Ты это я, а я это ты...

-Даня, просыпайся, солнышко, - пропел мелодичный женский голос. Даня перевернулся на другой бок и укрылся с головой одеялом. -Даааня! - сказала женщина уже настойчивее. Парень что - то буркнул в одеяло. -Ох, горе ты мое, - рассмеялась мать. - Опять поздно лег? -Угу. Читал допоздна. -Давай, вставай. Солнце уже встало, и ты вставай, а то опоздаешь. - Женщина провела по светлым взъерошенным волосам сына. - Господи, ну какая сволочь, придумала первое сентября, да еще и в универе? - возмущенно протянул Даня, потягиваясь в кровати. -Ну не ругайся, сына, - расхохоталась мама. - Все-таки не каждый же день поступаешь в университет. Да и потом, на своем опыте говорю, студенческие годы намного лучше, чем школьные. -И чем же? - вопросительно изогнул бровь парень. -Ну, например, на лекциях можно спать, иногда. Даня посмотрел на маму своими серыми глазами, и улыбнулся. В голубых глазах мамы плескались смешинки. -Давай, Данюша, подъем. Завтрак уже готов. Вещи я тебе уже погладила, ты же вчера так и забыл про это? -Ой, прости, мам. Зачитался так, что про все на свете забыл. -Книгоман ты мой, - снова улыбнулась мама, и, встав с кровати сына, вышла из комнаты. В комнате сквозь шторы уже пробивался солнечный луч и упал прямо на лицо Даниила, что тот невольно сощурился. Еще раз, сладко потянувшись, Даня протопал в ванную, утренний туалет еще никто не отменял. Да и выглядеть надо соответствующе, все-таки первый день в универе, в новом городе. Даня, и его мама переехали в северную столицу два месяца назад. По зиме, они собирались ехать на море, но позднее планы поменялись в сторону переезда в Питер. Конечно, парню было тяжело расставаться со своим маленьким городом. Тут друзья, одноклассники, каждая улочка, каждое здание, каждая тропинка была знакомой, что он смог бы пройти все это и с закрытыми глазами. Но маму в переезде он поддержал, и всячески ей помогал в этом. И вот они стали обладателями двухкомнатной квартиры на двенадцатом этаже, не в самом центре города, но добраться на метро до центра, было делом десяти минут. Его мать давно хотела уехать. Учитывая, тот факт, что три месяца назад она развелась с его отчимом. Родного отца он не знал, да и ладно. Разрыв может и был для женщины болезненным, но виду она никак не подавала. Мама лишь отмахивалась на вопрос сына, почему она решила переехать именно в Санкт-Петербург, отговариваясь тем, что давно мечтала переехать сюда. Хотя Даня и догадывался, что возможно, причина в мамином разводе. Отношения у нее с отчимом в последние полгода и вправду были напряженные. Периодически ругались, то неделями друг с другом не разговаривали. Даня даже не знал причину их ссор и развода, да и не спрашивал об этом маму, не лезть же насильно в душу человека. Захочет, сама потом расскажет. Хотя Валера был классным мужиком. Спокойный, невозмутимый, умный и добрый, одним словом, человек с доброй душой. Даже когда они с мамой ругались, он ни разу не повысил тон на женщину. Про распускать руки вообще и речи быть не может Валера и Оля познакомились четыре года назад, на работе. И как-то быстро у них закрутился роман. Валера сразу понравился Дане, да и общий язык они нашли довольно-таки быстро. Поэтому парень настоял Ольге на том, чтобы он к ним переехал. Да и чего греха таить, она тихо радовалась, что Валера произвел хорошее впечатление на сына, а тот в свою очередь быстро принял его в их маленькую семью. Даже после развода Ольги и Валеры, Даня нет-нет, да поддерживал связь с отчимом. И даже скучал по нему. Вообще, Ольга довольна эффектная женщина. В свои тридцать шесть лет она выглядела на все двадцать-двадцать пять, что многие думают, что она Даниилу не мать, а старшая сестра. Длинные до пояса густые каштановые волосы, хотя до этого они были натуральные русые. Пронзительный и добрый взгляд голубых глаз с темными густыми, длинными ресницами. Мягкие, утонченные