***
На самом деле, ты не знала, чего ожидала от своей выходки, но одно было точно — ты любила песнь ветра, звучавшего в твоих ушах, адреналин, бурлящий в венах, запах диких цветов и травы и свободу. Головокружительный прилив свободы был таким же несравненным, как и сокрушительная печаль, которую ты испытала, когда стражники, посланные за тобой твоим, несомненно, жутко разгневанным отцом, все же тебя поймали. Жгучая боль на твоей щеке только подтвердила его чувства по отношению к твоей, оглядываясь назад, глупой попытке убежать от жизни, которую тебе дали. И он был прав — ты была слепой и изнеженной девушкой без каких-либо полезных навыков, о которых можно было бы говорить, так как тогда ты могла выжить в этом мире в одиночку? Только потому, что ты не хотела выходить замуж? Твои губы задрожали от горя и стыда, когда твой отец сердито отчитал тебя, а ты молча согласилась со всем сказанным — ты была всего лишь наивной и глупой девушкой со своими мечтами, о которых вообще не стоило думать. Наконец он закончил свою тираду распоряжением о твоем наказании — преклони колени и покайся в своих действиях в течение следующих тридцати ночей в молитвенном зале и поразмышляй над своими ошибками. Ты просто кивнула, смирившись со своей судьбой, и, погрузившись в своё горе, почти не расслышала последовавшую за этим цепочку слов: что-то о том, что тебе назначили нового телохранителя, несомненно, для того чтобы ты больше никогда не повторила свой трюк. Ты наконец-то почувствовала присутствие упомянутого телохранителя позади себя, когда твоя служанка готовила тебя к пребыванию в твоем (временном) чистилище. Голос у него был неожиданно мягкий и успокаивающий, когда он представился: — Каэдахара Казуха, к вашим услугам.***
— Это правда, что вы пытались сбежать, Госпожа Т/И? Мягко произнесенные слова с оттенком любопытства долетели до твоих ушей сквозь щель боковой двери, когда ты сидела на коленях на холодном мраморном полу молитвенного зала, склонив голову в знак поражения и раскаяния, а твои пальцы перебирали молитвенные четки в безмолвном созерцании. Услышав вопрос, ты покраснела от гнева и стыда за то, что тебе напомнили о твоей ужасно неудачной попытке обрести свободу, и твои губы задрожали, когда ты слабо ответила ему: —…Вы можете смеяться, если хотите, сэр Казуха. Прошла минута молчания, и ты вздохнула в знак поражения. Конечно, он также не будет отличаться от всех остальных в этом доме, осуждая и высмеивая тебя за то, что ты была дурочкой, как и описал тебя твой отец. — И почему я должен смеяться? …Его неожиданный ответ застал тебя врасплох. Ты облизнула губы, чтобы смочить их, и прошипела в ответ: —…Потому что… Потому что я слепа и ничего не знаю о мире, ничего полезного, если уж на то пошло. Как может такой человек, как я, жить свободно, как кочевник, если таковы мои обстоятельства? — Но вы все равно жаждете свободы, и это уже само по себе что-то значит, не так ли? Тот факт, что вы решили что-то предпринять, независимо от результатов, сам по себе достоин восхищения. Многие жаждут жить свободно, но не делают этого, даже когда у них есть для этого средства. Твое сердце дрогнуло от его слов; успокаивающие слова подействовали как бальзам на душу. Возможно, впервые в жизни ты почувствовала от кого-то поддержку. — Вы правда так думаете…? — прошептала ты в ответ. Твой тон был полон нерешительности и неверия. В конце концов, был ли в этом мире человек, который встал бы на твою сторону в этом вопросе? — Да, — коротко ответил он, легко восприняв твой вопрос, заданный шепотом, даже через деревянную дверь. —…Сэр Каэдахара… — Вы можете звать меня просто Казуха, если хотите, Госпожа Т/И… — мягко перебил юноша, и можно было представить, как он улыбается, заканчивая фразу. — Эм… Сэр… Казуха, если ты не возражаешь, не мог бы ты описать мне, как ты… выглядишь? — ты поиграла пальцами, когда все-таки задала вопрос, наполовину любопытный, наполовину взволнованный тем, что ты наконец-то нашла кого-то, кого можно назвать родственной душой. Тишина последовала за твоим нервно произнесенным вопросом, и это почти заставило тебя пожалеть об этом решении — конечно, ведь спрашивать об этом было довольно неловко… Так было до тех пор, пока ты не услышала несколько мягких хихиканий, которые заставили твои щеки запылать от довольно приятного звука. — Вы хотите знать, как я выгляжу, Госпожа Т/И? — прозвучал нежный ответ, в тоне которого слышались дразнящие нотки. Ты быстро кивнула, прежде чем поняла, что он не может тебя видеть. — Да! Но ничего страшного, если ты… — Я совсем не против, Госпожа Т/И. По правде говоря, мне нравится, когда люди откровенны и