___
Небо на долю секунд озаряется вспышкой прежде, чем город сотрясается от очередного раската грома. Чонгук лениво отрывает взгляд от ноутбука, чтобы взглянуть на залитое ливнем окно, и возвращается глазами к экрану. Прибавляет только в наушниках громкости и продолжает бегло печатать, проверяя каждую строчку следом. Песня из раза в раз начинается по кругу, обволакивая его каким-то коконом и позволяя работать в одном ритме. Он так не любит сбиваться, когда что-то пишет, а потому, всегда запирается в пустой квартире, где есть только стол, ноутбук и матрас для тех случаев, когда вдохновение захлёстывает его на несколько дней. Как, в общем-то, и сейчас. Вокруг на столе несколько кружек из-под кофе, пачки чипсов и бутылки газировки. Где-то в этой же куче разряженный телефон и две пустые пачки сигарет с заполненной пепельницей, стоящей совсем опасно на краю. Тьму комнаты снова разбивает вспышка из окна, но Чонгук уже не отрывается. Пишет и пишет, отбивая пальцами ему одному известный ритм. Кусает губы и слегка жмурится, когда в песне наступает тот самый момент, и старается подогнать сюжет аккурат в мелодию. Улыбается кривовато, когда выходит. И вздрагивает всем телом, когда на плечи вдруг ложатся тёплые ладони, слегка сжимая. - Я не трогал тебя шесть дней, милый, - слышит он тихий голос, когда стягивает с головы наушники, кидая их прямо на клавиатуру ноутбука. - Но ты не отвечал на звонки уже два и, прости, но я просто заволновался. - Всё в порядке, - голос хрипит, отчего хочется откашляться. И он делает это. Коротко кашляет, откидываясь на спинку стула и поворачивая вправо голову, чтобы коснуться сухими губами любимых пальцев. - Прости, Хён-и. Телефон видимо сел, я совсем потерялся во времени.. - В этом ты профи, - мягко смеётся Хёнджин, в ответ целуя тёмную макушку. - Голоден? - Чертовски. Я так рад, что ты пришёл, малыш. Сильно переживал? - Почти смирился с тем, что ты бросил меня или помер здесь. - Что утешило бы тебя больше? - усмехается Чонгук, поворачиваясь на стуле и обхватывая бёдра Хёнджина руками, смотря теперь на него снизу вверх. - И тебе ещё хватает совести... Хёнджин цокает языком и качает головой, заключая лицо Чонгука в ладони. Оглаживает любовно большими пальцами впалые щёки и разглядывает синяки под уставшими глазами. - Ты хотя бы спал? - В теории, - морщится Чонгук, пробираясь руками под свободную рубашку. - А ты? - Сегодня так и не смог уснуть. Когда ты был в душе последний раз? - Я даже не помню.. - Знаешь что? - приподнимает Хёнджин брови, хватаясь за чужие запястья и утягивая за собой, пока отходит назад. - Мне плевать, что там у тебя. Пусть хоть все герои одновременно умрут в эту секунду. Не важно. Тебе необходим душ, ужин и полноценный сон. Иди в ванную, а я займусь едой. - Но здесь даже нет кухни, детка, - смеётся Чонгук, с кряхтением поднимаясь со стула и плетясь за Хёнджином, что ведёт его к ванной комнате. - Я просто приберусь в этом кошмаре и разложу доставку по одноразовым тарелкам. Как тебе? - Не забудь свечи. Чонгук усмехается и, перед тем как скрыться в ванной, успевает ухватиться губами за нежную кожу на шее Хёнджина, тут же ударившего его ладонями по плечам. - Никаких лобызаний, пока ты не смоешь с себя тридцать сотен слоёв пыли, мистер Чон, - выставляет тот указательный палец предупреждающе. Но всё-таки улыбается, глядя в блеснувшие игриво чёрные глаза. - Как скажешь, мистер Чон.___
- Итак, - хмыкает Хёнджин, утопая в крепких объятиях, когда Чонгук тянет его спиной к своей груди. - Шесть дней. Это рекорд. Он отпинывает с края матраса пустую коробку из-под пиццы и удовлетворённо вытягивает ноги. - Могло бы быть больше, если бы ты не приехал. - Ох, ты жалуешься? - О, нет. Вовсе нет. Я рад, что ты здесь, - негромко произносит Чонгук, мягко касаясь губами обнажённого плеча. Он обнимает крепче, притягивая горячее тело так близко, как только может, и закрывает глаза, наслаждаясь всё ещё оглушающими раскатами грома и барабанной дробью по подоконнику. - Только сейчас понимаю, что чертовски