и женственные черты лица, осанка, словно она аристократка. Точеная идеальная фигура. Ольга уже как пять лет не изменяет своей привычке посещать фитнес-зал два раза в неделю, а также два раза в неделю посещение бассейна. В общем, женщина следит за собой, и не отстает от современных тенденций. Даня всегда гордился и восхищался своей мамой. Стойкая, сильная и красивая женщина, любящая мама. Очень общительная, добрая, хохотушка, всегда выслушает, поможет и даст мудрый совет. На работе коллеги ее уважают и прислушиваются к ее мнению и советам. По переезду, Даня и его мать быстро обжились, даже ремонт делать не пришлось, от прежних хозяев достался приличный евро-ремонт. Ольга сразу вышла на работу, так как дело перевода с одного города в другой, с сохранением должности было маленькой формальностью. Даня же принялся изучать город, целыми днями толком и дома небывая. Да и заодно, когда только начала работать приемная комиссия, подал документы на юрфак. И все же город на Неве произвел на парня сильное впечатление, он ему понравился. Даже пару раз с мамой ездили в злачные места города, и в музеи, даже в Петергоф получилось съездить, в один довольно жаркий день. Так же он устроился на остаток лета на подработку, в небольшом кафе рядом с домом, официантом. И Даня решил, что не будет загадывать, как сложиться жизнь в этом городе. Пусть все идет своим чередом. Смысл просчитывать свои шаги наперёд, если все равно не выйдет так, как ты задумываешь и планируешь? Парень почистил зубы, привел свои волосы в порядок, и пошёл завтракать. Мама уже сидела за столом, потягивая горячий чай с бутербродом. Кофе мама пила редко, да и то с молоком, или когда жутко не выспится. Даньке же она сделала омлет, который, пожалуй, только она умела делать. Чуть солоноватый, но по-более сладковатый. Также она добавляла туда либо орехи, либо мюсли. Мать была приверженцем правильного питания, и потихоньку Даньку на него подсадила. Но они никогда не запрещали побаловать себя всякими вредными вкусностями. Даня сидел в одних штанах, с голым торсом, так как еще летняя погода, довольно жаркая, еще стояла в городе, и по прогнозу обещала быть таковой до конца недели. -Эх, Данька, когда же ты поправишься немного? Не в коня корм, кормишь тебя, а ты все такой же худой. - Сокрушалась каждый раз мама. Да, парнишка восемнадцати лет, был действительно худощав. Хотя за это лето, частенько вися на турниках во дворе, он всё же немного раздался в плечах. Но все-таки довольно жилистый, легкие, едва видные кубики на прессе, подкачанные грудные мышцы, руки. При довольно худоватом теле, ноги у Даньки были нормальными, а не тоненькие спичечки, как у многих худых людей. В общем, рельефный, но худой парнишка. Сказалась секция плавания в школе, немного спортзала и физкультура в школе. Также он посещал секцию по стрельбе, и в региональных соревнованиях занимал призовые места, с медалью и другими почестями. А вот на плавание Даня ходил для души, тренеру он наотрез отказал в участие в соревнованиях. -Зря ты, Данёк, отказываешься, - качал головой всегда Артур Александрович, каждый раз чуть ли не слезно умоляя парня на участие в соревнованиях, но неизменно получал отказ. - С твоими-то данными ты бы точно всех уделал. Позавтракав, Ольга собралась и, уходя на работу, поцеловав сына в макушку, произнесла: -Удачного дня в универе. Жду вечером подробный отчет и впечатления от первого дня занятий. -Хорошо, до вечера, мам, - ответил Даня, смущенно улыбаясь. Ему приятно, когда мама так делает, но как-то неловко от того, что он уже здоровый лось, а мама с ним всё нежничает. Помыв посуду, он оделся в белую футболку, которая немного напоминала рубашку, легкие темно-синие брюки, чтобы не упреть в них, и отправился в универ. В корпусе всех первокурсников собрали в актовом зале. Директор сказал несколько пафосных речей, напутствий и наставлений. Даня чуть было не уснул от