Преступление и наказание

— Сядь.       Внутри ощущается острое сопротивление.       Тэхён понуро опускает плечи, стоя рядом с тёмно-серой иномаркой. Мнётся на месте, кусая губы — они сухие, легко трескаются, отдают лёгким кровавым привкусом на языке. Теребит длинные рукава чужой рубашки, точно не помня, кто её дал — пару минут назад принял сугубо на автомате, потому что собственная была порвана, вся в асфальтной пыли; принял машинально, отвлекаясь от череды выстрелов рядом. Он смотрит на своё отражение в тонированном стекле, взгляд плывёт от всплеска адреналина в крови. Пока не отпускает. Пока страх отдаётся мелкой дрожью в пальцах.       Тэхён открывает дверцу машины и послушно (только бог знает, сколько усилий ему это стоит) садится на пассажирское сидение. Нет сил спорить, нет сил что-то доказывать, ведь понимает, что сегодня он в любом случае попал. В глубокую яму, из которой не выбраться. Он бросает короткий взгляд на Чонгука, подмечая до скрипа стиснутый руль и виновато опускает голову. Гул сердца застывает в горле. Неприятно от того, что Чонгук злится на него, из-за него.       План ещё несколько часов назад казался идеально продуманным, если не на десять шагов вперёд, то минимум на пять. Безопасным, беспроигрышным. Тэхён никогда не ошибается в своих расчетах, а в этот раз фортуна подложила большую свинью. Он собирался украсть флешку с информацией о прибытии оружия с Америки у главы «Winchester Repeating Arms Company». И он без проблем это сделал, в конце концов, Тэхён первоклассный вор. Не обошлось без помощи Чимина, который поколдовал над камерами, и Юнги, любезно предоставившего информацию о главе, его расписанию и всех приближенных лиц. Они никак не могли оплошать. Когда уже флешка грела внутренний карман пиджака, а Тэхён сладко улыбался на прощанье охраннику на входе, в стеклянных дверях застыл чёртов Ричи — больной ублюдок, подопечный якудзы, отбитый на голову чувак, который черепушки сносит с широкой улыбкой на губах. А ещё его способности Тэхён прочувствовал на собственной шкуре, когда лишился коллекционного кольта несколько лет назад. В Сеул отбитый приехал за сделкой с этой же оружейной компанией.       Тэхёна скрутили, выбив хрип из груди и повезли туда, откуда никто больше не возвращается. Если бы Чимин не позвонил Чонгуку — тому, ради кого Тэхён это всё устроил, последний кормил бы уже рыб на дне водоёма, запутавшись в тине.       Парень нервно сжимает складки на собственных брюках. Ситуация отдаёт тошнотой в горле, а внутри всё скручивается от напряжение. Всё-таки нужно объясниться. — Чонгук, прости меня, пожалуйста, — быстро тараторит Тэхён. Он не слышит ответа, понимает, что попал мимо, продолжает: — Я знаю, что виноват. Нужно было всё рассказать тебе, а не… — Заткнись.       Коротко. Грубо. Хлестнул по лицу тяжёлой пощёчиной. Тэхён хмурится и опускает голову ниже. С одной стороны понимает, что заслуживает такого отношения к себе, а с другой — хочется ответить так же, съязвить, показать свой нрав, но перед глазами до сих пор стоит тот ублюдок с пушкой у виска. Если бы не Чонгук… Может, попытаться ещё раз засыпать извинениями? На глаза наворачиваются слёзы — ещё раз: совсем недавно к его виску прислоняли ствол, а сейчас любимый не утешает в своих объятиях, а злится. Тэхён тянется к карману брюк, а другой рукой тыльной стороной ладони утирает сопливый нос. — Вот флэшка.       Маленькая, чёрная с прозрачной крышечкой. Смотрит на неё, не мигая. Ценой почти в его жизнь. Он открывает бардачок и закидывает её туда. Чонгук остынет — всегда остывал, проходили (не раз, не два, не три) — и потом займётся ею. И всё же Тэхён собой немного доволен, чего таить. Информация у него, а Ричи превратился в холодное, безжизненное тело. Минус две проблемы за раз. — Я тебя просил об этом, солнышко? — нарочито ласковым голосом спрашивает Чонгук, и это напускное спокойствие заставляет Тэхёна мысленно готовиться к худшему. — Нет, но я просто хотел тебе немного помочь, ведь знал, что у меня всё получится, твои парни не смогли… — Не просил, — перебивает Чонгук, не отрывая взгляд от дороги. Желваки играют на лице, костяшки на пальцах побелели от мощного давления. Он взвинчен и слегка раздражён. Тэхён думает, что пиздец. — Тогда какого хуя ты туда попёрся? Мне запретить тебе входить в мой кабинет, чтобы ты не совал свой нос в мои дела и проблемы, котик? Прятать важные документы и отчеты в сейф?       