говорят все, что думают. А что касается моей внешности… Эта и последующие ночи стали формировать воспоминания, которые ты никогда не сможешь забыть даже после полностью прожитой жизни. Твой мир больше не казался тебе таким скучным, ведь твой новый спутник был свободным духом странником с сердцем, полным рассказов о его любимой родине, а также историй о путешествиях в чужие далекие края, о посещении которых ты могла только мечтать. — Ах, Казуха, с тем, как ты все описываешь, мне кажется, что я могу обойтись и без зрения, потому что я могу представить миры одними лишь твоими словами, — сказала ты ему однажды вечером, перебирая пальцами молитвенные четки, стоя на коленях на полу и хихикая, когда ты в шутку спросила. — Ты можешь быть моими глазами, Казуха? Смотри на мир за меня, и это будет так, как будто я тоже все это пережила. Ты не совсем ожидала ответа на свою шутку, но он все же пришел в виде мягкого, почти нежного шепота: —…Конечно, Госпожа Т/И.***
На тридцатую ночь своего раскаяния ты была неестественно тиха, ничуть не напоминая освежающую, свободную, разговорчивую себя, какой ты была в предыдущие ночи. Казуха заметил это явное изменение, когда наступила ночь, и в его сердце зародилось беспокойство, когда в ответ на свои вопросы о твоем благополучии он услышал звуки сопения. Когда он взглянул на твою сидящую фигуру сквозь щель двери, его красные глаза расширились, когда он увидел дорожки слез на твоих щеках в полутемной комнате, освещенной только фонарем и лунным светом. Прежде чем он успел осознать свои действия, он оказался в молитвенном зале, на коленях перед тобой, его глаза расширились, когда он впервые изучал твое лицо вблизи, дышал неровно, вглядываясь в детали: контур твоих щек, дрожь твоих губ, ресницы твоих глаз — твои глаза, наполненные слезами, сверкающие в золотом свете фонаря, такие прекрасные, что у него почти перехватило дыхание — и прежде чем он успел это осознать, его бледные тонкие пальцы начали гладить твое лицо, вытирая слезы, пока ты задержала дыхание от удивления. Казуха продолжал свои действия, пока ты продолжала шмыгать носом, находя мягкость его пальцев успокаивающей на своей коже. Архонты запрещают нахождение постороннего в зале в этот час, и наверняка разразится еще более ужасный скандал, если эти действия будут засвидетельствованы, но, тем не менее, ты не могла остановить себя от желания получить комфорт от твоего компаньона, что заставляло тебя закрыть глаза и позволить себе успокаиваться от его прикосновений. Выпустив дрожащий вздох, ты осмелилась прошептать: — Конец действительно наступил сейчас..... Осталась всего… неделя, когда я стану чьей-то женой. О, как бы я хотела родиться кем-то другим… Юноша на мгновение приостановился, нежно поглаживая твою щеку, прежде чем загадочно ответить: — Госпожа Т/И, удача улыбается тем, кто готов рисковать… Твое сердце взволновалось от его слов, но когда ты вспомнила о своей предыдущей попытке, то просто грустно улыбнулась. От судьбы не уйти, только не в этот раз.***
Паланкин невесты, ожидавший тебя, был столь же изысканным, сколь и внушительным: из дерева, покрытого черным лаком и красной и золотой краской, с изображением прекрасных сцен с лотосами, журавлями, павлинами и с фамильным гербом — веткой глицинии, символизирующей долголетие твоего клана. Казуха смотрел, как толпа служанок помогает твоей столь же искусной персоне забраться в паланкин — одетая с ног до головы в традиционные цвета невесты, с замысловатыми украшениями, покрывающими твою фигуру в знак статуса и богатства твоей семьи. Он не сводил взгляда своих багровых глаз ни на мгновение, и когда ты наконец перестала быть видимой для внешнего мира, он вздохнул, пробормотав себе под нос: — Вы выглядите потрясающе, Госпожа Т/И… но действительно ли вы выбрали бы это платье, если бы у вас был выбор в этом вопросе…? Он на мгновение задержал взгляд на красных листьях деревьев, окружавших поместье, — его сердце сжалось, когда он понял, что это всегда означает прощание и расставание. В каком-то смысле, это тоже было расставанием — по крайней мере, для тебя. Один из носильщиков паланкина, молодой человек по имени Зиан, если он правильно помнил, похлопал его по спине, когда они шли к паланкину, и со смехом заметил: — Разве вам не повезло, сэр Каэдэхара, раз вы только пешком прошли все эти мили. Должно быть, приятно быть телохранителем молодой леди. Казуха лишь взглянул на Зиана, его глаза сверкнули незнакомым взглядом, а затем он отвернулся, вцепившись пальцами в рукоять своего меча, и тихо хмыкнул в ответ.***