настолько скучных слов. Прозвенел звонок, вещающий, что первая половина пары прошла. Наконец это непонятное сборище в актовом зале завершилось. Перемена между парами длиться десять минут. Настоящее вавилонское столпотворение было у стенда с расписанием на первом этаже. Даня успел сфотографировать на телефон расписание своей группы хотя бы на сегодняшний день. Пол пары экономики, право и основы судебного дела. Неплохо для первого дня, всего три пары. На оставшееся время перемены, он остался сидеть в вестибюле первого этажа. И тут он услышал: - Данька? Волков, ты что ли? Даня поднял глаза и увидел знакомое конопатое лицо. - Максон, ебать-копать, какие люди в Голливуде! - радостно завопил Даня. Парни кинулись другу другу в объятия со смехом. - Ты какими судьбами тут, Данёк? - улыбаясь во все тридцать два, спросил рыжий, отлепив себя от крепких объятий. - Так я сюда на ПМЖ переехал. Да и вообще-то я поступил сюда, на юрфак. А ты чего тут, Макс? - также лыбясь ответил Даня. - Дак я ж тут тоже учусь, второй курс на физкультурном. - Нихуя себе, не думал что я здесь тебя встречу. Бля, Максон, два года не виделись. - Да ты тоже, Волчара, хорош. Хоть бы написал, что в Питер переехал, а то я ни сном, ни духом, - с укором, но также широко улыбаясь, ответил Максим, шутливо пихнув, Данька кулаком в плечо. И тут же в толпу он заорал: - Лилёк, смотри, кого занесло к нам в богадельню. Данька посмотрел в сторону толпы. К нему навстречу уже бежала с улыбкой на лице девушка, такая же рыжая, как и пацан, стоявший рядом с ним. - Данька! - девушка радостно прыгнула парню в объятия, крепко зажав того. - Тише, Лиль, задушишь же пацана, - со ржачем ответил Максим. Даня не переставал улыбаться. Вот так сюрприз приятный в первый учебный день. Лиля и Максим Макаровы, брат и сестра близнецы, Данькины бывшие одноклассники и старые друзья. Два года назад они уехали из их родного города. Тут окончили школу, но в одиннадцатый класс идти не стали, а поступили в универ. - Вы тут что, вдвоем учитесь? - осенило Даню после обмена объятиями и радостными словами. - Ну да, - ответила Лиля. - Только я на архитектурный пошла, а этот придурок, - указала на брата девушка, - на физкультурный пошёл. - Сама такая, - шутливо отмахнулся от любезности сестры рыжий. - Народ, - подал голос Даниил. - Я пошел своих искать и кабинет, давайте после пар встретимся, посидим в кафе, за жизнь попиздим? - Да не вопрос, бро, - ответил Макс. - Да, тут, кстати, студкафе охуенное есть, - поддержала Лиля, и мечтательно продолжила. - Там такие коктейли молочные делают, закачаешься. А блинчики там просто песня. - Тебе лишь бы пожрать, Лилёк, - со смехом ответил Макс, за что получил шутливый подзатыльник от сестры. – Ест как не в себя, хоть бы на грамм поправилась. Да, кафе отличное, да и девочка наша там, на бармена Борьку запала, походу. - Вот попизди мне тут, - ответила девушка в очередной попытке отвесить брату оплеуху, но тот ловко извернулся. При этом щеки ее приобрели розоватый оттенок от смущения. - Так, Дань, давай свой номер, если что, мы тебе напишем после занятий. Обменявшись номерами, ребята разошлись. Душа у Дани пела. Встретился со старыми друзьями, когда он этого не ожидал. И они вовсе не поменялись. Ну, почти. Макс возмужал, из щуплого доходяги превратился в красавца - качка, девчонки наверняка еще большими толпами вешаются на этого конопатого прохвоста. Даже когда Максим был угловатым мальчишкой, от недостатка внимания со стороны женского пола тот не страдал. Да и внешне парень был не обижен природой. Лилька из девчушки – веселушки, превратилась в очень симпатичную девушку. Хоть она такая же темно-рыжая, как и ее брат, на ее лице нет веснушек, от слова совсем. В принципе, это можно списать на косметику, но их и раньше не было. Близнецы остались такими же, какими Данька их помнил. Такие же веселые, неунывающие, с бесконечно плещущей из них