War On Parasites

С чёрного выхода к излюбленной винтовой лестнице на всех порах неслись выступающие: кому-то нужно было покурить, позвонить или просто посплетничать, в случае с Тэхёном же — ему нужно было отдышаться. Улыбнуться звёздам, пропеть во всё горло, если есть желание, унестись со своими мыслями — всё это было в свободном доступе, стоило только вернуться в клуб. Это место являлось для него отдушиной: здесь он двигался, раскрывался и чувствовал себя по-настоящему живым. Он был топазом для коллектива и гостей: парень сиял для них, а они для него, одаряя своими улыбками и похвалой.  Помнится время, когда Сонхун заметил его в первый раз: далёкий и потерянный юнец сидел вдали зала, не выходя на танцпол и посасывая «Кровавую Мэри» из трубочки. Тогда он ещё не догадывался о том, что будет с другой стороны баррикады: станет главной звездой, сияющей на всё заведение, но такой же недосягаемой и загадочной, как прежде. Сонхун являлся заместителем директора, часто мониторил новых гостей, подыскивая члена в коллектив пул-дэнса. Никто из проходимцев не падал на глаз Паку: посетители были либо запредельного возраста, либо не имеющие никаких танцевальных навыков. Чем же Тэхён зацепил молодого помощника? Он сразу заметил, что у парня были выделяющиеся внешние данные: каштановая шевелюра волнами очерчивала скулы, а двое притягательных карих глаз проглядывали на сцену сквозь гравированный бокал. Раз за разом он приходил в клуб, брал один и тот же коктейль, садился на тот же изумрудный диван и отстукивал пальцами в ритм по столу, слыша один из своих любимых треков. Он был немногословен: ни с кем не знакомился, не танцевал, без конца облизывал сухие губы и ждал до самого закрытия, пока однажды Сонхун не присел к нему за стол, не собираясь терять последней надежды:  — Привет, снова допоздна? — улыбнулся Пак. — Не изменяешь принципам?  — Ка… — икнул Тэхён, пытаясь подняться с места. В глазах жгло: спать хотелось безумно, а в горле словно нагадили собаки — коктейль под конец казался просто отвратительным пойлом. — Сколько? Время? Время… — Без пятнадцати четыре, — отблеск часов на руке Сонхуна вновь заставил парня зажмуриться. — Что ж ты так напиваешься каждый раз? Совсем молодой ведь, здоровье нужно беречь… — А ты не учи меня! — Разлепил глаза Ким. — Учитель, твою м… — На самом деле, я учитель, — усмехнулся Пак. — Знаешь, что преподаю?  — Надоедливость? — Предположил брюнет, приподнимая правую бровь. — Я уже ухожу, где…  — Это ищешь? — Сонхун повертел в руках коричневый бумажник, который успел прихватить со стола.  — О, мои бабки, отд… — Тэхён потянулся за кошельком, но блондин стремительно одёрнул руку обратно. — Эй, чё за дела?!  — «Ким Тэхён, 19 лет…» — Пак достал из бумажника удостоверение, начиная его зачитывать и посмеиваться с парня напротив, нелепо атакующего руками.  — Перестань! Не читай! — Вступивший в кровь адреналин слегка начал прогонять опьянение, с чего следом подкатила и агрессия, и своеобразная тревога. — Да, мне девятнадцать! Верни! Сука! Да что с тобой? — Меньше злобы, молодой человек, — повёл бровями парень. — Ты в курсе, что я тебя ментам могу сдать?  — Что тебе нужно от меня? — почти захныкал Ким. — Если хочешь меня трахнуть, валяй, сделаем это прям здесь! — Тэхён начал расстёгивать ворот своей белоснежной рубашки. — Чтоб мы вместе срок отбывали? — Усмехнулся Пак. — Ну уж нет.  — Боже, я сейчас блевану… — Обстановка внезапно накалилась. Парень начал держаться за голову, присаживаясь вновь за стол. Сонхун обеспокоенно засунул бумажник в карман, подступая ближе к брюнету. — Я сейчас… — Чёрт! — Паку было всё равно, заблюет ли Тэхён стол, двинет ли ему по челюсти на бухую голову, ему было даже по барабану, сколько этому сорванцу лет, на самом деле. Он думал, вернее, он верил, что податливый парень будет более расположенным к разговору, а от Кима чувствовалась только агрессия с примесью какого-то разочарования. Это действительно сильно било по нему, но, прикинув за и против, Сонхун решил, что это ему даже на руку. У него в рукаве был туз и он обязательно собирался добиться от этого гостя того, что ему было нужно, а нужно было немало — подначить Тэхёна на работу в заведении.  Потащив под руки нового знакомого, Сонхун привёл его к запасному выходу, чтобы тот проблевался на улице и, наконец, очистил свой пропитый напрочь разум; в туалет не повёл: не хотелось изгадить уже убранную к концу смены комнату. Так оно и было: на улице Тэхён опустошил желудок, принял в руки быструю подачу бутылки с водой и присел на какой-то каменный отступ, хватаясь за волосы, заправляя их следом за уши. Солнце уже во всю билось в рассвете, а Ким только-только начал припоминать, где он находится, и кто его всё-таки сюда привёл. Хватаясь за переносицу, Сонхун присел рядом и устало зыркнул глазами вдоль парковки.  — Спасибо… — хрипло начал Тэхён. — Не пойму, зачем только…  — Я здесь работаю, — пояснил Пак. — Заместитель директора.  — Пиздец, — зарылся лицом в ладони брюнет. — Ты на меня всё-таки доложишь? — Не-а, — цокнул Сонхун. — Не доложу. — Серьёзно? — Не понял Тэхён. — В таком случае, мне всё ещё нужен мой бумажник. Я больше не приду к вам, клянусь.  — Сомневаюсь, — рассмеялся парень. — Я же не сказал о том, что верну его тебе, ты мне должен теперь.  — У тебя недотрах? — Развернул голову Ким, усмехнувшись.  — Тебе нужен бумажник, говоришь? — Нахмурился Пак. — Веди себя подобающе, я не всегда бываю таким добрым.  — Тогда можно пожёстче, — Тэхён достал из заднего кармана джинс зажигалку, подкуривая следом тонкий парламент, чуть ли не смятый пополам.  — Я уже пожалел о том, что заговорил с тобой, — прожевал Сонхун.  — Я тебя не заставлял.  — Ты занимаешься танцами?  — Что за вопрос? — Покосился Тэхён.  — Ответь честно и я от тебя отстану.  — Занимался ранее, — выдохнул облако дыма Ким.  — Ищешь работу? — Наконец добился ответа Пак.  — Наверное, — задумался Тэхён.  — У меня есть предложение, — Сонхун достал из куртки визитку с его данными и протянул её знакомому. — Приходи во вторник — верну кошелёк, и больше не напивайся. Чтоб был максимально трезвым в этот день!  — Это ещё почему?  — Для тебя есть задачка поинтереснее, — поднялся Пак, отряхивая пыль с брюк. Так и началось сотрудничество Тэхёна и Сонхуна. Придя тогда во вторник, Киму вовсе не нужен был кошелёк: он не дорожил деньгами или хранящимися там документами, которые можно было без проблем заменить. Он пришёл за глотком свежего воздуха, за тем, что в дальнейшем дало ему чувство свободы и необъятности. Тэхён вновь начал заниматься танцами — не теми, что ранее: ему пришлось учиться раскрепощаться вновь, привлекать толпу и оглашать звание клуба. Они с Сонхуном долго и упорно работали: над имиджем, подачей, тем, что могло поднять заведению статус — и они это сделали. Началось всё с постановки движений: пластика Тэхёна поражала, но держаться впервые на шесте было достаточно тяжело: руки соскальзывали, в голову сразу же приливала кровь, отчего висеть к низу головой тоже представлялось достаточно трудной возможностью. Ким пробовал. Снова и снова, раз за разом. Он тренировался каждый день, пока в один из них не выступил, будто новорождённый — со свежими надеждами, чувствами, и с новыми волосами — Тэхён перекрасил их в лазурный. Он не выступал часто: не было возможности и сил, но такого раздрайва от выходных парень не получал никогда и постоянно благодарил Сонхуна за столь нетипичное знакомство, извиняясь за своё ребячество.  