***
созвездие дракона на лопатках аякса — одно из малочисленного хорошего — кроме семьи — в его жизни. кончик хвоста дракона оплетает правую руку, а голова удобно устраивается на левом плече. на него хочется смотреть — величественный, красивый. живой словно. это даже не созвездие — настоящая живопись, рисунок на теле, спящий на его теле бесцветный дракон, который в любой момент, кажется, может вдохнуть. открыть глаза. в детстве аякс практически не задумывался о том, кто должен стать его судьбой. и впервые эти мысли посетили его лишь в месте отчаявшихся и потерявшихся — в бездне. он ведь испорченный, дефектный — вот же не повезёт с ним кому-то. он и попал совсем не туда, куда с его перспективами мог бы — в пропасть, откуда людьми хорошими и добрыми уже не возвращаются никогда (если, думает он, возвращаются вообще), — и пусть сейчас парень это понимает, он не может знать, что будет потом. в конце концов, аякс всегда был целеустремлённым. аякс всегда должен быть лучшим. а потом тарталье становится всё равно.***
созвездию чжун ли не хватает цветов — и он даже не надеется, что когда-либо сможет раскрасить кита на своей спине. подарить ему жизнь. в конце концов, ему шесть тысяч лет, и своего человека он всё ещё не встречал — и он так устал от этого ожидания. когда чжун ли и чайльд впервые встречаются, по чистой случайности сталкиваются в ли юэ в самый обычный день, и пожимают друг другу руки, не происходит совершенно ничего. дракон не открывает глаза. кит не оживает. всё меняется, когда через несколько дней их знакомства чжун ли снимает перчатку и касается рукой разгорячённого лба тартальи — беспокойство за молодого буйного юношу берёт своё. тарталья моргает. лопатки жжёт, словно по ним разливается расплавленный металл. чжун ли отстраняется. кит на его спине окрашивается в синий. в ту же ночь тарталья выцеловывает каждую звëздочку своего созвездия на спине чжун ли и смотрит-смотрит-смотрит, налюбоваться на него не может — такой он идеальный. чайльд отпускать его не хочет, держит за руку крепко, за талию обнимает — не отдаст никому. чжун ли лишь наблюдает за тем, как дракон на теле чайльда движется, меняет позу, устраивает голову на плече удобнее и машет хвостом лениво. один в один — хочется ему сказать. но он молчит. жизнь людей — это про тепло и заботу, — думает чжун ли в тот момент и улыбается.***
как же бывает больно, когда открывается правда. в тот момент тарталья понимает: у него никогда не было созвездия. лишь истинная форма властелина камня, бога контрактов, моракса — золотой дракон. и ничуть не больше. чайльд не был особенным или уникальным — он был предначертан богу. с самого начала. его судьба была определена совсем не им. и бездна, и царица, и моракс — так должно было быть. и он смеётся до хрипоты. пока не срывает голос.***
— так ты отказываешься от нашей связи? — чжун ли вглядывается в лицо чайльда, когда тот сообщает, что через несколько дней собирается возвращаться в снежную. до этого момента они не говорили друг другу ни слова. но моракс может его понять, даже если чайльд — аякс — не ответит сейчас. но моракс соврёт, если скажет, что готов расстаться с ним навсегда — у них были счастливые дни вместе, и после шести тысяч лет одиночества — для него это как глоток свежего воздуха, глубокий вдох, от которого всё пробирает внутри. и как не хочется выдыхать. тарталья смеётся. — что ты… — немного печально усмехается парень и качает головой. — как я могу? чайльд руку протягивает и щеки его касается. на прощание. — я ведь всю жизнь мечтал о том, чтобы встретить тебя. чайльд отчего-то вновь смеётся — и моракс вопросительно смотрит в ответ. — если твоя судьба не вызывает у тебя смеха — значит, ты не понял шутки, — предвестник касается его скулы и руку опускает, пожимая плечами. а после — разворачивается, собираясь уходить, но в последний момент зачем-то оглядывается. «я вернусь», — молча кричит аякс. и чжун ли думает: жизнь богов — это про веру, терпение и ожидание.