энергии жизнерадостности и беззаботности, с тем же дружеским духом соперничества, которое бывает между братьями и сестрами. Данька, подумал, что теперь он не будет в этом городе одинок. Просидев вторую половину первой пары, за пять минут до звонка, ему на месенджер пришло смс: «Данёк, давай после пары дуй на задний двор, там курилка есть. Встретимся там». Офигеть, - подумал Даня. – Вроде спортсмен, и курит. И когда успел? Звонок прозвенел, и парень пошел в назначенное место. Подходя к курилке, увидел светящееся лицо рыжего. - Ты когда это закурил, Макар? – спросил Даня. - Как сюда поступил, ну и закурил,- пожал плечами Макс. - Тю, - присвистнул Даня. – Тоже мне студент физкультурного факультета. А еще спортсмен. - А ты чего, Данька, не куришь? Совсем? – сделав очередную затяжку, спросил рыжий. - Не, нахуй. Не пробовал, и не собираюсь. Да ну в пизду, еще травить себя этой хуетой? Нет уж, увольте. Лилька тоже, поди, курит? - Да не, она попробовала, послала всех и больше не стала. Мне только каждый раз пиздячек вваливает, когда с папиросой видит, - улыбаясь, сказал Макс. Даня понимающе усмехнулся. На заднем дворе универа было довольно людно. Тем более, что на улице было довольно жарко, а на заднем дворе, который был в тени, растекалась приятная прохлада. Кто вышел просто подышать, кто поделиться последними новостями и сплетнями, кто покурить, причем преподы курили наравне со студентами, и никто и слова им не говорил. В школе бы за это шуму было бы на весь город. Конструкция курилки была похоже на автобусную остановку, только по площади увеличенную, с крышей и скамьей по периметру. Даня заметил, что все курили в одном месте. Однако один парень стоял, курил, у выхода на задний двор, прислонившись к стене, и скрестив ноги. На нем была плотно прилегающая к телу однотонная черная футболка, и такие же черные джинсы, которые были рваные на коленках, но с нитками в них, будто опоясывая колени. - А что этот фрукт не в курилке? Особенный что ли? – махнул головой в сторону парня Даня. - А, этот, - лениво махнул рукой Макаров. – Ну, можно сказать и так, мажорик. Ректор наш вроде этому родственник. Это кстати Артур Романов. Молчаливый тип, к нему никто толком не подходит. Бояться. Не помню, чтобы Романов хоть с кем-то тут общался или братался. Сенька, ну поцик с моей группы, как-то сказал, что он хоть молчун-то молчун, но уебать может вплоть до реанимации. Был тут как-то случай, когда я только поступил. Пацану аж скорую вызывали. Шум не поднимали. Видимо, деньгами откупился, мажор херов. Короче говоря, держись от него подальше, Данька, целее будешь. Нахуй, с таким связаться этой прямой путь к прародителям в облака. Данька слушал рыжего и рассмотрел Артура. Волосы темные, короткая, но модельная стрижка, густые темные брови, слегка нахмуренные. Четко выраженная линия подбородка, легкая щетина, слегка полноватые губы, прямой нос, уши, немного отведенные назад, и слегка заострялись на кончиках, будто у эльфа из фильма « Властелин Колец». Словом, парень достаточно красив. Да и выглядит он старше, чем Даня и Макс. - А сколько ему лет? – оторвавшись глазами от Артура, повернулся к рыжему Даня. - А хер знает, не интересовался, – пожал плечами Максим, снова затянувшись. – Говорят, у него брат-близнец есть, вроде. Что-то с ним случилось, мы с Лилькой только полгода отучились. То ли в больнице на интенсивной терапии, то ли умер, люди разное болтают про Артура. Вроде Артёмом зовут брата его, не помню. Ну, типа после того что случилось с его братом, он так и стал молчуном. Бедняга. - То мажор херов, то бедняга. Ты уж определись, Максон, - сказал с ухмылкой Даня. - Да не, я не об этом. Просто, я представить не могу, какого ему без брата. Да если бы у меня с Лилькой что случись, так мне и жить не захочется. Не смогу я без нее, как и она без меня. Пока Максим докуривал, каждый погрузился на короткий момент в свои мысли. Данька