я могу следовать за тобой тысячи вёрст и не потеряться

Вэй Усяня никак не раздражала его жизнь, напротив, он наслаждался ею. По сравнению с тем "Вэй Усянем", коим он был в прошлом – опасным Старейшиной Илин, в чьих силах было разбудить вечно спящих, а живых свести к могиле – сейчас он был самым обычным заклинателем, шествующим бок о бок со своей любовью. Путешествия, вкусности, Улыбка Императора, черт возьми, перед ним были все пути для идеальной жизни без вечных мук или несчастий, тем более, что Лань Ванцзи не допустит никакого рукоприкладства или недовольного слова в его сторону. Но однако! Вэй Усянь был крайне недоволен художниками-шарлатанами, именно они продавали его картины за гроши. И всё бы ничего, ведь сей факт никак не мешал Вэй Усяню жить припеваючи, только вот, картины его были на редкость пакостными. Великий Старейшина Илин, изображённый в виде обезумевшего демона с косматой бородкой, так ещё и с ужасно волосатыми ногами! Непозволительно, просто непозволительно. А если говорить словами Лань Ванцзи, то ещё и непристойно. Пару раз Вэй Усянь уже восприпятствовал продажам, твердя об истинной красоте Старейшины: – Где это видано, чтобы великого заклинателя представляли пред народом в таком, мягко говоря, отталкивающем виде? Это прямая клевета. Вы хоть знали, что Вэй Усянь в свое время был на четвертом месте среди красивейших заклинателей? Потягаться с двумя нефритами Гусу Лань, возможно, ему и не в силах, но нельзя же его равнять с уродливым мертвецом! – и никто его не слушал, конечно. Недовольным старикам легче было отвернуться, надругаться над каким-то мальчишкой, чем пойти и перерисовать все свои плакаты. Им не канала правда, какой бы светлой она ни была, в приоритете лишь добыча хоть каких-нибудь монет для покупки живности. Да и кто сейчас встанет на сторону Старейшины Илин? Или иными словами – начнет творить полное "беззаконие", автоматически становясь врагом народа. Всем было легче думать, что он страшный мерзкий дядька, переполняющего ненависть, похоть и всевозможные идеи для совершения греха. Один только Лань Ванцзи никогда не преисполнялся в этом мнении. Не считал его человеком, смерть которого была бы лучшим выходом, была бы подношением для умерших предков. Ведь погибель Вэй Усяня уже когда-то выбила идеального и прилежного Ханьгуан-цзюня из строя. Впрочем сам Вэй Не злился на эти злосчастные рисунки так долго, как могло показаться. Он лишь недовольно фыркал, тыкал пальцем в бумагу, пинал ближайшую стену раз пять и, конечно же, обсуждал это с Лань Ванцзи. Сравнить это с реальной дискуссией нельзя, так как парень скорее вслух жаловался на его нынешнее положение в некоторых слоях общества. Ответом Лань Чжаня всегда было: "Их мнение о тебе не имеет никакого значения.", "Они тебя никогда не знали лично. Не знают какой ты, с чем ты столкнулся." О небеса, Вэй Усянь всегда благодарил всевышнего, что ему достался такой чудесный муж! Но и это он тоже замечал не один. «Как это прискорбно» – замечал он. – «Но оправданно.» Девушки и женщины вокруг то и дело, что влюбленно вздыхали, прятали покрасневшие лица. Их понять легче лёгкого, Лань Ванцзи был невероятно красив. Временами и сам Вэй Усянь не мог оторваться от этого хладнокровного выражения лица, длинных ресниц, ярких и выразительных глаз – а ведь точно же говорят, глаза- зеркала души человека – даже если чувства второго господина Ланя чаще всего были неизвестны его собеседникам, но отблеск золотистых зрачков всегда говорил сам за себя. А ведь