***
Он был зол. Очень зол. На этого идиота из персонала RTC, который думал, что лучшее решение проблемы - это накачать Мишель препаратами. Как будто они магическим образом могут стереть любую проблему из её разума и все её чувства, не позволить ей ранить себя. На себя - за то, что после существенного прогресса в её реабилитации позволил ей упасть в эту бездну и столкнуться с такой сильной болью. Это всё была его вина. Спустя пару месяцев после начала её реабилитации в RTC, Изекииль наконец-то внял просьбам Мишель и позволил ей увидеться с братом, несмотря на то, что прекрасно знал, к чему может привести их встреча. Конечно, было бы легче и дальше держать её в неведении, вынуждая слушаться, придумать какие-нибудь сладкие сказки о том, что Андрэ ждёт её освобождения, но Изекииль не собирался использовать методы Причины. Только не с ней. Мишель заслуживала знать правду, какой бы она ни была, а не жить иллюзиями. Не после того, через что она прошла. Поэтому Изекииль был честен и отвёл её к камере Андрэ. Видеть то, как её радостное предвкушение сменяется непониманием, а затем отчаянием было невыносимо. Да, Андрэ был жив, но вместо свободно живущего в раю брата Мишель увидела пленника, заключенного в камере, обвинённого в убийстве и полностью лишённого контакта с внешним миром, не способного даже увидеть и услышать её. После такого крушения её новообретённой заветной мечты, Мишель нельзя было винить за нервный срыв. К тому же, Изекииль слишком хорошо знал, что она чувствовала.***
— Добрый вечер. Сразу же после этих слов в стену около него резко врезался стакан, разлетевшись на осколки, которые лишь чудом не задели немного отшатнувшегося Изекииля. — Заткнись и проваливай! Я не хочу тебя видеть! — угрожающе крикнула Мишель в ответ. Некогда аккуратная, уютная и убранная комната была в полнейшем хаосе. И тут и там валялись осколки посуды, к которым прибавился свежеразбитый стакан, одна подушка была изодрана, из-за чего кровать и пол были усеяны перьями, вторая валялась на полу, редкие элементы интерьера, вроде лампы и ваз с железными стаканчиками, были сдвинуты и перевёрнуты. Очевидно, Мишель пыталась дать выход своим эмоциям, вымещая злость и отчаяние на окружающей обстановке. — Я знаю. Но я здесь, чтобы помочь тебе. Изекииль медленно обошёл кровать, встречаясь взглядом с сидящей за ней на полу девушкой, укутанной в одеяло. — Ты? Пришёл, чтобы помочь мне? Ты, блин, издеваешься? — она частично скинула с себя одеяло и встала. — Нет, я серьёзно, — он сохранял спокойствие. — Ты хочешь «помочь» мне так же, как здесь «помогли» Андрэ?! Хочешь, чтобы они мне промыли мозги? Заперли? Я выполняла все твои тупые приказы и говорила этим докторишкам всё, что ты хотел, надеясь встретиться с ним! Вот только ты забыл упомянуть одну важную деталь - что это невозможно, потому что его сделали козлом отпущения, пленником! В сердцах Мишель швырнула в него одеяло. Поймав его, Изекииль лишь спокойно бросил его на кровать. — Я знал, как ты отреагируешь. Ты была не готова услышать об этом до того, как достаточно окрепла и восстановилась после Процесса. Если бы я рассказал тебе о его положении в первые дни - ты и твои шансы к реабилитации были бы в опасности. — Чушь. Ты просто хотел манипулировать мной точно так же, как и Старик! Ах, почему бы не наврать ей так же, как ей врали о смерти её брата, что он счастлив и ждёт её? Отличный план! Сработало, можешь гордиться собой! — Я никогда не говорил ничего подобного. И я не врал тебе, Мишель. Я сказал, что Андрэ жив — и он жив. Сказал, что позволю тебе увидеть его, если ты будешь делать то, что скажу — и ты увидела его. Он медленно приблизился. В ответ Мишель лишь недобро усмехнулась. Её взгляд, голос и малейшие движения выдавали то, насколько она зла. Однако, звучащая то и дело в голосе дрожь, красные глаза и мокрые пятна на её одежде также выдавали то, что она на грани и в любое мгновение может расплакаться, переполненная слишком сильными и острыми эмоциями. — Да, правильно. Скажи, что я сама виновата. Придумала себе идеальную жизнь. Второй, мать его, шанс на счастливую жизнь здесь, которую нам обещает твой тупой Процесс! А ты лишь из благородства решил не упоминать о маленькой детали про то, что здесь мой брат был превращён в убийцу и заключён под стражу без права визита. Конечно. Спасибо тебе за такую снисходительность