Недостаток избытка

Разные. Это слово буквально описывало их вместе. На каждом интервью, где они оказывались рядом, каждый раз, когда попадали в кадр. Разные. Можно даже сказать противоположные. Это проглядывалось во всём. Сначала, конечно, в музыке. Громкий, разрывающий барабанные перепонки, агрессивный яркий финский рок сквозил пронизывающим холодом и одновременно совсем не ласковым, обжигающим жаром, чтобы быстрее согреться, приносящим удовольствие и боль в один момент. «С нами или против нас». Переходящий на шёпот, отдающийся тёмными лесами и глубиной ледяных рек, а затем на крик, отчаянный и оглушающий. Похожий на удар в голову, от которого искры перед глазами, а в ушах стоит звон. Итальянский рок был совсем иным. Плавным, текучим, похожим на тёмно-красное вино, пахнущий морем и сигаретами, мяукающий и стонущий, горячо дышащий на ухо, обвивающий руками и утягивающий танцевать на площадь Венеции. «Мы другие и нам плевать на ваше мнение». Он был скорее хваткой за горло, почти сексуальной, горячей, но вонзающей в кожу накрашенные чёрным лаком ногти. Подобное же проглядывалось и в поведении. Йоэль вместе со всей группой старался быть активным, разговорчивым - что было в кругу незнакомых людей сложнее всего - душой компаний и настоящей звездой. Он искренне интересовался происходящим, знакомился и узнавал новое, но почему-то всем его скупые вопросы и холодный взгляд казались крайне не дружелюбными. Суровый нрав финского рокера, шутящего о смерти, посверкивающего в камеру голубыми глазами и даже улыбающегося с лёгкой маньячностью, конечно, ничем не скрыть. Напоминающий волка, он держался своей стаи и настороженно оскалился в ответ на нарушение личных границ и спокойствия. И совсем другое дело - итальянцы. Дамиано, кажется, воплощал в себе все стереотипы о своей стране. Экспрессивный, громкий, эмоциональный, максимально контактный, изо всех сил пытающийся сдерживать себя в рамках приличия. Как только итальянец оказывался в комнате, вся комната заполнялась только им. Красивый до невозможного, неосторожный, почти небрежный. Он, определённо, был диким котом, каким-то львом, хозяином положения с тихой и плавной походкой, ещё более самоуверенным в окружении своего прайда. С тёмным омутом глаз, совсем не таким, как у Йоэля. Горячим, глубоким, а не со льдом внутри, о который ты разобьёшься, если попытаешься пробраться к душе, спрятанной за ним. У Дамиано душа вообще не была спрятана, он отдавал её каждому, будто бы доверчиво, протягивая на открытой ладони. И стоило этой души коснуться, как ты оказывался в ловушке, поглощённый чужими чувствами, чужими радостью и горем, слезами и смехом, болью и удовольствием, и не желал больше быть свободным. Так попался и Йоэль. И ещё при первой встрече с итальянцами увидел, что глаза у Давида не тёмные, они светло-карие с отблеском зелени по краям. Они оказались вместе по велению судьбы или из-за её глупой шутки. Йоэль - воплощение холода, дремучей чащи и стайного инстинкта, и Дамиано - очеловеченные свет солнца, привкус солёного бриза и прикосновение кошачьей лапы. Все думали, что они станут противниками на этом конкурсе, будут бороться за превосходство своей музыки в жанре, да и сами финны это предвидели, однако, всё оказалось иначе. Группы познакомились и оказалось, что никакого соперничества не будет. Миссия «нести рок всей Европе» стала общей и как никогда объединила две группы. Лично Дамиано вообще настолько сильно резонировал с Йоэлем, что последний, и так не многословный в окружении чужаков, просто не находил слов. Никаких. В их общении столкнулись все обычаи стран, разбиваясь то о неловкость, то о смущение, перемешались и остались каким-то странным, но очень близким союзом. Рокеры, конечно, похожий народ, но не настолько. Итальянцы были контактными. Они явно себя сдерживали, но между собой, периодически срываясь и на окружающих, постоянно прикасались. Обнимали, дёргали, подшучивали, ловили за руки, отвешивали подзатыльники и целовали в макушки. Для Йоэля это было настолько непривычно, как и для всех северян, что первое время он просто не знал, как реагировать. В Финляндии, конечно, тоже обнимались, но с близкими и друзьями, а не первыми встречными. Незнакомому коллеге ты скорее отобьёшь кулак или пожмёшь руку, а не чмокнешь в щёку. И так как остановить это было нельзя, а сменить выработанное годами восприятие