Драконы и тигры

— Не могу поверить, что все это происходит на самом деле...... — Вэй Ин вскочил, но не сошел с места. Стоял, глядя в серую снежную ночь и только кулаки иногда стискивал. Потом спохватывался, с усилием разводил пальцы, опускал плечи. Лань Чжань молчал тоже. Еще бы Вэй Ину было легко. Не собиравшийся жить дальше, он переродился чужой волей, а теперь возвращен по сути в прошлое. Он считал себя другим человеком, имел другую судьбу, а вернувшись, не нашел даже прежнего мира, только глухое снежное безвременье. Ему не на что опереться. Ему снова придется что-то решать. У него повреждено или разрушено золотое ядро. Когда это случилось? Как с этим жить? Одно дело согласиться на отказ от заклинательства на время, но каково лишиться вовсе? Лань Чжань понимал чувства Вэй Ина, ощущал его потерянность как собственную, и все-таки слов не находил. Что мог сказать он, своими руками готовивший себе саван? Какой в словах смысл? Они бессильны и пусты. Этот путь Вэй Ину придется пройти, потому что иного нет, как только принять случившееся и познать нового себя. Натянуть новые струны, настроить душу, словно музыкальный инструмент, и позволить дао наполнить ее звучанием. Кажется, в проведенной вместе тишине Вэй Ин пришел к той же мысли. Вздохнул и сел обратно, близко, почти вплотную. Отчего-то сразу стало теплее. Серый мир обнимал их глухой тишиной. Самое светлое — снег под ногами, самое темное — деревья. От ствола, на котором они устроились, — стыль, и от дыхания — пар, но отчего-то очень хорошо было так сидеть и молчать. Спокойно. Они нигде, они никто, но их двое. Может быть, думал Лань Чжань, зря он придумал вернуть Вэй Ина на Погребальные холмы? Там все выжжено, заброшено и заснежено. Илин разгромлен, жители бежали, кто куда. Разве это место для женщин и детей? Но если не укрыться в пещере Фумо, надеясь на ее дурную славу, то куда им пойти? Как защитить Вэй Ина? Лань Чжань не замечал пока, чтобы тот пользовался своей силой, но что он вернул ее, было несомненно. Черный шар на его поясе от тьмы гудел, как колокол, такое не спрятать, а после увиденного в Безночном городе сомневаться не приходилось — любой заклинатель убьет за эту силу кого угодно и сколько угодно раз. Любой клан будет за нее сражаться. И не важно, будет ли необходимость присвоить эту силу оправдана высокими целями или подогрета низменными стремлениями, Вэй Ин снова окажется один против всех. Вэй Ин, который уже однажды не справился с этой силой. Не тогда ли случилось повреждение ядра? Лань Чжань весь день пытался вспомнить, что читал о подобных случаях. Но вспоминалась только почтовая станция с обезумевшим Вэнь Чао и его верным псом Вэнь Чжулю, Сжигающим ядра. Пальцы хрустнули, сжимаясь в кулак. Ни за что Вэй Ин теперь один не будет. Согласен он или нет, пока Лань Чжань жив — ни за что. Если ради спасения Вэй Ина придется поставить весь заклинательский мир перед выбором — сгинуть в ледяном аду или смириться с существованием Старейшины Илина, он поставит. В конце концов, ему для этого и делать ничего не нужно, великие кланы сами создали эту расстановку, ему осталось только ей воспользоваться и закрепить в сознании каждого: смерть Старейшины Илина погубит мир, жизнь — спасет. Является ли это утверждение ложью? Ведь над Солнцем властен не Вэй Ин, а яшмовый артефакт? Нет, не является. Потому что без Вэй Ина не будет и его. Мелкий зверек выскользнул из-под коряги и побежал по снегу, оставляя за собой едва видный след. Лань Чжань следил за ним взглядом. Но неужели никто прежде не знал про двенадцать красных бусин? Как столь ценная информация