всем тем, кто успел увидеть его улыбку, повезло больше, чем остальным. Они, скорее всего, сродни были благословлены всевышним (и конечно Вэй Усянь гордился этим фактом). Улыбка Хань Гуан Цзюня будто заставляла резкость его взгляда теплеть. Ей богу, этот статный мужчина один из самых красивейших людей, что можно было увидеть за всю свою жизнь. И этот мужчина любил Вэй Усяня, был компаньоном, любящим его мужем, нежным и заботливым (а в постеле совсем другим человеком). Его. Именно его. Но таким чарующим для всех, что приходилось мириться, хрустеть костяшками, отбирать яблони у Яблочка и всякие иные пакости, лишь бы его раздражение не сказалось на Лань Ванцзи. Да уж, Вэй Усянь правда считал, что будет неуместно хоть как-то касаться этой темы. Лань Чжань так добр, учтив, он достоин лучшего, а не этих разговоров о ревности! Он верный и достопочтенный муж, так чего это я вообще беспокоюсь? Моя самооценка и мое достоинство не рухнет от одних только взглядов и мерзких картин. Ведь точно, Старейшина Илин выше этого. Но язык Вэй Ина развяжется быстрее, чем наступит следующий восход солнца, даже если он будет завязан под десятками обещаний, морских узлов и сменой темы за темой. Парень был той ещё болтушкой, которая заставит даже давно упокоеную душу ему ответить, что уж говорить о мыслях, крутящиеся день за днём в его голове, но так в итоге и не озвученные. *** До полного заката солнца было час или полтора, и Вэй Усянь с Лань Ванцзи решили найти временное пристанище, дабы отдохнуть от дневного похода. Истребление нечисти привычный для Лань Чжаня процесс, но рядом с Вэй Ином вся Поднебесная могла перевернуть с ног на голову. Все эти тринадцать лет они не видели друг друга, не разговаривали и не проводили договоренные ночные охоты, посему только Цзян Чэн в курсе, каким надоедливым может быть его брат. Вэй Усянь то найдет интересное ему насекомое, то решит растормошить муравьиное гнездо, а если будет в игривом настроении (хотя он всегда в таком состоянии), тогда Ханьгуан-цзюню не сбежать от длиннющего монолога мужа. О! Вэй Ин и до перерождения, поднаторивший в искусстве подкатов и заигрываний, не упускал момента, чтобы лишний раз не заставить Лань Чжаня поредеть по самое не могу. Тишина и безмолвие совершенствует тело, а Вэй Усянь давно откинул в дальний угол путь заклинателя, держащегося за славную и праведную дорожку самосовершенствования. Тишина и безмолвие – всё это полная противоположность Старейшине Илин. Приближающийся вечер наградил путников свежим ветерком, потоки которого приятно развивали белые и черные одежды. Усталость сходилась на нет понемногу, а пугающая все три мира жара забывалась в солнечной длани. А оба заклинателя шествовали по Юэ Яну: один приглядывал для себя очередную игрушку или паровую булочку, пока второй стоял недалеко, внимательно наблюдая и не отходя ни на шаг. Казалось Лань Ванцзи совсем не слушает пыхтение совсем не уставшего Вэй Ина, но тот знал, что будь они даже в самой страшной ссоре (что,Господи бог, невозможно!) Лань Ванцзи всегда будет внимать словам Вэя. Рынок гудел от разнообразных голосов, а временами больше напоминал какофонию звуков, чем обычный галдеж покупателей и продавцов. Он также пестрил своими вывесками: красными, золотыми, белыми, и чем ярче, тем лучше. Чем виднее будет видна люду витрина, тем больше покупателей прихватит в свои руки бизнесмен. Жаль конечно бедных мужчин и женщин, сводящих концы с концами, пытаясь предложить каждому проходящему что-нибудь купить из