дрейк, это так смущает…       — А больная задница тебя не смущает?! Я простить себе не смогу причинённого вреда, если не заглажу тебе всю… свою вину.       — Но в купальнях ты был аккуратен, это у меня… расстройство второй день — наверное, съел что-то…       — Тем более надо лечить! — сурово провозгласил маркграф, пока его руки старательно стягивали баронетовские подштанники. Получилось стащить их только до колен, и он строго приказал: — Снимай совсем.       Пока Алекс растерянно сучил ногами, избавляясь от скрутившейся одежды, Дрейк достал из своего мешка небольшую баночку, сковырнул плотно притёртую крышку и гордо сунул под нос баронету:       — Вот — для лечения внутренностей. Один из лекарей постой мне оплачивает такими. Приятно?       Алекс вежливо понюхал: светлая мазь пахла душицей и ромашкой, и он согласился:       — Приятно. А почему мы тебя ею не лечили?       — Потому что я был изранен лишь снаружи — до внутренностей не докоцался! — надменно оскорбился маркграф и жёстко приказал: — Ноги раздвинь и привстань на коленках надо мной.       — А-ах! — с лёгким сомнением поделился впечатлениями баронет: волнующе суровый драконоборец крепко обхватил ладонью их взаимное восхищение друг другом, постепенно ускоряя умелые движения рукой, а пальцы другой уже углубились в… лечебный процесс. — О-о! — невольно признал Алекс, чувствуя, как от прохладных влажных проникновений утихает раздражающий двухдневный зуд, а пекущее жжение превращается в лёгкое волнующее покалывание.       — Приятно тебе, сладкий мой? Приятно тебе, розовый? — Вкрадчивый шёпот безнадёжно туманил волю и разум, и Алекс мог только согласно простонать в ответ:       — Приятно…       — Хотел бы прокатиться на драконе верхом?       Неожиданный вопрос окончательно выбил бы у Алекса условную почву из-под ног, если бы вдобавок ещё рядом не возникла инфернально-оранжевая в свете кулона лошадиная морда с самокруткой в зубах, выпустив из ноздрей густые струи дыма и сообщив словно невзначай:       — Да он на одном уже катался…       Баронет блаженно разулыбался: вот, значит, что такое «накрыло»! Теперь он совсем как дипломированные рыцари из настоящего ордена, дружно косячившие перед выпускным! Он уже может не отмалчиваться стыдливо на каверзные вопросы, а гордо заявлять, что имеет солидный опыт наркотических злоупотреблений в компании самого потрясающего мужчины по обе стороны от Горбатых гор!       А вот Дрейк почему-то не обрадовался, а бросил яростный взгляд на испуганно сверкнувшего белками Бука и рявкнул:       — Свали, конина блёсткая!       — Не обижай Букефалуса! — возмутился Алекс. — Он мой друг! Не такой, конечно, прекрасный, как ты, но всё же…       — Он с тобой уже разговаривал? — подозрительно прищурился маркграф.       — Нет, но он все понимал! А сейчас разговаривает, потому что нас накрыло, — искренний взгляд Алекса, его убеждённый тон всё же заставили Дрейка задуматься и недоверчиво уточнить:       — Думаешь, меня тоже?       — И меня кроет нефи-и-го-го-во, — признался Бук, вновь беспардонно влезая в их диалог.       Маркграф пронзительно посмотрел на разговорившуюся скотину, в янтарной вспышке кристалла светлые глаза сверкнули золотом, и он прерывисто выдохнул:       — Букефалус… Твою ж мать!       Конь смущённо кивнул. Дрейк покосился на Алекса, и вновь перевёл раздражённый взгляд на Бука:       — Я неясно выразился?       — Сваливаю, — понятливо кивнул конь и исчез в темноте — лишь изредка вспыхивал в дальнем конце грота тлеющий кончик самокрутки.       Баронет переступил коленками и нетерпеливо повёл бёдрами, побуждая маркграфа вернуть всё своё внимание лечебному процессу.       — Алексан, я тут прикинул, — зачерпнув новую порцию из баночки, задумчиво и даже встревоженно произнёс Дрейк, — внутри же темно — как мазь может там лечить, если ей ничего не видно?       — М-м? — тоже озадачился этой серьёзной проблемой баронет, пытаясь прочувствовать, каково мази заниматься врачеванием во тьме внутри него.       — Там нужен свет! — нашёл решение обрадованный Дрейк.       Алекс не мог не признать, что логика в словах опытного рыцаря была очевидна и неоспорима. Добавив внутрь свежую порцию мази, Дрейк вытащил пальцы и потянулся к кулону на шее баронета. Тот изогнулся, наблюдая за происходящим с опасливым любопытством. Повинуясь нетерпеливому жесту, витки тонкого шнурка послушно сползли с гладких светящихся граней камня, и освобождённый кристалл рыбкой юркнул в ладонь владетеля. Алекс тихо хихикнул в ухо собеседнику:       — Вот же совпадение: когда я вернулся с ветками, ты сказал мне засунуть его в…       — То прорезался дар ясновидения, — самодовольно хмыкнул маркграф. — Я провидел твой недуг: кулон лечит и очищает всё, на что светит.       