Их первый раз (18+)

Сокджин нёсся по улицам, наплевав на все ограничения по скорости, предупреждения о камерах и молился только, чтобы дорожная полиция была занята чем-то другим и не обратила внимание на его чёрный Солярис, потому что сердце омеги и так выпрыгивало из груди из-за свалившейся на него беды и препирательств с абсолютно правыми полицейскими он не выдержит. Хотя бы в этом Фортуна была на его стороне, поэтому Джин домчался до больницы беспрепятственно, даже со светофорами ему повезло. Он припарковался, втиснувшись между двумя какими-то оленями, которые напрочь не заметили разметки, внутренне воя из-за новой задержки. Наконец, Джин выбежал из лифта на седьмом этаже, где располагалась омегология, и кинулся к медбрату за регистрационным столом: — Ким Тэхён! Где я могу найти Ким Тэхёна! Это… — Он попытался отдышаться, потому что больничный запах и суровые глаза напротив стали медленно толкать его к панике. — Это мой брат, я — Ким Сокджин, мне позвонили, он у вас! — Успокойтесь, — властно сказал медбрат и взглянул на монитор, легко порхнув пальцами по клавиатуре. — Ким Тэхён, пятая палата. Но он сейчас на осмотре, вы можете подождать в коридоре с другими его посетителями. — Ка… какими ещё посетителями? — вскрикнул Сокджин. — У нас никого нет, я единственный… родственник! — Его ожидает альфа, который его привез, и его родственник. Альфы, то есть. — Альфа, который привёз, значит… — Сокджин почувствовал, как его начинает накрывать медленное и неумолимое бешенство. — Альфа, значит. — Да, его привёз альфа Чон Чонгук, мы проверили документы… Но Сокджин его уже не слушал. Чон Чонгук. Мальчик — зайчик, сука. Трындёж Тэхёна об этом чудесном-пречудесном альфе Сокджин слышал на протяжении вот уже трёх месяцев. А пять месяцев назад эта дрянь появилась в вузе Тэхёна, на его курсе, в его группе. И спокойная жизнь Тэхёна кончилась. Впрочем, она никогда и не была спокойной. Он был милым и наивным — его Тэхён. Его и в школе дразнили, но там повезло с учителями, травить не дали. Да и город был маленьким, все друг друга знали, так что в принципе все дружили. Но всё равно были те, кто называл Тэ розовой лошадкой или мальчиком-одуванчиком за постоянно раскрытые в искренней радости глаза, за доброту, граничащую с неразумностью, за готовность отдать последнее, за квадратную улыбку, постоянно освещавшую его лицо каким-то наивным счастьем. Сокджин, оставшись его единственным опекуном после гибели родителей, много раз пытался как-то повлиять на брата, понимая, что этому подсолнушку будет трудно в жизни. Но каждый раз пасовал перед тёплым и открытым взглядом брата. — Не бойся за меня, хён! — сказал однажды, заговорщически подмигивая ему, Тэхён. — Смотри, я умею быть крайне стервозным, когда захочу. И он чуть прищурил глаза, взгляд которых сразу стал томным и манящим из-под приопущенных ресниц, закусил губу, показывая белоснежные зубы, и чуть приподнял бровь. Сокджин повалился на диван, заходясь в хохоте. — Никому больше это не показывай, Тэ, — чуть успокоившись, попросил старший. — Ну, не знаю, — задумчиво сказал младший. — Чимин сказал, что так все альфы будут моими. — И он тебе не соврал, твой Чимин, — кивнул Сокджин. — Сделаешь так и соберёшь всех альф в округе на свою задницу. Не уверен я только, что тебе эта групповушка понравится. Тэхён покраснел, пробормотал что-то по поводу уровня херовости Сокджиновой братской любви и смылся в свою комнату. В вузе стало труднее. Нет, Тэхён, конечно, повзрослел, поумнел, стал