Эксперимент

Миранда еще раз пробежалась взглядом по тонким строчкам дневника Альсины Димитреску. Ей все время чудились чудовищные недоработки: исследования ее самой талантливой подопечной в корне расходились с результатами Моро и Хайзенберга. Первый, хоть и с явными отклонениями в развитии, был чрезвычайно внимателен и обладал поразительной способностью находить нестандартный подход, казалось бы, к совершенно безвыходной ситуации; второй же, при всей своей импульсивности и порывистости работал быстро и четко. Он, конечно, многое упускал из виду и с легкостью поддавался сиюминутным порывам, однако его вклад, дополненный кропотливой работой Моро, отлично служил ее личным целям – по крайней мере, Хайзенберг делал то, что от него требовалось, и только потом принимался возиться со своими солдатиками. Но Альсина была не так проста, они просто не могли с ней сравниться: ее опыты с каждым разом становились все успешнее, хотя она, судя по всему, пропускала целый ряд важных шагов и приготовлений, над которыми так долго корпел Моро. У Миранды создавалось впечатление, что обитательница громадного замка что-то от нее скрывает – или, по крайней мере, по какой-то причине указывает в дневниках неполную информацию или сильно отредактированный вариант. Почти за сотню лет экспериментов, поисков и исследований Миранда видела, пожалуй, все возможные мутации каду, и ей уже попадалось нечто близкое к тому, что создала Димитреску – однако что именно она сделала, чтобы добиться таких результатов, женщина так и не сообщила. Опыты Хайзенберга, хаотичные, переменчивые и лишь иногда успешные, иной раз демонстрировали его выдающиеся способности, но по большей части удавались скорее по чистой случайности, в то время как Альсина и в самом деле показывала себя талантливым ученым с необходимыми для этого навыками и знаниями, которые, несомненно, приобрела исключительно эмпирическим путем. И Миранде это не нравилось. Харизматичная, умная и находчивая, Димитреску вполне могла сформировать свое сопротивление, если бы такая мысль только пришла ей в голову – она укрепила бы власть в деревне одним движением руки даже несмотря на вечные распри с сильным и уверенным в себе Хайзенбергом. Донну и Моро в союзники она вряд ли бы взяла – но теперь, проникнув в тайны генной инженерии и научившись определенным методам работы с каду, Альсина вполне могла создать своих собственных подчиненных. Итак, хмыкнула Миранда, изучая последнюю страницу дневника. Бэла, Даниэла и Кассандра. Неплохо бы встретиться с ними лично – убедиться в чистоте эксперимента… Послав главу семейства Димитреску в храм для подготовки церемонии, о которой никто из лордов пока ничего не знал, Миранда беспрепятственно проникла в неприступный с виду замок. Это не составило ей особого труда – и еще легче оказалось заманить на чердак всех трех «дочерей» Альсины. Даже если она и вернется раньше, – что весьма сомнительно, – то и не подумает искать их здесь. Криков отсюда не слышно, кто-то уже успел об этом позаботиться; но примечательнее всего, конечно, то, что даже в этой глухой пристройке некий талантливый строитель умудрился оставить небольшое окошко. Какие порывы им двигали Миранда не знала, да и не интересовалась – сейчас она была настолько поглощена возможным исходом эксперимента, что волновалась только о том, чтобы поток холодного воздуха был достаточен для ее опыта. В противном случае придется думать над тем, как перетащить всех трех девушек в комнату этажом ниже – лишних хлопот ей не хотелось: пожалуй, легче просто пробить стену. Миранда, поглядев на сонных, прикованных к стенам девушек, сверилась с собственными записями – надписанными прямо поверх исследований Альсины. Бэла – воздействие высоких температур. Кассандра – воздействие низких температур, в т.