нереально, у итальянцев получилось подсознательно расположить всех брутальных рокеров к себе буквально за пару минут общения. Потом был тот случай с поцелуем, который тоже надолго выбил финна из колеи. Кажется, они праздновали, что прошли в финал, все пили, так что Йоэль слабо помнил, как это случилось. Просто оказались в общем зале среди кучи выступающих и их сопровождения. Все кричали, радовались, пытались потрогать и поздравить, «Blind channel» тоже накрыл экстаз, почти сумасшествие и после выпитого пива стёрлось большинство границ. Йоэль только помнил, как принял очередные восторженные возгласы, довольно ухмыляясь, и уловил неподалёку узнаваемое движение. Рядом шумными потоками промелькнуло трое итальянцев, кричащие, смеющиеся и лезущие обниматься, мешающие в речи радость на итальянском с английским, прыгающие и счастливые едва ли не больше самих прошедших в финал. А потом рядом оказался широко улыбающийся Дамиано и весь пьяный колышущийся мир стянулся до одних тёмных, на самом деле светло-карих глаз с чёрной подводкой на веках. Йоэль замер, внимательно глядя на парня и восстанавливая сбитое дыхание, но Давид, кажется, вообще не заметил, в каком состоянии находился его де-факто соперник. Просто налетел ураганом, обвивая руками и тараторя что-то на безумной смеси языков. - Sono molto felice per voi! Это было прекрасно! Siamo quasi morti mentre aspettavamo i risultati! Йоэль не понял ни слова и даже не попытался, просто прижав итальянца к себе взаимно, краем сознания отмечая, как приятно сжимать в руках чужую горячую талию, со спящими под кожей мышцами, и что-то несвязное отвечая на финском, а потом Дамиано, словно ничего в этом такого не было, повернул голову и поцеловал финна прямо в губы. Отстранился, широко улыбнулся, не замечая, в какой шок пришла его жертва, опять что-то протараторил и понёсся вслед за своим прайдом, оставляя остолбеневшего Йоэля стоять посреди колышущейся толпы. Конечно, для него самого, шумного итальянца, ничего в этом, действительно, не было. Поцелуй - такое же лёгкое действие, как и объятие, как и рукопожатие, они вообще сдерживались, кажется, только из-за пандемии. Но не для Йоэля же. Дамиано должен был это понимать? Может, он и понимал? Может, это было специально? Группа встретила как обычно, Нико тут же полез что-то уточнять, как будто только что прошедшего выступления было мало. Йоэль отмахнулся и скользнул взглядом по сидящим за столом Алекси, Олли и Томми. Йонас как обычно куда-то пропал, не оставив даже сообщения, а остальные остались праздновать. Йоэль упал на кресло и потянулся к бутылке и только сейчас заметил странное ощущение, разливающееся по телу. И сумел интерпретировать - музыка, которую до того он принял за просто выдернутую из чьего-то плейлста, была той самой zitti e buoni. - Слушаете итальянцев?- как можно более непринуждённо и равнодушно уточнил артист, прикладываясь к бутылке и, облизнувшись, ощущая какой-то фантомный привкус чужих губ. - А чего нет? Dark side мы уже раз восемь послушали. Хочешь - переключи. - Да нет, мне плевать. Ну или почти. Потом они умудрились столкнуться на репетиции и вроде всё было как обычно, разве что тот взгляд, который Давид остановил на блондине последнему совершенно не был понятен. Какой-то странный, то ли ожидающий чего-то, то ли предупреждающий. Парни застыли на несколько мгновений друг напротив друга, не говоря ни слова, считая вдохи. По крайней мере Йоэль считал. А потом со спины на Дамиано налетела Виктория, рядом материализовался Томас, около стены незаметным наблюдателем появился скромный Этан. Неловко улыбнувшись и поздоровавшись, сам не заметив, на каком языке, финн двинулся за своей группой, и так ушедшей уже очень далеко, почти физически ощущая уткнувшиеся ему в затылок взгляды. Несколько - заинтересованных и дружелюбных, и один тяжёлый, внимательный, едва заметно ехидный. Потом произошло ещё кое-что. Йоэль сам не знал, почему он сюда пришёл, в чужой номер отеля. Вообще-то, они обнаружили потерянный итальянцами бейджик - обычное дело, в такой суматохе, что окружила Евровидение всё постоянно терялось - и Нико предложил Хокка, к чему бы это, его вернуть. Именно сейчас, а не на репетиции. Именно ему. - Добрый вечер. Я тут принёс… Йоэль знал, что привычка заходить вместе с предупредительным стуком, а не дождавшись ответа, рано или поздно сыграет с ним злую