осторожнее в высказываниях и адекватнее в восприятии мира, но… Этот свет, это внутреннее наивное дитя, эта мечтательность и готовность всем верить и ждать только хорошего — от них он не избавился и за два с половиной года вуза. Его дразнили, над ним посмеивались, его добротой пользовались, прося списать или сделать всю работу группы в одно рыльце… Иногда и откровенно подставляя, как тогда, когда он решил три варианта теста, а его сдали те, кто воспользовался его помощью, но толково даже списать не смог — спалился. Его хотели отчислить показательно, но Сокджин не зря на юрфаке (юридический факультет) отучился, прежде чем уйти во фриланс по своему любимому созданию сайтов, он не дал. Тэхён огрёб по самое не балуй, но толку? Он сердился на всех, кроме бедных своих бывших однокурсников. «Их же отчислили, хён! Как я могу на них злиться!» — чуть не плача, сказал он. Сокджин только вздохнул. И впрямь, как. А потом случился этот самый Чон Чонгук. То, что братишка влюбился, Сокджин понял быстро. Первый звоночек — просьба сходить с ним выбрать какую-нибудь одежду помоднее и покрасивее — прозвенел остро и странно. В университет Тэ обычно одевался очень аккуратно, следуя деловому стилю, хотя в повседневности предпочитал мягкие свитера под горло, светлые футболки и светлые джинсы с дырявыми коленками. Во всем этом он смотрелся вполне себе миленько. Омежка и омежка. Ничего особенного, ничего вызывающего. Что бы то ни было вызывающего. А тут… «Ну, ты же у нас эксперт… Вон ты какой крутой… Хён, правда, очень надо», — сказал он, пытаясь выглядеть максимально независимо. Второй звоночек — то, что всё, что они купили, он стал реально носить. И шёлковые рубашки, и стильный голубой пиджак, и шикарные классические белые брюки… А потом пошло-поехало. Перекрашенные в светлый волосы, «хён, я возьму твой бальзам для губ, в смысле нельзя? я уже взял», какие-то странные фото, мелькающие на телефоне, когда ему звонили в его отсутствие… — Как хоть его зовут? — спросил Джин. — Чонгук, — не задумываясь, ответил Тэхён, а потом смутился и покраснел. Но поняв, что всё равно проговорился, стал рассказывать. Постепенно, не всё сразу, но настойчиво, сам нарываясь на разговор — видимо, накипело. По словам Тэ, Чонгук был милейшим альфой всех времён и народов. Младше их на два года, но школу окончил экстерном, всё знает, всё умеет, на лекциях блещет, на семинарах сияет, на коллоквиумах переливается, как алмаз под электричеством. Звезда, одним словом. На зайчика похож. Милого. Только вот не смотрит ни на кого. Некогда ему, наверно. Поэтому все эти шёлковые рубашки и светлые дерзкие причёски — всё мимо. А в последнее время вообще, кажется, заметил, что Тэ к нему неровно дышит, и стал его избегать. Конечно, вокруг него столько красивых омег, звёзды первой величины трёх курсов на него засматриваются, у него такой выбор. Зачем ему какой-то заучка Ким Тэхён, который только иногда может привлечь его внимание, достойно ему ответив в каком-нибудь учебном споре. — Только ведь за это не любят, хён, да? — печально спросил Тэхён. — Он никогда и не смотрит в мою сторону. Даже когда мы с ним в группе работали и доклад делали, он отказался идти вместе готовиться, сказал, что сам свою часть приготовит, а я сделаю свою. И не посмотрел на меня ни разу, пока мы на кафедре стояли, отвечали. Понимаешь? И ещё… кажется, ему мой запах противен… — Это твоё-то вишнёвое варенье? — изумился Сокджин. — Этого быть не может, поверь, Тэ, что-то тут