Бинхэ, только не смей тянуть это в рот

      Ло Бинхэ вполне мог бы удерживать в приподнятом состоянии стройные ноги шицзуня под коленями одной лишь рукой, пока вылизывает его снизу.       Вполне возможно, ступни Цинцю тогда могли бы опускаться ему на спину, касаясь пятками горячей кожи.       Широкая смуглая тыльная сторона ладони увитая заметными венками на контрасте с нежной нефритовой кожей бедер Шэнь Цинцю выглядела бы особенно мужественно. И не исключено, что тонкие белые запястья учителя были бы привязаны к спинке кровати. Сам он бы слишком сопротивлялся столь непотребной ласке от своего настойчивого ученика. Ему было бы гораздо проще думать, что он просто не может ничего сделать против.       Бинхэ бы скорее всего ощущал, как чувствительная плоть под его влажным горячим языком становится то совсем податливой и мягкой — учителю приятно; то напрягается, становясь упругой и плотной — ему вновь слишком стыдно от осознания всей ситуации.       Язык Ло Бинхэ бы проходился по всему, что находится меж нежных бедер этого учителя, словно он готов вылизать его полностью и съесть. Гладкие внутренние стороны бедер, горячее местечко между дырочкой и яичками, рельеф складок сжатого колечка мышц. Безупречно нежная кожа в самом деле могла пробудить истинно демонский аппетит к человеческой плоти. Именно это и заставляло Шэнь Цинцю паниковать сильнее между приливами удовольствия, замутняющими рассудок.       Ловя возбужденную дрожь напряженного тела прижатыми к самой чувствительной части промежности губами, Бинхэ, возможно, терял бы самообладание так, словно это удовольствие получает он сам. Он бы прижимал своей сильной и все еще осторожной рукой колени Цинцю к его груди, отчего бы тот начинал нервно ерзать: его узкие бедра бы задевали твердый и беспокойный член, принося неконтролируемое желание потереться им еще о что-то.       Помочь в этом своему шицзуню Бинхэ бы не мог… Эта часть тела любимого учителя была бы все еще по другую сторону от сжатых и приподнятых бедер. Все, что он бы мог это в очередной раз жадно провести языком путь от сжатого неразработанного отверстия до поджатых яичек, в непостижимом далеке от которых изнывала налитая возбуждением головка.       Ерзая под ненасытными ласками и без того распаленный Цинцю бы все чаще задевал собственный стояк. Он бы весь превратился в эрогенную зону, от ощущения горячей спины Бинхэ под его пятками бы мутнело в глазах. Задушенные позой всхныкивания бы звучали все чаще и перерастали в стоны, чьи отзвуки Бинхэ мог бы почувствовать языком.       И это бы совершенно свело самообладание вконец: Ло Бинхэ бы не просто отпустил ноги учителя, он бы их нетерпеливо распахнул, практически падая ему меж ног и припадая к истекшему смазкой члену, слизывая с напряженной плоти обильные солоноватые следы.       Возможно, острое как раскаленные ножи удовольствие бы настолько ослепило Шэнь Цинцю, что больше бы он ничего и не вспомнил, кроме того, что только от ощущения еще большей влаги меж ног он осознал: только что он кончил на лицо Бинхэ, забрызгав его полные вызывающе сексуальные губы, эти чертовы совершенные черты лица и грудь.       — Бинхэ… Только не смей это тянуть в рот, — устало бы прикрыл глаза Цинцю, но его голос был бы настолько слаб в этот момент, что наглый ученик бы его даже проигнорировал, притворившись, что не услышал.       Тело мужчины бы еще долго оставалось тяжелым от наполнившего его удовлетворения и дрожало вместо того, чтобы хоть как-то шевелиться.