***
Зик ничего не мог с собой поделать — никакая здравая мысль не шла в голову. — Там ничего нет, — мерзкая версия голоса Эрена вызвала резкий холод во всём теле и дрожь в верхних отделах кишечника. Тревога холодной лапой скользнула по сердцу Йегера. Болотистое отражение в чёрном зеркале зарябило. Зик проснулся. От резкого пробуждения в мокрых от пота простынях, скомкавшихся под лопатками, Йегера качнуло вбок, а последовавшая за неуклюжим движением отрыжка добавила образу в глазах его обладателя нотку уничижения, жалости и почему-то инфантильности. Цифры на электронных часах уверяли, что с момента провала Зика в сон прошло не более часа. Тем не менее, контраст света и тени, который был различим в просвете между шторками, указывал на то, что солнце совсем недавно было в зените и на улице по-прежнему невыносимое пекло. Не покидало чувство искусственности происходящего. Йегер свесил ноги с кровати, вдел ступни в сланцы, тяжело выдохнул. Уставился на колени. Он не помнил, принял душ сегодня или ему это приснилось. Конечно, потная спина и красная от раздражения шея как бы намекали на то, что ему мерещатся реалистичные события. «Приснилось?» Перед глазами белёсой фотовспышкой промелькнуло чудище, напялившее на себя кожу Эрена. Картинка выглядела как инверсия случайной неудачной фотографии. Йегер зевнул. По пути к санузлу было принято решение собрать разбросанные по полу трусы, носки и оттащить груду скомканных футболок в корзину для белья. Чем заниматься в знойный день, как не стиркой? Зик Йегер не думал ни о чём, когда подбирал вещи со всех углов квартиры, планировкой напоминавшей несколько сросшихся под разными углами микроавтобусов. Всё было узким, прямоугольным, подобным кузовам габаритных автомобилей для перевозки взрывоопасных веществ. Дом быстро нагревался утром и отвратительно держал тепло зимними вечерами, и Зик любил пошутить, что живёт в жестяной коробке. Строго направо по коридору от комнаты, резкий поворот налево, снова налево — вот она, ванная! Зик выучил каждый угол, и не приходилось утруждаться искать среди ночи очки, если — ну, вдруг! — приспичит заесть тревогу тостом с «Нутеллой». Руки обхватывали бельевой ком, как обхватывают заботливые руки мужа огромный толстый зад любимой жены — с любовью и надрывом одновременно. Зик облегчённо ухнул, когда свалил кучу в плетённую корзинку. На белый воротник рубашки в голубую клетку упала красная капля. Йегер нахмурился — у маленького красного пятна на ткани появился такой же красный брат по соседству, правда, в другой клеточке. Зик потёр нос. Сгиб указательного пальца окрасился неравномерной полосой крови. «Давление, видать», — неуверенно подумал про себя Йегер. В ванной комнате всё было на своих местах, но выглядело неестественно. Так, будто каждую деталь интерьера заменили на её точную копию. Зик понял, что в квартире не было звуков. Никаких. Тишина, как в войлоке. Он повернулся к раковине, чтобы промыть нос и сполоснуть лицо от пота и пыли, но рука застыла на бортике раковины. Кран покрылся испариной, но Йегер точно знал, что не включал кипяток в последние пару дней. Зик вспомнил сон, но уже не был уверен, что это был он. Кажется, душ всё-таки был. Йегер сглотнул от осознания, что он, наверное, мылся час назад. Запотевший металл становился всё более матовым с каждой секундой, и Зик нагнулся, чтобы заглянуть под аэратор. И вот она, капля воды. Сначала помаленьку собирается с ободка в одну каплю. Тяжелеет. Беременеет. Наконец, со звоном бухает вниз под собственной тяжестью. Чушь в отражении улыбается, поднимает глаза. Зик с жалостью к себе и страхом встречается взглядом с лже-Эреном. — Я звоню в полицию, — сухими губами шепчет Зик. Отражение цокает языком, мотает головой. Зик узнал в этом жесте движения брата, но узнавание не принесло облегчения. «Эрен» обхватил свой нос указательным и большим пальцами, жеманно поводил ими за кончик и улыбнулся ещё гаже, чем было в липком сне. Каждая последующая капля крови, упавшая из ноздрей Зика, была больше предыдущей. Зик понял, что не может остановить носовое кровотечение, и отражение на это радостно и бесшумно зашлось смехом.***
