Верность и счастье

      Елена брезгливо обгоняла покидающих университет студентов, не стесняясь прикладывать силу, даже в отношении одногруппников активно пользуясь локтями. Наличие последних вообще раздражало девушку, она бы с удовольствием училась заочно, но в медицинских, а тем более на первом курсе это было не доступно.       Куча долгов от вечного нежелания делать что-либо давила на плечи. Внутренняя уверенность в том, что ей не место в этом заведении, а тем более среди этих людей возрастала с каждым шагом по старым коридорам. На семинарах по истории медицины им рассказывали об истории этого места и постоянно отмечали, что они должны благоговеть перед полом по которому ходят, перед зеркалам в которые смотрят, перед стенам в которых находятся, потому что в покрывшихся плесенью годах в них ходили великие люди. Но она сильно сомневалась, что им было хоть какое-то дело до этих зеркал, полов и стен, скорее они как и все студенты сегодня были озабочены тем, чтобы сдать зачет по анатомии и не влезть в еще большие долги, а еще найти где-то внутри себя силы сходить на отработки.       Уже находясь на парковке, Елена заметила в окне отодвинувшего жалюзи преподавателя физиологии, который угрожал не поставить ей оценку за коллоквиум по крови, напоминая ей о рейтинговой системе и недвусмысленно намекая, что на последней попытке сдать, он мог бы поставить ей хорошую оценку, за ответную услугу с ее стороны.       -Старая озабоченная мразь       Былое огромное желание закидать его окна тухлыми яйцами, чтобы не видеть эти похотливые маленькие глазки, так бы и выколола их гребанным капилляром Салли.       Она уже пожалела, что решила сдать контрольную сама, а не как ее одногруппники, купив себе оценку. Но это было просто ниже ее достоинства, ненавидя это место, но всегда, когда были силы, выкладываясь по полной, она хотела получить честную оценку своих знаний, чтобы… чтобы не понятно за чем, врачом она становиться не собиралась. И здесь только из-за родителей, что твердо уверены, что если они врачи, то и она должна и даже просто обязана идти по их стопам. Хотя отец принимал теперь только своих старых или богатых знакомых, а мать вообще посвятила себя построенному ими бизнесу по обеспечению коммерческих клиник медицинским оборудованием. Но даже уверенность, что она не окончит этот ВУЗ и абсолютное спокойствие к отрицательным оценкам, когда накатывало все тяжкое ощущение бренности жизни и ненависти к обучению, не могли затмить непонятно откуда взявшиеся моральным принципы, что нужно делать все самостоятельно, иначе какой она человек, если всегда выбирает легкий путь.       Впрочем подобные убеждения не мешали ей прогуливать целые дни и, сев в машину, кататься по городу и окрестностям. Как только Елена вспомнила, что на учёбу ей вроде как плевать, в ней с новой силой вспыхнул гнев, подпитываемый необоснованным ощущением безнаказанности и она, обернувшись к преподавателю, показала ему два средних пальца, чуть склонив голову к плечу, с удовольствием наблюдая, как он на секунду завис, а затем его рот стал открываться в такт размахиванию рук, возможно он даже покраснел от усердия с которым выкрикивал слова, в конце концов он удалился от окна быстрым шагом, видимо желая высказать все ей лично.       Она поспешила к машине, но в толпе столкнулась с парнем, заставив его выронить сумку, через секунду она заметила, что знает его и скомканно поздаровалась.       -Черт, я не специально, Рейджи, ты же знаешь.       -Да, я наблюдал, как ты с упоением показывала нелицеприятные знаки Брауну       -Ой, ну ты знаешь, он такое же дерьмо, как и его фамилия.       -Я воздержусь от поддержки или опровержения.       -Как хочешь.       За короткий диалог они успели собрать рассыпавшиеся карандаши для гистологии, что лежали в сумке без пенала.       -Кажется, это к тебе.       -А?       