шутку. Но то, что дверь номера с тихим щелчком сама качнётся внутрь, ожидал вряд ли. Охваченный плохим предчувствием, Хокка шагнул вперёд, в погружённый в полумрак номер, прислушиваясь и угадывая тихую музыку за одной из дверей. Что-то на итальянском, но не знакомым с первых нот голосом. Тот самый голос раздался чуть позже: - Ehi, Vic, mi passeresti una bottiglia? Sei tornata presto… - Я принёс бейджик,- последние английские слова едва не выдуло из головы, но Йоэль сумел сосредоточиться. Попытался сглотнуть, отвести взгляд, хоть что-то, но не сумел, просто как дурак протягивая вперёд ленточку с символикой Евровидения, превратившуюся в неубедительный предлог. На кровати лежал Дамиано. Согнув одну ногу в колене, разведя в стороны руки, в одной из которых держал пустой бокал, запрокинув голову и обводя пустым взглядом потолок. Абсолютно голый, только с полотенцем на бёдрах - видимо только после душа, отдыхая от выматывающих репетиций. - А? О, добрый вечер, Йоэль,- итальянец и правда совершенно не смутился, сел и пьяно улыбнулся,- Подай бутылку, пожалуйста. Можно представить, насколько сложно отвести взгляд от фигуры сидящего напротив тебя Дамиано. И насколько сложно при этом делать хоть что-то вразумительное. Но Хокка смог поймать в пальцы горлышко полупустой бутылки вина и шагнул к кровати. Дамиано улыбнулся и наклонил бокал, Йоэль выдавил из себя ехидный смешок и наполнил его наполовину. - Гостеприимные хозяева обычно предлагают выпить сами. - Пей. Итальянец дёрнул плечами, отпил и упал назад на кровать, раскинув в стороны руки, потом сообразил и протянул в сторону финна бокал. Отказываться, когда сам напросился, было уже совсем по-идиотски, Йоэль протяну руку и вытащил тонкую стеклянную ножку из чужих пальцев, опять кожей ощущая на себе чересчур внимательный взгляд. Но на этот раз Дамиано не ограничился им, дождавшись, пока блондин сглотнёт, итальянец быстрым движением выхватил бокал обратно и свободной рукой перехватил финна за затылок, притягивая резко вниз. Целуя, на этот раз с совершенно другим посылом, зарываясь длинными пальцами в волосы, перебирая их, скользя языком между чужими губами. Вкус вина и запах кожи Дамиано накрыли с головой и основательно опьянили с первого же вдоха. Йоэль закрыл глаза, отвечая, потом не удержал равновесия и оказался обеими руками на кровати, стараясь не свалиться всем весом на пьяного соперника. Он понятия не имел, насколько происходящее серьёзно. Для Давида может и не особенно - мало ли у них таких случаев было, но куда менее раскрепощённый Хокка воспринял всё как нельзя по-настящему. - Olet hullu,- собственный голос, внезапно охрипший, прозвучал даже слишком громко. Дамиано ухмыльнулся, отставляя бокал на тумбочку и уточнил: - Что это значит? - Что я хочу тебя,- смело и совершенно нагло переврал Хокка, восстанавливая дыхание. Действительно, хотел, почти до дрожи, до оглушительного стука сердца в ушах. - Allora prendilo,- с ухмылкой шепнул итальянец и уточнил: - Это значит, что я тебя тоже. Этого хватило. Этого, выпитой ещё в кругу группы водки, оставленного где-то на полу бейджика, вместе с одеждой Йоэля чуть позже, стянутого с Дамиано полотенца, привкуса вина на губах и взгляда тёмных глаз, на самом деле светло-карих с зелёным оттенком по краям. Итальянец умел оказываться везде и сразу, заполнять собой все мысли и затрагивать каждый орган чувств. Хокка очень смутно помнил, что происходило дальше и сам не знал, благодарить за это свою память или проклинать. Помнил, как зарывался пальцами в длинные волосы и неотрывно смотрел на чужие губы, скользящие по телу, оставившие несколько засосов, прошедшиеся по свежим укусам. Помнил, как вслушивался в вскрики Дамиано и как от каждого прошибало приятной дрожью - именно этот голос звучал со сцены Евровидения, сейчас он был несдержаннее, но одновременно чище и громче, и честнее, и только для одного Йоэля, чтоб никто больше не смог его услышать таким. Помнил, как под руками выгибалось гибкое сильное тело, как часто вздымалась и опадала грудь, как Дамиано что-то сбивчиво шептал на итальянском, то ли проклиная, то ли молясь. Как прикладывался губами к бокалу и делился вином рот в рот, как сам плавно по-кошачьи двигался, вышибая из Хокки ругательства на финском перемешанные со стонами. Как Давид тянулся к каждому прикосновению и сам постоянно целовал, гладил, царапал и