их лавки. Таких было немало, и то немудрено. Не так давно Гуанъ-яо был и похоронен и свергнут с поста главы, а на его место встал совсем молодой и неопытный Цзинь Лин. Однако паровые булочки в любом месте и от любого человека были вкуснее всяких пряностей. Вэй Усянь не брезгал ничем. Он был в силах съесть сырое мясо, сгнившие овощи, возможно даже плоть покойника. Жизнь(выживание) на горе Луаньцзан и не такое спросит с тебя за сохранение твоей жизни. Но как и в любом другом городе на рынках интересовались не только разными покупками, ценами, акциями, но и с прибытием Вэй Ин с Лань Чжанем все таращились на второго. Верно, ученики ордена Лань давно привыкли ко взглядам посторонних на их белые одежды, безупречные манеры, налобную ленту с узором парящих облаков и, естественно, их лица больше всего интересовали разных невежд и проходящих мимо простолюдинов. Вэй Усянь лишь фыркнул на всеобщее внимание, поворачиваясь к Лань Чжаню и за руку ведя куда-то в другую сторону. Через несколько минут они завернули на какой-то пустой переулок и остановились, пристально смотря друг на друга. Булочка в руке начала остывать, прям как заведенный Вэй Ин, крепко держащий большую ладонь супруга. – Что такое? – хватка ослабла и парень отступил назад на один шаг. – Ах, Лань Чжань Лань Чжань, только не говори, что не заметил эти ласковые взгляды девушек и не услышал влюбленные вздохи. У нас все пять чувства одинаково обострены, – послышалось подтвержденное "Мгм" и парень в черных верхних одеждах с весельем в голосе продолжил. – Зная они, кто ты такой, точно бы сказали, вот он, истинный нефрит Гусу Лань! Ха-ха, я тоже так считаю. Ты невероятно красив, Лань Чжань. А на эту красоту так долго и так пристально хочется смотреть одному только мне. Взгляд путника будто сразу же потеплел, что заставило сердце Вэй Ина растаять на месте. Как же он хотел прям тут же покрыть очаровательный вид Лань Чжаня мягкостью своих губ. Расцеловать так, чтобы уши его покраснели и горели весь вечер и всю ночь. И целовал бы он супруга так долго, как мог, дабы всё естество Лань Ванцзи так и говорило о его занятости кое-кем. Вот только они все ещё стояли на улице, а не в какой-нибудь удобной уединенной комнатке, где всё время мира было им подвластно. Желание поугасло, но не ушло восвояси. – Я даже несколько завидую, знаешь, будь я сейчас в своем истинном обличии, то все так не заострили бы на тебе хищные взгляды. – Ты тоже красивый. – совершенно искренне и серьезно произнес тот. Вэй Ина это даже развеселило, посему он захохотал. – Мне до сравнивать нынешнего себя с тобой? Это будет полным неуважением к лицу господина Мо. Лань Чжань, не подумай, что я принижаю себя, я скорее здраво рассуждаю! Что мне поделать, ты правда красивейший из всех знакомых мне господ, ты же это знаешь, ха-ха. И Вэй Усянь тут же принялся за свою вкусность, опасаясь, что она совсем остынет, а потеря такого лакомство приравнивается к греху. – Зазнайство с ног собьет, скромность — на ноги поставит. – господин Вэй опешил. – Ты только что пошутил? Нет, серьезно, ты пошутил? Неплохо получается. – и снова темнеющий с каждой минутой переулок залился сладким, словно Улыбка Императора, смехом. – Зазнайство – мое второе имя, с ног меня оно никак не собьёт, но вот мой дорогой муж как раз таки может! Ты же это имел ввиду. – далее парень подмигнул своему супругу. И резко запястья Вэй Ина были прижаты к друг другу одной только ладонью нефрита Гусу, но на этом заклинатель в белом не остановился и