представил, что будет, если Лилька оставит Макса. Да Макс тут же за сестрой пойдет. Хоть в рай, хоть в пекло адское. Хотя он даже и представления не имеет, какого это иметь брата или сестру близнеца. Да и вообще просто брата и сестру, он же единственный ребенок в семье. - Ладно, Волк, не грузись. Пойдем скоро звонок. О, - вскинулся Макс. – Иди один, мне с Ильичом потрещать надо. Я тебе напишу после занятий. Даня кивнул, и, поправив рюкзак на плече, пошел к входу. Подойдя к двери, он посмотрел на Артура. Тот поднял на него глаза. Взгляд немного нахмуренный. Ярко-зеленые глаза, с желтоватым оттенком ореха у зрачков, окинули Даниила, и тут же ушли, куда-то в сторону и вдаль. Даня писал лекцию по праву под бубнеж седовласого пожилого препода Петра Николаевича. Всю лекцию, ему только и мерещились эти зеленые глаза. Даня с раздражением кинул ручку на тетрадь. «Да что же это такое?» - задал вопрос сам себе парень. «Глаза как глаза. Что они мне все мерещаться?» С одной стороны, успокоил себя парень, возможно, это волнение первого дня учебы. Новые люди, новые преподаватели, новый коллектив в лице одногруппников. Одно хоть радует, что здесь Лиля с Максом. Даня вообще уже потерял интерес к нудной, словно на одной ноте лекции Николаича. Задумался. И в таких противоречивых мыслях прошел весь остаток дня на занятиях. *** - Ну что, Дашка, идем бухать молочный коктейль? – спросил Макс у Дани, спускаясь с лестницы со своей сестрой. – А то нашему Цветочку нужна порция успокоительного коктейля. - А что случилось? – спросил Даня, откинув прядь волос со лба. - Да эта грымза, Жаба Аркадьевна, в первый же день задала проектную работу. Сделать до конца недели, - последнюю фразу Лиля передразнила тоном старой женщины, что вызвало смех обоих парней. - Что вы, суки, ржёте? Я же теперь неделю ночами спать не буду. Это вам, бля, хорошо, ни забот, ни хлопот. Особенно тебе, утырок. – Последняя фраза девушки была озвучена брату. - Да не злись ты, солнце, помогу я тебе с твоим ёбанным проектом. -Я не заслуживаю такого брата, - театрально приложила руку к сердцу Лиля. - Лиль, вот какого хера ты припёрлась в архитекторский, а? Я тебе всю жизнь говорил, пиздуй в театралку. - Я же тебе говорила, что там неебически сложно пройти отбор, а учить кучу стихов, монологов и прочей поебени, я не собираюсь. Буду я еще себе этим голову забивать. - А из школьной программы что-то выбрать посложнее, не прокатит? – спросил Даня. - Неа, - сокрушенно покачала головой рыжая. – Ссанными тряпками сразу погонят и фамилии не спросят. Они вышли из здания универа. У входа, возле клумбы снова стоял Романов и курил. Мазнув, своим взглядом, из подлобья на компашку, и отвел взгляд, в мгновение, задумавшись о чем-то. - Смотрю, с Романовым вообще все худо, - нарушила тишину Лиля вздохнув, когда они отошли на приличное расстояние от парня. - С чего ты взяла? По-моему все также, - ответил Макс. Даня решил не вмешиваться в разговор близнецов. - Да ты посмотри на него, Макс. Похудел, осунулся, темные круги под глазами, взгляд и злой и в то же время побитой собаки. - Ну, мажоры вроде него всегда с таким взглядом ходят, типа «короли мира», - тут же отозвался Макаров, показав кавычки пальцами. - Тьфу, на тебя, - плюнула сестра. – А ведь до этого Артур нормальным был. - Ты-то откуда знаешь? – кинул рыжий. Весь его вид говорил о том, что этот разговор, точнее о ком разговор, начинает его раздражать. - От верблюда, Макс. Боря с ним на одном курсе учится, вот и рассказал, недавно. - Все-таки втрескалась в Бориску? - Бля, Максим, не беси. Просто кофе пила, и общалась с ним. Короче, Боря сказал, что когда произошла вся эта котовасия с Тёмой, то Артур с катушек слетел. Не спит, не ест толком, иногда так замыкается в себе, что на хипстера становиться похож. Хорошо, что мать его хоть заставляет вынырнуть из себя. Арт как в больнице оказался, так он и съехал с