могла быть сокрыта? Что это за артефакт? Возможно ли его воспроизвести заново? Вэй Ин самоуверен и у него есть на эту самоуверенность право, но сможет ли он создать нечто подобное? Эти простые с виду бусы воплощают поистине небесную мощь… С ветки сорвался снег, засыпал зверька, но тот пробился наружу и теперь бежал дальше, будто ничего не произошло. Справится Вэй Ин или нет, пока неизвестно, очень многое нужно будет понять и изучить, а для этого требуется время и гарантии безопасности. Значит, Погребальные холмы. Лань Чжань вздрогнул, когда его руки коснулись пальцы Вэй Ина, и почти сразу обмяк, отяжелел — пальцы теплые. Когда они гладили его шею, были холодные, но и теперь, как тогда, побежали по коже мурашки, и стало трудно дышать. А пальцы Вэй Ина поднырнули под ладонь и замерли, словно испугавшись своей смелости. — Я не спал тогда, — Вэй Ин все так же смотрел в ночной лес, и голос его был рассеян, словно говорил он сам с собой. Большой палец его руки рассеянно погладил кожу на запястье Лань Чжаня. Отчего-то не требовалось уточнять, о чем он говорит. Лань Чжань смотрел на его темный на фоне снега профиль и молчал. — Как я тебя тогда ненавидел, — Вэй Ин улыбнулся. — Я все тщательно продумал, так кстати оказался этот праздник, я столько сил потратил, а ты… .... Проявил несдержанность, думал Лань Чжань. Опять. Хуже того, готов проявить ее снова, потому что жизнь учит не повторять ошибок, а смерть — ничего не откладывать и не выпускать из рук. Он усвоил эти уроки. — Ты меня подозревал? — спросил он. — Конечно, — Вэй Ин снова улыбнулся, коротко, жестко. Что ж, это было разумно. Накануне ожидаемой стычки со степняками или ханом Джиргой в крепости появляется хорошо вооруженный человек и не обозначает своих намерений. Любой бы принял меры. Впрочем, вряд ли именно такие, слишком уж рискованно. Лань Чжань задумчиво посмотрел на Вэй Ина, вспоминая подробности той ночи, и сам с собой не согласился. Не просто так в ночь перед Белым праздником притворно пьяный Нэргуй то и дело повисал на нем. Быстро выхватить меч становилось невозможно, а сам он наверняка был вооружен кинжалом или дротиками, что в ближнем бою давало ему значительное преимущество. Тщательно все продумал, как и было сказано. Да только что он знает о ненависти? Сравнится ли его досада на сорвавшийся план с той ненавистью, что кипела в Лань Чжане во время празднования с солдатами Нэргуя? Эти люди хлопали его по плечам, обнимали, раскачиваясь в песне, а бесстыжие женщины в одеждах, что легко распахнуть, лезли на колени, и гладили его, извивались змеями и смеялись, запрокидывая голову, когда Нэргуй их целовал. Что он знает о ненависти? Лань Чжань осторожно перевел дыхание. Нужно успокоиться, потому что он неправ. Ненависть — чувство личное, а это всего лишь досада на обстоятельства. Лань Чжань взял руку Вэй Ина, перевернул ладонью вверх и приблизил к лицу, разглядывая наручи. Застежка отошла беззвучно, освобождая узкий и короткий, цуней семь*, клинок. В этом мире его таким не убить, в том — легко. Вэй Ин поднялся и протянул другую руку, показывая, что наручи сделаны одинаково. Лань Чжань вложил кинжал обратно в ножны и застегнул крепление, но руки не выпустил. — Почему теперь не подозреваешь? — спросил он тихо. — Меня могли послать за тобой. Вэй Ин долго, пристально смотрел Лань Чжаню в лицо совершенно черными в сумраке глазами. — И тебя послали? Лань Чжань медленно кивнул. — Брат надеялся, что я найду способ сделать мир прежним. Думаю, я его нашел. — Он набрал в грудь холодный воздух, много, обожгло горло, и рывком поднялся тоже. Вэй Ин не сделал попытки отступить.