Она повернулась по направлению куда парень указал подбородком и увидела не слишком удачно протискивающегося сквозь толпу преподавателя. Он уже стягивал халат, но ему еще предстояло пройти сквозь турникет и она не была уверена, есть ли у него с собой пропуск, поэтому поспешила к машине.       -Постой. Возьми это.       Он протянул ей что-то прямоугольное, завернутое в крафтовую бумагу и обвязанное бичевкой.       -Что это? — она рефлекторно взяла. Сверток оказался лёгким.       -Позже. Тебе надо уезжать, но я отправлю тебе смс.       -Ладно, пока. Спасибо, наверное, — она неловко похлопала по плечу, не зная как ещё попрощаться.       Он только кивнул и продолжил свой путь в библиотеку. В отличие от Войно-Ясенецкого, хирурга-священника из России, полюбившего анатомию только на третьем курсе, Рейджи сделал это уже на втором и теперь находил истинное наслаждение, работая в тканевых перчатках со старыми учебниками по миологии и неврологии в закрытой секции библиотеки, куда за коробку конфет и флакон фешенебельных духов его пускал милая старушка библиотекарь.       Елена добежала до машины, с брелка заводя шевроле, влезла за руль и потратив всего секунду, чтобы пристегнуться, сорвалась с места.       Улыбка тут же появилась на лице. Часы на ее руке завибрировали, оповещая о сообщении, она поставила его на озвучание, выруливая с парковки. Сообщение гласило: «Это небольшая рукопись, я хочу, чтобы ты повлияла на решение о ее постановке в театре, где будет проходить благотворительный вечер твоей семьи. Я знаю, что сценарий еще не выбран, поэтому прошу тебя повлиять на его выбор. Ты наверное думаешь, а зачем тебе мне помогать? Взамен я могу предоставить тебе компрометирующую информацию на Питера Брауна, твоего любимого преподавателя, думаю это исправит ваши отношения. Поверь, информация более чем заинтересует тебя. Р» Она на секунду задумалась и отправила «Я подумаю» в ответ.

***

      Елена подъезжала к дому все еще радостно возбужденная, но увидев блестящее крыло машины отца, свернула на дорогу к заброшенной церкви, не желая общаться с ним по приезде.       Наконец остановившись у поросшей травой покосившейся железной ограды, которая высотой была едва ли выше капота, она вышла из машины, захватив с заднего сидения кожаную куртку и, подумав еще секунду, пачку сигарет из бардачка.       Кивнув кресту над разрушенным входом она прошла в тень здания.       Это была старая, горевшая церковь, которую во времена, когда людям ещё не было плевать на мораль, построили своими силами местные жители. Кое-где еще можно было различить белую краску фасада и мозаику в окнах. Сейчас на нее было всем все равно, но для Елены это было своеобразным местом силы, ее сюда приводила бабушка, которая забрала и отреставрировала иконы, что висели когда-то внутри. Верующие люди ещё какое-то время приносили ей спасенные из огня иконы, после забирали и относили в новую, большую церковь. В этом вся чернь людей. Дай им что-то большее, чем у них было до этого и они забудут, что когда-то старая вещь была для них лучшим из того, что у них было, даже если старое всё ещё может выполнять свои функции.       Сейчас Елена злилась на бабушку, с которой они устраивали здесь пикники, злилась на себя, но все равно приезжала сюда раз за разом, когда надо было сбежать от родителей, успокоиться, погрустить.       Вот и сегодня, увидев, что отец вернулся из очередной деловой поездки, не желая продолжать ссору, что они начали, когда он уезжал, она приехала сюда. Постелила на траву куртку и села на нее, разглядывая пачку сигарет в руках.       «Курение убивает». Да ладно? А еще убивают маньяки, сосульки весной и автокатастрофы. «Автокатастрофа». Даже через год это слово пробило дрожью. Не думая больше ни секунды, боясь всплывающих в памяти картин, она подожгла сигарету, втягивая дым. Не помогло. Дым скучивался из-за полного отсутствия ветра и напомнил картины, которые Елена слишком сильно пыталась утопить в памяти.       