не так. — Не так тут только то, что я ему не нравлюсь. Он просто замирает, когда я оказываюсь рядом. Я уже и блокаторы пить начал, чтобы не фонить рядом с ним… — Какие ещё блокаторы? — ахнул Сокджин. — Ты спятил? А течки? Они же собьются! Цикл собьётся! Кто тебе разрешил? — Хён, — печально ответил Тэхён, — я ведь уже взрослый, мне двадцать два скоро. Я уже… и не должен ни у кого спрашиваться. Сокджин всплеснул руками. — Ты дурак? Из-за того, что какому-то зайцу не нравится твой запах? Ты готов рискнуть будущим? Своим здоровьем? Да и не знаешь же ты точно! Когда у тебя течка? Ближайшая? Тэхён опустил глаза и молчал. — Так… Сбилось? Цикл сбился? — тихо спросил Джин. Тэ кивнул. — Должна была быть две недели назад… Но не было. — Придурок, — сквозь зубы кинул Джин. — На следующей неделе, если не будет, пойдём к омегологу. Узнаю, что принимаешь колёса, — распну. Догоню и ещё раз пну. И не раз. Этот их разговор случился три дня назад. А сегодня Сокджин проснулся от телефонного звонка. Тэ уходил в университет раньше, чем поднимался работавший в основном по ночам Джин, так что времени на часах было девять, рань страшная для старшего омеги. — Хён! У меня течка начинается! — радостно сообщил ему Тэхён. — У меня всё в порядке, понимаешь? Никаких последствий. — Таблетки с собой? Гигиена? — сонно спросил Сокджин, зная, что начало течки Тэ вполне себе нормально переносит, закинувшись обычными обезболивающими и допустимыми в этот период нейтрализаторами запахов. — Да! Всегда с собой! Сейчас пойду приму! А ещё знаешь, кажется, Чонгуку я не так уж и противен! Он сегодня вокруг меня круги нарезает, а на лице… в общем, кажется, я ему не очень… противен. Сон тут же слетел с Сокджина. — Так, ты там это… живо пошёл за водой и пить таблетки! И чтобы никаких Чон Чонгуков рядом не было! Слышишь?  — Да, — а у самого голос счастливый до одури. — Конечно, я понимаю! Пока, перезвоню позже! Не перезвонил. Перезвонили из больницы. — Ким Сокджин? Ким Тэхён, университет Сонгюнгвана, — ваш брат? У него срочная госпитализация в отделение омегологии. Травмы из-за… хмм… предположительного изнасилования. Хотя обстоятельства выясняются. Просим вас незамедлительно приехать. Палата номер пять была в конце коридора, от лифта направо. Две мрачные фигуры около неё Сокджин увидел издали, а кто из них Чонгук, понял, как только увидел лица. И впрямь похож. Только на кролика. И, видимо, не только внешне. На второго Сокджин кинул только беглый взгляд, невольно отметив сильную и красивую фигуру. С ходу он двинул на вскочившего при его приближении Чонгука, по заметавшемуся и отчаянно-виноватому взгляду которого всё понял. Он. Это был именно он. Да и разило от него смешением сладкой вишни и терпкого гранатового вина. Не спутаешь. Сокджин одним движением прижал его за горло к стене и задушевно сказал: — Если ты, тварь, повредил его серьёзно, просто тюрьмой ты не отделаешься, я тебя убью, животное, ты понял? — Я… прошу… нет… — задушенно захрипел Чонгук. — Я не хотел…. Я… прошу вас… умоляю… послушайте… У него были прекрасные, глубокие, почти чёрные оленьи глаза — такие славные, такие невинные, такие сейчас испуганные и большие, что Сокджин на одну маленькую секундочку усомнился в том, что человек с таким искренним взглядом, в котором будто плескалась живая боль, может причинить вред кому-то, особенно ангелу вроде Тэхёна. На его руку, державшую горло покрывшегося красными пятнами от натуги Чонгука, легла широкая ладонь с сильными длинными