— Однако у нас с братом разное представление о том, что это значит. Глаза Вэй Ина распахнулись шире. Что ж, Лань Чжань тоже не думал, что однажды такое скажет. И что будет стоять так близко. Он протянул руку к поясу Вэй Ина и принялся снимать с него кожаный мешочек с черным каменным солнцем. Вэй Ин стоял недвижно, и щеке было тепло от его дыхания. Тяжелый шар упал в снег беззвучно. Вэй Ин сделал шаг назад, медленно разомкнул губы. Лань Чжань взял его за плечо, жесткое от выстеганного конским волосом халата, и повел дальше как есть, спиной вперед, не разрывая взгляда, пока ствол дерева не остановил их обоих. Вэй Ин откинул голову на промерзшую, шершавую кору и смотрел черными бездонными глазами. Молчал. Как тогда, думал Лань Чжань. Все как тогда — ствол дерева под спиной, чуть запрокинутое лицо и разомкнутые губы. Пускай не лето, солнце не пробивается сквозь листву и нет на глазах ленты, они оба знают, что все так же. Они вернулись в тот момент, когда все могли изменить, но не решились. В этот раз им нечего терять. Губы у Вэй Ина оказались теплыми. Жадными. И Лань Чжань, который и в мыслях не позволял себе пересекать границу «я хочу прикоснуться к его губам и будь что будет», был потрясен открытием, что это прикосновение оказалось не высшей ступенью, а началом к ней движения. Что губы влажные, рот горячий, язык требовательный и сильный, и никакое умение дышать не спасает, сердце не слушается и кажутся шелухой наставления трактатов о парном самосовершенствовании. Как можно это пламя облечь в слова? Его можно вливать потоком, его можно пить, жить им. Вэй Ин рванул его на себя, вжимая, присваивая и отдавая себя взамен. Его руки вцеплялись в шею, плечи, спину, скребли ногтями, пробирались, куда только могли, и Лань Чжань проклинал доспехи, халаты, пояса, все, что так мешало слиться, сплавиться в этом жаре, стать единым целым. Ему было мало шеи, щек, он бы целовал все, до самых кончиков пальцев, но одежду не снять, не здесь, и он рычал от досады, кусал, лизал, прижимался крепче, надеясь хотя бы через все слои одежды почувствовать тепло чужого тела, сделать его своим. Он ощущал себя зверем, и Вэй Ин в той же бесстыжей жажде забросил ногу ему за спину, прижимаясь так хорошо и правильно, что Лань Чжань не раздумывая подхватил его обеими ладонями под зад, побуждая забросить и вторую, что Вэй Ин тут же сделал, раскинув полы халата. Он теперь упирался спиной в дерево, руками обнимал Лань Чжаня за шею, а ноги сцепил у него на бедрах. На какое-то время они оба замерли, наслаждаясь достигнутым единением, слушая дыхание друг друга. А потом Вэй Ин укусил его в шею и толкнулся бедрами, требуя движения, и Лань Чжань стиснул его зад, качнулся вперед, мягко, чуть потираясь. Рваный выдох в самое ухо дал знать, что Вэй Ину так же хорошо, как ему, и он повторил. — Если ты… остановишься… — прошептал Вэй Ин. — Если ты только… посмеешь…. Лань Чжань не собирался останавливаться. Даже когда Вэй Ин начал вскрикивать и кусаться. Даже когда сам от нахлынувшего наслаждения на миг оглох и ослеп. Только когда Вэй Ин бессильно запрокинул голову и обмяк, он медленно сполз вместе с ним на снег, усаживая себе на колени и обнимая. Подумал, окажись сейчас вокруг них, как утром, стена с лучниками, он бы не двинулся с места, пусть стреляют. — Не отпущу, — прошептал он. И почувствовал, что Вэй Ин улыбается. Ему бы молчать подольше, но слова вырвались сами, и Лань Чжань не дал себе возможности подумать, стоит ли их говорить, не стал, просто нырнул одной рукой между их тел, прижал ладонь к животу Вэй Ина. — Расскажи. И сразу