Автокатастрофа. Никто не верит в смерть, пока она не плюнет ему в лицо. Нельзя поверить, что человек, который сейчас разговаривает с тобой, может через минуту лежать мертвый. И что такое мертвый? Это когда ты больше никогда, вообще НИКОГДА не сможешь услышать от него хоть слово, не увидишь его взгляд, его улыбку, его движения. Его личность навсегда утеряна. Сначала это ощущается как долгая разлука. Ты отрицаешь смерть, ведь ты то жив, а значит умереть невозможно. Поэтому думаешь, что человек уснул, уехал куда-то и вот-вот к тебе вернется, но весь ужас в том, что как только индивидуальная коробка с ним внутри спустится под землю, ты больше никогда в жизни его не встретишь, не прикоснешься, не услышишь голос, не искаженный машинной записью, не почувствуешь его дыхание в своих волосах. Смерть это запрет. Запрет на контакт с этим человеком. Старая сука отнимает у тебя любимого человека, как мать забирает ребенка из песочницы. Ты кричишь ей, просишь вернуть, но она не будет тебя слушать, ее не купишь, она заберет у тебя всех, не оставив ничего взамен. Такова смерть.       И Елене пришлось с ней встретиться, и она ненавидит себя за это каждую секунду гребаной жизни.       Ночью, на ее совершеннолетие, у нее заболел живот и она спустилась вниз, чтобы выпить таблетку, там ее застал приступ почечной колики, который они позже примут за аппендицит. Боль была невыносимой и она заметалась по кухне, пытаясь найти положение, в котором будет не так больно. Спускаясь на пол по дверце гарнитура, она задела локтем кружку и она упала, разбившись о кафель, но Елене было вцелом плевать на это, она уже сворачивалась клубочком, лёжа на спине, обхват в себя руками, одной ногой пытаясь упереться во что-нибудь и максимально вытягивая шею, чтобы не закричать.       Но шум услышала бабушка, заснувшая в гостинной на диване. Прибежала на кухню и так перепугалась, что потащила ее в больницу. Елена настаивала, что сама поведет, потому что бабушка побаивалась машин, но это было невозможно и обе это понимали. И вот на пути в больницу, женщина превысила скорость и из-за неопытности, не вписалась в поворот, на новенькой машине их занесло и они, кувыркнувшись, оказались в кювете.       Старшая скончалась на месте, на руках внучки, у которой так же внезапно как начался, закончился приступ. Вследствие удара, почечную лоханку разорвало, а адреналин купировал боль. Елена вызвала скорую и к моменту их приезда, сильно ударившаяся грудью о руль бабушка скончалась, захлебнувшись кровью, после того, как сломанные ребра проткнули ее легкие, едва услышав время смерти от парамедиков, силы её покинули и Елена потеряла сознание.       Таким было ее последнее воспоминание о самом любимом человеке. Что странно, после аварии, она боялась ездить в машине, если за рулем был кто-то, кто ехал со скоростью больше шестидесяти километров в час. На месте водителя ей виделась бабушка Грейс, вся в крови и шепчущая ей успакаивающие слова, что они скоро приедут и все закончится.       Сначала это не было проблемой, но потом оказалось, что она больше не может ездить в общественном транспорте или такси, если есть вероятность, что они превысят скорость. Поэтому в любых состояниях она садилась за руль сама.       Вскоре скорость снова перестала быть для нее проблемой и она даже полюбила ее, но вот только при условии, что в машине никого кроме нее не было, она боялась, что если человек сядет за руль с ней в машине, то это неминуемо приведёт к смерти водителя. Подсознание подсказывало, что это было самоубийственное влечение вкупе с гиперопекой. Но иногда ей хотелось этой смерти, чтобы все снова стало легко, чтобы встретиться с бабушкой, чтобы снова чувствовать себя ребенком, а не убийцей.       Сигарета медленно дотлела до фильтра. Елена не сделала больше ни единой затяжки, спрятала пачку под камень и легла, встречаясь взглядом с распятым на кресте Иисусом.       -А ты точно любишь всех своих детей или я приемная?       Никто ей не ответил.       Она достала телефон и написала короткое сообщение на последний номер: «Ок.»