Сидя вновь на том же отступе, с которого начался их путь, и сверля глазами мешкающихся в костюмах сотрудников, Тэхён улыбнулся: ровно год назад он, как гость, приходил и упаивал здесь свою печаль, совсем не ожидая, что его ждёт впереди.  — Чего лыбу давишь? — Толкнул в плечо друга Сонхун.  — Вспомнил, как наблевал сюда, — посмеялся Тэхён.  — Дебил, — шмыгнул Пак, приобнимая.  — Ты мне кошелёк-то вернёшь, директор? — Ким явно был в поднятом настрое, то и дело подкалывая Сонхуна — кстати говоря, который действительно на днях стал директором заведения: он сумел выкупить клуб и яро гнался за этим, как рассказывал, долгие годы. Парню всегда не хватало изюма: он думал, что репутацию ещё можно спасти, в то время как предыдущий главарь настаивал на обратном, выставляя бизнес на продажу. Сонхун не упустил этот момент: вставший с колен Тэхён давал надежду на процветание — так это и произошло: Ким стал самой настоящей «Blue Queen», поистине величественной и недосягаемой королевой, завоевавшей сердца посетителей.  — Если выступишь хорошо сегодня — верну, — подловил шутку Пак. — Тебе в гримёрку скоро, готов? — Парень вытянул руку, чтобы коллега смог встать.  — Как никогда, — поднялся Тэхён, принимая подачу. — Как никогда, Сонхун. 

***

Четверо парней вошли внутрь здания. Хосок поразился, насколько клуб отличался от того, где он работал в Кёнсане: огромное помещение с тёмными кирпичными стенами украшали различные граффити. Пол отсвечивался синим благодаря висящим сверху прожекторам: казалось, что это и не пол вовсе: ещё немного — и научишься ходить по воде, стоило пустить по нему какую-то дымку в качестве спецэффекта. Потолок был зеркальным: словно мозаика он складывался друг за другом, отражая «морскую» игру света. Что удивило ещё сильнее, так это масштабная барная стойка, стоящая в центре клуба: в ней мельтешилась пара барменов в гармоничной к заведению униформе. Столики и кожаные диваны к ним располагались в ряд по правую и левую сторону; в самом конце клуба маячила сцена с высоким шестом и огромным белым граффити на стене, вновь гласящим название заведения.  Чон застопорился возле одного из рисунков, проводя пальцами по стене. Джисон решил вытянуть парня из шокового состояния, постукивая сзади по плечу: — Чувак, наш столик у сцены! — А? — Развернулся Хосок, всё ещё витая в облаках. — Я забронил нам поближе: выступление ведь, — пояснил Хан.  — Когда ты успел? — Поднял бровь шатен, засовывая руки в карманы и топая вслед за блогером.  — Связи, бро, — подмигнул Джисон, плюхаясь за столик рядом с Чонсоном. Хосоку вновь пришлось садиться чуть ли не впритык с Хёнджином. Ему казалось, что от этого парня исходило искр гораздо больше, чем от висящих на потолке прожекторов, — как бы его часом не коротнуло.  — Чё, по шотикам, как обычно? — Оглядел товарищей Хан. Хосок нервно сглотнул: он не собирался напиваться, как бы ему сильно не хотелось. Стресс, конечно, нужно было снять, но алкогольная податливость могла плохо на нём сказаться: обнажить свою истинную личность на пьяную голову казалось наихудшим исходом.  — Может, что-нибудь полегче? — Решился предложить Чон. — Я не очень хочу набухиваться.  — А я хочу, — приподнялся Хёнджин, поправляя ворот чёрной рубашки. Вот тебе и пожалуйста: обиженный на проигрыш наконец очнулся от вечного сна. — Какая-то тварь сегодня слила меня с рейтинга! — Бля-я, я же говорил тебе, — протянул Джисон. — Нужно быть внимательнее.  — Ты рофлишь? — Усмехнулся Хван. — Они будто знали, что делают. Мы столько торчим на этом конкурсе, но не один, сука, не использовал такую тактику.  — Бен — хороший игрок, — с потными ладонями решил вставить Хосок, чтобы казаться менее подозрительным.  — Это он заставил меня обосраться? — Резко развернулся Хёнджин. — Ебучий смурф, чтоб он сдох! — Как ты его обыграл? — Чонсон откинул правую руку вдоль спинки дивана. Пак не являлся игроком: он ещё в тачке сказал о том, что просто был частью компании, но заинтересованность, тем не менее, проявлял. Честно говоря, Чону захотелось ему двинуть за это: игру обсуждать не хотелось. Его мозг от пережитого дня был готов взорваться, как чёртова петарда на новый год. — В натуре, как? — Округлил глаза Джисон, чуть ли не выкрикивая: попсовая музыка басами отбивала каждому по ушам.  — Удача, наверное, — шмыгнул Хосок, переглядываясь с двумя парнями. — А вы… Как смогли так долго удержаться в десятке? Неужели не было игроков посильнее? — Это ты на что намекаешь? — Прыснул Хван. — Что мы — слабаки? — Конечно, Хосок не думал о том, что блогеры являются недостойными соперниками: он знал, что они были геймерами с высоким стажем, но, учитывая огромнейший поток людей, Чон просто не мог состыковать: как их вдвоём не могли обыграть на протяжении столь долгого времени? Как они до сих пор не слетели с топа?  — Нет, просто интересно, — облизнул губы Хосок. — Мы уже являемся, можно сказать, амбассадорами, — вертел в руках меню Хан. — Рекламу сайта видел? Ну как таких красавчиков можно отпустить? Правда, Чон-с? — Джисон, повернувшись к Чонсону, захлопал ресницами. Хосока перекосило: понятно теперь, почему они вдвоём сидят на «царском троне» — ничего удивительного: привлекают своими лицами толпу. — Правда, Хан, — Пак заправил выпавшую прядь рядом сидящего за ухо. — Ты красивый, очень. — Джисон залился краской, Хёнджин в свою очередь презрительно поморщился.  — Они встречаются месяц, а я всё ещё не могу привыкнуть к этой хуете, — повёл бровями Хван. — Я больше с вами не поеду никуда, трахайтесь без меня, умоляю. — Они геи? — Шокировался Хосок.  — Нет, мы сидим в гей-клубе просто потому, что я захотел член, а они за компанию поехали, — парировал блондин, посмеиваясь.  — Я не к этому, — нахмурился Чон. — Когда он зашёл ко мне в комнату, сказал, что мы будем клеить девчонок.  — А, ну это он тебе сказал, чтобы не спугнуть, — позвал рукой официанта Хван. — Нам, пожалуйста, сет?  — И кальян! — Оживился Джисон. — Дымный замути, бро, чтоб лёгкие сжало!  — Пиздец, — схватился за голову Чон: вот это ночка ему предстоит — явно на одном пиве не уедешь.  Пока Хёнджин тыкался в телефоне, — по-видимому с кем-то переписывался, — Хан опустил голову на плечо Чонсона, сверля глазами потолок. Хосоку не было некомфортно, но он был полностью без понятия, о чём ему говорить и как без подозрений преподнести себя. Шибко раскидываться словами не хотелось: все собирались просто расслабиться, но без алкоголя в крови атмосфера казалась немного напряжённой — по крайней мере, так казалось Чону. Хотелось как-то пошутить, но генератор идей в голове шатена заглох, что кроме пустоты он абсолютно ничего не почувствовал. Да и почему он должен первый говорить в этой странной компании? Сами привели — пусть сами и вывозят, херовы тусовочники.  