Алекс ткнулся носом ему за ухо и судорожно вдохнул горячий сладковато-древесный запах кожи, чувствуя, как прохладный кристалл скользит по мази и настойчиво устремляется внутрь.       — Алексан, смотри, — позвал Дрейк, сжимая его плечо влажными пальцами и заставляя сесть прямо.       Баронет опустил глаза. В разлившемся вокруг сумраке, разбавляемом лишь отблесками маленького костерка, отчётливо было видно, как под алексовым пупком и прямо над… ладонью Дрейка разгорается тёплое коралловое сияние. Второй рукой маркграф благоговейно коснулся его слабо светящегося живота…       — Ничи-го-го себе!!! — раздалось изумлённое ржание из дальнего угла. — Ой, молчу-молчу!       Дрейк, невольно дёрнувшись, прошипел нечто злобно-невнятное. Алекс деликатно накрыл его пальцы, темнеющие на животе, своими и заговорщицки шепнул:       — Друг мой, а может, Бук — это заколдованный человек? Мне ж его Каллидус выдал.       — Забей, эта скотина — точно не человек, — с заметным даже в полутьме раздражением фыркнул драконоборец и с очевидным намёком крепче сжал ладонью их раздразнённое взаимовосхищение. — Не думай о нём. Когда мы вдвоём, весь мир вокруг — лишь декорации. Забудь об остальных.       Алекс недоверчиво провёл ладонью по своему светящемуся животу, с заворожённым восхищением любуясь розовым сиянием и им проявленными смутными тенями рёбер:       — Волшебно… Дрейк, а если Бук — заколдованный принц? Или проклятый — как те человекоподобные кабаны?       — Кабан, — мрачно поправил драконоборец, — всего одна проклятая свинья. Но если и так, что тебе с того? Как будто проклятие — такая редкость.       — Я ещё никогда не сталкивался ни с чем таким, — смущённо признался баронет. — Твой кулон — самое волшебное, что я видел в жизни. Даже Каллидус оказался до обидного обычным старичком, хотя я о нём столько слышал… А тебе, наверное, уже привычны волшебные кристаллы, драконы, колдуны, превращения…       — Проклятия, — тихо добавил маркграф и на удивлённый вздох Алекса печально подтвердил: — Меня тоже не обошло одно.       — Ох, Дрейк… Какое?       — Настолько личное, что я бы тебе не открылся… если б не оказалось, что оно касается и тебя.       — Меня?! — неверяще переспросил юный рыцарь, пытаясь ради приличия скрыть радость в голосе. — Но мы же только сегодня познакомились? И кто тебя проклял? Каллидус Каапут?       — Не он. Это колдовство другого, не менее старого и могущественного существа. И после того, что произошло сегодня, я понял, что именно ты можешь или помочь мне, или усугубить… мою проблему.       — Твою? У тебя есть проблемы?! — Едва заслышав обиженное сопение, Алекс спохватился: — Ой, прости! Конечно же, я тебе помогу! Рыцари должны помогать друг другу! А… как?       Дрейк молча взял его ладонь и потянул вниз, положив вместо своей на оба их… восхищения.       — Ох!.. Как это?!       Не поверив первоначальным ощущениям и вопреки прежним намерениям не дёргать никого за хвосты, Алекс, настойчиво вдохновляемый товарищеской поддержкой, обхватил и сжал оба… хвоста, а потом и один отдельно — дрейков. Это было совсем не похоже на то налитое и недёрганное, что он видел в драконовой купальне — сейчас оно было гораздо меньше и тоньше, диаметром не больше пальца.       — Что с ним случилось?! — ужаснулся Алекс с искренним состраданием. — Когда?! Я же сам видел…       — Это произошло после того, как мне отказал тот, кто искренне нравится и восхищает, — печально поведал маркграф. — К сожалению, я не сразу осознал серьёзность и силу чувств к тебе.       — Тебе нравлюсь и восхищаю я? Правда?! Но чем?       Дрейк нежно огладил кораллово сияющий живот и неровно выдохнул:       — Ты удивительный. Для нашего мира ты такой необыкновенно… чистый.       Алекс замер, весь в смятении и смущении. Происходящее было настолько нереальным — даже для каапут-косячных видений, — что его начали терзать уже не смутные, а вполне откровенные сомнения. В самом деле, не мог же красивый, богатый, успешный драконоборец…       — Чистый — это помытый, что ли? — подозрительно уточнил баронет, опасаясь, что маркграф издевался или шутил.       — Это тоже, — очарованно выдохнул Дрейк, любовно оглаживая розовеющий подтянутый живот и лаская… то, что ниже, — но прежде всего ты искренний, неиспорченный, свежий и сладкий. Ты жаждешь помочь мне, даже не зная, чего я от тебя хочу.       — А чего ты хочешь? — слегка напрягся Алекс от его тона — такого знакомо вкрадчивого и плотоядного.       — Хочу доставить удовольствие нам обоим, — экстатически прошептал Дрейк. — Хочу погрузиться в твои сияющие глубины… Конечно, ты вправе отказаться… жаль только, что он станет ещё меньше, если не окажется внутри тебя.       — Что?! Ты серьёзно?!       — Ты сам осязал, насколько это для меня серьёзно, — голос маркграфа был полон глубокой печали. — Но если поможешь мне, он вернётся к прежним размерам — сам увидишь… и ощутишь. Тебе ничего не придётся делать. Просто расслабься и позволь действовать мне. Взамен я, клянусь, больше не взгляну на Илисет и сразу дам понять, что не посватаюсь к ней никогда.       — Э-э…       — Благодарность моя будет безграничной, — елейно промурлыкал богатый и могущественный владетель, — в пределах разумного, конечно.       Предложение было невероятно заманчивым — со всех сторон. Спасти от проклятия собрата-рыцаря, который ранее великодушно обещал ему помощь в решении семейных проблем, проучить зазнавшуюся Илисет — и при этом нужно лишь расслабиться и получать удовольствие. То, что собирался делать с ним Дрейк, совершенно не пугало — после самоличной проверки результатов проклятия. Нащупанное по размерам было не шире дрейковского кулона, а действо с кристаллом не вызвало никаких болезненных ощущений, наоборот…       Практически сдавшийся баронет решил уточнить последний волнующий его момент:       — Но я читал, что это считается крайне неприличным и недопустимым. И в Правилах рыцарского тона ничего не…       — Конечно! Говорить об этом в обществе — неприлично и недопустимо, — веско подтвердил маркграф, — так же как и говорить о плотских отношениях с женщинами. Благородный рыцарь не будет распространяться ни о том, как развлекался в ордене с однокашниками, ни о том, что делал с женой во время брачной ночи — и после. Но мы же не собираемся никому рассказывать… что бы ты ни решил.       Так вот, значит, чем ещё занимаются будущие рыцари во время обучения в орденах?! Интересно, так ли это необходимо для становления настоящим рыцарем? Хотя, даже если это и необязательно, всё равно его, походу, не минет сегодня сия участь, и этот пункт рыцарской программы можно будет считать выполненным.       — Я же сказал, что помогу тебе! — как можно уверенней напомнил Алекс, стараясь сдержать предвкушающую дрожь в голосе. — Я согласен позволить всё, что сочтёшь нужным.       — Сладкий мой, чуть привстань… — исступлённо зашептал Дрейк, добавляя порцию прохладной мази к уже нагревшейся. — Давай, опускайся прямо на него… Я держу, расслабь ножки… Да, вот так… Не торопись…       — О-ох! — с удивлением сообщил баронет о ранее неведомых ощущениях. — А-а-ах… Ой! Оу-у!!! Ты не сказал, что он станет прежним сразу внутри!

* * *

      — Фш-ш-ш!       Горячее шипение всё же пробудило Алекса. Вот же надоедливый гейзер — не может, что ли, утихнуть на ночь? Ведь у него сегодня впервые за последние несколько дней не крутило спазмами живот и никакие болезненные позывы не мешали наконец выспаться. Баронет потёр глаза: зрение обретало чёткость очень неторопливо — как и всегда после хорошего сна. Перед носом находилась подмышка со светлыми волосками. Алекс робко поднял взгляд, и ему улыбнулся Дрейк — ласково, лениво, с удовлетворённой сытостью. Баронет смущённо уткнулся лицом ему в бок, чувствуя, как органично лежит маркграфская ладонь на его спине, и вспоминая события предыдущего вечера.       Опытный рыцарь был невероятно горяч, умел, изобретателен и нежен. Это была лучшая ночь в жизни Алекса — и её можно было бы назвать потрясающей, если бы не периодические комментарии одной укуренной декорации. Дрейк, конечно, по мере сил защищал их от внимания наглой твари: угрожающе рычал: «Детям до ста шестнадцати!» и приказывал коню отвернуться и не ржать, — но надолго этого не хватало. Бессовестный скот, досмолив косяк, то восхищался, что Дрейк таки «нанизал на свою и-го-голочку» Алекса, то начинал в честь сего события слагать хвалебные оды и орать свежесочинённые скабрёзные частушки. Бард из обдолбанной животины был никакой… Да Бук и сам был совершенно никакой.       Вспомнив одно чрезвычайно важное обстоятельство, баронет испуганно вскинул взгляд.       — Что? — мгновенно заметив, встревоженно посмотрел на него маркграф.       — Твои глаза, — оробело выдавил Алекс. — Ты форму зрачка…       — Что с ней? Может, тебе показалось? — Дрейк моргнул, чуть дольше прикрыв веки, и его человеческие зрачки вытянулись по-змеиному вертикально.       Алекс судорожно вздохнул, и Дрейк замер, осознавая…       — Ах ты ж мелкий хитрец, подловил меня, — умилённо протянул маркграф, возвращая зрачку круглую форму. — До сих пор спросонок путаю. Не испугался?       — Нет, — прошептал тот. — Только… больше не превращайся ночью в Доброго Мара. Это… странно.       — Ты сам хотел «по-другому», сладкий, — промурлыкал Дрейк, поворачиваясь на бок, чтобы лежать лицом к лицу.       — «По-другому», а не «с другим»! — возмутился баронет.       — Ты сам меня хотел, что ли? — польщённо удивился маркграф. — Так бы и сказал, а то я мысли читать не умею, это во-первых. Во-вторых, твой опыт был мною взвешен, измерен и признан недостаточным. И в-третьих, — Дрейк потянулся и едва слышно шепнул в самое ухо, щекоча горячим дыханием, — тебе бы и с Маром понравилось.       — Фш-ш-ш!       Удивительно, как хорошо по утрам слышно шипение гейзера в далёкой купальне, хотя… Даже с учётом эха звук шёл вроде с другого конца пещеры — со стороны входа. Алекс приподнялся, выглядывая из-за Дрейка: ближний вход в грот перегораживало нечто объёмное и красное.       — Не обращай внимания, — соблазняюще мурлыкнул довольный маркграф и, облапив баронета, завалил его обратно на узкую лежанку.       — Погоди ты, — Алекс, пытаясь подняться, доблестно отбивался, отпихивая похотливо поползновеющие руки, лезущие между ног.       — Подождёт, — улыбался Дрейк его усилиям. — Когда захотим, тогда и встанем.       — Фш-ш-ш!       — Это Бука, что ли, так распучило? — баронет, близоруко щурясь, упорно пытался заглянуть за широкие плечи маркграфа.       — Фш-ш-ш!!!       — Алексан, сладкий мой, твоя проницательность поражает, твоей интуиции можно только завидовать, — восхищённо шептал Дрейк, лапая юного любовника везде, где только мог — а мог он о-го-го!       Баронет насупился и отвернулся, обиженный восторженными издёвками маркграфа, но у дальнего выхода из грота неожиданно разглядел вжавшийся в стену костлявый силуэт, знакомо нервно перебирающий мосластыми ногами.       — Алексан! — только и успел заорать Дрейк, когда тот стремительно рванул к выходу, с обманчивой лёгкостью перепрыгнув любовника и подхватив в перекате меч и щит…       — Фш! — Здоровенный красный дракон, лежавший у входа в грот, прицельно плюнул тонкой струйкой пламени, мгновенно расплавив лезвие меча бросившегося на него рыцаря, — и едва успел дёрнуть третьим веком, сморгнув прилетевшую в глаз раскалённую рукоять.       Под яростный и возмущённый рёв вскочившего дракона Алекс молниеносно отпрыгнул в сторону, уходя от удара когтистой лапы и укрываясь щитом:       — Дрейк, ты безоружен? Беги к другому выходу, я его задержу! — не оглядываясь, крикнул баронет и нервно дёрнулся, когда его сзади обхватили знакомо горячие руки.       — Сладкий, ты чего? — удивлённо смотрел на него маркграф, успокаивающе гладя по груди и совсем не успокаивающе — по животу и ниже, а потом вдруг расплылся в широкой улыбке: — Ты меня спасал?! Моё ж ты сокровище… — Он повернулся к беснующемуся красному дракону и спокойно заметил: — Ты испортила вещь моего гостя.       «Испортила?!» — Алекс, потянув пальцем за уголок глаза и прищурившись, заново оглядел замерший в напряжении клубок когтей, зубов, огненных языков и топорщившейся алой чешуи, пытаясь разглядеть в нём хоть что-нибудь женственное. Он как-то не ожидал, что легендарное чудовище может оказаться… самкой? За спиной тихо цокнуло — по стеночке, практически на цыпочках, к хозяину подбирался Букефалус, до смерти перепуганный, но с отчаянно решительным выражением морды.       Красный дракон… дракониха вытянула гребнистую голову в их сторону и гневно зашипела:       — Этот мерс-ский червь!..       — Гость, — вроде просто повторил Дрейк, шагнув к злобной твари, но сейчас в его спокойном голосе звучала угроза — неявная, но на удивление пробирающая льдом до самого нутра. — Такой же гость хозяина этих земель, как и ты, Кёльбьюцшиль Красная.       — Просить прощения у него не собираюсь! — буквально выплюнула дракониха, яростно оскалив частокол острых зубов.       Алекс судорожно сглотнул, впечатлённый неприятно близким зрелищем огромной пасти, и гордо пробормотал:       — Я и не настаиваю.       Бук испуганно всхрапнул и шагнул вперёд, самоубийственно заслоняя Алекса от бешеного взгляда драконихи.       — Этот родовой меч принадлежал его деду. От имени Алексана я требую компенсации, — сообщил разъярённой зверюке переживательно голый маркграф. — У тебя ведь недавно коготь отвалился?       — Кто тебе донёс? За мной шпионят? — Красная прищурилась, выпуская струйки горячего дыма из ноздрей. — Погоди, драконий коготь — рыцарю? Единственное, что может пробить шкуру дракона?       — Ты не шутил, — Алекс удивлённо посмотрел на Дрейка. — Ты правда убил зелёного когтями и зубами.       — Он почти слеп и невероятно туп — даже для человека, — с чудовищным презрением покосилась на баронета дракониха. — Тебе ещё не надоело играть с едой, Золотой?       — Вся жизнь — игра, — пожал плечами маркграф, отворачиваясь и направляясь к месту их ночлега. — Как думаешь, Кёль, почему красных драконов осталось всего трое? И почему процветают золотые?       — Неужто из-за жизни среди ничтожных подёнок? — издевательски расхохоталась та ему в спину.       Дрейк подошёл к напряжённо замершему баронету, не сводившему глаз с красной драконихи, и, с трудом отобрав щит, вручил вместо него подштанники:       — Кёль всё ж таки дама. Одетым приличнее с ней общаться… и сражать.       