Важность

Чифую спал беспокойно. Он снова ворочался, словно не мог найти себе места, и, самое главное, — он снова плакал. Казутора сталкивался с такой картиной уже в третий раз. Но он так и не привык. И никогда не привыкнет. Потому что в конце всегда, неизменно, неотвратимо, как надвигающийся на привязанного к рельсам человека поезд, следовало… — Баджи-сан… …имя человека, которого он убил. Казутора смотрел в темноту, сдерживая желание закурить прямо в постели. Во-первых, с курением он завязал (животным не нравится запах). А во-вторых, сейчас глубокая ночь, и, если он закурит, то разбудит Чифую. Этого ему сейчас хотелось меньше всего. Тихо выдохнув, Казутора перевёл взгляд на то место, где должен был лежать Чифую. Он понимал. Он всё понимал. Баджи был важен. Для него тоже, но для Чифую — особенно. Потому что для Чифую Баджи был не другом, пусть и очень близким, а любимым человеком. До гроба любимым, судя по всему. И Казутора уж точно не мог его заменить. Казутора был уверен, что Чифую понимал это. И поэтому не мог понять, почему же он решил согласиться? Почему решил позволить Казуторе войти в свою жизнь не как простому помощнику? Почему Чифую согласился с ним встречаться? Этот вопрос мучил его с самого начала их отношений. Он был счастлив, но сомнения снедали изнутри, не позволяя счастью захватить его полностью. Что если однажды Чифую бросит его? Что если окажется, что он искал в нём Баджи, но не смог найти? … Казутора заставил себя лечь обратно и закрыть глаза. Ему нельзя думать. Если он продолжит, то не сможет заснуть до самого утра. И тогда Чифую заметит и спросит, что не так. Наверняка спросит. И Казуторе нечего будет сказать. Потому что говорить о том, что он боится, слишком страшно. Потому что говорить о том, что он боится тени Баджи, кажется слишком глупым.

