По ту сторону улыбки

      

Everyone's dead Im on my own All that I have Road that I roam WantaBlack – DEAD MOOD

      

      Однажды осенним утром девочка впервые взяла в руки оружие. Первое, о чем она подумала, о непривычной тяжести, что заставило ее сомневаться, сумеет ли она им пользоваться? Девочка очень не хотела разочаровывать отца, но он показал ей, как правильно держать винтовку, делать перезарядку, смотреть в прицел. Девочка надолго запомнила первый поход в лес, ее не терзала жалость за убитых зверей. Отец редко хвалил ее, поэтому увидеть улыбку на его лице, услышать добрые слова в честь первой добычи оказалось важнее всего.       Девочка и подумать не могла, что новое совместное хобби со стороны выглядело странно. Только в лесу, под четким руководством отца, выслеживая зверя, она забывала о мрачной обстановке дома. Порой ей казалось, что строгий пиджак и медицинский халат носил совершенно другой человек, а вскоре она поверила собственным мечтам, будто жила с незнакомцем, а в лесу она проводила время с любимым папой. Который не злился, не велел ей сидеть часами в комнате, переделывать домашнюю работу из-за неаккуратного подчерка.       Тот мрачный мужчина, возвращающийся домой поздним вечером, а порой не появляющийся днями, никогда не смотрел на дочь с любовью. Чем старше становилась девочка, тем меньше отец обращал на нее внимание. А когда обращал, то долго смотрел мрачным взглядом, словно пытался увидеть кого-то еще.       Сначала девочка думала, что делала что-то не так. Но попытки развеселить его или сделать сюрприз, что-то, что могло бы ему понравиться, в основном вызывали у него злость. Он редко повышал на нее голос. Девочка думала, отец сердится на нее из-за ухода матери, по которой она также тосковала, однако не смела упоминать о ней. Ведь из-за нее, которая что-то сделала не так, женщина их и покинула.       Так девочка думала поначалу. Думала, отец сердится потому, что мать ушла из-за нее.       Но время шло. Отец не становился мягче к девочке, которая неожиданно быстро взрослела и набиралась смелости задавать вопросы. Тогда мужчина долго с ней беседовал, а точнее заставлял садиться с ним за стол, и слушать. Слушать истории о том, что будет с ней, если она не оправдает его ожидания, ожидания общества. Он рассказывал об устройстве власти, а также все чаще заводил разговор о своей работе. И постоянно повторял:       – Ты такая же, как они… но другая. Вы выглядите одинаково, но вы разные. Они нам не враги, ни друзья, они просто есть. Но они то, над чем мы властны, они – материал.       Девочка только потом поняла, что отец по многу часов рассуждал об элдийцах. Что готовил ее к жестокому миру, который выстроил вокруг себя, и который хотел передать ей, словно король законному наследнику. А девочка все питала надежду вновь увидеть своего папу, который улыбался ей, поэтому просила пойти на охоту.       Но в какой-то момент прогулки прекратились. И отец не обращал внимание на девочку без необходимости. Все чаще дочь слышала от отца упреки в том, что она не ребенок, и рождена она вовсе не для того, чтобы резвиться и развлекаться. Девочка понимала, что ее появление не ждали, но до последнего искала способы стать ближе к отцу, заслужить прощение.       Девочка надеялась, что, возможно, ключ к сердцу мужчины лежит в его кабинете, куда он запрещал ей заходить строго настрого. Но желание быть любимой, привлечь его внимание, горело в ней слишком ярко. И девочка нашла ответы, но не те, на которое рассчитывала.       Из-за этих ответов весь мир перевернулся с ног на голову. Эти ответы обрезали тонкую нить, после чего детство исчезло в непроглядной бездне. Мужчина, с которым она жила, действительно был не ее отцом, не тем спокойным и задумчивым человеком, с которым она помнила летние дни на охоте. Ее держал на коротком поводке монстр, видящий в маленькой девочке, живущей у него дома, не дочь, а одного из тех детей, над которыми он проводил опыты.       «Ты такая же, как они… но другая». Такой же ребенок, но марлийка. Одиннадцатилетний подросток, которого Леонард Майтак мучил не скальпелем и ярким светом медицинской лампы, а жестокими словами и запретами. Дочь выдающегося ученого, которая не наслаждалась детством, а винила себя во всех бедах родителей.       Но в какой-то момент слез уже не хватало, чтобы справляться с горечью. Девочка вспоминала, что мать просто игнорировала дочь, а вину адресовала своему мужу. И в детях, чьи лица с фотографий никак не покидали ее голову, она не могла с той же легкостью, что и отец, видеть материал.       Тогда девочка уверовала в сказку, что вместо отца она жила под одной крышей с монстром. Который рано или поздно мог завести новое досье и вклеить на желтый лист ее фотографию. Настоящий отец учил ее без колебаний стрелять в зверя, который угрожал ее жизни.       Но в тот раз я струсила, мне было так страшно, что я испугалась собственной решимости и позволила отвернуться, дрогнуть руке… Но больше я не испугаюсь.       – Летиша… что ты делаешь?       – Пик, – не сводя взгляда с Грегори, на которого смотрел пистолет в ее руках, Летиша проигнорировала вопрос Пик и с непоколебимым спокойствием сказала: – Уходите, как планировали.       Напряженное молчание ничуть не смягчил грохот выстрелов, донесшийся с порта.       – Пик, вы тратите ценные минуты. Я нагоню вас на лошади.       К счастью, Порко отправился вместе с Райнером и Энни отвлекать внимание противника, что значительно облегчило задачу девушке. Будь он здесь, не позволил бы ей совершить подобную глупость – глупость по его меркам. Для Летиши, увы, это была жизненная необходимость.       – Поняла, – отозвалась Пик. – Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.       Последняя надежда Грегори не оправдалась, это было заметно по искре, потухшей в его взгляде, сменившейся злостью. Пик вовсе не прислуживала Марлии, не являлась дрессированным псом научного отдела, для нее в приоритете также стояли жизни дорогих и близких людей. В стремлении защитить Порко они были солидарны.       Как только титан-перевозчик скрылся за холмом, унося пассажиров, Летиша полностью сфокусировалась на своем руководителе. Лошади, услышавшие грохот развязавшегося боя, беспокойно заржали на привязи.       – Ты понимаешь, что делаешь? – сдерживая накатывающую злость и волнение, Грегори с трудом держал на лице маску безразличия. – Майтак…       – Ты предложил мне выбор, Грегори, с которым я не согласна. Поэтому я предложу тебе выбор. Ты берешь лошадь и уезжаешь в Шиганшину, притворяясь доктором до конца своих дней, остаешься на острове и не смеешь возвращаться на большую землю. Откажешься – я выстрелю в тебя.       – Тс, – от раздражения лицо мужчины перекосило, он явно не был в восторге от озвученных вариантов. – Убить меня вздумала? Майтак, за такое тебя ждет трибунал, тебя посадят… нет, даже убьют и…       – Однажды, Грегори, у меня не хватило смелости проявить твердость, а потом не хватило смелости признать, что сожалею об этом. И я жила с монстром похуже тебя, позволяла и дальше угнетать себя, и в какой-то степени позволяю сейчас.       – Ты о…       – Да, я об отце. То был не несчастный случай. Но тогда мне, подростку с расшатанной психикой, было страшно. А сейчас мне не страшно. И кто узнает? Пик? Думаешь, она расскажет? Или кандидаты? Я выстрелю, Грегори. Выстрелю. Соврешь мне, чтобы подойти ближе, я пойму.       Девочке надоело бояться. Девочка сражалась с врагами своей страны, к которым не испытывала ничего, поэтому смотреть на них сквозь прицел винтовки было так просто. Но Грегори, каким бы противным он ей ни казался, все же не незнакомец. Летиша уже была убийцей, и стала таковой еще до войны с Альянсом. Она убила Энви, не его тело, которое военные продолжили использовать. А его душу, сознание, жизнь. Одно и то же. Если придется сделать выбор, она выстрелит. В этот раз рука не дрогнет.       Но стрелять и не придется. Ведь я узнала тебя достаточно хорошо, Грегори. Ты властен, любишь брать над другими контроль. Но ты трус, и сильнее всего на свете ценишь свою жизнь.       