пальцами. — Прошу вас, отпустите, Сокджин, — прозвучал глубокий низкий голос рядом. Джин оторвал взгляд от испуганного лица перед собой и посмотрел на самоубийцу, который пытался его остановить. Альфа. Красавчик. Пепельные волосы, зачёсанные набок в модной причёске. Уверенный взгляд, твёрдые губы упрямо поджаты. Брови нахмурены. Высокий, даже чуть выше Джина. Лет двадцать восемь-тридцать. Может, ровесник. Он сжал пальцы на кисти Джина и произнёс внушительно: — Он виноват, никто этого не отрицает. Но прошу вас… Очень прошу. Выслушайте его. И… наверно, вам стоит выслушать своего брата, прежде чем делать выводы. — Идите нахуй, кем бы вы ни были, — подражая его тону, так же внушительно ответил Сокджин. — Не думаю, что есть варианты в том, какие выводы делать по поводу насильника, порвавшего моего брата. Чонгук заквохтал что-то невразумительное, но Сокджин не обратил на него внимания, продолжая смотреть на старшего альфу. — Не думаю, что у вас вообще есть право находиться здесь. Однако спасибо вам от полиции, вы облегчите ей работу. — Простите, но вы меня вынудили, — твёрдо сказал ему пепельноволосый и внезапно сжал руку Сокджина и так вывернул, что тот охнул от острой боли и чуть не упал на подогнувшиеся колени, но альфа его подхватил и поставил снова на ноги, прижав к себе. Сквозь пелену гнева до Сокджина дошёл его запах. Миндальный ликёр. Отличный миндальный ликёр, который так обожает Джин. «Жаль, красавчик, при других обстоятельствах, может, я бы и разрешил тебе себя пообнимать», — подумал омега, отталкивая мужчину от себя изо всех сил. — Простите, — ещё раз сказал тот внезапно хриплым голосом. —Сначала мы разберёмся, а потом решим, как и кого казнить, хорошо? Сокджин не удостоил его ответом, смерил ещё раз замершего у стены Чонгука и холодно сказал: — Убирайся. Чтоб я тебя больше рядом с Тэхёном не видел. — Нет! — внезапно торопливо заговорил Чонгук. — Я буду! Потому что он мой! Мой истинный! Вы не можете нас разлучить, только не теперь! Сокджин опешил. Он неверяще посмотрел на этого суицидника и переспросил: — Что? Кто?.. Ты спятил? Урод… ты ж его… — Нет! я не насиловал! Это неправда! Я виноват, но я не насильник! Я бы не посмел! — Это был не ты? — растерянно спросил Сокджин, мгновенно облившись холодным пóтом: неужели он принял спасителя за насильника? — А кто тогда? — Нет, вы не поняли, — снова вступил своим шикарным басом старший альфа. — Это был… ммм… Гуки, но он… Это не было изнасилованием! У Сокджина кругом пошла голова. К счастью, он увидел, что из-за угла появилась каталка, на которой на боку лежал Тэхён. Лежал и… улыбался. И что самое жуткое — улыбался Чонгуку. А тот бросился к нему, схватил его руку и засеменил рядом с каталкой, жалобно бормоча: — Прости меня, прости, прости, Тэхён-и, Тэ, любимый, мой самый лучший, мой единственный, омежка мой сладкий, моё счастье! Тэ, прости, прости, прости! Медбрат-бета, кативший Тэхёна, чуть улыбнулся и покачал головой. На лице Тэхёна была квадратная счастливая улыбка, которая тут же сменилась растерянной и виноватой гримасой, когда он увидел Сокджина. — Джини, — пролепетал он, а потом стремительно приподнялся и схватил за плечи Чонгука. — Он с тобой ничего не сделал? Ты в порядке? У старшего омеги чуть инфаркт не случился. — Ты нормальный? — крикнул он подъезжающему брату. — Ты у него спрашиваешь? — Я же тебя знаю, — виновато зашептал Тэ, стеснительно поглядывая на ухмыляющегося и не старающегося это скрыть старшего альфу. — О, да, — не