понял — не стоило. Вэй Ин ещё не поднял запрокинутой головы, не открыл глаз, а он уже чувствовал — не стоило. В груди стало больно. — Мне важно понять, — добавил он упрямо, понимая, что никого не убедит. Вэй Ин открыл глаза. Долго смотрел молча, и тьма в его глазах была бездонна. Потом коснулся груди Лань Чжаня в том месте, где под одеждой скрыто было выжженное клеймо в виде солнца. — Мне важно понять, — сказал он тихим, хрипловатым голосом и ткнул жестче. — Но ты не расскажешь. Потому что есть вещи, которые не рассказывают. Но мне нужно, кричал Лань Чжань взглядом. Как я помогу, если я не понимаю? Это очень важно, это касается твоей жизни, а у меня что, всего лишь клеймо, жалкая попытка оставить себе хоть что-то твое, коснуться твоей судьбы... Вэй Ин усмехнулся невесело и стало совсем страшно. Сейчас он поднимется и уйдет, а мир снова заледенеет. Все кончится, едва начавшись, оказавшись минутной жаждой растерянной души. Сейчас он станет собой прежним, закроется и уйдет. Лань Чжань не решался моргнуть, чтобы не пропустить то мгновение, когда все рухнет. Глаза щипало. Вэй Ин вздохнул и опустил голову ему на плечо. От того, как стало горячо в груди, перехватило дыхание, и Лань Чжань со стоном притиснул его к себе крепче. Не отпустит, ни за что. — Все это неважно, поверь, — прошептал Вэй Ин ему в шею. — Это не следствие Темного пути. Давнишняя история, Лань Чжань, не о чем думать. — Когда это случилось? До того, как ты пропал на три месяца? — Давняя, никому не нужная история, — Вэй Ин поцеловал его в шею и стало ясно, что больше он ничего не скажет. Но он был здесь, он не порывался уйти, и Лань Чжань, переполненным острым, невозможным счастьем, был согласен на молчание. Живой и теплый Вэй Ин был в его руках, вот что важно. А все остальное он узнает. Есть ещё Цзян Чэн, в конце концов. *** Лань Чжань стоял недвижно, спиной к стволу, такому же промерзшему, шершавому, как вчерашний, но теперь все было иначе — светло, холодно и пусто. Он клялся себе, что больше не выпустит Вэй Ина из рук, ни за что, никогда, но дня не прошло, и вот уже его руки пусты. Одна на рукояти меча, другая сжата в кулак. Он отпустил Вэй Ина сам, потому что не смог придумать лучшего решения. Даолао сильны и опасны, но как ещё им вырваться из этой снежной бесконечности с раненым, детьми и ослабленной женщиной? Уйти на охоту за горным духом вдвоем с Вэй Ином тоже нельзя, их крошечный лагерь требует охраны. И вот теперь он где-то там, на склоне, а Лань Чжань здесь, застыл спиной к стволу, будто и он такое же дерево — недвижное, умеющее ждать. Из шалаша порой доносился детский плач. Струйка дыма терялась в кроне и не слишком привлекала внимание, да и день пасмурный, удачно. Все-таки граница близко и кто знает, не появятся ли гости. Осторожность вполне разумна. Иногда из шалаша выбиралась Шихо, садилась у ног Лань Чжаня на корточки и сидела, пока не замерзнет. Ей наверняка о многом хотелось спросить, но чутье подсказывало, что ответа не дождаться, и Лань Чжань был благодарен ей за эту чуткость. Он не мог говорить, он не сводил глаз со склона, куда ушел Вэй Ин. Его очень долго было видно, сначала темной фигуркой, оставляющей за собой тонкий серый след на нетронутом белом снегу, потом точкой, взмывшей на скалу. На темных камнях он перестал быть различим, но Лань Чжань все равно смотрел. Если вспыхнет талисман, он не пропустит. Тяжело повисая на сестре, вышел Мэрген. Замер, растерянно оглядываясь, что-то тихо спросил. Лань Чжань не стал вслушиваться. Им здесь ко многому придется привыкнуть, а ему и Вэй Ину многое нужно будет объяснить, но