Дневник

      ХХ.ХХ.ХХХХ г.              Запись №1              Прошел почти месяц с того момента, как Его Высочество Уильям принял меня в рыцари Авиллона. Почему-то мне казалось, что меня не примут, будут остерегаться или обходить стороной, я готовился к худшему, что могло бы произойти со мной, но… За месяц, проведенный среди чужих мне людей, месяц, проведенный подле Его Высочества, не сравнится ни с чем в моей жизни. Это месяц новых эмоций, новых знаний, новых ощущений, которые я бы никогда не получил бы, находясь в Империи, продолжая служить Императору…              Эти люди… Они… Они относились ко мне по-другому. Они не заставляли меня кого-то убивать, не просили что-то захватить, и, если потребуется, схватить людей в плен. Они помогали мне… Зачем? Почему? Я убил столько людей. Я не заслуживаю помощи. Я был готов умереть. Я ждал этого дня, когда кто-то из рыцарей Его Высочества придет ко мне ночью, и вонзит в мое сердце острый клинок. Но… Этого не произошло. Не через день, не через два, не через неделю. И так прошел месяц. Наоборот, они спрашивали меня, как я себя чувствую, не болит ли готова, не голоден ли я, не устал ли. А если что-то не получалось сделать, то помогали мне, даже, если я не просил их об этом. Мужчина с светло-голубыми волосами по плечи, кажется, его зовут Руин, помог мне с официальной регистрацией, чтоб у меня были документы гражданина Авиллона. Но… Среди них, кто мне помогал, мне не нравилась только маленькая зеленая фея, которая каждый раз меня докучала своими вопросами: «А почему у тебя розовые волосы? Ты их покрасил? Или родился с такими?» В такие моменты мне хотелось ее прихлопнуть, как муху, но лишь ОН останавливал меня.              Его улыбка… Такая манящая, такая нежная, такая добрая… Каждый раз, когда он смотрел в мою сторону, каждый раз, когда он улыбался мне, по моему телу пробегали мурашки. Мне хотелось подойти к нему… Просто прикоснутся его… Просто попробовать вкус его губ… Но я боюсь… Я не знаю, почему. Мне просто страшно подойти, страшно разговаривать с ним. Возможно, это из-за того, что я боюсь, что меня убьют, если я что-то сделаю Его Высочеству. Возможно, что воспитание в лаборатории до сих пор сказывается на моей психике, хотя, сейчас я чувствую себя более живее, более свободнее, чем раньше, когда находился подле Императора.              Там, пусть и не держали меня на замке, на цепях, я не чувствовал. Мне было все равно, что происходит. Если мне приказали убить — убью, приказали связать — свяжу. И если кто-то пытался навязать мне, чтоб я сострадал этому человеку, которому судьба заготовила смерть — мне было все равно. Люди, рассказывали, как они страдали, как они не хотят умирать, но я смотрел на них, без единой эмоции, ничего не выражая, ибо мне было все равно, вернее… Может и глубоко в душе я что-то чувствовал, как-то корил себя за то, что делал, но не показывал этого на публику, ибо меня так воспитали, меня заставили быть таким.              Но этот человек… Он ворвался в мою жизнь… Заставил ее снова изменится… Этот человек отличался от Императора, отличался от Леди Цезарии. Он не был похож ни на кого, кого бы я мог знать. Он не убил меня, даже, когда меня спасли из плена. Не убил меня, когда я вступил в ряды его рыцарей. Он стал первым человеком, который заботился о мне, не как об инструменте, а как о человеке. Он приходил ко мне, спрашивал у меня «все ли хорошо», интересовался «сколько я сегодня спал» и «не болит ли у меня голова».              Его Высочество Уильям…              Почему мы не встретились с Вами намного раньше?              