***

Ощущение свободны нужное, как воздух, сдавило грудную клетку. Летний ветерок обласкал короткие волосы Маргарет, заключая в спокойные объятья. Девушка, не торопясь, двигалась по ступенькам, которые вели к выходу, обеспокоенным взглядом провожая каждого студента, что покидал институт архитектуры и дизайна. Этот день был так похож на любой другой июньский денек, однако вокруг летала тревога: она билась о мраморные стены холла, оседая в мыслях Маргарет, как в своеобразном эпицентре. — Тебе не кажется, что в нашем мире, все слишком зыбкое? Сегодня светит яркое солнце, а завтра обещают дождь, — говорит она спокойным голосом и едва заметно пожимает плечами. Маргарет выглядит усталой и измотанной, а парень рядом, напротив, преисполненным энергией. — Чтож, это приземленная истинность. Человек конструирует мир вокруг себя сам, как учил Кант, — отвечает высокий парень, посматривая на тень липовых деревьев возле главного входа в институт. Это здание было действительно огромным, содержало в себе четыре корпуса, спортивные площадки и библиотеку. Именно это учебное заведение-мечта для любого человека, что хочет отдать свою жизнь творческой профессии, или покорить творческую профессию себе. — Сразу видно, кто ходил на лекции по философии, — хмыкает Маргарет, посматривая на друга нечитаемым взглядом. Она отчетливо помнит как тяжело ей далась учеба у педагога по философии. По телу пробежали неприятные мурашки. Последний учебный день ознаменовался началом сессии, и будет неправильно говорить, что никого из студентов это не страшило. Хотя осталось преодолеть сдачу всего нескольких предметов, девушка все же нервно вздохнула, устав от извечно нервного состояния и ожидания каникул. И чем же ей заняться в свободное время? Даже эта мысль о непродолжительном отдыхе навевала смятение. — Ты слишком много переживаешь об этом, не хочешь расслабить свою маленькую головку? — его глаза сияли в лучах летнего солнца: в них горела и плескалась голубая волна. — Ты же меня знаешь, я так не могу, не могу отключить чувства и перестать переживать, кроме того, по культуре речи она всех завалит, –девушка обречённо опустила голову, теперь рассматривая мелкие камни под ногами. Эта парочка уже покинула раскидистый холл института, украшенный витыми колоннами и картинами известных художников. Еще год назад эта наивная девчонка ходила здесь, словно по галерее, разглядывая копии произведений великих произведений искусства. Ее сердце всегда трепетало при взгляде на работы Леонардо да Винчи, Пьера Ренуара и Рафаэля Санти. А сегодня она стоит перед сложным испытанием-окончанием первого курса и, по правде сказать, от искусства уже хочется взять передышку. — Если она завалит вас, то, полагаю, кто-нибудь завалит всю ее семью, –строго заявил обладатель черных, словно крыло ворона, волос, резко замедлив шаг. Он кивнул на неоднозначную компанию вдалеке, у небольшого сада (вы знали, что литераторы этого заведения очень любят возиться в саду?). Обладательница серо-голубых глаз озадаченно проследила за взглядом, а затем протянула руку, чтобы подтянуть его ближе к выходу с территории учебного заведения. Да, неформалы есть везде, а в таких творческих местах их даже слишком много. Пестрые цвета волос, агрессивный макияж и одежда, увешанная цепями-несомненно Маргарет покажет свое отношение к ним в качестве легкого презрения, но в душе нальется жажда к такой же красоте и приволью. — Не нужно говорить такое, ее семья не виновата, что она такая стерва, –с расстановкой отчеканила девушка, внезапно понурив голову. Парень, по имени Дэймон-друг девушки, покорно продолжал идти рядом, пока они не покинули территорию института, медленно выплывая через общий поток студентов на стоянку. Он учится на втором курсе и, кажется, совсем уже привык к экзаменам, но также Дэймон до сих пор четко помнил сковывающий страх ожидания- сдавать свою первую коллекцию одежды всегда непросто. — Какие планы на сегодня? — постарался разбавить атмосферу Дэймон, останавливаясь возле пихты, что сбрасывала бесшумную тень на стоянку и давала такое необходимое укрытие от жгучего летнего солнца. — Выпью кофе с подругой, а потом прогуляюсь с Минни и, конечно же, начну рисовать скетчи для коллекции, — тоскливо протянула девушка. Роста Маргарет хватало ровно до середины груди Дэймона, поэтому через мгновение Грей пришлось задрать голову, чтобы взглянуть в ледяные глаза. Короткие волосы играли на солнце пепельными переливами, колыхаясь под нежными порывами ветра. — Если хочешь, то я могу помочь тебе с коллекцией, — осторожно предложил парень, кинув на девушку теплый взгляд. Подругу хотелось поддержать и оказать помощь, несмотря на собственные дела, но он боялся задеть ее чувства, или показать то, что без него ей не справится. Однако Грей просияла, заправив выбившуюся прядь коротких волос за ухо. — Было бы чудесно, если тебе несложно, конечно же. Она взглянула на него с такой диковатой надеждой, что Дэймон в секунду ощутил прилив жалости. — Мне несложно, — он уверенно кивнул, открыв для нее дверь черного гиперкара. Koenigsegg Agera сияла на ярком солнце, маня к себе. — Даже не знаю как тебя отблагодарить, Дэймон, — девушка широко улыбалась, буквально запрыгивая в салон машины. — Будешь вечно мне должна, — ухмыльнулся молодой человек, закрывая дверь машины после того, как Маргарет села на водительское сидение. Он улыбнулся девушке в ответ такой же широкой улыбкой, благоговея оттого, что смог воодушивил подругу. В голове осела мысль, что начало лета внесёт в его жизнь начало чего-то большего….