Тэхён щурится. Зло, в перемешку с долей возникшей обиды. Сопротивление. Эмоции быстро сменяют друг друга, Тэхён закипает. Не отрывает взгляда от профиля Чонгука, чеканя без прошлой робости, полностью уверенный в своих словах: — Не «мои дела», а наши. Твои проблемы — мои проблемы. Я разобрался с одной, вполне успешно, кстати. Да, немного просчитался, но разобрался. Мог бы просто сказать «спасибо», вместо того, чтобы начитывать мне нотации.       Скрип тормозов неприятно режет по слуху, наверняка на асфальте остались чёрные следы. Шины нужно будет скоро поменять. Мимо проезжающая машина сигналит, Тэхён думает, что стоило бы включить аварийку — на дороге же, движение перекрывают. Потом эта мысль растворяется среди водоворота других.       Чонгук смотрит нечитаемым взглядом, пробирающий до костей, словно Тэхён не его любовь, а простой подчиненный. От этого ему хочется отвернуться, выскользнуть из машины прямо на оживлённую трассу. Кажется, Тэхён оплошал, сильно оплошал… Но в ответ смотрит прямо и нагло, не отводя взгляд — у него тоже есть свои нравы (и коготки, которые хочется не вовремя выпустить). — Ах, я должен поблагодарить тебя? Спасибо, милый, — рокочущая ярость в голосе любимого изливается ядом, оседая где-то в сердце Тэхёна, он только сильнее хмурится. — Я ведь так обрадовался, когда прямо среди совещания узнал, что тебя выкрал якудза прямо из чёртовой оружейной компании, а ведь ты сказал, что целый день проведёшь дома.       Тэхён думает, что, возможно, в этом что-то есть. Нужно было сказать, намекнуть, предложить свою помощь, а не заставлять волноваться. Если бы аналогичная ситуация случилась с Чонгуком, Тэхёну тоже было бы совсем неприятно. — Прости, — пищит, жалобно опуская голову. Не проигрывает, а принимает временную капитуляцию.       Чонгук не отвечает, вновь срываясь с места — рывком тянет вперёд, благо пристегнулся. Только не заворачивает по привычной дороге к их загородному дому, а едет дальше. Не объясняет, оставляя немой вопрос в глазах старшего без ответа. Он сейчас зол, даже очень зол, и держит себя в узде, чтобы не сорваться, что получается с огромным трудом. Чонгук останавливается на парковке возле мотеля. — Выходи.       Тэхён послушно (на этот раз не накрывает волной, хотя подчиняться ощутимо неприятно) выходит из машины, морщится. В груди застывает колкое предчувствие чего-то неприятного. Чонгук направляются к входу, а он плетётся за ним. — А куда мы идём? — Да так… Хочу трахнуть одну дрянь. — А если она убежит? — У тебя не получится.       Тэхён замолкает, поджимая губы. Пока Чонгук разговаривает с работником за стойкой, который из штанов выскакивает, лишь бы угодить богатенькому гостю, он разглядывает интерьер. Просто, без всяких искусных излишеств, прямо как несколько лет назад, когда Тэхён был простым карманником по кличке «Золотая ручка», а Чонгук только начинал перехватывать дела отца в криминальном мире. Они часто после свиданий останавливались в мотелях, потому что в машине неудобно трахаться. Если присмотреться, здесь есть что-то знакомое. Тэхён хмыкает. Не наверное, а точно, они здесь уже когда-то останавливались. — Тебе весело? — Чонгук кидает на него короткий взгляд и за руку тащит на второй этаж. Тэхён переплетает пальцы. — Мы здесь тебе плечо перевязывали, помнишь? Только в прошлый раз были на первом. — Когда ты в первый и последний раз уговорил меня взять тебя на перестрелку? — лениво уточняет Чонгук. — Ага. Ты мне тогда впервые в любви признался, истекая кровью на руках. Только почему мы не поехали в больницу? — Я доверился твоим золотым ручкам и хотел потрахаться после стрелки, — слегка улыбается Чонгук, открывая дверь и пропуская Тэхёна вперёд. Последний закатывает глаза — очевидно, мог бы не спрашивать. Дальше звучит уже более холодно, не терпящее возражений: — У тебя есть десять минут, чтобы принять душ и подготовиться. Сегодня без нежностей, ты их не заслужил.       