Прикрыв глаза и выдохнув с напряжением, от которого веяло смирением, Грегори выждал секунду и уже с непоколебимым спокойствием посмотрел на Летишу.       – Алекс был прав.       – Чего?       Упоминание погибшего друга застало девушку врасплох, уж его имя она никак не ожидала услышать.       – Тебя нельзя было отправлять на фронт повторно. Но он хотел этого не потому, что беспокоился о твоей безопасности, или, что ты будешь бояться.       – О чем говоришь?       – Мы во многом расходились с ним во мнениях, однако мы не враждовали, а, так сказать, соперничали. Я чувствовал, что от него исходит угроза, однако он вызывал восхищение своей проницательностью. И если он что-то говорил, я старался к нему прислушиваться. И он сказал, что если тебя вновь отправить в зону боевых действий, ты начнешь привыкать, и можешь стать опасной для общества.       – Чушь, Алекс бы такого не сказал! Он всегда ко мне хорошо относился и…       – Я не говорил, что не дорожил тобой, напротив, ты его восхищала, ты ему нравилась, однако он сразу сказал, что от тебя будет исходить угроза. Он замечал твой холодный взгляд, с каким наслаждением ты практиковала стрельбу – и это видел я. И я не хотел тебя отправлять, но ты меня разозлила из-за Альсины.       – Говоришь так, словно я монстр или бесчувственное чудовище.       – Никто не однозначен, и… так уж и быть, я останусь здесь, однако не гарантирую, что навсегда. Я вижу, что ты выстрелишь, что убьешь меня, не раздумывая, а мне жить хочется. Минувший месяц ломал меня безжалостно, я до сих пор не могу без пренебрежения смотреть на элдийцев. Но тебя ломало сильнее. И не из-за разлуки с твоим мальчиком, а из-за обычной мирной жизни.       От услышанных слов Летишу передернуло. Наблюдая за тем, как Грегори направился к одной из лошадей, чтобы отвязать от телеги, она почувствовала щемящую боль в груди.       – Думаешь, сломанный человек, как ты, сможет жить нормальной жизнью? Война стала для тебя спасением. – Забравшись в седло, Грегори помедлил с отбытием. – Скорее всего, наш город уже стерт с лица земли, поэтому все наши должности и работы уже не имеют смысла. В противном случае я попробовал бы на тебя напасть.       – Тогда почему ты вчера угрожал мне? Если уже и так знал, что все кончено.       – Надежда умирает последней, Майтак. А мне не хочется умирать раньше надежды.       Летиша с трудом верила в происходящее, да, она надеялась, что Грегори испугается и предпочтет отступить, однако ее до последнего не покидала уверенность, что придется воспользоваться оружием. Она готовилась к такому исходу, морально настроила себя спустить спусковой крючок. А от того, сколь быстро и легко мужчина отступил, она не просто опешила, а разозлилась.       Разозлилась, что не убила?       Неужели она хотела убить? Да, хотела, поскольку помнила, что в предыдущий раз монстр выжил и не простил дерзость. Впился острыми клыками, высасывал кровь и не позволял сделать шаг в сторону без разрешения. И по взгляду Грегори девушка поняла, что она вновь наступает на те же грабли. Отпускает монстра, который не сочтет ее поступок милосердием, а нападет при следующей встрече.       «Давай, докажи, что ты убийца» – вот как с ней играл Грегори. Выстрелив ему в спину, она подтвердит опасения Алекса. Что монстр все это время жил в ней, питался страхами и злостью. Но ведь весь мир полнится монстрами.       Когда Грегори пришпорил лошадь, девушка подняла пистолет, положив палец на спусковой крючок. У нее имелось пять секунд, чтобы произвести удачный выстрел из пистолета – до винтовки бежать еще четыре. Но время шло, а она никак не могла свершить задуманное, все крепче сжимая пистолет от накатывающей злости.       Опять отпустить чудовище. Подставиться из-за никому не сдавшейся морали. Летиша действительно хотела выстрелить, перейти черту, но сделать шаг вперед не позволял страх. Страх перед тем, что она оттолкнет этим поступком единственного человека, который ей дорог. Возможно, Порко бы ее понял…       Но не поймет. Пик поймет, но не он. Слишком благородный… слишком добрый.       – Черт… ЧЕРТ!       Сморгнув подступившие слезы и едва сдержавшись, чтобы не метнуть пистолет вслед удаляющемуся Грегори, девушка поставила оружие на предохранитель и спрятала за пояс. Бросилась бегом к винтовке и, перекинув через плечо, отвязала лошадь.       Я сама по себе. Всегда сама по себе… ты полюбил не меня, Порко… хотя, кто в этом виноват? Я же никогда тебе и не показывала свои шрамы.       Но в одном Летиша не сомневалась – она сделает все, чтобы защитить его.       Гоня лошадь во весь опор, отчего из-под копыт поднимались облака пыли, девушка уже издалека отметила плачевное состояние титанов. Они защищали отступающих к судну людей, принимая удары разрывных копий. Последователи Егера не собирались так просто сдаваться, и Летиша понимала, что малейшая задержка будет стоить им дорогого. Поэтому, как можно крепче сжав бедрами и ногами тело лошади, она перехватила винтовку и, привстав на стремени, прицелилась.       Ты научил меня охоте, папа. Мы с тобой гнали добычу, скача на лошадях, и уже тогда мне стоило понять, что ты не пытался сделать из меня одну из своих жертв. Я была нелюбима, однако ты никогда не видел во мне жертву. Ты хотел воспитать охотника. Ты хотел сделать из меня себя.       И будь ты проклят, у тебя получилось.       Первый выстрел устранил солдата, летящего к Райнеру в попытке запустить громовое копье. Пока противник пытался понять, откуда была произведена атака, Летиша успела перезарядить винтовку и выстрелить вновь.       – Там, стреляйте!       Опустившись в седло и крепче ухватившись за вожжи, девушка услышала шквал хлопков и увидела, как ей наперерез летят двое противников. От переизбытка адреналина Летиша не успела испугаться, только подняла винтовку, однако массивная тень, спрыгнувшая со здания, моментально сцапала врага.       Порко…       Титана по инерции протащило по берегу к гавани, Летиша услышала всплеск воды, но решила не оборачиваться, чтобы не упустить врагов. К тому же донесшийся позади топот подсказал девушке, что зубастый титан, выбравшись из воды, последовал за ней, словно сторожевой пес.       – Поднимайтесь скорей! – донесся чей-то крик с кормы корабля.       Лошадь, скачущая во всю прыть, едва поддалась управлению. Когда Летиша натянула вожжи, животное упрямо завертело головой и, остановившись, принялось крутиться на месте. Одной ей было не справиться, но на помощь поспешил Тео Магат, схватив лошадь за узду.       – Спасибо!       – Почему вы одна? Где Грегори?       – Грегори предпочел остаться в безопасности, – спешиваясь с лошади, отозвалась Летиша, не желая вдаваться в подробности. Но когда она поспешила к лестнице, мужчина не последовал за ней, а, наоборот, оседлал животное. – Вы что делаете?!       – Не знаю, что там у вас случилось, но в отличие от Каца, я не собираюсь сидеть в безопасности. И… раз уж ты остаешься единственной… в общем… оставляю все на тебя. Прости, Летиша. Позаботься об этих ребятах.       – Что?.. Фельдмаршал, подождите!       Но не успела девушка и двух шагов сделать, как мужчина, пришпорив лошадь, помчался прочь. Застыв в недоумении, она проследила, как он свернул в направлении, откуда она прибыла, и на короткий миг сердце сжалось от испуга. Если Тео Магат направился за Грегори… но, к счастью, мужчина свернул в сторону военного корабля.       Он не хочет допустить, чтобы нас преследовали на том корабле? Но ведь тогда он…       – Доктор Майтак! Скорее, на корабль!       Беспокойный оклик Фалько вернул Летишу к реальности, бросив сомнения, она помчалась к трапу, боковым зрением увидев, как к кораблю мчался зубастый титан. За его гриву хватались Райнер и Энни, на титане-перевозчике добирались разведчики Парадиза.       Маленькой девочке удалось выжить вновь. Но на этот раз она попала в ситуацию, которая показала ей, что она уже не ребенок, который только и мог прятаться под столом. Девочка выросла и научилась противостоять монстрам, и для этого пришлось стать одним из них.