В ответ на его безмятежную улыбку, Алекс благодарно кивнул, продолжая коситься на оскорблённо злобствующую дракониху. Нервно вздрагивающий Бук костлявой тушкой заслонил от неё обоих рыцарей, натягивающих штаны. Дрейк наконец повернулся к… соплеменнице:       — Потому что для нас разумные существа — не еда. Зачем ты вновь явилась? Мы закончили разговор месяц назад.       — Я готова обс-судить с-сделку, — с трудом прошипела Красная дрожащим от ярости голосом. — Этот месяц нужен был мне для обдумывания твоего предложения.       — Думаешь, оно ещё актуально?       Нервный удар алых когтей прочертил глубокие борозды в граните.       — Дрэгс-с, я прош-шу его актуалис-с-сировать!       — Ты не смогла найти его, — спокойно резюмировал маркграф, вызвав у собеседницы новый взрыв ярости. — Почему ко мне не явился Мипвуцвыпс Красный — его отец?       — А то ты не знаешь! — подавившись языками пламени и сдерживаясь изо всех сил, рявкнула дракониха. — Последние сто лет он просыпался три раза, а из своей пещеры вообще не вылазил!       — Как интересна жизнь без игр с разумными… — задумчиво пробормотал Дрейк. — Отец Мипвуцвыпса, помнится, позволил людям себя убить, когда впал в хандру. Ты за последнее десятилетие в мир выходила два раза?       — Мой сын не впадал в хандру — Бютцсецфилпс полон жизни! Он навещал меня каждый месяц!       — Лишь по доброте душевной — в этом нет твоей заслуги.       Дракониха яростно заревела, выдыхая раскалённые протуберанцы из ноздрей, но под тяжёлым взглядом затихла и припала к земле, прошипев уже гораздо тише:       — Дрэгс, ты хотел помочь моему сыну — значит, ты взялся за это дело! Ты говорил, что он жив. Ты говорил, что можешь вернуть его.       — А яйцо? — с удивлённой усмешкой Дрейк покачал головой. — Ты-то не клялась. А без сделки я не называл ни сроков, ни его состояния — жив он был целый месяц назад.       — Ты же понимаешь, что это моё второе яйцо! — заорала Красная, яростно хлестнув хвостом и пропахав глубокую борозду в стене. — Последнее!!!       Алекс поспешил прикрыть подхваченным щитом себя и Бука от острых гранитных осколков, брызнувших во все стороны от её удара, но каким-то чудом камни до них не долетели — как и до Дрейка, неподвижного и невозмутимого:       — Конечно. Понимаю и то, что ты всё это время ждала смерти старой Нельтарионы, чтобы из твоего яйца вылупилась дочь. Ещё понимаю, что ты рассчитывала, что за этот месяц я всё же начну поиски и вытащу твоего сына из какой-то явно мутной переделки.       Сжавшись в агрессивно-колючий клубок, дракониха ненавидяще сверкала глазами. Полуголый — в одних штанах — Дрейк расслабленно стоял перед здоровенной злобной тварью и безмятежно любовался переливающейся красной чешуёй, острейшими когтями и белоснежными зубами. Её действительно можно было назвать красивой — даже по мнению непривычного Алекса, — если бы не лютый взгляд ядовито-алых глаз. Дракониха, решившись, оскалила пасть в жутковато-зубастой ухмылке:       — Я хоть сейчас могу получить из этого яйца ещё одного сына — вместо того чтобы отдавать яйцо за жизнь первого!       Алекс шумно набрал в грудь воздуха и едва успел прикусить язык, чтобы не возмутиться вслух безнравственному поведению горе-матери. Букефалус невнятно пискнул, когда по ним вновь скользнул яростный алый взгляд. Невозмутимый Дрейк и не пошевелился:       — И покончить с родом Красных? Тебе решать.       Дракониху передёрнуло, когтистые лапы судорожно сжались, она со сдавленным рычанием выдохнула:       — Будет тебе яйцо, клянусь! В течение года — как найдёшь моего сына. И вернёшь мне! Живым! Клянись!       — Он был жив месяц назад, — бесстрастно напомнил Дрейк. — Но что если ты слишком долго раздумывала, как обмануть меня с яйцом?       — Клянусь, не обману! — лязгнула зубами Красная. — Но яйцо только в обмен на Бютцсецфилпса! Живого и здорового!       — Опять начинаешь играть дополнениями и поправками? — голос маркграфа похолодел. — Он у тебя и до пропажи здоровым не выглядел.       — Он здоров, это подростковая худоба! — аж взвилась дракониха. — У него просто развивающийся организм! Не смей намекать, что я плохая мать!!!       — Не смей ставить мне условия.       Дрейк вроде ничего не делал, не шевелился, не возвышал голоса — хоть и основательно заледеневшего, — но от разлившейся вокруг гнетущей ауры пригнулись даже Алекс с Буком. Красную дракониху вообще распластало по полу пещеры, и она жалко просипела:       — Лишь одно, Дрэгс! Смилуйся над несчастной матерью, верни мне сына живым и здоровым…       Алекс нерешительно переглянулся со своим конём: вообще-то, дракониха явно ставила не одно, а два условия… но кто они такие, чтобы вмешиваться в беседу двух распалённых ящеров?       Местный владетель высокомерно и предупреждающе оглядел прижавшуюся к полу дракониху, немного помолчал и наконец величаво кивнул в сторону Алекса:       — Отсчёт пошёл. Забирай своего сына — живого и подростково здорового.       — Издеваешься?! Этот двуногий червь — не мой сын! — вскочила взбесившаяся Красная, но тут же опасливо шарахнулась от уточняющего жеста Дрейка:       — Четырёхногий.       Под требовательными взглядами Букефалус гулко сглотнул и проблеял дрожащим голосом:       — Ма-ам, это правда я…       — Бютцсецфилпс, ты?! В таком виде?!! Превратись нормально!!!       — Н-не могу. Проклятие…       — Что-о?!!       Так остервенело дракониха сегодня ещё не орала! Алекс невольно шагнул вперёд, заслоняя спиной скукожившегося коня, а Красная уже рванула к Дрейку, нависнув над его головой зубастой огнедышащей пастью:       — Это не мой сын! Ты не можешь вернуть мне вот это!!! Почему он в таком виде?!!       Юный рыцарь рефлекторно дёрнулся, почти бросившись на выручку безоружному и полуголому Дрейку, — и тут же невольно замер, обнаружив, что злобное красное чудовище бессильно распласталось под лапой ещё более огромного жёлтого дракона, который, наклонив шипастую голову, громовым рокочущим голосом размеренно выговаривал:       — А почему ты не сказала, что он самовольно отправился на битву с колдуном? Каапут и в настоящего червя мог оборотить, но твоему дураку повезло — он просто повозил на себе другого дурака.       Алекс с Буком обиженно переглянулись.       — Бютцсецфилпс? — не удержавшись, ехидно прищурился баронет.       — От Александры-Коноборца слышу! — огрызнулся тот в ответ.       — Если ты желаешь видеть сына непременно в приличном виде, можешь прикончить четырёхногого червя. Он станет мёртвым — но драконом, — безмятежно поведал Золотой. — А для меня Каапут любезно передал с ними зелье истинного зрения. Это твой сын, не сомневайся.       — Зелье, — придушенно просипела дракониха, — у тебя ещё осталось?       — Хочешь убедиться сама? — Золотой, задумчиво хмыкнув, резким движением когтя выдрал чешуйку из загривка взвизгнувшей соплеменницы и вежливо убрал лапу с её шеи. — Кёль, у твоего сына редкий дар — зрить истинную суть, а ты не доверяешь и ему?       — Он не развит в должной мере, — злобно фыркнула Красная, осторожно поднимая ободранную и потоптанную шею. — Так что — да, предпочитаю убедиться сама!       Золотой дракон повернулся к замершей молодёжи и глубоким рокочущим голосом ласково промурлыкал:       — Алексан, сладкий мой, принеси нам каапутское зелье, будь так добр.       На подгибающихся ногах баронет отправился к седельной сумке, пытаясь осознать, что он вчера… был… вот с этим громадным острозубым чешуйнобронированным шипасто-гребнистым… существом. Оно его везде лизало, а в некоторых местах даже пробовало на зубок и называло свежим и сладким. И сейчас Алексу было очень не по себе из-за столь кулинарных комплиментов существа, чьи соплеменники после удачных сражений предпочитали закусывать поверженными рыцарями.       Нет, конечно, вчера он укуренно-радостно воспринял фокусы с меняющейся формой зрачка и забавы с непонятно откуда взявшимся тонким хвостом, покрытым плотной чешуёй… Сегодня утром он даже душевно смирился, что вчерашние глюки оказались вполне себе реальностью и что его любовник-драконоборец сам оказался драконом… Но он морально готовился к ящеру — по словам трактирщика — телом вдвое больше лошади и крыльями с кабак, а не… вот это вот всё!!! Какой же всё-таки Добрый Мар оказался… декорацией.       Алекс подошёл к двум огромным драконам и протянул бутылочку, задирая голову и заворожённо заглядываясь на шипы, зубцы, гребни и переливы чешуи. Здоровенный кончик золотого хвостища, едва не сбив с ног массой, уже знакомым движением потёрся о бедро, и баронет почувствовал, как от навеянных воспоминаний вспыхивают щёки.       — Благодарю, мой сладкий, — произнёс Дрейк уже обычным голосом — и в обычном человеческом теле. Правда, штаны, ошмётки которых валялись под ногами, заменили рельефные золотистые бриджи. Заметив огорчённо-обиженный взгляд баронета, маркграф даже заулыбался: — Не переживай, ещё насмотришься. А тебе, Кёль, если не научишься вести себя прилично, я откручу голову, — Дрейк повернулся к агрессивно-красивой женщине в облегающей одежде из алой чешуйчатой тка… чешуи. — С тебя двенадцать золотых за штаны. И десять тысяч — за зелье.       — Оно максимум пять тысяч… — пренебрежительно фыркнула та, но под взглядом собеседника мгновенно осеклась.       — И двадцать тысяч за удовольствие поторговаться со мной. Если что не устраивает, выход там. Надеюсь, этот одёр протянет год до того, как ты принесёшь яйцо, коготь и золото.       — Клянусь, я принесу тебе в течение года яйцо, коготь и двадцать пять тысяч двенадцать золотых, — мрачно процедила красавица. — Давай сюда зелье.       