пошел дальше – примкнул к сухим губам бывшего Старейшины, заставляя Усяня плавиться под ним, заставляя податливое тело примкнуть к широкой груди. Больше всего Вэй Ин любил именно такие моменты, когда Лань Чжань брал все в свои руки, целовал так страстно, вливая в движения всю свою любовь, что голова начинала кружиться, а зрачки покрывались туманом. Сердце билось как бешеное – и это единственное, что держало его в этой реальности. Здесь и сейчас парень был готов был вознестись на небеса. Сейчас он чувствовал себя желанным и горячо любимым, а это чувство сродни похоже на наркотик. Хочется больше, хочется утопать в этой его слабости и Вэй Усянь наконец ответил на этот долгий поцелуй, проводя сначала влажным языком по не менее влажным губам. Лань Ванцзи пах сандаловым деревом, этот аромат одурманивал, просачивался в самую плоть, являлся самым что ни на есть настоящим ядом. Вкус его губ был сахарным и воздушным, подстать пряному облачку, и Усянь чувствовал себя ненасытным, вот чёрт! Лань Чжань был слишком хорошо, был слишком..слишком им любим. От одного только взгляда на эти холодные светлые глаза по телу пробегалась дрожь удовольствия. А сейчас тело покрыла целая волна возбуждения. Да, Лань Ванцзи определенно был отличен в поцелуях, а Вэй Ин был на вкус как паровая булочка. Вот ведь веселье. Сквозь этот поцелуй А-сянь произнёс: – Лань-гэгэ, можешь меня уже отпустить, мне тяжело дышать. И Лань Чжань отпустил его, мягко опустив обе руки на его талию и прижимая к себе ближе. – Всё хорошо? «Нет, определенно, чёрт меня побери, нет. Я горю изнутри и не падаю лишь благодаря твоей твердой и непоколебимой хватке рук» – подумалось Усяню. Отдышавшись, он тихо ответил, положив при этом голову на плечо ближнего. – Это было превосходно. – послышался хриплый смех. – И если бы твой дядюшка Лань Цижэнь узнал об этой нашей шалости, то точно решил бы, что я оскверняю его любимого и глубоко уважаемого племянника. – Неважно, что решит дядя. Я хочу быть с тобой. Лань Ванцзи приобнял его и так они простояли минут десять прежде чем двинутся к временному пристанищу. *** Вэй Усянь сидел около стола, а рядом был Лань Чжань. Сейчас они находились в столовой, которую специально устроили на улице, дабы посетители в любой момент могли полакомиться едой на свежем воздухе. А-сянь любил выпивать вино и болтать с какими-нибудь малознакомыми, но отличными собутыльниками. Но это было в прошлой жизни, да, сейчас он был не один, даже слушатель имелся. Вскоре подошёл официант, очень знакомый паренёк с задорным видом, болтающийся то от одного посетителя к другому, всеми правдами и неправдами уговаривающий прикупить ещё пару кувшинов сладкого вина. – Доброго вам времени суток, дражайшие гости. Что молодые люди желают отведать? Этот достопочтенный вас слушает. Вэй Усянь нарочито ухмыльнулся, глядя на улыбающегося юношу. – Неужели господин Лань меня совсем не узнает? А выпитые мною три сосуда? – паренёк явно опешил после этих слов, но быстро взял себя в руки. – Молодой господин, не серчайте, но моя фамилия совсем не Лань. – Мы даже болтали о клане Чан. Ах, как прискорбно, что вы меня не помните! Официант призадумался и внезапно выпалил: – Господин Лань? Неужели же это вы? Как же мы давно с вами не виделись! – он сразу раскрепостился, – Простите этого недостойного, Даочжан. Теперь-то я вас вспомнил. Неужели вас сюда привел интерес к ещё каким-нибудь загадочным происшествиям? Не хочу огорчить господина, но за все время вашего отсутствия наш городок совсем