Мотыльки

Вы когда-нибудь видели, как мотыльки летят на огонь? И как они, слабые, беззащитные, не совладав со стихией, гибнут в рубиновых языках пламени? Даже если неведомая сила разгонит перед ними пламенную завесу, они, зачарованные переливами и жаром, сбитые с толку и с пути, бездумно кинутся в самое сердце огня, чтобы тут же, мгновенно, сгореть дотла. Это могла бы быть отличная метафора про любовь. Такую же жаркую, пламенную, переливчатую и горящую, такую же непостоянную и обжигающую. Такую же желанную. И такую же смертельно опасную, сжигающую крылья, тело и душу. Он сам решил сгореть в этом пламени. Сам полетел к нему, раскрывая крылья и оголяя чёрную, как смоль, душу. И пламя яростно вспыхнуло в ненависти, обиде и предательстве. Не в силах преодолеть это, оно лишь сильнее раскалило своё сердце, пытаясь сжечь это чёрное пятнышко, навсегда обратив его в воспоминание. Но не смогло, словно сама судьба решила позабавиться и позволить мотыльку выжить. И мотылёк улетел, едва держа почерневшее от жара тельце на весу, едва ловя ветер дырявыми и обуглившимися крылышками. Едва веря в то, что он достоин лететь дальше. После того дня их пути навсегда разошлись. Утыкаясь в самый дальний угол таверны, там, где не достанет полный презрения взгляд рубиновых глаз, Кэйя старательно топил разум и сердце, в котором от искренней братской любви осталась лишь острая боль, в переливчатом вине, густом и красном, словно кровь, до ужаса напоминая те отвратительные красные пятна, полностью утопившие в себе тот чёртов день. Если бы только пришёл чуть раньше, если бы только был рядом, если бы только держал язык за зубами... Слишком много если, которые уже никогда не произойдут. Постепенно старые раны затянулись, острые края боли округлились, сточились, потупели, и теперь она лишь глухо отдавалась в груди, вздыхая в унисон с каждым стуком сердца. Дилюк больше не смотрел с нескрываемым презрением, лишь кривил лицо при встрече и отводил взгляд. Но Кэйя не фарфоровая кукла — переживёт. Каждый раз заходя в таверну, капитан надеялся увидеть за барной стойкой знакомые лохматые локоны, пожаром полыхающие в ясный солнечный день, надеялся хоть немного загладить свою вину, сдвинуть отношения с братом, когда-то братом, с мёртвой точки. И каждый раз эти попытки заканчивались парой колких фраз да бокалом нарочито налитого виноградного сока. Спасибо, что хоть взашей не выгнал... А потом в его серую, до боли в глазах лишённую всяких других цветов жизнь пришёл Тарталья. Явился словно из ниоткуда, глупо улыбаясь каждому хмурому взгляду Люмин и каждому покачиванию маленькой головушки Паймон. И, на удивление, предвестник очень быстро нашёл общий язык с капитаном кавалерии. — Знаешь, — сказал Кэйе однажды Аякс, когда в глубокой ночи они сидели на крыше Ордо Фавониус, наблюдая за притихшим и уставшим городом, — ты похож на мотылька. Он чуть хрипло рассмеялся своим же словам, глядя куда-то вдаль пустым взглядом. — О? Такой же элегантный? — Такой же бестолковый, — взгляд Аякса наконец сфокусировался на одной из улиц. — Так же тычешься туда, где тебе стопроцентно оборвут крылья. Каждый раз возвращаешься, и каждый раз делаешь лишь хуже. Улыбка слегка померкла. — Да и я ничем от тебя не отличаюсь... Такой же бестолковый мотыль. — Тогда... Луна наконец выбралась из цепкого плена маленького облачка и теперь мягко обволакивала спящий город, играясь с брызгами воды городского фонтана и вплетая серебряные пряди в причёски двух собеседников. — Тогда не хочешь ли упорхнуть со мной за пределы этих стен? Говорят, на горах Буревестника видели блуждающего стража руин. Слетаем, посмотрим? Аякс на мгновение опешил, а затем звонко рассмеялся, уже который раз за ночь. — С каких это пор капитан кавалерии Ордо Фавониус не может сам справиться с жалкой кучкой ржавого металла? — С тех самых пор, как у него появился на редкость занимательный собеседник, — Кэйя встал и потянулся, разминая руки и спину. — Которому, к тому же, явно осточертело строить из себя пай-мальчика. — Надеюсь, он меня не разочарует, — пробормотал Аякс, уже предвкушая предстоящее сражение, и тоже встал. Где-то у стен вверх взметнулись искры пламени. Опять Полуночный герой творит свои полуночно-геройские дела. Кэйя взглядом проводил тающие в прозрачном воздухе всполохи пламени, подавил в себе желание помочь Дилюку, вдохнул прохладный ночной воздух и сиганул вниз с крыши, раскрыв планер только в метре-двух от земли. Увидела бы это Джинн, вмиг бы лишила лицензии. Где-то вверху чертыхался Аякс, странными кругами спускаясь вниз. Он мог бы и просто спрыгнуть с здания, но сейчас упрямо парил, пытаясь освоить такой непонятный на данный момент способ перемещения. Если бы это видел Барбатос, он бы точно вздохнул не один раз... На востоке уже начинало полыхать зарево, заявляя свои права на небо, и тьме не оставалось ничего, кроме как сгуститься на самом западе. Кэйя и Аякс на пару минут остановились недалеко от гор, чтобы перевести дыхание и дать ногам немного отдыха. В метрах пяти от них удобно устроился пылающий цветок, ярко сияющий в сгустившейся тьме предрассветных часов. Вокруг него в невесомом танце кружили два мотылька. Медленно, словно нехотя, кружась и выписывая причудливые пируэты, отчаянно привлекаемые огнём, они всё же увлекались друг за другом, отлетали дальше от жестокого дыхания пламени. Ах, как они похожи на этих мотыльков. Так же отчаянно следуют друг за другом, лишь бы не оставаться наедине с манящим светом, так же уводят друг друга от обманчиво тёплых языков пламени, которое уже не даст им улететь прочь, безжалостно сжигая в своих объятиях. Так же хаотично двигаются, потому что остановиться — значит снова думать, думать, думать. Думать, пока мир не поплывёт перед глазами, думать, пока не взорвётся голова изнутри... — У меня есть два пригласительных на Бисерный паром, — тихо, словно рассказывал какой-то секрет, сказал Аякс, увлечённо копаясь во внутренностях поверженного стража руин. — Составишь компанию, мотылёк? — Бисерный паром? — Кэйя задумчиво смотрел на бледнеющие звёзды. — В Лиюэ? — Ага, хотя Цисин предпочитают думать, что это не так. — С чего вдруг такая щедрость? Неужели я настолько тебе приглянулся? — Скажем так... — предвестник на мгновение поднял голову, безуспешно пытаясь поймать взгляд капитана. — Маленькая благодарность за то, что я не умер здесь от скуки. Интересно наблюдать за двумя танцующими мотыльками, их лёгкими взмахами крыльев, невероятными траекториями полёта. Ещё интереснее знать, когда этот танец оборвётся. Один мотылёк точно знает, как долго его обгоревшие крылья будут носить его на вздохах ветра. Что же сделает второй, когда он рухнет вниз? Улетит, как ни в чём не бывало, вернётся к манящему блеску огня или же... Не позволит первому упасть? Когда рухну, тогда и узнаю. А пока, наслаждайся танцем.