и заботу, ты мне очень помог! Я слов… подобрать не могу… от счастья… В конце концов, голос Мишель сорвался, заставляя её зажмуриться и сглотнуть ком в горле в попытке сдержать слёзы, которые уже заметно проступали в уголках её глаз. Яркий гнев окончательно сменился слабостью и болью, вынуждая её обессиленно сесть на кровать. — Уходи, Изекииль, оставь меня одну. Я правда больше не хочу тебя видеть. В ответ он лишь вздохнул и сел с ней рядом. — Я не уйду. И не оставлю тебя. Она не ответила, лишь молча смотрела в пол, слегка наклонившись вперёд и пытаясь не плакать, сдержать всхлипы. Это было очень больно - видеть её такой. Разбитой и слабой, невероятно хрупкой. Изекиилю казалось, что даже после пыток согласно охранному протоколу она не выглядела так. Это было неправильно. Его душа и всё его естество требовали защитить её, спасти, остановить её слёзы. Ему нужно снова разжечь в ней огонь, помочь ей, успокоить, дать причину двигаться дальше. Дать ей причину жить. — Я повторяю… уходи… — Мишель изо всех сил старалась сказать это твёрдо, но голос всё равно звучал слабо, тихо и с надломом. — Нет. Она уже было повернулась к нему, чтобы сказать что-то резкое и злое, ударить его, но неожиданно оказалась застигнута врасплох пленом его крепких объятий. Изекииль. Обнял. Её. Помимо неожиданного спасения её жизни, это, пожалуй, была самая неожиданная вещь, которую он когда-либо мог сделать. Мишель была так шокирована, что ей потребовалось несколько мгновений для осмысления происходящего, прежде, чем она предприняла попытку освободиться. — Отвали от мен- — Я знаю, что ты чувствуешь. Новая неожиданность. То, как прозвучали эти слова, вновь сбило её с толку. Слишком искренне, слишком тихо и… горестно. Новая пауза бездействия позволила ей полноценно ощутить его близость - тепло и силу его рук, запах его одеколона, его спокойное и глубокое дыхание, размеренное биение его сердца. Всё это так неожиданно успокаивало, что Мишель не смогла ничего сказать и сделать, замерев в руках мужчины. — Я знаю, каково это - когда кажется, что весь мир против тебя. Жить годы, цепляясь лишь за единственную цель в жизни, затем неожиданно обрести надежду на счастье, а после увидеть, как она разбивается о реальность, как хрусталь о пол. Как хрустальный бокал с вином. Объятия стали крепче. Каждое слово и низкий, тихий тон его голоса, вместе с пропитывающей его грустью, резонировали с сердцем Мишель. Это были не пустые красивые слова, которые он придумал только что. Изекииль правда понимал. — Несколько лет назад очень близкий мне человек тоже оказался заперт тут. И некоторое время спустя, она стала для всех грешницей, преступницей, без суда и права оправдания… — он прикусил губу, стараясь не дать голосу дрогнуть. Воспоминания о тех ужасных днях всё ещё были слишком яркими, казалось, что каждое упоминание о случившемся лишь делает их ещё ярче. Единственное, что спасало и позволяло держаться за реальность - это ощущение робких объятий в ответ от Мишель и то, как её руки слегка сжали его рубашку. — Тогда я был… потерян, зол, бессилен. Я хотел сделать что-то, пытался найти решение, помощь, но просто… не мог. В итоге вся эта беспомощность и боль начали сводить меня с ума и просто убивали, разрушали изнутри. Мишель тихо всхлипнула, будучи не в силах больше сдерживать слёзы под наплывом чувств и мыслей о своей ситуации, обнимая мужчину ещё крепче. Изекииль тяжело вздохнул и переместил одну руку к её волосам, осторожно поглаживая их. — Всё хорошо, Мишель. Не сдерживайся. Он понимал, что она слишком долго пыталась быть сильной и справляться со всем самостоятельно. Такая юная, маленькая и хрупкая, отчаянно жаждущая справедливости, она взвалила на свои плечи слишком тяжелую ношу этого жесткого мира и прошла через слишком большое число ужасных событий и лишений, держась лишь за одно — мысль о своём брате, а затем за надежду встретиться с ним и наконец-то снова быть вместе. — Дай выход своим эмоциям, пока они не уничтожили тебя. Всё хорошо, — прошептал он. И она сделала это. Это было сильнее неё. К чёрту всё, плевать. Плевать на Маралто, на Причину, на то, что именно он возглавляет Процесс. Сейчас ей было плевать даже на все непонятные причины для его действий. На всё. Каким бы шокирующим и абсурдным всё это ни было, но сейчас Изекииль был просто человеком, тем, кто несколько раз спас её