— Что нашло сто четвёртое подразделение твоего округа? — толстолицый полковник полиции Гросс стриг ногти каждый раз, когда перед ним отчитывался Эрен Крюгер. Суховатый и подтянутый Крюгер вытер бумажной салфеткой пот со лба. Кусочек ногтя с указательного пальца Гросса отлетел к настольной лампе. — Всё, кроме Эрена Йегера. Клацнули ножницы, кусок ногтя со среднего пальца угодил на клавиши клавиатуры. Крюгер перевернул салфетку сухой стороной и вытер нос. Каким-то образом его продуло под кондиционером, и никакие просьбы поменяться рабочими местами с Грайсом-старшим не срабатывали так, как должны были срабатывать. — Плохо, — с нажимом в голосе сказал полковник. Он выгнул левую руку под странным углом, чтобы отстричь лишнее с ногтя безымянного пальца правой руки. При этом он улыбался от натуги примерно так, как люди растягивают рты в мученической улыбке на морозе. Так выглядел любой рапорт перед Питом Гроссом — стоишь, как истукан, смотришь, как он либо ест ланч, заботливо упакованный миссис Гросс мужу на работу, либо как он стрижёт ногти, либо как он с важным видом чрезмерно громко говорит с шишками из Департамента, намеренно демонстрируя каждому зашедшему в кабинет, что он на короткой ноге с высоким начальством. Иногда полковник говорил, что надо Работать. — Работайте лучше, отрабатывайте версии, — назидательно произнёс Пит Гросс, сложив пальцы в замок. — Затяните потуже пояса! — Куда туже, — пробормотал Крюгер, но на возмущённо подёрнувшуюся верхнюю губу начальника пояснил: — Работаем, отрабатываем. Гросс замотал головой, как баран, кашлянул в кулак и для имитации бурной деятельности открыл папку по делу исчезновения местного судмедэксперта. — Работайте, Крюгер, работайте! И мне нужны результаты! Когда Гросс поднял глаза, он увидел только спину офицера, закрывавшего за собой дверь.***
— У нас на руках полное нихуя, — Конни Спрингер, младший сержант из сто четвёртого подразделения, всучил в руки Кольта распечатанные фотографии с предполагаемого места преступления. Зафиксированные на цифровой фотоаппарат изображения смотрелись глупо — абсолютно обычные фотографии совершенно ничем не примечательной местности. Аптека, барбер-шоп, продуктовые магазины и парк. Порко заглянул через плечо Конни и хмыкнул: — Ловить тут нечего, парни, — Галлиард кивнул на фотографию входа в парк в руках Кольта. — А что, если его дома держит папаша? — Мистер Йегер? — Конни повернулся вбок и посмотрел вверх на довольного своим умозаключением Порко. — Да не, он мужик ровный, не, не. — Парни, — Кольт замер с нечитаемым выражением лица, держа в обеих руках по снимку. — Вы ничего не видите здесь странного? Огромное количество снимков покоилось на коленях Грайса, в то время как Галлиард занял место на скамейке весьма вольготное — сел на спинку, поставив ноги на сидение. Конни уселся по левую руку от Кольта, согнув правую ногу так, чтобы поставить на неё подбородок. Из-за тени деревьев фотографии не бликовали на солнце. Густая крона дуба заботливо укрывала полицейских от теплового удара. Конни отрицательно промычал и помотал головой. Порко озадаченно переводил взгляд с фотографии в левой руки Грайса на фотографию в правой. — Почему на этих фотографиях не отобразилось время?