соскучился. - Дома без тебя невыносимо в такие дни, - вздыхает Хёнджин, откидывая голову назад на подставленное плечо. Он гладит бездумно обнимающие его руки и глубоко вздыхает. - Вообще-то в любые дни. Но сейчас особенно. Я любил грозу только, когда мы были в общежитии. - Потому что мог прибегать ко мне и прятаться под одеялом? - И слушать ворчание Юнги-хёна вперемешку с дождём. Да-а. - Было здорово, согласен, - втягивая носом запах с тёплой шеи, Чонгук оставляет на ней лёгкий поцелуй, а затем прижимается подбородком к светлой макушке. - В браке со мной не так весело, да? - Нет, боже, о чём ты?? Хёнджин изворачивается в его руках, нарушая хрупкий покой и укладывая ладонь на щёку. В полумраке его глаза искрятся, словно звёзды. Правда от подступивших слёз. - Ненавижу, когда ты начинаешь в себе сомневаться. - Ненавижу быть причиной твоих слёз, - шепчет Чонгук, прижимаясь губами к раскрытой ладони и жмурясь, словно от боли. - Даже, если они от счастья? - Вряд ли сейчас ты счастлив, Хёнджин. - Каждый раз, когда смотрю на обручальное кольцо вообще-то. Или на тебя. - Тебя это всё задолбало, наверное, за пять лет, - мотает головой Чонгук, упираясь лбом в чужой и приоткрывая глаза. - Я бы не выдержал на твоём месте. - Как хорошо, что каждый из нас на своём, да? - Хёнджин легко целует его губы, ловя короткий вдох. - Если трудностей нет, то это уже сказки какие-то. Разве нет? - Я обещаю не пропадать так больше, правда. - И ты говоришь это каждый раз, - фырчит Хёнджин. Он устраивается на коленях Чонгука и сжимает пальцами его шею, большими подпирая челюсть и приподнимая голову. Простыни сбиваются к талии, образуя вокруг них небольшой хаос и будто бы белоснежный защитный круг. Ладони Чонгука скользят вверх по плотным бёдрам, обхватывающим его, а глаза неотрывно следят за безднами напротив. - Напомни-ка мне, - Хёнджин склоняется вперёд, проводя губами по небритой щеке, - что я сказал у алтаря? - «И в горе и в радости»? - Да, милый. А что повторил ты? - «И в горе и в радости», - Чонгук усмехается, вновь закрывая глаза и отдаваясь ощущениям горячих губ на коже, пока его пальцы всё сильнее вминаются в карамельную кожу, пробуя её будто впервые. - Верно. А что ты написал на карточке, которую вложил в первые подаренные мне цветы? - «Моей музе». - Смотри-ка, а я думал тебе отшибло память за эти шесть дней, - хмыкает Хёнджин, поддевая нос Чонгука своим. - Я обещаю, что набью тебе спящему тату с этими словами прямо на лбу, если ты вновь будешь сомневаться в том, что я счастлив с тобой. Он выдыхает это прямо в усмехающиеся губы, но не торопится подарить им поцелуй. И Чонгук знает, что, хоть он и говорит мягко, но шутить подобным не привык. Угрозы их хёна Чимина могут быть чем-то забавным. Но никогда не Хёнджина. Даже, если это звучит, как полный абсурд. К этому лучше отнестись серьёзно. Но всё же, Чонгук лишь улыбается шире, срывая с надутых в недовольстве губ ещё один поцелуй, и валит Хёнджина на спину, чтобы нависнуть сверху. - Прости меня, - бормочет он между поцелуями. - Я не должен был оставлять тебя одного в эту погоду. - Я не люблю грозу. Но не маленький мальчик и всё понимаю, Чонгу. Ты дышишь писательством... - Как и тобой. - Но главное, что я снова нашёл способ и прячусь от грозы под твоим одеялом, ведь так? - Всегда так. Чонгук больше не говорит ничего. Под монотонные звуки дождя, слившиеся с биением сердец, он переплетает их пальцы и вжимает руки Хёнджина в матрас, прижимаясь теперь всем телом. Собирает срывающиеся с полных губ нарастающие стоны, зацеловывает, кажется, каждый сантиметр разгорячённой кожи. И останавливается поцелуем на груди, замирая аккурат над сердцем. Чувствуя на своих губах каждый удар. И не сдерживает счастливой и нежной улыбки, зная о ком оно стучит. И о ком отвечает его собственное, когда тонкие пальчики касаются его рёбер и ведут невесомо вверх. Небо в очередной раз озаряется яркой вспышкой, освещая переплетённые тела, но грома за ней больше не следует. Самый громкий звук сейчас в комнате - дыхание.