Тэхён, не оглядываясь, идёт в ванную комнату, щёлкнув защелкой на двери — сугубо, чтобы подарить себе иллюзию комфорта, ограждаясь от недавних событий. Он отмечает про себя, что здесь вполне сносно — небольшая душевая кабинка с темными стёклами, маленькая баночка с гелем для душа, шампунем, мини-тюбик с зубной пастой и ополаскивателем для ротовой полости. Два белоснежных полотенца. Шик — лучше, чем могло быть. Тэхён быстро раздевается, и встает под прохладный душ — вот с горячей водой здесь не очень хорошо. Может, оно и к лучшему, прохладные струйки вызывают табун мурашек по коже, быстрее приводят в чувства разгоряченное тело. Он трёт кожу гелем без запаха, пытаясь смыть из себя всю эту херню, что произошла за день.       Когда тело стало чистым, волосы вымытые дешевым шампунем с приторным запахом клубники, а голова ясная, он аккуратно выгибается, одной рукой упираясь в холодный кафель, а вторую заводит за спину. Так же осторожно вводит в себя один палец — средний — немного нахмурившись. Без смазки трудно. Но он старается. Для своего Чонгука, который хочет наказать его. Сегодня он не постарается, а будет слушаться.       Второй палец входит ещё болезненнее первого. Тэхён протяжно скулит, закусывая костяшки на второй руке. Если Чонгук войдёт без смазки, сразу — боль неизбежна. Мысли уплывают, пытаясь сосредоточится на чём-то другом, а не на неприятных ощущениях. Тэхён разводит пальцы внутри себя, гладит чувствительные стеночки до тех пор, пока это не начинает приносить приятные ощущения, пока тело не расслабляется, а боль окончательно не утихает.       Громкий стук заставляет встрепенуться всем телом. — У тебя ещё две минуты.       Третий палец входит с легкостью — Тэхён вполне довольный собой (который раз за день). Выключив душ, он наспех вытирается и, кинув пренебрежительный взгляд на свою одежду, решает просто замотаться в полотенце. Долго с мыслями собираться не приходится — Чонгук его уже ждёт.       Тэхён выходит тихо, с первым шагом ощущая пронзительный взгляд на себе. Слышит: «Сними», — и прикрывает глаза, выдыхая (не может не повиноваться от того и тошно). Полотенце одним слитным движением стекает на пол, а он кромсает губы. Прохлада номера обжигает чувствительное тело, сердце пытается пробить ребра. С Чонгуком каждый раз, словно первый — он сидит на кровати, сомкнув руки на груди и заставляет дрожать даже не прикоснувшись. — Ко мне.       Тэхёну рычать хочется от такого горького обращения к себе, «я тебе не собака», ведь в обычной жизни он не позволяет Чонгуку разговаривать с ним так. Но. Это ведь наказание, верно? И Чонгук знает за какую ниточку нужно дернуть, чтобы встряхнулась вся кукла. Знает, что Тэхён буквально ненавидит, когда его подчиняют, поэтому со вкусом ломает свою любовь.       Тэхён выполняет приказ, посылая к черту внутреннее недовольство. Но в один момент он ловит себя на мысли, с чего он вообще должен быть наказан, — и эта неопределённость внутри, которая уже каша, пугает. Переступать через себя сложно.       Чонгук тянет парня на себя, и Тэхён оказывается сидящим на его коленях. Елозит слегка, чтобы было удобно. Раздетый только он, а это уже чертовски плохо. И чертовски заводит.       Чонгук начал первым, неторопливо поглаживая его спину: — Расскажи мне, почему я решил тебя наказать? — Потому что я допустил ошибку в своих расчетах? — глаза напротив темнеют, опасно прищурившись. Мимо, значит, — Окей, потому что я отвлек своего малыша от важных дел? — предполагает опять.       Звонкий удар по ягодице заставляет Тэхёна громко вскрикнуть и машинально попробовать вырваться из рук Чонгука. Попробовать — потому что не получается. Он ударил сильно, непривычно, не щадя. У старшего глаза испуганно бегают по лицу любимого, застеленные пеленой слез. — Ты думаешь, что я с тобой играюсь сейчас? Решил показать зубки, после того как облажался по полной? — последнее произнес четко выделяя слова: — Назови. Причину. Почему. Ты. Наказан. — Потому что я решил помочь папочке и влез не в свои дела? Второй сильный удар следует по тому же месту. Тэхён несдержанно всхлипывает. — Хвати-ит. Мне больно. Очень больно. — Последняя попытка. — Потому что я ничего тебе не сказал, — от третьего удара к горлу поднялся тошнотворный ком. Сильно. Слишком для Тэхёна, у которого тело сейчас невероятно чувствительное. — Блядь, Чонгук! — «Блядь, Чонгук»? Ты подверг себя серьезной опасности. Ты знаешь, что я чувствовал, когда мне позвонил Чимин и рассказал, что ты в руках Ричи? Я себе места не находил, и целую дорогу, думал «лишь бы успеть и оторвать руки этим псам» пока они не сожрали тебя. И самое интересное то, что ты сам свою голову в их пасть засунул. Без моего разрешения. Соврав мне. — Ты бы мне не разрешил… — И правильно сделал бы.       