несмотря ни на что, тем, кто рядом, тем, кто слушает, понимает и знает всю эту боль. Единственный в мире человек, который так хорошо понимает её, пытается поддержать и помочь. Мишель дала волю всем своим чувствам и слезам, позволила себе полностью забыться в тепле его крепких объятий, в которых вес этого сложного и жестокого мира казался немного легче. Ситуации Андрэ и Джулии были совершенно разными, но, вне зависимости от этого, их обоих запомнят как «первых» самых ужасных грешников на Маралто - Первый Убийца и Первая Самоубийца. И это клеймо висит не только на них. Как бы Совет и некоторые жители ни пытались лицемерить, негласные титулы всегда будут висеть в воздухе, стоит ему или Мишель показаться знающим людям на глаза - «Сестра Убийцы» и «Муж Самоубийцы». Однако, как бы это ни было больно и отвратительно, странным образом это было очередной красной нитью, объединяющей его с Мишель. И с каждой такой случайной нитью совпадения, это всё больше походило на какую-то магическую связь, вынуждающую его всё больше и больше заботиться о девушке, плачущей в его руках. Изекииль никогда не верил в судьбу и предопределённость, он всегда был склонен верить в то, что каждый сам определяет свой путь в жизни, но число совпадений на их путях поражало. Словно их встреча действительно была предопределена, а судьбы связаны, будто им вместе было суждено что-то большее. Какой же тогда ироничной и злой шуткой судьбы было то, что он думал и чувствовал это всё из-за девушки, в которой пять лет взращивали ненависть к нему и желание убить. И которая почти преуспела в этом. Он не знал всех деталей ситуации с Андрэ, кроме представленных Совету улик, но после случившегося с Джулией допускал, что всё может быть не так однозначно, как твердит Марсела. А значит, вместе с Мишель он может с этим что-то сделать, найти другие улики, опровергнуть доказательства и как-то его освободить. — Я знаю, что ты чувствуешь и каково это, и именно поэтому я здесь, Мишель, — сказал он мягко, когда она немного успокоилась. — Я здесь, чтобы напомнить тебе, что ты не одна. Я с тобой. И что для вас с Андре ещё не всё кончено. — Что…? — она не понимала. — Я же обещал, что помогу тебе, когда мы прибудем сюда, если ты будешь слушаться. Моё обещание всё ещё в силе, — он слегка отстранился, желая взглянуть на неё. Она вдруг почувствовала смущение и постаралась вытереть заплаканное лицо рукавом своей пижамы. Было странно вот так вот просто сидеть с ним после таких объятий и слёз, но Изекииль вёл себя обычно, так что, неожиданно для себя, Мишель вдруг осознала, что это… удивительно нормально для их отношений, чем бы их странные отношения ни были. — Но что ты можешь сделать? К тому же, судя по тому, что ты рассказал, не похоже, что ты… смог что-то сделать со своей ситуацией, — теперь Мишель старалась говорить осторожно, не язвительно. Изекииль не закончил свою историю и описал всё довольно поверхностно, но по тому, как он говорил об этом, было ясно, что случилось что-то ужасное. — Сейчас всё иначе. К тому же, тогда я был один. Мне было не от кого ждать помощи, чего нельзя сказать о тебе, — он слегка улыбнулся, всматриваясь в её глаза. Мишель слегка нахмурилась, поддерживая зрительный контакт, усиленно стараясь игнорировать странное чувство, которое он вызывал в груди, и разгадать, о чём он думает. — Почему ты так отчаянно стремишься помочь мне? После всего случившегося, после всего, что я сказала и сделала, и даже несмотря на то, что все здесь считают Андрэ убийцей… Какая тебе от этого выгода? Сколько бы она ни думала об этом, но действия Изекииля не поддавались никакой логике и очевидной выгоды для него здесь тоже не было. Конечно, у него, вероятно, есть какой-то хитрый план, очевидно же, но всё же, со стороны казалось, что он лишь усложняет себе жизнь и ставит себя под угрозу. — Потому что, как я и говорил, я знаю, каково это. Как и с Причиной, я был на твоём месте и именно поэтому я не могу позволить тебе пройти через всё то же, что и я, сражаться со всем этим в одиночку, когда я могу помочь тебе. Не буду лгать, я не так уж уверен насчёт Андрэ, но постараюсь разузнать и сделать всё, что только в моих силах, чтобы освободить его. Взамен я прошу тебя лишь о паре простых вещей. Неуверенность Изекииля насчёт невиновности Андрэ ей не понравилась, но всё же его слова звучали слишком убедительно. К