ч. холодной воды. Даниэла – проверка регенерации тканей. Разумеется, больше всего женщина планировала уделить внимание их основной слабости – холодному воздуху – и уточнить, какая из версий каду окажется более и менее устойчивой к нему, чтобы в дальнейшем воздействовать на геном и, по возможности, избавиться от этого недостатка. Альсина, вероятно, опыты в этой области не проводила – а потому и не выслала необходимые сведения. Что ж, придется восполнить пропуск и исправить имеющиеся в работах неточности. Разве не этим должен заниматься более опытный ученый? Хмыкнув себе под нос, она тут же приступила к задуманному: Бэла, превосходный экземпляр и первый подопытный кролик, не смогла устоять перед парализующей силой местной богини. Миранда, испытывая смутное, садистское удовольствие, с сосредоточенным удовлетворением прижигала бледную кожу и оставляла на ней уродливые ожоги – сначала она просто коснулась щеки девушки пальцем, но потом, решив, что на это уйдет слишком много времени, она принялась наносить удары удлинившейся раскаленной рукой. Девушка закричала: атаки Миранды, оказавшиеся слишком мощными, оставляли на ее теле следы длинных уродливых ожогов, которые тут же покрывались красноватой коркой или вздувались волдырями, которые исследовательница тут же прокалывала. Из них вытекала желтоватая жидкость, похожая на ту, в которой она в самый первый раз и привезла сюда каду – но капли тут же застывали и падали на землю небольшими кристаллами. – Понятно, – резюмировала она, полностью игнорируя угрозы остальных двух жертв. – Примерно этого я и ожидала. Только вот… Миранда, будто задумавшись на секунду, полоснула по груди Даниэлы, рассекая землистого цвету кожу. – Сука! – выплюнула она, извиваясь на крюке, – ты..! Не дослушав до конца, она проткнула девушку насквозь, точно зная, что не заденет жизненно важных органов. Удивительно, но прохладное помещение, легкий поток ветра и в самом деле мешал им принять форму мушиного роя, а потому они не могли ни бежать, ни обороняться. Миранда, сузив глаза, нанесла ей еще один удар – и с силой потянула за отошедший кусок кожи, обнажая темное мясо и местами сдирая его так, что проглядывали кипельно белые кости. Даниэла взвыла от боли; ее руки, поддетые на крюк, дрогнули и сжались в судороге, но рана, нанесенная Мирандой, почти в мгновение ока затянулась – целый рой мух буквально на глазах начал подшивать разорванные ткани. Этого женщина не ожидала – и мысленно запланировала изучить регенерационные способности этой разновидности каду. Вероятно, Димитреску и в самом деле сумела каким-то образом усовершенствовать или изучить еще неизвестные свойства. И ей, матери Миранде, не пришло это в голову! Разозлившись на собственную недальновидность, она выбила стекло, впуская на чердак порыв ледяного воздуха. Все три жертвы закричали от боли, выгибаясь на крюках: из ран Даниэлы все еще текли струйки крови, которые, собираясь на полу, превращались в кристальную пленку; ожоги Бэлы затягивались куда медленнее – из этого следовало сделать вывод, что высокие температуры эти мухи переносили так же плохо, как и низкие. Жаль, что воздействие ледяной воды сегодня ей проверить так и не удастся. Кассандре придется насладиться всего лишь ледяным порывом и свежевыпавшим снегом – едва ли это сравнится с развлечениями сестер, но вполне составит им достойную конкуренцию. Миранда рассекла цепи, удерживающие крюки, и девушки со стоном упали на каменный пол. Альсина и правда скрывала от нее данные этих трех исключительных образцов – или предоставила их не в полной мере. Если Хайзенберг сделал бы нечто подобное по забывчивости, то с Димитреску такой вариант развития событий казался маловероятным – почти невозможным. Значит, у нее есть какой-то план – значит, она вовсе не так проста. – Вам лучше поторопиться. Окно я закрывать не собираюсь. Бросив это тяжело дышащим девушкам, чьи глаза сверкали злобой и непониманием, Миранда буквально испарилась в воздухе. Быстрая регенерация вкупе со слепой преданностью не сулят ей ничего хорошего – в ее интересах провести церемонию как можно быстрее: до того, как Димитреску сообразит, каким сокровищем на самом деле обладает.