Чон прокашлялся, не зная, куда ему засунуть руки или отвести взгляд: казалось, что он уже изучил каждую пылинку этого новомодного клуба. Опустив голову вниз, он заметил, что на ботинке расстегнулась молния, и — о, удача! Шатен наконец-то нашёл себе занятие на пару секунд, сгибаясь в рогалик под стол, чтобы поправить обувь. Лучше бы он этого не делал, потому что картина, вставшая перед ним, заставила его посинеть под стать освещенному полу: колени сидящих двух парней напротив тесно соприкасались друг с другом — и в этом, казалось бы, не было ничего необычного, но на Чонсоне были надеты светлые джинсы с разрезами на бёдрах и коленках, в один из которых тонкой кистью проникал Джисон, поглаживая пальцами гладкую кожу; ноги Пака подкашивались, а свободной рукой он стягивал ногтями ткань ни в чём не повинного дивана. Хосок чуть было не поперхнулся с того, что секунды, провёденные под столом, показались ему вечностью, в которой он оказался случайным зрителем слишком интимной сцены. Благо, скоропостижно поднявшись, он понял, что парни даже не обращали на него внимания, а всё так же вяло смотрели куда-то на зону танцпола. Чону не было противно: он никогда не являлся гомофобом, но работал в клубе, где в основном тусовались «отчаянные гетеро», — так бы их назвал Хосок. Парень и сам, на самом деле, входил в эту категорию, потому что, увидев вживую контакт между двумя возлюбленными, понял то, что он не просто отчаялся, а он «Пиздец, как отчаялся!» Чон явно был не в себе, потому по его ногам прошлась стая мурашек, учитывая, что ноги тоже являлись его эрогенной зоной. Ему хотелось ударить себя в челюсть от того, что мысль о возбуждении была вовсе не к месту сейчас, а уж тем более, когда неподалёку сидел обозлённый на него Хёнджин, а не какая-нибудь симпатичная девушка с приятным одеколоном и ниже его ростом — сомнительно, что Хван мечтал быть облапанным сейчас.  Наконец перед парнями в ряд выставили сет шотов: целая куча разных вкусов и цветов почти вынудили сказать Хосока «Вау», но он сдержался, потому что реакция подростка, который первый раз посетил клуб, показалась бы крайне странной, но понять его было можно — шатен действительно давно не выбирался ради обычного человеческого отдыха. Знаменитый «B-52» был сразу же выхвачен Чонсоном, Хёнджин отобрал себе симпатичную «Хиросиму», Хан тут же осушил «Камикадзе», оставляя Хосоку рюмку ярко-небесной смеси, темнеющую к низу и, повертев напиток в руках, он осознал, что ему сейчас предлагают выпить явно что-то ядреное и крайне незнакомое. — Это ещё что?  — «Blue Queen». — Вытер губы тыльной стороной ладони Джисон. — Ай, хорошо пошла, неси ещё! — Хан выкрикнул вслед, собирающемуся уйти к стойке официанту.  — И с чем он? — Сглотнул Хосок: не хватало, чтобы после одного шота его развезло так, что он мать свою не вспомнит.  — С говном, — запрокинул рюмку Хёнджин, зажимая нос «чтоб не жгло», и тоже вытер губы, откидываясь на спинку дивана.  — Черничная самбука, серебряная текила, ещё какая-то хрень… — Вспоминал Джисон. — Вкусная вещь, попробуй, потом ещё попросишь, хах!  — Я этого и боюсь, — подносил к губам напиток Хосок, зажмуриваясь. Сглатывая наскоро синюю жидкость, Чон почувствовал, как она жарко, но приятно растекается по пищеводу, словно волны просачивается к самому мозгу и заставляет парня довольно выдохнуть после «трапезы». — Чёрт… А эта королева и в правду хороша. — А то! — закивал Джисон. — Угощайся вдоволь: мы платим сегодня!  — Скоро выйдет ещё одна, — задумался Чонсон.  — Не понял?  — Ну, королева, если можно так назвать, — растянулся в улыбке Пак. — Он сегодня конкурс открывает.  — Да ну-у? — вытянул рот в трубочку Хёнджин. — Он всё-таки будет?  — Ага, — выпустил облако пара Чонсон.  — Я один ещё его ни разу не видел? — Недоумевал Джисон. — Ну и когда он выступит, ёмаё?  — Про кого вы говорите? — Старался сохранить хладнокровие Хосок: он-то уж точно ни разу не вдуплял, о ком они толкуют.  — Мин Кихён, но ходят слухи, что это его псевдоним, а не настоящее имя, — подставил задумчиво палец к губам Хан.  — Он загадочный типок, — засмеялся Хёнджин. — Но Чонсон с ним, можно сказать, кореш: он когда-то тут тоже подрабатывал.  — И кем?  — Офиком, — затянулся следом Хёнджин. — Его отец был директором клуба, потом перепродал. Сейчас там какой-то… Хунсон? Сонхун? Не ебу. Но они с Чонсоном почти ровесники — нормально пацан в свои годы бабок гребёт.  — А почему не ты перенял бизнес отца? — Удивился Хосок.  — Сонхун этот клуб, считай, с колен поднял, а мне эта каторга не интересна, — оглядел помещение Пак. — Тут раньше больше десяти человек не набиралось, пожалуй, а на сцене выступали какие-то… брёвна.  — Чем же ты теперь занимаешься? — Продолжил допрос Чон: ему в правду было интересно, чем же ныне увлечены богатенькие детишки, раз для них понятие «каторга» — это просто нанять новых сотрудников на работу и выровнять углы штукатуркой.  — Открыл свой малый бизнес недавно, — шмыгнул Чонсон.  — Называется «член», — подхватил Хёнджин, усмехаясь. — Иди на хуй, — цокнул Пак. — Я в малом бизнесе не участвую, — отражал Хван.  — Блин, харе-е, — протянул Джисон. — Только не снова! Хосок понял, что продолжать диалог бесполезно: всё у товарищей перетекало либо в шутку, либо в завуалированные ответы, в которых парень не мог уловить истины. Официант принёс новую порцию шотов и в этот раз вкусы между парнями поменялись местами: Чону достался «Камикадзе». Повертев в руке рюмку, на его плечах будто возросли ангел и демон, говорящие противоположные друг другу вещи. Ангел молвил довериться рассудку и не напиваться на ночь глядя, демон же, после выпитой «королевы», без зазрения совести шептал о продолжении праздника. Конечно, Хосок больше лелеял мысль о втором варианте и всё же решил «пропустить рюмашку», полагаясь на матушку-удачу, чтобы не сболтнуть лишнего. Тянуть резину больше и не приходилось: на сцене появился директор заведения — тот самый Сонхун, повествующий о том, что выступление скоро начнётся и открывать его будет, как обычно, неуловимый Мин Кихён, собственной персоны. Хосок и все сопутствующие внимательно начали ожидать его выхода.  Музыка, которая играла до этого, затихла, а прожекторы, что были развешены по основному залу, погасли — только приглушённый напольный свет позволял разглядеть что-либо поблизости. На сцене же ярко вспыхнули синие и красные огни; по периметру начал развеиваться лёгкий дымок. Товарищи, сидевшие напротив, развернулись, и Джисон повёл рукой к центру сцены, где стоял шест, мол «гляди, что сейчас будет», — Чон и без того понимал, что произойти должно явно что-то феерическое. Музыка уже приятными волнами начинает вальсировать по ушам, а на сцену наконец выходит виновник торжества — у Хосока уже перехватывает дыхание. На парне, что стоял возле шеста, была надета карнавальная чёрная маска с острыми концами и пайетками, поблёскивающими вместе с хищными карими глазами; лазурные волосы были выстрижены в маллет и красиво уложены, что очень подходило к форме лица танцора; самое дурманящее, что было на нём надето — чёрный кроп-топ, левая половина которого была в таких же пайетках, а правой являлась просвечивающая крупная сетка; на низ же были надеты замшевые шорты с переплетённой сбоку цепочкой.  «Я не в своём уме», — парень с первых строчек песни обхватывает шест одной рукой и спускается на корточки, оглядывая зал и приманивая зрителей своей улыбкой. «Этой ночью меня ждёшь ты», — приподнимаясь и разминая голову, парень поворачивает вдоль зала указательным пальцем и скоротечно останавливает его на Хосоке.  «Малыш, ты мой, мой», — танцор возвращается к шесту, собираясь выполнять первый трюк.  