***

Чифую бодрый и весёлый. Казутора не выспавшийся и раздражительный. Он так и не смог заснуть прошлой ночью, как бы ни старался. И теперь чувствовал себя препаршиво. — Ты точно в порядке? — спросил Чифую уже в… где-то в пятый раз за утро. — В полном, — кивнул в ответ Казутора. Чифую скептически выгнул бровь. — Ты выглядишь как панда, и не в смысле «мило», а в смысле «круги под твоими глазами занимают почти пол лица». — Я выгляжу нормально, — пробурчал Казутора, посмотрев на Чифую слегка раздражённым взглядом. Иногда он становился слишком внимательным. И слишком заботливым. — Тебе зеркало принести? Чтобы ты посмотрел, насколько «нормально» выглядишь. Взгляд Казуторы стал возмущённым. Эй, не так уж и плохо он выглядит. Всего-то одну ночь не спал… Чифую тяжело вздохнул и сел напротив него. — Казутора, — сказал он. И Казутора понял, что сейчас он спросит то, чего Казутора старался избежать. — Что происходит? -…не понимаю, о чём ты. Казутора отвернулся, чтобы не видеть волнения в его глазах. — Казутора, — голос Чифую стал строже. — Ты не высыпаешься уже третий день. После этих слов между ними повисло напряжённое молчание. Казутора не хотел говорить. Ему казалось, что, стоит ему рассказать обо всём, как между ними всё будет кончено. А этого он боялся гораздо больше, чем осуждения Чифую. Первым повисшую тишину нарушил Чифую. Он вздохнул и… …и взял его за руку. — Я волнуюсь. Казутора чувствовал его тепло, его мягкую ладонь, и понимал, что ещё немного — и он сдастся. Потому что, как бы он ни старался, он не мог сопротивляться искренней заботе. Особенно со стороны Чифую. — Я не знаю, что с тобой происходит, и волнуюсь. Пожалуйста, Казутора, расскажи мне. Казутора упорно смотрел в пол, чувствуя, как щёки розовеют, а к глазам от напряжения начинают подступать слёзы. Он чувствовал на себе обеспокоенный, заботливый взгляд Чифую, и понимал, что если поднимет голову, то не выдержит. Но… Сжав руку Чифую, Казутора оторвал взгляд от пола. …он слаб, он так слаб перед ним. — Я… — горло пересохло, и слова не шли. Но Казутора, словно повинуясь какой-то внешней силе (или этому нежному, тёплому взгляду), продолжал: — Мне страшно. Чифую ободряюще положил вторую ладонь на его руку. — Мне страшно… что я останусь один. Время остановилось. Как будто кто-то нажал на кнопку паузы. Замерло, пока- Казутора почувствовал, как все мысли вылетают у него из головы, когда его ударили чем-то лёгким и шуршащим. Рука Чифую, которая ранее подбадривала его, теперь угрожающе помахивала свёрнутой в трубочку газетой. — С чего ты взял, — начал Чифую. Былая забота в его голосе сменилась возмущением, — что я тебя брошу? Казутора ничего не говорил, но Чифую как-то сумел догадаться, что он боялся именно этого. — Почему, Казутора? Откуда ты взял эту глупейшую мысль? Он почувствовал себя оскорблённым. Эта мысль не глупая! Чифую ведь… Чифую… — Но ведь ночью ты- Казутора резко замолчал, заметив, что Чифую побледнел. Он положил газету на стол и накрыл голову руками. — Боже, — выдохнул он. — Я снова разговаривал во сне, да? — И плакал. — И пла… боже. Не удивительно, что ты не смог поспать. Прости, иногда это случается. Если бы я только мог это контролировать. — Не извиняйся, — Казутора сокрушённо покачал головой. Видеть Чифую таким расстроенным было больно. Он горько усмехнулся и продолжил: — Я всё понимаю. Я ведь не Баджи. Чифую застыл. Он медленно, словно в замедленной съёмке, поднял голову. И Казутора понял, что сказал что-то не то. Очень не то, если судить по выражению лица Чифую. Он вздрогнул, когда Чифую вдруг положил руки ему на щёки и притянул его ближе к себе. — С чего… — голос Чифую звучал страшно. Очень страшно. Казутора подумал, что его страхи вот-вот сбудутся. Потому что с такими лицами обычно ходили убивать. — Казутора Ханемия. Разве. Я. Когда-нибудь. Говорил. Что. Вижу. В тебе. Его? Разве я когда-нибудь упрекал тебя в том, что ты на него не похож? Лицо Чифую вдруг расслабилось, стало каким-то уставшим, словно сегодняшний разговор вымотал его больше смены в магазине. Казутора чувствовал себя потерянным. Да, Чифую никогда не говорил такого. Но тогда почему? Почему он согласился с ним встречаться? Что в Казуторе такого, что… — Вижу, до тебя так и не дошло, — пробурчал Чифую. Казутора растерянно смотрел, как лицо Чифую становится всё ближе, а потом… — Я люблю тебя, — Чифую поцеловал его в лоб. И Казутора почувствовал, как его щёки вспыхнули от смущения. — Я люблю тебя, — теперь его поцеловали в нос. — Я люблю тебя — в щёку. — Я люблю тебя, — в губы. — Я люблю тебя, — в подбородок. Чифую повторял: «Я люблю тебя», расцеловывая его лицо, и Казуторе казалось, что он сейчас умрёт от смущения. — Люблю, — сказал Чифую в последний раз, заканчивая поцелуем туда, откуда начал. То есть, в лоб. У Казуторы перед глазами плясали круги, а сердце билось так, что, казалось, его можно услышать из любого угла квартиры. Чифую выглядел не лучше. Тоже раскрасневшийся, со сбившимся дыханием и растрепавшимися волосами, он смотрел куда-то мимо Казуторы. Наверное, и сам смутился от того, что сейчас сделал. — Теперь, хах, понял? — на выдохе спросил Чифую. Казутора слабо кивнул в ответ. Он понял. Он всё понял. И поэтому сейчас чувствовал себя самым счастливым человеком на свете. Раздался бой часов, означавший, что на работу они безбожно опоздали. Но их это не волновало. Казутора потянулся вперёд, хватая Чифую за галстук и притягивая его обратно к себе. Их губы вновь соприкоснулись, на этот раз в более долгом, тягучем поцелуе. Похоже, на работу сегодня ни один из них не пойдёт.