удержался тот. Сокджин испепелил его взглядом и зашёл за каталкой брата в палату, гордо захлопнув дверь перед носом сунувшегося за ними Чонгука. — Ну, не надо так, — мяукнул Тэ, но осёкся, покорно вздохнул и с помощью медбрата перебрался на постель в палате. Когда они остались одни, Сокджин спросил, сжимая руку Тэ: — Что случилось? Расскажи мне, только правду! Он тебе угрожал? Ты поверил его извинениям? Ты не понимаешь? Он просто не хочет, чтобы ты заявил на него! — Я не буду на него заявлять! — возмутился Тэхён. — Он не виноват! Ну… почти. — Он тебя изнасиловал! — Да нет же, хён! Нет! Ты же знаешь, как он мне нравится! А сегодня… Он почувствовал, что у меня течка будет до того, как я сам это понял! Оказывается, мой запах ему не просто нравится! Ему от него крышу сносит! Поэтому он и пытался меня избегать! Боялся навредить! Он же неопытный, ему девятнадцать, омеги у него никогда не было! А в меня… — Тэхён смутился, но покраснел, скорее, от удовольствия. — В меня влюбился сразу. Ещё до того, как понял, что я его истинный. Но потом и это. А ему учиться надо, у него никого нет, кроме сводного брата. Ну, то есть родители живы-здоровы, но далеко, в Канаде. А здесь только Намджун, его брат. Сын отчима. И Чонгуку учиться надо, чтобы ни от кого не зависеть, а тут я… — Ты откуда всё это знаешь? — изумлённо спросил Сокджин. — Ты же ещё вчера ничего этого не знал. — Понимаешь… тут такое дело… — Тэхёну было явно неловко. — Затянул я с таблетками. Ну, ты же знаешь, у меня обычно первые несколько часов всё в норме, а тут… Такого и не было никогда… Просто мозг вынесло. Ударило внезапно, скрутило по дороге к кулеру. Я даже сам свою вишню почувствовал — так шибануло. Потёк… сам знаешь, как это бывает. А по коридору в это время второкурсники шли, альфы. Меня от запаха повело… Я чуть сам к ним не вышел… с сам знаешь каким предложением… Сокджина пробрал холод. Да, он знал, как это бывает. Внезапно и страшно. Ему не так повезло, как Тэхёну, он огребал от течек по полной. Вот ты ещё респектабельный студент юрфака и неприступный красавчик, а через десять минут и чуть ли не ползком по коридору «возьмите меня кто-нибудь, иначе я сдохну от этой боли». Он кивнул: — Понимаю. — Ну, вот. И тут меня Чонгук и затащил в эту подсобку. Я… — Тэ замялся. — Я как-то не особо помню этот момент, мне больно было жутко, но он ловко и быстро затащил, альфы со второго и не заметили. Только потом что-то про вишню говорили, когда мимо шли. Чонгук меня ругать сначала начал, что я мол в таком виде шляюсь. А я… — Тэ снова замялся и покраснел ещё больше. — В общем, я приставать к нему начал, Сокджин. Мне его так захотелось… вино это гранатовое… Я и пил-то его всего два раза. Но люблю запах — страсть как. Он дверцу запер, а я на него… это… напал сзади. Он отбрыкивается, всё это, что я тебе рассказал, шепчет мне, шепчет… А я и слышу его вроде, а мысли только о том, как к нему в штаны залезть. Ну… он же маленький… ему всего девятнадцать… Куда б он от меня делся-то… в замкнутом им же помещении… Признался, что любит давно, что бегал, как ненормальный, потому что только и может думать рядом со мной, что о… моей… ну… в общем, ты понял. — Так как же он… Он же порвал тебя… вроде как… — Я же говорю, — окончательно смутившись, сказал Тэ. — Он ещё очень неопытный… Да и я тоже… У меня это тоже вообще-то первый раз… Ну… Мы начали, всё было просто замечательно, так… так… ну, ты ведь знаешь? Сокджин невольно сам покраснел и помахал рукой: мол, продолжай. — А