Lacrime di Angelо

      Теплый вечер и улицы, освещенные фонарями.       Торкио стоял на балконе, сплетя пальцы в замок. Темные волосы спадали на лицо, закрывали обзор на левую половину улицы, но ему было все равно.       Где-то там, за городом сейчас веселятся друзья, плескаются в бассейне. Как они там? Вспоминают? Пьют? Волнуются?       Уличные музыканты уже расходились. Тротуары вновь будут гудеть от разговоров прохожих, а не от итальянской музыки.       Ведь когда-то и они выступали вот так — на улице, в обычных джинсах и футболках, без профессиональных инструментов. Единственный инструмент, который был готов всегда, в идеале, и его никогда не забывали — голос Дамиано.       Где-то за спиной послышались аккуратные, тихие шаги. Мужчина посмотрел в блокнот, где на листе расположились строчки нового стихотворения, наброска. Ему хотелось показать эти строки друзьям, но он сомневался, что они смогут стать достойной песней или хотя бы частью куплета.       Вот шаги снова послышались, но уже ближе. Девушка подошла к барабанщику сзади и коснулась его плеча.       — Ты сегодня вновь до поздна здесь? — тихий голос, который Итан слушал вот уже неделю. Кажется, он нашел свою музу, но его никто не послушает. Какая муза может быть у ударника?       — Думаю, что нет. Скоро станет холодно, музыканты ушли, как и вдохновение, — кареглазый опечаленно вздохнул.       Дева обошла мужчину и взяла в руки блокнот (с разрешения парня, конечно же). Бегло прочитав строки, она подняла брови в удивлении. То, что предстало перед ней на листке, определенно стóило выхода в свет.       — Это чудесно. Ты покажешь им? — итальянка посмотрела на длинноволосого.       — Не думаю.       — Почему?       — Посмеются, наверное, — Итан вздохнул и повернулся к девушке. — Если бы это предложил кто-нибудь из них, то все приняли бы это нормально, потому что они или гитаристы, или вокалист. Что стóящего может предложить барабанщик?       — Свое чувственное сердце и душу, в идеале знающую такт и темп музыки, — итальянка провела пальцами по щеке одного из победителей Евровидения.       — Я слишком серьезен для них. Они бесятся, играются, а я.. я слишком пекусь о них, волнуюсь. Странно, ведь я знаю их меньше, чем они друг друга.       — Это нормально, Итан. В группе должен быть хотя бы один человек, отвечающий за спокойствие и размеренность.       Кареглазый наклонился к своей музе и коснулся ее губ. Это мягкое и сладкое чувство заставляло сердце порхать в груди, уноситься куда-то в небеса, на облака.       — Мы вместе неделю, а ты не теряешь своего ангельского облика, — Итан мягко и устало улыбнулся, погладив большим пальцем тыльную сторону ладони девушки.       — Разве я должна терять его? — тихий смех и счастливая улыбка. Этот мужчина был нежен и внимателен, делал итальянку счастливой.       Кареглазый так и не ответил, лишь обнял свою музу.       — И как же будет называться твой новый набросок? — дева погладила кареглазого по волосам, стала перебирать его пряди.       — «Lacrime di Angelo», — прошептал Торкио и закрыл глаза.