тому же, он наконец-то поставил условие, предложил сделку, а не просто говорил о помощи. — И что же ты хочешь взамен? — Чтобы ты продолжала слушаться меня и делать то, что я попрошу, даже когда тебя выпустят отсюда. И, что наиболее важно, я очень хочу быть уверенным, что могу доверять тебе, не лги мне. Он что-то не договаривал. Каждый раз, когда он говорил о доверии, в его взгляде и эмоциях мелькало что-то, что Мишель не могла понять. Как будто он пытался решить какую-то сложную задачу в уме или сдержать какое-то чувство. — Но почему? Тебе больше некому довериться? Я помню и понимаю то, что ты говорил про Причину и обе стороны, но всё же, почему? Почему я? Он усмехнулся и слегка наклонил голову, смотря на неё с какой-то странной мягкостью во взгляде, это заставило Мишель несколько взволнованно вздохнуть. Но она не отвела взгляд. — Обещаю, в будущем я расскажу тебе все детали. Но сейчас, скажем так, мне действительно больше некому так довериться. За все те годы, что я живу здесь, ты первый и единственный человек, которому я рассказал о том, что был с Причиной. Я знаю, ты не до конца мне веришь, но мы с тобой слишком похожи и я знаю, что если помочь тебе - ты сможешь выбрать правильный путь… и, возможно, сделать мир лучше. — …ладно, как скажешь, — в ответ она лишь закатила глаза и отвернулась, заставляя Изекииля снова усмехнуться, теперь всматриваясь в верхушки деревьев сквозь приоткрытую дверь на террасу. Почему он всегда ведёт себя так? И почему она всегда чувствует что-то странное, когда он так делает и говорит? Очередной таинственный ответ, как обычно. У него определённо есть какие-то планы. К тому же, эти странные слова про «сделать мир лучше», как будто он не знает, что её главным приоритетом является Андрэ, что ей нет дела до других и Маралто. Но всё же, этот странный ответ немного успокоил её. Пусть и по неизвестной причине, но он правда хочет помочь, правда верит ей и в неё. И это даёт ей надежду. Надежду на то, что Андрэ правда можно спасти и робкую веру в будущее. И всё это благодаря Изекиилю. В очередной раз Мишель тихо порадовалась тому, что провалилась в своей попытке убить его. — Что ж, а теперь перейдём ко второй причине моего визита, — взглянув на висящие на стене часы, прервал её размышления Изекииль, — Я надеюсь, что с этой минуты ты продолжишь свою реабилитацию без подобных инцидентов? Он обвёл рукой комнату и вновь заставил Мишель немного смутиться. Чёрт, ну и дел она натворила. — Д-да. — И могу я рассчитывать на то, что ты вновь начнёшь нормально питаться и спать? Мне бы очень не хотелось, чтобы персонал RTC помог тебе в этом против твоей воли. — Конечно… Прости, я… — Всё нормально, — прервал он её неловкие извинения, вставая с кровати и протягивая ей руку, — Пойдём, тебе временно предоставят другую комнату, пока будут наводить порядок в этой. Если захочешь, можешь остаться в новой насовсем, к тому же, там вид получше. И вот полноценно вернулся прежний Изекииль, который всегда то и дело словесно дразнил её даже в мелочах. Иногда она ненавидела это, но иногда это действительно разряжало обстановку и помогало расслабиться. — Только не говори, что ты на самом деле ожидал и ждал, когда я создам тебе причину для перевода меня в комнату «получше», которую выбрал ты? — саркастично спросила Мишель, взяв его за руку и поднявшись с кровати, чувствуя лёгкий трепет от его прикосновения. — Не понимаю, о чём ты. Неожиданно, он подхватил её на руки, после чего быстрым шагом направился к двери прямиком по стеклу, хрустящему под подошвами его обуви. Было легко понять, что он не хотел, чтобы она поранилась, случайно наступив на осколки босиком или в мягких тапочках. У выхода из комнаты он осторожно вернул её на землю, предоставляя ей возможность гордо выйти за дверь самой. Иногда она реально ненавидела, когда он себя так вёл и считал, что имеет право делать с ней всё, что ему вздумается, чёрт его подери. Но иногда… — …спасибо, Изекииль. — Пожалуйста, Мишель. …это было приятно. И вместе они покинули комнату, оставляя хаос позади. Завтра вернётся их прежняя рутина и сегодняшний вечер для Мишель будет похож на странный сон, вызванный истощением, недоеданием и излишне долгим бодрствованием. Но кое-что останется с ней даже утром следующего дня: робкая надежда на будущее и Изекииль, желание верить которому сегодня стало лишь сильнее.