Тэхён смотрит в родные глаза, чувствуя обиду, стыд и отголоски боли. Да, это было очень эгоистично с его стороны, даже с благими намерениями. — Прости меня.       Чонгук с издевкой усмехается. Просто так не отделаться. — О, я рад, что ты признал свою ошибку. Теперь перейдем к твоему наказанию. — Только без шлепков, мне очень больно. — Попроси нормально.       Тэхён громко сглатывает вязкую слюну во рту. Он знает, чего Чонгук хочет (требует). Повторяет как мантру в голове «нужнослушаться». — Пожалуйста, не сделай мне больно, папочка. — Ничего не обещаю, детка, — Тэхён возмущённо запыхтел — да он издевается! — Коленно-локтевую, лицом в матрас. Сегодня я трахаю непослушную дрянь, а не своего любимого Тэ.       Его слова пробирают до костей. Тэхён принимает позу, немного прогибаясь в пояснице. С замиранием сердца слышит как сзади расстёгивается ширинка и шуршит упаковка презерватива. На уголки глаз наворачиваются слёзы. Чонгук не раздевается, лишь приспускает брюки с бельём — его и правда будут иметь как блядь.       Чонгук входит медленно, плавно. Пусть это наказание, но он не может заставить Тэхёна страдать ещё больше — это их максимум, грань допустимого. Он ждёт, размеренно двигаясь, горячо нашептывая в самое ухо Тэхёна: — Ты меня очень сильно расстроил, малыш. Я ведь мог не успеть, мог опоздать. — Ты никогда не опоздаешь, поэтому я полностью доверяю тебе, папочка, — дыхание сбивается, отвечать сложно. Тэхён начинает сам подмахивать бёдрами, но Чонгук крепко держит его, не дав возможность установить свой темп.       Чонгук усмехается, когда видит, как Тэхён ёрзает под ним, начиная тихонько поскуливать (от ответа любимого что-то внутри трепещет даже по-детски как-то). Темп не меняет, движется все так же плавно и очень медленно, иногда с тихим почпокиванием выходя полностью.       Тэхён вертится, крутится и лишь недовольно сжимает зубы. Наказание. Оно самое. Чонгуку явно в кайф.       Время тягучее, словно пастила. Чонгук — монстр, демон, очень паршивый папочка, доводит своего детку до слез. Тэхён плывет по волнам наслаждения, что крутится внизу живота, но никак не может дойти до пика и приятной неги. Темная челка падает на глаза, закрывая кругозор, но уже как-то неважно. — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. — Что? — у Чонгука дыхание сбито. Капельки пота стекают по разгоряченным телам, и младший откровенно наслаждается моментом. — Я хочу кончить, Чонгуки. Молю, умоляю, прошу.       Улыбка сияет на лице, но Тэхён этого не видит. Чонгук уже начинает чувствовать, что узел внизу скоро взорвется яркими огнями. Он зажимает основание члена Тэхёна и в один момент срывается на животный темп. — Нет, детка. Сегодня ты без сладкого.       Тэхён взлетает к небесам, а потом больно падает на землю. Его крутит на постели, подбрасывает, он кричит. Слезы сами стекают по щекам, пока губы бессвязно продолжают умолять. С тихими стонами Чонгук обильно кончает, ощущая приятную судорогу по телу. Не сразу отстраняясь от парня, он падает рядом на диван. — Только попробуй к себе прикоснуться.       Тэхён продолжает хныкать, внутри понимая, что это и правда конец. Им нужно ещё минут пятнадцать, чтобы оклематься и прийти в себя. — Ты самая настоящая скотина, Чонгук — изрекает Тэхён, высокомерно приподняв подпорядок. — Тебе что-то не понравилось? Наказание прошло вполне успешно, — невинно отмечает Чонгук, поправляя челку любимого.       Тэхён фыркает. — В следущий раз папочкой буду я. — Как хочешь, — пожимает плечами Чонгук, — Надеюсь, ты больше не будешь так глупить. — Не буду, малыш.