все это потом. Сейчас важно, чтобы Вэй Ин вернулся. И чтобы у него получилось. Он уверял, что знает подход к даолао: дротики у них в передних коротких лапах, а бегают они на мощных задних и метут очень длинным, синего меха, хвостом. Как все дзями, они легко впадают в ярость, но не слишком умны, и если прыгнуть им сзади на спину, они довольно быстро тратят все свое ядовитое оружие впустую, и потом только визжат и плюются тягучей голубой слюной, от которой вздувается пузырями и гноится кожа. В эффективности нападения со спины Лань Чжань не сомневался: хотя в Облачных глубинах дзями давно уже не встречались, тактике борьбы с ними адептов обучали в обязательном порядке, и она от выбранной Вэй Ином не отличалась, только целью имела не оседлать чудовище, а отсечь ему длинную, с зубами наружу, корявую башку. Лань Чжаня тревожил не способ нападения, а невнятность плана дальнейших действий. Допустим, Вэй Ин оседлает огромную, с хорошую сосну, тварь и сможет ее пригнать сюда. Как погрузить на нее всех остальных? Возможно ли ей управлять? Не впадут ли в панику те, кто таких чудовищ прежде не видел? Крестьяне боятся дзями до безумия, и это оправдано, ведь кроме рассыпания ядовитых дротиков и плевков жгучей слюны, взбешенный даолао способен перекусить человека пополам или затоптать задними лапами. По сути у этой твари всего одно положительное качество — она не склонна нападать первой и сама к людям никогда не приходит. Но если заступить на ее территорию... Вот только они не знают даже, есть в этих местах гнезда даолао. Все их планы могут оказаться напрасными. — Мы все собрали, — решилась нарушить молчание Шихо. — Цэцэг привязала к себе детей. Мэргена тошнит. Содержимое ящика у меня в мешке. Лань Чжань кивнул. Самое сложное будет удержаться. Хвост у даолао, как горная река, широкий, длинный. Главное, впутаться в мех и не выпускать ни за что. Шихо легкая, но слабая. Цэцэг тяжело с детьми. Мэрген может снова впасть в беспамятство. Как не потерять никого из них? Что, если мех окажется ядовитым? Или скользким? — Забинтуйте себе руки, — велел он. Шихо кивнула и юркнула в шалаш. Очень вовремя, вскоре даолао появился. Огромная тварь, припав грудью к земле, мерно топала ножищами, но каждый шаг приближал ее к лагерю с пугающей скоростью. — Выходим, — громко приказал Лань Чжань. Пусть смотрят сейчас, потом некогда будет глазеть и замирать в испуге. Когда все трое выбрались из палатки и уставились на бегущее чудовище, повторил на всякий случай указания. — Нельзя оказываться перед даолао, держимся позади. Забираемся на хвост и бежим как можно выше к спине. Шихо, ты первая. Затем Мэрген. Цэцэг. Я последний. Все слышат? Все трое кивали, но глаз от даолао отвести не могли. — Он намного больше слона… — прошептала Шихо. — Да, это большая и опасная тварь, — согласился Лань Чжань. — И она машет хвостом, поэтому нельзя оказаться на его конце. Цэцэг, ты садишься между моих рук. Мэрген, ты ложишься поперек, сестре на колени. Не возражать. Даолао завизжал, выгибая шею, и все трое упали в снег, будто их ветром снесло. Нет, так у них ничего не выйдет. — На спине у этой твари сидит Вэй Ин. — сказал Лань Чжань ровным, тихим голосом, хватая Шихо за ворот и поднимая. Чем тише голос, тем внимательней слушают испуганные люди. — Здесь стою я. Вам нужно только забежать на хвост и держаться. — Его можно убить? — голос Цэцэг дрогнул, но она уже вскочила на ноги и помогала подняться брату. — Конечно. Но нам этот даолао нужен живым. Тем временем стало понятно, что чудовище бежит не на них, а мимо. Очень верное решение. Если разворачивать тварь перед