потом… Ему башню сорвало, понимаешь? Он как будто... Он как зверь накинулся и сдержаться не смог. Да и неудобно там было. Я кричу, а он мне рот зажимает и только шепчет, шепчет, шепчет… и это… продолжает. Ну, и вот. Течка-то ещё толком не началась, смазки… хм-м… не так много, да и он её выли… м-м… ну… в общем, по-другому забрал. — Тэ перешёл на шёпот, от дикого смущения он не мог поднять на Сокджина глаз. — А он... большой у него в общем. Очень. Так и вышло. Понимаешь? — Он кончил? — сурово спросил Сокджин. Тэ, не поднимая глаз, кивнул. — Внутрь? Ещё один кивок. — Я не смог остановить, да и… к тому времени… думать уже об этом не мог… было так больно и так… хорошо что ли… Не знаю. Не помню. Потом он меня подхватил, в машину свою затолкал и сюда привёз. И всё время ревел как маленький… Он и есть маленький… Но я люблю его, хён. Очень люблю. И буду только с ним. А постель… Он научится. Мы научимся, хён, обещаю! — О, ну вот тут я нисколько не сомневаюсь! — сердито сказал Сокджин. — Дурное дело нехитрое. — Мы будем практиковаться, хён, — неожиданно озорным тоном сказал Тэхён. Сокджин удивлённо посмотрел на брата и увидел приопущенные ресницы и закушенную губу. И черт возьми, теперь, в сочетании с поблёскивающим чем-то не очень пристойным взглядом, это смотрелось… горячо. — Ну, не так скоро, малыш, — злорадно сказал Сокджин. — Пока, я думаю, вам придётся позаниматься теорией. Оно и безопасней, и полезней! Странно, что два ботаника-заучки не знали, что начинать всё же надо с изучения материала, а не с «понюхать-полапать-попихать». А вот теперь как бы чего не вышло… раз уж зашло… Он приобнял снова покрасневшего Тэхёна за плечи и поцеловал в горячую щёку. — Мне позвать его? — Да, — шепнул Тэ и благодарно сверкнул на него счастливыми глазами. Сокджин подошёл в коридоре к сидевшему с низко опущенной головой Чонгуку. Тот вскочил и с такой надеждой, таким отчаянием посмотрел на него, что Сокджин цокнул и закатил глаза. — Иди. Он тебя зовёт. Чон сорвался с места, но был остановлен негромким: — Эй, Чон Чонгук… Извини, я был неправ. И прости за… шею. Чонгук просиял радостной улыбкой, обнажив два передних зуба, умиливших Сокджина окончательно, и закивал головой. А потом развернулся на пятках и побежал в палату к Тэхёну. А Сокджин направился к лифту. Не один. Вслед за ним двинулся ухмыляющийся Намджун. Они ждали лифт буквально две минуты, привалившись к противоположным стенками, Сокджин не смотрел на альфу, но точно знал: просто так это всё не закончится. И оказался прав. Намджун зашёл первым, встал позади Сокджина, и, как только двери лифта закрылись, он заговорил, легко дыша прямо в шею и затылок омеги: — Ну, а передо мной вы не желаете извиниться, уважаемый Ким Сокджин? — Это за что же? — слегка подрагивающим от нарастающей напряжённости голосом спросил омега. — Вы меня послали туда, куда приличные омеги приличных альф не посылают. — Нос Намджуна начал медленное путешествие вдоль плеча и шеи Сокджина. — Ах, боже мой, я задел вас за живое? — Джин закрыл глаза, еле справляясь, чтобы не застонать от того, как было приятно ощущать горячее дыхание альфы на своём затылке. — Безусловно. И я требую компенсацию. За моральный ущерб. — Последние слова ему прошептали прямо в ухо, и мурашки табунами разбежались по всему его телу. — Какую? — едва смог прошептать он в ответ. — Пока не знаю, — мягким, бархатным голосом, задевающим глубины души омеги, ответил Намджун. — Но я что-нибудь обязательно придумаю… Обещаю…