Прошло уже несколько часов с тех пор, как процессия начала движение, и, судя по низкой температуре вокруг, солнце уже село. Несмотря на мягкое сиденье паланкина, спина все равно болела, тем более, что из-за деревянных стен повозки приходилось сохранять жесткую позу. Устав слушать только кваканье сверчков и лягушек, ты прислонилась к покрытым марлей доскам окна паланкина и тихонько позвала по имени беловолосого юношу. Когда ты не услышала ответа, твое сердце заколотилось, и ты позвала снова, на этот раз громче, но неожиданный голос (один из носильщиков паланкина, как ты могла предположить) ответил: — Госпожа Т/И, сэр Каэдэхара отлучился ненадолго… Прежде чем мужчина успел закончить свое предложение, до твоих ушей донесся звук удара, и в следующее мгновение ты поняла, что паланкин опрокинулся, в результате чего ты закричала так же, как и остальные мужчины. Из-за падения ты покатилась вперед, в результате чего сильно ударилась головой о противоположную стенку паланкина и на мгновение потеряла равновесие. Мужчины продолжали кричать, похоже, отбиваясь от… чего-то, и, что еще страшнее, по мере того как тянулись ужасные мгновения, ты слышала все меньше и меньше голосов, и, в конце концов, ты снова услышала лишь кваканье лягушек и треск сверчков. Сердце замерло, а кожа покрывалась холодным потом, но ты заставляла себя не издавать ни звука, надеясь и молясь, что Казуха или кто-либо другой появится, чтобы спасти тебя оттого, что было снаружи. Слезы навернулись на глаза, когда ты прижалась к углу паланкина, чувствуя себя загнанной в угол добычей, ожидающей своей участи. —…Казуха, где ты, Казуха… — лихорадочно шептала ты, молясь, чтобы его не постигла та же участь, что и других мужчин, и чувствуя себя беспомощной, отсчитывая минуты. Как будто сами Архонты услышали твои молитвы, голос Казухи донесся до тебя снаружи, когда он позвал: —…Госпожа Т/И! В следующую секунду дверь паланкина распахнулась, и ты бросились к ней, обнимая человека с другой стороны, пока по твоему лицу текли слезы. — Казуха! Где ты был? Что произошло? Я думала, я думала, что… Холодные пальцы погладили твои щеки, пока юноша пытался утихомирить твою истерику: — Послушайте, Госпожа Т/И, на нас, вернее, на носильщиков, напал неизвестный враг… К тому времени, как мне удалось добраться до вас, было уже слишком поздно… они все… пропали, к сожалению. Холодная дрожь пробежала по твоему позвоночнику от его слов, и ты прошептала: —…Пропали? Казуха только хмыкнул, продолжая поглаживать твои щеки. — Не должны ли мы… не должны ли мы вернуться и искать помощи…? В ответ на твою панику последовала пауза, прежде чем ты почувствовала мягкие пучки волос, щекочущие твой лоб, и прохладное дыхание, ласкающее твои щеки — Казуха склонил голову к твоей — и он наконец выдохнул ответ: — Госпожа Т/И, ты разве не понимаешь? Это твой шанс. Твои глаза расширились, дыхание сбилось, когда ты вникла в его слова, и ты могла не прошептать его имя: — Казуха… — Это твой шанс, — снова подтвердил он, поглаживая твою щеку, продолжая, — Присоединяйся ко мне в моем путешествии, Госпожа Т/И, я буду твоими глазами, а ты будешь спутницей, о которой всегда мечтало мое сердце. Вместе мы будем свободны, как птицы в небе. Пожалуйста, воспользуйся этим шансом. У тебя пересохло во рту, когда ты пыталась осмыслить его слова. Неужели это действительно тот шанс, который ты искала…? Который ты получила таким ужасным образом? — Тебя хотели похитить неизвестные нападавшие, все носильщики паланкина мертвы, а что касается меня, ну… — Казуха издал короткий смешок, продолжая, — Неважно, стану ли я снова разыскиваемым человеком. Мне просто придется увезти тебя в дальние края, где никто не знает наших имен. Выпустив дрожащий вздох, ты наконец ответила, схватив его за руки: —…Тогда забери меня, Казуха. Ты услышала вздох облегчения, когда он схватил тебя за руки, оттаскивая от упавшего паланкина. — Ты не пожалеешь об этом, — мягко заверил тебя Казуха, еще раз погладив тебя по щеке. Вместе, под покровом мерцающих звезд и новой луны, вы отправились в далекое путешествие — прочь от места, которое ты называла домом, прочь от жизни, с которой ты была знакома всю свою жизнь, и навстречу неизвестности, которая обещала новые начинания и волнующий опыт. По дороге ты смутно вспоминала слова Казухи, сказанные неделю назад о том, что удача улыбается тем, кто готов рискнуть, и это заставило тебя задуматься. Это заставило тебя задуматься надолго, но когда ты села на корабль, чтобы отправиться в другую страну, и когда ты почувствовала, как Казуха обхватил тебя за талию, напевая какую-то мелодию, ты решила забыть об этом. Ты решила оставить все как есть, потому что о некоторых вещах не стоит думать слишком долго.