С невыразимым удовольствием Алекс наблюдал за выражением лица Красной, когда та нюхала, а потом и глотала вонючую бурду. Передёрнувшись от омерзения, красавица уставилась на Дрейка, и лицо её огорчённо вытянулось. Тот сочувственно кивнул:       — Тебе никогда меня не одолеть.       Совершенно по-драконьи оскалив белые зубы, Кёль повернулась к сыну и недовольно покачала головой:       — Это и правда ты, Бютцсецфилпс. Позор Красного рода! Зачем ты попёрся к старому козлу?!       Со смелостью обречённого Бук отчаянно вскинул голову, мотнув гривой:       — Я встретил ту, которая будет моей парой на всю оставшуюся жизнь. Её зовут Виллиа. Чтобы выделиться из сонма её поклонников, я отправился на бой со злобным колдуном, погубившим множество великих и знаменитых драконов…       Алекс прикрыл лицо ладонью, покраснев почти до цвета чешуи Кёль, а та, с презрением глядя на сына, возмущённо рявкнула:       — Ты позволил превратить себя в эту падаль и собираешься прервать чистый род Красных из-за какой-то прошмандовки?!       — Выбирай слова, говоря о моей племяннице, — холодно заметил Дрейк, и дракониха сразу склонила голову:       — Прошу прощения, я не знала… Племянница? А случайно не та, которая твой кабак сожгла?       — Она сожгла — она же помогала восстанавливать и платила компенсации, — спокойно кивнул заботливый владетель. — Это не короля сожрать и свалить, как ты.       — Он так сладко пах, — оскалилась Кёль в алчной улыбке. — Почти так же, как пахнет в твоей пещере сегодня. Тебя припёрся убивать девственник королевской крови? Я восхищена: пожертвовать столь многим в жизни, чтобы увеличить свой шанс на победу… Любой дракон просто окосеет от такого запаха — и это не противоречит никаким Правилам!       — Это не твоё дело, Кёль, но для боёв с драконами Алексан благородно пользуется козлодорантом, нейтрализующим его запах. Так что не бросайся необоснованными оскорблениями — можешь пожалеть.       — Дрейк, это она убила Августиана Прекраснодушного?! — поражённо воззрился на них сообразивший Алекс. — И украла Рубин Короля?       — Венец моей коллекции! — ехидно заухмылялась дракониха.       — Интересно, будет ли он дороже жизни сына, — не менее ехидно улыбнулся маркграф.       — Что?! — резко повернулась к нему Кёль. — Я же пообещала тебе яйцо!       — И я выполнил условия — в отличие от тебя. Вот он твой сын — жив и совершенно здоров… насколько это возможно в таком теле. Проклятие — это не болезнь.       — Я не отдам тебе мой рубин!!!       — Я и не требую, — отвернулся от неё Дрейк и эротично улыбнулся Алексу. — У меня своих дел по горло. Где выход, ты знаешь, Кёль. Жду тебя с оплатой.       — Что?! Дрэгс, сними проклятие!       — Ещё одна сделка? Мы ещё прежнюю не завершили.       — Мой сын не может жить в таком виде! Дрэгс, я заплачу чем-нибудь другим, у меня огромная коллекция! — всполошилась Кёль. — Сними это долбанное проклятие!       Дрейк, собственнически обнявший Алекса за плечи, со вздохом обернулся к соплеменнице:       — Я не смог бы снять его, даже если б сошёл с ума и согласился ещё на одну сделку с тобой. Подумай головой, Кёль, стал бы Каапут накладывать на твоего сына проклятие, которое мог бы снять кто-то другой?       — Бютц, идиот проклятый! — в бессильной ярости зашипела на сына дракониха. — Весь в отца! Ты понимаешь, кретин, как ты меня подставил?! А твоя… — она злобно покосилась на Дрейка, и вновь перевела свирепый взгляд на Бука, — избранница тебя просто сожрёт в таком виде! Я расколдую тебя и сама выберу тебе пару!       Конь поднял упрямый взор, встречаясь с ядовито-алыми глазами:       — Золотые не едят разумных. И мне уже сто десять лет — я совершеннолетний и выбрал себе пару! Обойдусь без тебя!       — У вас куча времени, чтобы снять проклятие, — успокоил их Золотой. — Лет десять-двадцать. Или сколько живут лошади? А не получится — ничего страшного: моя семья не особо жаждет красного в зятья.       — Бютц, я твоя мать, скотина ты неблагодарная! — отчаянно рявкнула Кёль. — Из-за твоих выходок все будут кивать на меня, пока тебе не исполнится сто пятьдесят! А ты делаешь всё, чтобы и до этого не дожить! Кругом одни идиоты!       — А вокруг меня только чудесные и замечательные существа, — мечтательно улыбаясь, поделился Дрейк, — и одна милая, но несчастная и запутавшаяся балованная девочка, которой, если не одумается, я оторву голову… и которая не получит помощи, пока не осознает, что нуждается в ней.       — Какая помощь?! Каллидус Каапут тоже обещал мне голову оторвать, если я попадусь ему на глаза!!! — злобно заорала на них дракониха. — Из-за никчёмного человечишки — короля этих жалких червей!       — Каапут — тоже человек, — безмятежно напомнил Дрейк. — Очень мстительный человек, которому нравился тот король. Хоть такое колдовство не моя специализация, сильно сомневаюсь, что кто-то, кроме него самого, сможет справиться с этим проклятием.       