ним, она может успеть плюнуть. — Готовимся, — тихо приказал он. — Сейчас появится. Шихо, ты первая. — Я второй, — отозвался Мэрген. — Потом мы, — Цэцэг обернулась назад. — Вот он! Река синего меха нахлынула со спины, чуть наискось, и Лань Чжань в очередной раз восхитился сообразительностью Вэй Ина. Он загнал даолао между скалой и деревьями, и пока тварь соображала, как лучше пробраться, она невольно замедлилась. — Бегом! Шихо завизжала и бросилась в шевелящийся меховой поток. Упала, вскарабкалась на что-то устойчивое, видимо, на сам хвост, и понеслась к спине. Мэрген так быстро бежать не смог, пришлось хватать его под руку и волочь. Хорошо хоть Цэцэг не отставала. Хвост под ногами шевельнулся, все посыпались в синие пряди. Тварь, кажется, решила попятиться задом. Совершенно некстати обвис и никак не мог подняться Мэрген. Путаясь в густой вонючей шерсти, они смогли продвинуться ещё немного и упали снова, потому что даолао вытягивал вверх башку, озирая окрестности. — Цепляемся! — закричал Лань Чжань, швыряя Мэргена себе на колени, торопливо заматывая ноги и руки в мех. Цэцэг, убежавшая вперед, сообразила, что происходит и бросилась к Лань Чжаню. Правда, не спиной, как он рассчитывал, а лицом, обхватила за шею. Тут же поняла, что это неудобно, развернулась и принялась накручивать синие пряди себе на ноги и руки. Только Шихо оказалась далеко впереди, но на одной с ними линии, и Лань Чжань не стал ее звать, видя, как хорошо она зарылась. Если все-таки не удержится, то скатится на них, ничего страшного. — Это самка! — проорал сверху Вэй Ин, и Лань Чжань запрокинул голову, чтобы его увидеть. Висит, вцепившись в усы даолао и сжимая гибкую шею ногами. — Я опять перепутал, Лань Чжань! Она… Тварь завизжала, заглушая его слова, пригнулась и вдруг понеслась огромными скачками. Если это самка, думал Лань Чжань, вцепившись в мех так, что пальцы побелели, то по меркам даолао она бежит медленно. Как же тогда несется самец? Хвала Небу, что Вэй Ин поймал не его! Мех оказался не скользким, но вонял отвратительно до тошноты, и оставалось надеяться, что хотя бы запах у этой твари не ядовит. Лань Чжань пытался смотреть по сторонам, чтобы понять, куда даолао бежит, однако ничего не получалось. Глаза слезились от ветра, хвост мотался из стороны в сторону, от чего то и дело накатывала дурнота. Горы то удалялись, то приближались, проносились леса и поля, деревеньки, сторожевые башни. Одну даолао сбил, пробегая. Лань Чжань был уверен, что в планы Вэй Ина это не входило, просто место было узкое, и неуклюжая тварь толкнула башню лапой. Мэргена, зажатого между ним и Цэцэг, скрутило судорогой и вырвало. Цэцэг моталась при каждом рывке хвоста, ударяя всем телом то по одной руке Лань Чжаня, то по другой, равно онемевшей от холода и напряжения. — Я не могу понять где мы! — крикнул Вэй Ин. — Везде снег, ничего не разобрать! Лань Чжань не отвечал, бесполезно, не услышит. И что отвечать, если он точно так же не мог найти ни единого ориентира. Уже темнело, серые тучи наваливались на землю со всех сторон, ни проблеска. До чего нелепо будет уехать совершенно не в ту сторону, куда-нибудь в Мэйшань Юй или хуже того, в Ганьсу… — Храм! — донеслось сверху. Лань Чжань постарался приподняться, чтобы лучше видеть. Впереди высунула из меха голову Шихо, и он порадовался: раз она способна проявлять интерес, значит, достаточно хорошо себя чувствует. А вот Цэцэг, кажется, тоже вот-вот вырвет. Да, это храм! Острые крыши, колокольчики на углах, Горные врата с тремя арками. Это монастырь близ Юэян Чан! Они не сбились с пути. Больше того, они прошли уже