Часть 1«Мой дом — моя крепость» — ни разу не поговорка
27 июня 2021 г. в 11:48
Примечания:
Однажды в далекой-далекой галактике...
Значение семьи невозможно переоценить, что в реальном и очень суетном мире, что в закрытой чарами реальности магов. И дикий страх перед выбросами магии ребенка, вплоть до злобных обвинений и жестокости к малышу меньше десяти лет от роду — ни разу не норма среди маглов, обычных, в общем-то, людей, а скорей пещерный атавизм. Подобное агрессивно-злобное поведение явно говорит об отклонениях от первичной морали человека.
Реакция здоровой семьи выглядит примерно так:
Однажды в далекой-далекой галактике, а конкретно в городе Лондон, столице Соединенного Королевства Великобритании, во времена правления Елизаветы Второй, в 1980 году родился необычный ребенок. Нет! Не мальчик из хорошей магической семьи с тяжелым прошлым и туманным настоящим.
Девочка. Гермиона Жанна Грейнджер, желанная дочка в семье врачей. Мама — ну очень известный психотерапевт, ее защита второй диссертации во время беременности говорила сама за себя; папа — ну очень успешный стоматолог, чья процветающая частная клиника внушает уважение многим: от благодарных пациентов до налоговых служб. Отдав славному делу Гиппократа пятнадцать весьма насыщенных лет — школа, колледж, институт и аспирантура не в счет — супруги едва не упустили момент, очень вовремя сообразив, что дети, цветы в их жизни, пока еще не расцвели. Задумались и, как очень приличные англичане, старательно занялись садоводством. Успели вовремя, и хотя девочка родилась несколько ранее ожидаемого, кареглазая цветочек-дочка, без всяких сомнений, удалась на славу, к большой радости мамы и папы.
Окрестили девочку в католическом приходе церкви святой Анны как Жанну Гермиону Грейнджер — французская родня папы настояла. Но в быту и, что важнее, в официальных документах прижилось: Гермиона Жанна Грейнджер, а дома девочку все звали просто Гермиона.
А вот дальше пошли странности… Уже на второй день ребенок заговорил. Ну как заговорил: при отсутствии зубов и разработанных голосовых связок о смысле жизни не поболтаешь, плач не в счет (ребенок хныкал редко и только по большому или маленькому делу). Но малышка уж как-то очень знакомо шевелила губками, и умиленная мама, поддразнивая крошку, проартикулировала движения губ девочки, потом внезапно замерла и через секунду, надев очки, нервно и недоверчиво произнесла: «Мама?». Малышка улыбнулась во все десны и, осмысленно сфокусировав взгляд, кивнула: «Мама». Мама психотерапевт ощутимо зависла. Через полчаса, осторожно повторив опыт с прежним ошеломляющим результатом, вызвала группу поддержки. На семейный совет был призван глава семейства, который успокоил жену и весьма озадачился сам: слово «папа» девочка тоже весьма успешно артикулировала. Два дня, два слова, самых главных слова, конечно. Но как?
Люди науки и просвещения могут объяснить многое, особенно самим себе. Во время беременности сказки будущему ребеночку читали? Читали. Музыку красивую усиленно слушали? Слушали. А поездки по всяческим красивым и религиозно значимым местам, медитации и попытки общения с будущим ребенком были? Были. Да еще сколько! Вот и результат…
Кстати, не самый ужасный. Был медленно и осторожно составлен план действий относительно Гермионы, ибо правильное развитие и воспитание дочки — их прямой долг. И большая радость с большой ответственностью. Очень правильный подход, если подумать.
Их семейный психолог, друг семьи, удивившись визиту знакомых на восьмой день жизни малышки, морально подготовился выслушать что-либо о послеродовой депрессии или растерянности новоиспеченных родителей, однако, уяснив суть проблемы и убедившись, что она реально существует (один кареглазый осмысленный взгляд малышки чего стоил), подумал о том, что и ему совет собственного психолога лишним бы не показался. Или целая консультация специнститута психологии при разведке Великобритании (ну очень компетентные ТАМ работают люди). После, подумав и еще раз перечитав предварительный список воспитательных мероприятий, составленный самими Грейнджерами, занялся его детальным обсуждением и небольшой корректировкой оного, а также приобрел самую юную пациентку его практики.
Время обучения для Гермионы началось:
— Любишь говорить? Пожалуйста девочка: старобургундский, французский, староваллийский к твоим услугам и ещё латынь вдогонку. Примерной католичке и будущему врачу или ученому — самое то.
— Хочешь научиться писать? Сколько угодно, умница. Только желательно на тех языках, на которых уже учишься говорить. Как же писать любимой кукле, если та поедет к бабушке во Францию, например…
— Математика — очень полезная штука, а из природоведения прямо вытекают биология и зоология…
— Музыка так прекрасна! Да и рисование тоже…
Вектор развития личности был вполне определен, но Мио вносила в планы и собственные коррективы.
Почему староваллийский и старобургундский? Да говорила она на них. Уже. Сама. Причем именно на староваллийском и старобургундском диалектах! Так что, положа руку на сердце, учить Гермиону пришлось лишь латыни и современному французскому. Вот тут и встрепенулось сердце семейного психолога, вспомнилось то здесь, то там витающее слово реинкарнация… Стала складываться версия диагноза. А семья девочки, их психолог и настоятель церкви святой Анны отец Питер О’Рилли (его католический приход был местом, где благочестивые католики Грейнджеры всегда искали поддержки) напряженно следили за развитием необычной ситуации.