Алекс снял с плеча ладонь Дрейка и, приложив на миг к своей щеке, с сожалением отпустил.       — Бук, я отправлюсь к Каллидусу и помогу тебе снять проклятие, — шагнул баронет к своему верному боевому коню и на изумлённые взгляды красной семейки пояснил: — Потому что хочу жить в мире, где рыцари благородны и помогают попавшим в беду.       — Ты, тупой червь… — Кёль запнулась, осознав наконец смысл его слов, но до конца так и не поверив.       — Мам, Алексан человек! И не тупой! — возмущённо вступился Бютцсецфилпс. — Он просто не коварный… и не опытный. Но очень умный — он столько интересного мне рассказывал! И отважный — Алексан мне жизнь спас! Когда он пошёл в кустики и на него напал ужасный вепрь, я… я повёл себя недостойно. Но несмотря на это, когда вепрь заметил меня и собрался напасть, Алекс прыгнул на него сверху и вонзил в него меч!       — Это истина? Что ты видишь? — тихо спросил Дрейк, и Кёль была вынуждена честно ответить:       — Ис-с-стина!       — Оказывается, артефакт правды вполне можно заменить драконом с третьим глазом, — заулыбался маркграф. — Пятьдесят золотых — твои, сладкий.       — Ты использовал меня, как примитивный детектор лжи?! — вновь попыталась было завестись Красная, но её прервал упрямый голос Бютцсецфилпса:       — Алексан, я помогу тебе добраться до колдуна. Потому что хочу жить в мире, где драконы мудры и помогают рыцарям, которые помогают попавшим в беду.       Дрейк схватил дёрнувшуюся было женщину за запястье и предостерегающе качнул головой:       — Кёль, теперь ты должна Алексану не только за меч. За спасение жизни твоего сына и за снятие с него проклятия Алексан требует вернуть камень, украденный у его двоюродного деда, — Рубин Короля.       — Я? — баронет удивлённо воззрился на маркграфа, но, получив намекающий тычок копытом, спохватился и перевёл гордый и уверенный взгляд на дракониху, люто сверкавшую на него глазами: — Да, я требую!       — Заткнись, подёнка! Бютц сам сказал, что обойдётся без меня! — злобно зашипела Красная.       — Отрекаешься от сына? С выделением его доли, как положено? Я восхищён, — ехидно заухмылялся Дрейк, — я-то думал, ты будешь тянуть до официального собрания, чтобы захапать себе всю плату за присмотр, а ты всего-то сорока лет не дотерпела. Сколько там Бютц наследует от дара отца и наследства дедов и бабок?       — Милый Алексан! — с вымученной любезностью выдавила Кёль, растягивая губы в улыбке. — В благодарность за спасение жизни моего сына и за снятие с него проклятия я от всей души подарю тебе Рубин Короля — но лишь после бесследного снятия проклятья!       Дрейк с умилением вздохнул, оглядывая троих собеседников. Выросшим на миг острым когтем он проткнул красную чешуйку, недавно выдранную у драконихи, и протянул Алексу:       — Прицепи на доспех. Золотую тоже — но не снимай её и никому не отдавай, а красную вручишь Каапуту с приветом от Кёльбьюцшиль.       — Что?! Дрэгс, он же тогда сможет найти меня в любой момент!       — Ну ты же не собираешься делать глупости и привлекать его внимание?       Алекс, вовремя вспомнив, начал снимать с шеи шнурок с кулоном Дрейка, но тот коснулся его пальцев, прижимая прохладный кристалл к тонкой коже:       — Оставь пока — он тебе пригодится. Ещё загляните по дороге в мой кабачок — возьми старый меч под стойкой. Отдашь всё, когда вернётесь. Присматривайте друг за другом в пути, — мягко улыбнулся Алексу Дрейк и предостерегающе покосился на коня: — не выходя за рамки дружеских отношений, понял, Бютц?       Баронет посмотрел на них с недоумением, но когда конь, опустив взор, стыдливо отвернул голову, до Алекса таки дошло, и он вновь заалел щеками. Кёль только глаза закатила, не рискнув при Дрейке комментировать вкусы сына. А местный владетель стоял рядом с ней, весь такой высокий и величественный, с ласковой улыбкой и лукавыми искрами в янтарных глазах, с голыми плечами, руками, грудью, животом… одетый лишь в чешуйчатые бриджи по колено, тесно облегающие мощные бёдра и…       — Без меня с другими рыцарями не сражайся! — торопливо приказал Алекс. — Я скоро вернусь — дабы набраться у тебя опыта для должного удовлетворения чьих-то взыскательных потребностей.       Дрейк даже прикусил губу на миг, наверняка, сдерживая коварный драконий смех, и ровным тоном произнёс:       — Я напишу твоей семье: попрошу маменьку и сестёр моего близкого друга немедля осчастливить визитом мой замок и в связи со срочностью поездки взять лишь дорожные наряды — остальное им пошьют мои портные. Все расходы и заботы беру на себя. Возвращайся сразу в мой замок: тебя будут ждать семья и награда — твои пятьдесят золотых.       Алекс кивнул и пошёл к выходу из пещеры, оглянувшись лишь на мгновение:       — Мне хватит одного Золотого.