не изменился. Или же вам запомнился вкус нашего вина? – обрадовался парень. – Только скажите и ваш верный друг тотчас принесёт всё что вы желаете. – Вовсе нет, сюда нас привело путешествие и охота за нечистью. Мы пришли со всеми лучшими пожеланиями. И раз так, принесите как в прошлый раз, три кувшина самого крепкого вина! Буду премного благодарен. Поболтав ещё немножко, официант все же ушел, а вниманием Вэй Ина завладела другая довольно веселящая его сцена. Неподалеку стояла кучка детей, которые, по всей видимости, решили поиграть в заклинателей. Парень тут же позвал Лань Ванцзи. – Лань Чжань, гляди, – он слегка потрепал по плечу собеседника, – Эти дети кажется воссоздают тот день, в который я признался тебе в чувствах. Интересно же, да? Давай посмотрим на это. – Мгм. – привычное "Мгм" как всегда радовало. Цзинь Лин, Гуанъ-яо, Лань Сичэнь и собственной персоной переродившийся Старейшина Илин. Все как на подбор стояли, внимательно смотря на "Гуанъ-яо", который на почтительном расстоянии от них. Где-то в сторонке ещё стоял мальчик, приглаживающий свое кольцо, сделанное из подручных средств, а позади одной рукой он придерживал "плеть". Да уж, даже лицо его было точно таким же суровым, как у Цзян Чэна. – Мне нужно увидеть Ханьгуан-цзюня! – внезапно крикнул "Вэй Ин". – Нечего суетиться, ваш Ханьгуан-цзюнь уже здесь. И в этот круг вошёл молчаливый мальчик, всем своим видом излучающий изящество и достоинство. На голове его вместо белой ленты Гусу была белая верёвочка, а вместо Бичэня он сжимал игрушечный деревянный меч. Но даже так мальчишка, игравший Лань Ванцзи действительно держался молодцом. – Лань Чжань! Тот лишь кивнул и напал на Гуанъ-яо, пытаясь утомить того непрекращающимися движениями и ударами. – Стоп, стоп, стоп! – внезапно Гуанъ-яо это остановил. – Ты должен был поговорить с Лань Ванцзи, – он указал пальцем на Вэй Ина, а следом указал на самого Ханьгуан-цзюня. – А ты должен был его выслушать. Мне рассказывали, что в тот день между ними произошёл какой-то разговор. – Какой? – хмыкнул в этот раз "Цзян Чэн". Он слишком на него похож! – Дядюшка сказал, что там было что-то очень неприемлимое. Старейшина Илин и Ханьгуан-цзюнь вопросительно посмотрели на друг друга. В их головах появился одинаковый вопрос: «Так о чем же мы должны поговорить?». Настоящему Вэй Ину было слишком увлекательно на это смотреть. Дети видимо слишком много историй услышали от местных и так же сильно углубились в мир заклинателем, что аж даже признание хотели сыграть! Но им конечно никто прямо не сказал, что в ту злосчастную ночь великий Старейшина Илин признал, что хотел бы оказаться с Лань Чжанем в одной постеле. Они всего лишь дети, отыгрывать им такое необязательно, но настоящее признание им вполне под силу исполнить. Главное, чтобы они не разбежались после такого предложения. Вздохнув, А-сянь все таки вмешался: – Что вы делаете? – подперев одной рукой щёку, улыбнулся он им. – Даочжан, – дети все поняли по одёжке, – Мы пытаемся отыграть ту сцену, когда бывший глава Цзинь Гуанъ-яо впечатали в гроб вместе с его названным братом Не Минцзюэ. – Могу ли я вам помочь? Кажется вам не ведома тема того известного разговора меж Старейшиной и Ханьгуан-цзюнем? Дети закивали. – Рассказать вам об этом? И снова кивки. Вэй Усянь глянул мельком на Лань и весело продолжил. – Вэй Усянь признался ему в любви. Цзян Чэн фыркнул, тем самым заставив Вэя рассмеяться. – Ваш Цзян Чэн идеально отыгрывает роль главы клана Юньмэн Цзян. Остальные же ребята