общаги, домой вернулся. Не вылезал из него толком. - А что с Артёмом-то? Умер, или в больнице? – спросил Макс. - В городской клинике, дорогущей, - вздохнула Лиля. - На интенсивной терапии. Боря сказал, что его сам лично, какой-то американский нейрохирург оперировал. Даже в Германию возили его зачем-то, но потом через месяц вернули обратно в Питер. Романову вообще не хуево так досталось за последний год. Старшего брата посадили за месяц до трагедии с Артом. За что не знаю. Арт почти у гробовой доски. Отец год назад умер. Мать троих пацанов два года назад свинтила в Америку после развода, выскочила замуж за американца, и поминай, как звали. Хорошо, хоть вернулась, когда с Тёмой такое случилось, хоть Артура на плаву держит. Мне кажется, если бы она не приехала, то он бы реально кукухой поехал. - Да уж, - красноречиво протянул Макс. Вскоре они пришли в кафе, заказали по молочному коктейлю, горячему и десерту. Макс и Даня обсуждали прошлый город, прошлую жизнь, вспоминали одноклассников. Лиля тоже участвовала в разговоре, но кидала иногда томные взгляды в сторону бара. Вскоре они разошлись по домам. Близнецы в общежитие, а Даня поехал домой. *** Как же он ненавидит это место. С одной стороны вроде, как и почти что как дом родной, но каждый раз, входя в эти двери, его чуть ли не наизнанку выворачивает. И этот запах. Запах медикаментов, фурацелина, спирта, ваток, бинтов и прочего медицинского дерьма. Последние полгода его маршрут был неизменным: дом – универ - больница. В больнице он проводил время до поздней ночи, пока дежурные врачи, либо завотделением не выгоняли его домой. А летом, пока были каникулы, его маршрут поменялся. Ненамного, но поменялся. Дом – больница. Заставить поесть в доме его не мог заставить никто. Ни крестный, который его иногда проведывал, ни добрая уборщица и кухарка тетя Фатима, ни мать, которая узнав про сына, стремглав примчалась с другого континента. Ни даже его с братьями некогда няня и гувернантка, добрая и заботливая Анна Фёдоровна, которая стала, троим братьям как родная бабушка. Хотя, иногда он следовал ее просьбе поесть. Артур позволил проживать бабушке Ане в отдельном от дома помещении для прислуги. Артур с братом, после смерти отца переделали его в небольшой домик, для комфортного проживания своей любимой в детстве няни, да и сейчас он ее любил всей душой, как родную бабушку. Баба Аня была одинокой пенсионеркой. Ее сын давно умер от передозировки наркотиков, дочь старшая уехала в другую страну при царе горохе с концами, не поддерживая связи с матерью. Поэтому все, что у пожилой пенсионерки было так эти трое мальчиков, которых она за столько лет успела горячо полюбить. Но все же все мальчики выросли, и она очень благодарна Артуру, за то, что не бросил ее одну и позволил жить в их семье. Анна Фёдоровна перенесла инсульт, после того как старшего брата посадили по обвинению в убийстве молодой мачехи. Она потом причитала Артуру с Артёмом, что не мог Эля так сделать. Вот не верит и всё тут. А разве следствию докажешь, то что чувствует женское сердце? Затем жуткая авария с участием Тёмы. Анна Фёдоровна эту весть перенесла, заставив себя быть сильной, ради Артурки, зная, какая прочная связь у этих одинаковых мальчиков, иначе он сойдет с ума. Каждый вечер, возвращаясь, домой, Артур падал на кровать, без какого либо желания раздеться, сходить в душ, поесть, даже спать. Не было желания даже напиться в драбадан. Да и не делал он это не столько из-за не особой любви к спиртному, а сколько из уважения к тете Фатиме и Анне Фёдоровне. Всегда держал телефон наготове, чтобы сразу узнать либо неизбежное, либо дающее надежду. Ночами не мог спать толком, раз в час, урывая от сна пятнадцать-двадцать минут, и выныривая из этого короткого сна, словно из ледяной воды. А кошмары стали его постоянным спутником. И за последние три месяца, стали настолько реалистичными, что Артур иногда не