На припеве парень начинает исполнять элемент «опасный мост». Чон не понаслышке знал с историй танцовщиц своего клуба, что подобное относится к уровню средней сложности. Видимо, паренёк и вправду был недурён собой, раз начал выступать с трюка, который имел настолько неустойчивую опору. И не зря — Тэхён и в правду был мастером своего дела: он грациозно и, не боясь, выгибался в спине, демонстрируя своё великолепное тело и образ, от которого горели глаза. Чон даже не понимал, перепил ли он, или действительно на сцене выступает «король секса и пластики», коих он ни разу не замечал в своём городе.  «Моё тело дарит тебе мурашки», — на этом парень демонстрирует новый трюк, от которого у Хосока не только мурашки появляются — у него уши начинают пылать, а ладони обливаться потом, словно при сорокоградусной жаре. Накалённым был даже воздух, ведь дышать на пару с этим человеком казалось чем-то неземным и неумолимо давящим: энергетика танцора была настолько сумасшедшей, что шатен под его взглядом чувствовал себя никчёмной пылью.  Мощные басы в совокупности с алкоголем и не менее опьяняющим выступлением дают волнам адреналина пройтись по венам Хосока. Глаза. Руки. Отблеск цепочки. Его больше нет: парень в поклоне и погаснувшем свете исчезает. Выступление промелькнуло перед глазами, как эротический сон, длящийся несколько секунд. А Чона кроет, кроет безудержно: сердце колотиться, как от разряда, а в носу стоит отчётливый запах черники и собственного пота. Кем является этот чёртов Мин Кихён? Кто он, мать вашу, такой?  — Бро, ты чё синий сидишь? — Джисон щёлкнул пальцами перед лицом Хосока. — Накрыло что ли уже?  — Да он в шоке с нашей цыпы, — вновь подкалывал Хёнджин. — Где ещё увидишь такое, а? Только у нас в NY!  — Ты в каком году живёшь? — Усмехнулся Чонсон. — Тебе кепки с логотипом не хватает в придачу.  — Ты с ним знаком, говоришь? — Вернулся к жизни Хосок, обращаясь к Паку.  — Типа того, — шмыгнул блондин. — Позвать его сюда? Сразу говорю: лезть к нему запрещено: по морде надаёт, тот ещё зверь. — Хосок ничего не успел ответить, как Пак скоропостижно начинает набирать вызов, разговаривая с тем самым Сонхуном и приглашая танцора «на потусить» — освободился, как-никак.  Джисон снова озвучил официанту заказ, беря вместо шотов пять коктейлей с текилой и каких-то закусок: пустой пищевод мочить спиртом более не хотелось. На сцене продолжились выступления, но Хосок не обращал на них никакого внимания: Кихён был единственным и неповторимым, и после такого шоу остальные казались дешевой подделкой с долей пресловутого таланта, как бы это грубо не звучало. Мин не мог выиграть: он просто был открывающим, но для Чона парень уже являлся четырёхкратным победителем с поражающим шармом.  Краем уха шатен услышал какие-то шаги, и голова парализовано застыла, боясь поворачиваться в сторону звука. Джисон, конечно же, первым заприметил подступающего и, вытянувшись из-за стола, начал махать рукой и подзывать ближе: — Мы тут!  — Бля, кажется, у нас нет свободного места, — спохватился Чонсон, оглядывая стоящего рядом с соседним диваном танцора. — Может, стул какой-то со склада притащить?  — А это кто? — Повернул голову Кихён в сторону сжавшегося в диван Хосока. Танцор протянул указательный палец к его подбородку, чтоб второй развернул голову. — Побудешь моим стулом, сахарный? — Облизнул губы парень. Хосок промолчал: что ни день, то полнейший ахуй от происходящего. Чонсон серьёзно говорил ему о том, чтобы к нему не лезть? А что прикажете делать теперь, когда танцор в карнавальной маске сам садится к Чону на ебаные колени? Сказать: «Пожалуйста, ваше Величество»? В прочем, Кихёну, кажется, и не требовался ответ для того, чтобы протиснуться вдоль узкого стола и брюк, сжимающих до боли член Хосока.