Я никогда не забуду ту ночь, проведенную с Вами. Я запомню ее на всегда. И если посмею ее забыть, то никогда себя не прощу…              При видя Вас в тот день, мое тело горело, а сердце бешено колотилось. Мне казалось, что я сгорю от невидимых языков пламени, что окружили меня, а вы… Вы сидели на своем троне, который был окружен большим драконом, что защищал Вас. Вы разговаривали со своим Администратором, но, когда заметили меня, стоящего у самого выхода, позвали меня, попросив подойти ближе. Я делаю несколько не уверенных шагов, а затем прибавляю темп и подхожу все ближе и ближе, чувствуя, как мое тело начало сильнее гореть, больно обжигая кожу изнутри.              «Ваше Высочество?» — спрашиваю я у Вас, пытаясь не смотреть Вам в глаза. Я еще не знал, что должен был ожидать, не знал, как правильно реагировать, ибо мой разум все еще находился в тумане.              «Джошуа, ты себя плохо чувствуешь?» — Вы слегка хмуритесь, смотрите на меня, и что-то ожидаете в ответ, а я стою, как вкопанный, не зная, что и ответить. Вроде и тело болело, скорее горело, вроде бы это лишь была ложная информация, но с каждой секундой, с каждым мгновением, когда стоило Вам заговорить, я чувствовал, как внизу живота начинало зудеть, как так все болело, и требовало срочного внимания.              Я молчал, отводил взгляд, пока Вы продолжали смотреть на меня, ожидая хоть какого-либо ответа, но его так и не последовало. Вы заметили, как на моём лице проступил легкий румянец, от которого я еще сильнее раскраснелся, зажмурив глаза, зажавшись. Вы поднялись с трона, а затем спустились ко мне. Осторожно взяли за рукав рубашки и куда-то повели.              Когда-то я носил одежду, что мне дали в армии. Ее специально каждый год шили на заказ, и я, как лучший работник, мог написать свои пожелания для портного, но никогда этого не делал, ибо мне было все равно, что носить. Это лишь куски ткани, который скрывали всю правду о моей жизни. Куски ткани, который закрывали раны и шрамы, полученные за все время.              Но прибыв в Авиллон Его Высочество спросил у меня: «Не желаешь ли обновить свой гардероб? Или оставишь то, что дал Галлий?». Это был единственный раз, когда у меня кто-то спросил, чего хочу я. Хотя, пусть и мне было все равно на одежду, я все же попросил обновить старые вещи. Я не мог от них отказаться, ибо они стали, в каком-то роде, частью меня. Они стали моим образом, по которому меня все узнавали. Да, и эта была одежда, которая не раз спасала мою жизнь… Пусть и звучит это слишком глупо.              «Ваше Высочество?» - спросил я, подняв взгляд на Вас. Вы казались таким хрупким, таким беззащитным, что, если бы я прикоснулся бы к Вам, то Вы бы рассыпались на тысячу осколков. Но Вы все молчали, вели меня, так быстро шагая, будто бы куда-то спешили.              «Мы пришли», — сказали Вы, закрыв за собой дверь, стоило мне только войти. Мы оказались в Вашей спальне, где было только большая просторная кровать с балдахином, небольшой диван неподалеку с журнальным столиком, на котором лежали какие-то бумаги, а также стояла чашка. Еще был шкаф, в котором, скорее всего, хранились Ваши личные вещи. Комната не была уж такой огромной. Возможно, что вы не очень любите находиться в больших помещениях, хотя… Откуда мне знать?              «Ваше Высочество?» — я снова посмотрел на Вас, пытаясь что-то получить в ответ, но в место этого Вы меня кидаете на кровать, усаживаясь на моем торсе и улыбаетесь так, будто бы я был Вашей добычей, а Вы хищник, который пытал свою добычу.              «Если тебе стыдно это в слух сказать, то можешь просто мне написать, — Вы снова улыбнулись, смотря в мои глаза, наблюдая, как горят мои щеки, как я сам сгораю. Кажется, Вам это нравится, да? Или я опять ошибаясь? — Я переживаю за тебя, Мой рыцарь.»              «Мой рыцарь» … Ваши слова эхом проносятся в голове. Эти слова, которые никто мне никогда не говорил. Эти слова, которые я запомню на всю свою жизнь. Я еще сильнее краснею.              «Джошуа…» — Вы снова отзываете меня по имени. Не уже ли Вам оно так нравится?              «Почему Вы продолжаете называть меня по имени? Вам оно нравится?» — эти слова срываются с моих губ. Да, меня и раньше называли по имени, еще и до Императора, но оно, в устах других людей, звучало грубо, небрежно, как-то не по-человечески. А Вы… Вы произносите его искренне, так нежно, так трепетно…              «Ты не любишь свое имя? — Спрашиваете Вы, на что я мотаю головой. –Ты о не любишь из-за того, как к тебе относились? — Я снова мотаю головой. — Ах… — Вы хватаетесь рукой за лицо, вздыхаете и что-то бубните под нос, — Наверное, я был должен раньше прийти, чтоб спасти тебя. Если бы, я только мог бы раньше тебя забрать…»              «Это все в прошлом, Вы сами это сказали. То, что было, уже не исправить. Сейчас я здесь, с Вами, мне много и не надо уже. И Вы не должны обременять себя лишним грузом, здесь нет Вашей вины, она здесь только моя. Я не смог сам о себе позаботиться.» — Я отвозу ввзгляд, чтоб не смотреть на Вас, но Вы почему-то смеетесь, а потом берете руками мое лицо и приближаетесь к нему, что мы прикасаемся носами друг друга.              «У тебя прекрасное имя, Джошуа. И сам ты прекрасный человек. Я не отрицаю того, что ты убил невинных людей, что ты захватывал страны, и многое другое, но, я уверен, что ты можешь измениться, искупить свои грехи, встать на другой путь, который ты для себя посчитаешь правильным. Это твой выбор. Я не буду тебя принуждать. Ты сам пришел к нам, попросив сделать рыцарем. Да, пусть и остальные осторожны с тобой, но поверь, я сам не без греха.» — после этих слов, Вы целуете меня в губы, так нежно, будто бы, прикасались к какой-то драгоценной вещи, которую боитесь разбить, потерять или испортить. Я неуверенно отвечаю на поцелуй, прикасаясь к Вашим заветным губам. Я так хотел этого. Так ждал этого. И кажется, Вы это замечаете и освобождаете одну руку, чтоб притронутся к тому месту, от чего я пытаясь не ахнуть.              «Ваше Высочество!» — чуть ли не кричу я, когда Вы слезаете с меня, а потом расстегиваете ремень, расстегиваете ширинку на брюках, спуская их, затем снимаете нижнее белье и берете в руку мою возбужденную плоть. Мне было так стыдно. Я никогда не испытывал такой стыд, как в тот день, когда делал это с Вами!              «Скажи мне только, и я прекращу. Я не буду делать это против тебя.» — Вы смотрите на меня, продолжая в руке держать мою плоть, от чего мне становится еще больше не по себе. Нет, мне нравилось, мне хотелось, чтоб Вы, и только Вы прикасались меня там, трогали меня там, просто… просто… Я чувствовал себя настолько грязно, настолько не достойно Вас, чтоб вы делали это с таким грязным человеком, как я! Но, кажется, Вас это не останавливало.              Вы отпускаете мою плоть, отодвигаетесь, сбрасываете плащ, затем начинаете расстегивать пуговицы на своем кителе. Когда Вы его полностью расстегнули, то сбросили на пол, а за ним и полетела Ваша рубашка, которая открывала Ваше юное тело. Оно… Нет, я ничего не смею говорить, и ничего не буду описывать. Потому что Вы попросили это оставить в секрете. Я помогаю Вам снять сапоги, затем брюки, оставляя Вас в нижнем белье. Вы садитесь рядом со мной и вновь берете мою плоть, наклоняетесь к ней и начинаете посасывать, а свободной рукой стягиваете с себя трусы и вводите пальцы в свой анал, осторожно вводя и выводя их, иногда шевеля ими там.              «Ваше Высочество?» — я наблюдаю за Вами, не понимая, что я должен делать. Хотя, Вы уже все сделали за меня, мне же оставалось только лежать, но я не могу так… Я резко приподнимаюсь, и совершаю большую ошибку, ибо случайно ударяю Вас, но вы лишь улыбнулись мне. Затем опрокидываю Вас на подушку и смотрю Вам в глаза. В глаза, наполненные желанием изменить этот мир, в глаза, в которых читалось: «Я буду жить, чтоб изменить этот мир», в глаза, которые изучали меня.              «Джошуа, я хочу тебя», — эти слова срываются с Ваших уст, а затем обнимаете мою шею руками, прижимаясь к моему телу. Я не тот, с кем можно было бы построить отношения, я не такой человек, с которым можно было бы жить, но… Почему-то… Почему-то меня тянуло, влекло к Вам. Я желал Вас. И до сих пор желаю. Я начал испытывать ревность, по отношению к другим. Я стал оберегать Вас от других. Я отдам жизнь за Вас, если потребуется, но не отдам Вас никому, даже, если мне придется бросить вызов Императору, который безумно влюблен в Вас.              И почему-то я вспоминаю, как это было с Императором. Как я иногда, по его приказу, приходил в его покои, и ложился на кровать, ожидая, когда все закончится. Да, мы занимались этим, не по любви, скорее, Император любил меня, как свою игрушку, и до сих пор ей считает. Я не сопротивлялся, не пытался сбежать или уклонится, ибо понимал, что потом может быть хуже. Он берег меня… Я не отрицаю этого. Он, как и Цезария, были очень зол, когда узнал, что я пытался покончится самоубийством и позволил себя пленить, но ничего не сделал, чтоб наказать меня… Лишь упрекнул… А, затем подошел и обнял… Почему-то, для меня он казался, как отец, который переживает за своего непослушного сына. Может, оно так и было, только Император скрывал это от Леди Цезарии?              Я, после того, как смазав Вашу дырочку, начинаю медленно входить в Вас. Вы сильнее обхватываете мою шею, но потом пытаетесь расслабиться, вцепляясь в спину, царапая ее. Я знаю, как это больно, как не приятно, когда в тебя входят первый раз, тебе кажется, что тебя разрывают изнутри, поэтому я стараюсь Вас утешить.              «Ваше Высочество, Вы должны расслабиться, чтоб было не так больно», — Вы соглашаетесь со мной, и начинаете спокойнее дышать, что позволяет мне плавно войти в Вас, от чего Вы вздрагиваете, когда я прикасаюсь вашей возбуждающей точки. Когда я снова выхожу, снова задевая точку, вы так громко ахаете, а затем стонете, что мне кажется, что это слышали все, и обязательно придут, чтоб спросить «все ли хорошо».              Наши тела сливаются. Я чувствую, как жар окутывает меня снова и снова, а потом, через какое-то мгновение, я заполняю Вам изнутри, а Вы извиваетесь, пачкая мою одежду, свой живот и постельное белье, но это мелочи. Вы встаете и уходите в ванную за полотенцем, возвращаясь, все вытираете, отбирая мою одежду, «чтобы сдать в стирку», а затем, когда все было сделано, снова кидаете меня на подушку, ложитесь рядом, укутываете нас обоих, и прижимаетесь ко мне, насколько это было можно.              Сразу мы не засыпаем. Нам на это требуется где-то еще час-два, потому что, наши тела снова требуют внимание, и Вы не могли этого так оставить. Еще мы разговаривали, кто бы кем стал, если бы жили в другом мире, где нет магии, нет зверолюдей, только такой мир, какой был в Древности.              «Наверное, я бы стал певцом», — отвечаю я. Не знаю почему, но, когда я посматривал материалы об Древней цивилизации, там были люди, которые выступали на сцене, они пели и танцевали, и почему-то мне тоже захотелось это попробовать.              «А мне, в том мире, больше нет места, ибо я его предал», — все что ответили Вы, прежде, чем уснуть, а следом и я уснул.              Так и провели мы первую совместную ночь, которых у нас потом будет еще несколько. Первые дни мне было стыдно за все это, но потом я смирился и принял это, ибо я до безумия влюблен в Вас, Ваше Высочество Уильям, и я готов, прямо сейчас, бросить вызов Императору, побороться за Ваше сердце.