обнимал - касался, жадно, будто завтра не наступит, будто эта ночь навсегда. Немного пришёл в себя финн уже ближе к рассвету - он всегда плохо спал и даже был немного удивлён, как быстро вырубился, обвитый горячими руками Дамиано. Впрочем, наверняка большую роль сыграл алкоголь. Тихо одевшись, чтобы не разбудить спящего парня, Хокка оставил бейджик на тумбочке рядом с опустевшим бокалом, и выскользнул в коридор. Он потом успеет обдумать случившееся, пока будет прятать засосы и укусы на бледной коже, сейчас же просто не хотелось начинать неловкого разговора. Однако, не всё бывает, как хочется. У двери Йоэль столкнулся с Томасом, несущим в соседнюю комнату чашку чая. Гитарист лишь слегка удивился, но быстро сменил эту эмоцию на слабую улыбку. - Уже уходишь? - А ты не спишь?- не слишком вежливо парировал Хокка, уже откровенно мечтая оказаться среди своей стаи. Путь даже группа и станет задавать ненужные вопросы, но слушать их же от Måneskin не хотелось точно. Томас, благо, не особенно обиделся и честно признал: - Бессонница. Я уступил Виктории кровать, всё равно не усну. Йоэль украдкой заглянул в приоткрытую дверь, угадывая в полумраке два силуэта. Спящую полусидя девушку, уронившую голову на грудь, и уложившего на её колени голову парня с длинными чёрными волосами, разметавшимися по одеялу, в которые вплетались тонкие девичьи пальцы. - Извини, что так получилось. Глядя на спящих «Måneskin», ещё более беззащитных и юных, становилось слегка не по себе. И ведь правда они с Дамиано, получается, выгнали второго жителя комнаты и даже не подумали об этом. - Это не твоя вина,- Томас догадался по выражению лица Йоэля, отмахнулся и улыбнулся уже шире, искреннее,- А Дами Вик потом устроит, не беспокойся. Кивнув и тоже улыбнувшись, Хокка наконец сумел выскользнуть из номера, по дороге убедившись - дверь действительно просто плохо закрывалась. Веление судьбы, не больше, не меньше. Иногда приходится жалеть о произошедшем. Или с мыслью «лучше б этого не происходило, какой позор», или с «лучше б этого не происходило, жизнь после такого точно не будет прежней». И в случае Йоэля вариант был второй. Как можно теперь смотреть на Дамиано, как обычно? На всё того же Дамиано, улыбающегося, смеющегося, легко отвечающего на любой вопрос. На безумно красивого Дамиано, периодически ловящего на себе взгляды и отвечающего такими же, не прячущего оставленного на ключице засоса. Как прежде на него смотреть не получится. А как хотелось бы - нельзя. Хокка слишком много и часто оставался наедине со своими мыслями, сдавался, вместе с Blind channel болел за итальянцев, почти срывая драгоценный голос, повалил ограждение и пил за их успех, заразил всех участников праздновать чужую победу. Потом радовался вместе с Дамиано, встав на колени и попав в его объятия, как в обжигающий вихрь, обвивал руками и не собирался выпускать, ощущая уже ставший очень знакомым запах. Потом обе группы вместе пили, явно собираясь делать это до беспамятства. Йонас смущал Этана, почти не выпившего драммера, понимавшего на английском около десяти слов, а на пьяном финском около нуля - самого Йонаса это не пугало, конечно. Виктория оказалась окружена вниманием и жарко спорила о чём-то с Нико, оба периодически переходили на родные языки, от чего спор становилось смотреть только интереснее. Томас, кажется, решил отомстить за смущённого друга и коллегу и принялся засыпать вопросами Алекси, постепенно втягивающегося в тусовку. И Йоэль, который старался быть везде и нигде сразу, и Дамиано, у которого и то, и другое получалось куда лучше, оба периодически ловили на себе взгляды друг друга. И когда пора было уже разъехаться по отелям, обе группы почти полностью не соображающие, что происходит, но намеренные продолжить праздник - а ведь скоро ещё и тем, и другим ехать на интервью, вряд ли заметили, как двое артистов, отойдя на пару метров и свернув в переулок, жадно целуются, исследуя пальцами затылки друг друга, а языками - рты. Вряд ли заметили, но наверняка догадывались о чём-то таком. Йоэль не знал, насколько это было серьёзно и как надолго засело у него в памяти, но знал, что ему будет не хватать того избытка всего и сразу, что приносил в жизнь этот яркий итальянец. И, может, они однажды встретятся, чтобы снова столкнуть огонь и лёд их стран, характеров и глаз. Льдисто-голубых и тёмных, на самом деле светло-карих.