хоть и порядком смутились, странно глядя на мальчика, игравшего роль Старейшины Илин. Вот так вот, они совсем не думали, что магистр дьявольского культа, признанный сильнейшим праведником темного пути, помогавший главам всех общеизвестных кланов справиться со всей бойней во время Аннигиляции Солнца, влюбился. «О небеса, Вэй Усянь серьезно был влюблен в Ханьгуан-цзюня?». – Господин, а не тешитесь ли вы над нами? – осторожно спросил "Лань Ванцзи", что было удивительно. До сего момента мальчик и рта не открывал. – Пусть мой спутник подтвердит мои слова. Ребята заметили Лань Чжаня рядом с незнакомым им господином и охотно поверили бы ему. Его взгляд был серьёзен, несколько резок, конечно, но не пугающим, ни в коем случае. А дорогие одежды указывали на высокое воспитание и манеры. – Всё так и было. – глубокий голос, произнесший ответ, заставил молодых актеров смириться с правдой. – Тогда, Лань Чжань, слушай, – "Вэй Ин" первым заговорил, – Я могу следовать за тобой тысячи вёрст и не потеряться. Я не боюсь мороза и огня, не ем, не пью, но я исчезаю, когда солнце садится на западе. Кто я? – Моя тень. – Верно. Лань Чжань, я питаю к тебе глубокие чувства! Пришедший только что официант звонко рассмеялся. Ставя кувшины на стол, он не удержался от комментариев: – Дети в наше время полны энергии и таланта. Знатно похохотав вместе с другом, он поддержал. – Не слышу в ваших словах ни единой лжи. Отличное признание, стоящее всяких похвал. *** Поздней ночью Вэй Усянь внезапно почувствовал какое-то нарастающее неудобство, отсутствие тепла и Лань Ванцзи рядом. Слишком уж он привык лежать на твердой груди супруга, заменявшая ему любую циновку и подушки, и уж тем более не ощущая мужской, родной и знакомой ему ладони на своей талии, он сквозь сон встал с теплой (но не полной) кровати. Приметив Лань Чжаня, сидящего возле окна с каким-то холстом и кисточкой в руке, которой до этого он вообще не видел в номере, парень удивился, но все равно не спешил расспрашивать о том да о сём. Вместо этого он медленно побрел к сидящему и руками обвил его талию сзади, мягко целуя в висок. Взгляд же задержался прям на белом и нежном лице Лань Чжаня, которое освещала полная луна. «Какой же он красивый» – подумалось Вэй Ину и тот снова мягко ткнул своим носом в щеку мужа. – «Ох уж этот запах сандала. Пленительный до безобразия». – Вэй Ин, я тебя разбудил? – обеспокоенно спросил тот. – Нет, я сам встал. И о боги, Вэй Усянь сейчас был так близок к этому голосу, он буквально ощущал, как его грудь вздымалась; видел, как Лань Ванцзи прекрасен в присущей ему изящности. – Что ты делаешь? – лениво протянул парень и положил свой подбородок на плечо. – Рисую. – О. Сфокусировав взгляд на холсте, Вэй Усянь не мог поверить собственным глазам. Благолепный рисунок знакомого ему мужчины предстал перед ним. Рисунок самого Вэй Усяня, созданный усилиями Ванцзи. Кажется этот мужчина опять сразил его наповал. Нет дела, с которым он бы не справился. Губы А-сяня не остались стоять без дела, и как ему хотелось вечером, он начал покрывать лицо Ванцзи горячими поцелуями. – Лань Чжань, ты слишком прекрасен для этого мира, ха-ха-ха. – и весь сон ушёл, а на замену пришел заливистый смех. – Мгм. – буркнул он, повернувшись, и устроив Вэя на бедрах. – Считаешь меня настолько красивым? – он показал на картину. – Вэй Ин, я могу следовать за тобой тысячи вёрст и не потеряться. Я не боюсь мороза и огня, не ем, не пью, но я исчезаю, когда солнце садится на западе. Кто я? – Моя тень.