треть! Пальцы немели, от ветра по лицу текли слезы и им же смазывались назад, к щекам, от вони и качки тошнило. Сколько они потратили на эту треть? Половину стражи? Четверть? Успеть бы до темноты, Погребальные холмы и без того мрачное место, кто знает, что там сейчас творится. Лань Чжань старался смотреть не перед собой, на болтающуюся между его насмерть сжатых рук голову Цэцэг, а по сторонам, и дышать ровно, так было чуточку легче. И все равно сознание мутилось, в животе все переворачивалось. Темнело в глазах и темнело вокруг. В какой-то момент на них скатилась Шихо, и Лань Чжань подгреб ее ближе. Он не выпустит. Ни за что не выпустит жесткие синие пряди. Не для того они спаслись из того мира, чтобы рассыпаться по бескрайним здешним снегам и сгинуть в них. Этого не случится. — Предлагаю прыгать здесь! — донеслось сверху. Голос уже не был задорным, видимо, и Вэй Ину приходилось несладко. Ему даже хуже, думал Лань Чжань. Он ведь даже не знает, свалились мы по дороге или ещё целы. Он с трудом поднял голову, заставляя себя осмотреться. Зря он не принял пилюлю до этого приключения, тела он уже совсем не чувствует, рук, пальцев — ничего. Все застыло от холода и обездвиженности. Но это пускай, главное, все здесь, никто не потерян. Свалились в единую кучу, не разобрать и не расцепить. Местность, насколько он мог видеть, здесь была обжитой, то тут, то там светились селения. Это наверняка Юньмэн. А значит, Вэй Ин прав, пора заканчивать эту безумную скачку. — Да! — крикнул он во всю мощь легких, на какую был способен. Вышло не очень и он повторил. — Да! Где-то впереди завозилась Шихо. Нужно просто выпутаться самому и расплести мех у других, они скатятся, это уже совсем легко… Нужно выпутаться. Он пытался шевельнуть руками, но они, так долго вытянутые вперед, онемели и не слушались. Пальцев будто вовсе не было. — Шихо… — прошептал он, понимая, что сам ничего сделать не может. Если девчонка не освободит его руки, беда, Цэцэг ни на что не способна, Мэрген только стонет иногда. — Руки. — Отпускать? — Нет, освободи мои. Шихо возилась, что-то явно делая, но рук он по-прежнему не чувствовал. Долго, слишком долго! — Меч. Вытащи меч и отрежь мех. Шихо снова завозилась, разворачиваясь, да только сделать ничего не успела, сверху на них съехал Вэй Ин, повис ещё и своим весом на руках Лань Чжаня. — Вы ещё здесь? — поразился он. — Мы с Цэцэг примотаны руками и ногами. У меня все занемело. Пламя вспыхнуло, пережигая одну меховую прядь, и тут же исчезло от хлопка. Вспыхнуло у другой ноги, хлопок. Снова, снова. Лань Чжань понял, что они уже катятся всей кучей, только когда влетел в облако снежной пыли, поднятой хвостом. Потом снег и темнота остались с ними, а синяя река исчезла, и земля долго вздрагивала от тяжелых удаляющихся шагов. — Ты отпустил даолао, — сказал Лань Чжань, все так же держа в охапку Цэцэг. Та слабо возилась. Ноги придавило, должно быть, на них упал Мэрген. Как хорошо лежать без движения. Только очень колет занемевшие руки. — А ты собирался ее в благодарность прикончить? — Вэй Ин выпустил Шихо, но тоже вставать не спешил. Девочка откатилась и полезла к Цэцэг. Да, там же дети… Лань Чжань покачал головой — нет, не хотел. Он хотел лежать и смотреть в небо. А ещё чтобы руки начали слушаться и он смог бы подтащить Вэй Ина ближе. — Было страшно, — сказала Шихо, и Лань Чжань удивился ее словам, ничем ведь своего страха не выдала. — Неприятно, — согласился Вэй Ин. — Зато очень быстро. Он сел сам и усадил Цэцэг, потом пополз добывать из снега Мэргена. Тот, удивительное дело, был в сознании, даже пытался оттирать лицо