понимал разницы между сном и явью. Разницу он понимал, только когда приезжал в клинику. И стоял в коридоре, за стеклом, пришторенным темно-серыми жалюзи, сквозь крупные щели которых было видно его. Его брата. Его родное зеркальное отражение. Живую копию его самого. За все время, что Артур посещал больницу, он стоял только за стеклом. Не мог подойти ближе. Умом он понимал, что в случившемся с Артом не было его вины, но сердце вопило, что он ужасный старший брат, не смог уберечь младшего, как когда-то в детстве обещал. Когда мать организовала перевозку брата в Германию, он не смог поехать. Побоялся, что брат может умереть на его руках, на его глазах. Поэтому решил не ехать, моля Иисуса и Деву Марию, чтобы они спасли его брата. Но когда молитвы не были услышаны, он молился просто в пустоту, упрашивая неизвестно кого, кого-то высшего, чтобы он вернул ему брата. Иногда срывался на крик, на благой мат, на слезы, на тихий шепот, на разбитое зеркало, лишь бы кто-нибудь услышал его молитвы. Когда Артёма вернули обратно в Россию, он был благодарен этому нечто, что не лишил его самого дорого сердцу человека. И плевать, что все осталось по-прежнему. Что он не может слышать его звонкий смех, его мягкий бархатный голос, его острые шуточки, что не может обнять его. Главное, что он живой и Артур его видит. Он дышит, и Артур это знает. И все равно, зайти в палату интенсивной терапии не может, даже когда завотделением, Татьяна Кирилловна, словно вызубренным текстом, каждый день сообщает, что состояние стабильно тяжелое, без каких-либо изменений. - Артур Эдуардович, вы всегда стоите тут. Почему вы к нему не зайдете? Артур лишь едва мотал головой. И она понимающе кивала и удалялась. Но она не понимала. Не понимала, что это страшно. Страшно видеть брата, окутанным трубками и капельницами. Страшно видеть, землистый цвет лица, впалые глаза. Даже прикоснуться его руки, даже пальца страшно, потому что боится, что брат уйдет сквозь пальцы. Рассыплется, как пляжный теплый песок между пальцами. Как вода утекает сквозь пальцы. Это было страшно. И каждый раз твердо, решив себе зайти к брату в палату, то по приходу в больницу, его ноги будто к земле намертво прирастают, видя его такого. Такого, будто маленького мальчика, такого уязвимого, такого хрупкого, такого беззащитного. И каждый про себя просил у него прощения, сам не зная за что. Хотя нет, он знал. За свою трусость, слабость, бессилие. И каждый раз, возвращаясь, домой с диким грузом вины, весом с наковальню, он заваливался на кровать. И захлебывался беззвучными сухими рыданиями. И каждый раз он не слышал мягкие тихие шаги Анны Фёдоровны, заходящие в его комнату. Их комнату. Он каждый раз вздрагивал, когда кровать с краю прогибалась, и мягкая морщинистая ладонь гладила по его черным, как смоль волосам. При этом он чувствовал поддержку своей няни, бабушки, что даже слова не нужны были. Глядя в панорамные окна своими пустыми, потухшими зелеными глазами, в которых отражался мягкий, веселый закат над озером, будто издеваясь над ним, сегодня он задал срывающимся шёпотом вопрос старушке: - Баб Ань, что же мне делать? У меня сил уже нет. Не могу я уже. Женщина с лазурными глазами, тяжко вздыхая, также поглаживая густые мягкие волосы, и смотря на красно-оранжевый закат, ответила: - Ждать, Артурчик. Верить, надеяться и ждать, сокровище мое. Затем она наклоняется, целует его в лоб. Поднимается, кутается в шаль крупной вязки, и стоя у дверей, смотря на мальчишеский силуэт, который прижимает к себе подушку, согнувшись в коленях. И покачав головой, тихонько прикрывает дверь. Завтра снова на учебу, снова нацепит маску безразличия и пустоты, хотя от отчаяния хочется кричать, рыдать и свернуться в клубок и при этом не думать. А мальчик, тем временем вдыхая запах исходящий от подушки, такой знакомый и родной, впервые за прошедшие полгода, проваливается в глубокий сон на всю ночь.