снегом. Лань Чжань, стиснув зубы, потому что боль ещё не сошла, поднялся. Стало хуже, ноги не держали, зато Вэй Ин теперь был совсем близко, руку протяни. И он протянул. — Чем это место лучше того? — проворчала, тоже поднимаясь, Цэцэг. — Здесь тоже везде снег. — Гораздо ближе к селениям. — Вэй Ин помог сестре отряхнуться. — Вон там, по-моему, есть одно. Попросимся на постой, поедим горячего и поспим в тепле. Нам всем нужна передышка. Лань Чжань достал флакончик с пилюлями, раздал всем. Себе и Вэй Ину по целой, Цэцэг, Мэргену и Шихо одну на троих. Вреда людям другого мира пилюли, кажется, не причиняли, но и особой пользы не обнаруживали, Мэрген после вчерашней половинки остался все таким же вялым и сонным. Впрочем, если кто-то поверит в волшебство снадобья, это тоже ему поможет. Людям очень важно верить. Шихо принюхалась к крошечному кусочку похожего на уголь лекарства, потом быстро проглотила и заела снегом. Ее явно сильнее интересовал резной флакон из белого нефрита, чем пилюля. Лань Чжань поймал ее взгляд, удержал, и девочка решилась спросить. — А почему вы не принимали это лекарство раньше? Ну, когда стрела? Лань Чжань заметил, что и Цэцэг прислушивается. — Это лекарство в том мире не действует, — сказал он. — Я пробовал. Шихо со вздохом заставила себя отвести взгляд от бутылочки и больше ничего спрашивать не стала, зато заговорила Цэцэг. — Значит, наши лекарские знания здесь бесполезны? — Не думаю, что бесполезны, множество трав здесь окажутся вам знакомы и действуют они так же. Но здесь есть и другие средства, они… — он не смог быстро подобрать слово. — Колдовские? — Цэцэг смотрела цепко, прямо в глаза, это было необычно для женщины, и Лань Чжань подумал, что у нее, должно быть, не осталось сил на притворство. — Что-то вроде того, — пришел на помощь Вэй Ин. — Этому можно научиться? — Попробуем, — Вэй Ин улыбнулся. — Но сначала нужно выбираться отсюда. Он взлетел, раскинув руки, легко повращался в воздухе и опустился обратно. Хвастун. В тяжелых стеганых одеждах все это выглядит вовсе не так изящно. — В ту сторону, около двух ли, — сообщил Вэй Ин. — По такому снегу идти будет тяжело. — А куда убежало чудовище? — сунулась под руку Шихо. Вопрос очень неглупый, явиться в перепуганную деревню было бы неразумно. — Помчалось обратно, на запад, — заверил Вэй Ин. Лань Чжань положил руку на меч и посмотрел в направлении деревни. Он не хотел предлагать решение, которое было самым разумным, но должен был. — Я отправлюсь первым, узнаю, спокойно ли там. Нет ли мора. Нет ли войск. Нет ли заклинателей. Все это для них опасно. Тем более, что они в иноземной одежде, а значит, привлекут особое внимание. — Можно я с вами? — Шихо тронула его за рукав. — Я полечу на мече, — предупредил Лань Чжань, но по взгляду девочки понял, что это ее не пугает, а восхищает. — С ней ты будешь выглядеть обычным путешественником с младшей сестрой. Ну или братом. — Поддержал Шихо Вэй Ин, и Лань Чжань встретился с ним взглядом. Тоже опасается быть узнанным? Он прав, для них обоих любая встреча со знакомыми сейчас некстати. Пока они не понимают всего, что здесь происходит, им лучше наблюдать со стороны. Возвестить о возвращении Старейшины необходимо, но не лично. Погребальные холмы другое дело, туда просто не решатся прийти: Лань Чжань знал, что предпринимались попытки очищения Погребальных холмов, но для успеха требовались серьезные усилия множества заклинателей, а им очень скоро стало не до мертвецов, и вряд ли за прошедший год что-то было сделано. Значит, там они будут в безопасности. А в этом селении им лучше остаться неузнанными.