***
— Подожди, так это ты помогла моему дяде победить Билла, верно? — Да, это была я, — Диппер Пайнс, как вскоре выясняет Джезельбраум, чрезвычайно симпатичен. Он умен, находчив и обладает жаждой знаний, мало чем отличающейся от жажды его двоюродного дедушки. Всего за несколько часов мальчику удается задать достаточно вопросов, чтобы заполнить всю звездную систему. Она изо всех сил старается ответить на все из них, видя, что они в какой-то степени предсказуемы, но некоторые просто заставляют ее терять дар речи. — Могу я взять у тебя автограф? — Эм… — НЕ ОБРАЩАЙ НА ЭТО ВНИМАНИЕ! — буквально вмешивается в разговор Мейбл, обвиняюще указывая на нее пальцем. — Скажи мне, если ты действительно оракул, почему ты не говоришь в рифму? — Мейбл, она не Перси Джонсон… — Тише, это важный вопрос. В то время как младший близнец Пайнс сдержан, но задумчив, старшая — полная противоположность. Она громкая, живая и радует сменой обычной тишины храма. В отличие от своего брата, вопросы, которые задает Мейбл, часто немного абсурдны даже для Оракула. — Это было бы бессмысленное занятие. Девушка, кажется, обдумывает это, затем одобрительно кивает. — Достаточно справедливо. Хорошо, но почему ты фиолетовая? — …Символизм. Мейбл еще раз удовлетворенно кивает: — Попалась, — Ее брат выглядит еще более смущенным. Внимание Оракула ненадолго отрывается от детей, когда она бросает равнодушный взгляд на балкон, где ее третий посетитель сидит спиной к ней, изо всех сил стараясь игнорировать всех троих. — Он всегда такой, — добавляет Мейбл. — Плюс, знаешь, ты вроде как помогла победить его и все такое прочее. Он, наверное, все еще злится из-за этого. — Конечно, — ее тон становится холодным, и близнецы, кажется, слегка вздрагивают от этого. Оракул заметно смягчает поведение. — Почему бы вам двоим не пойти на разведку? — спрашивает она вместо этого, стараясь, чтобы ее голос звучал дружелюбно. Часто её разговоры заканчиваются тем, что она запугивает смертных, с которыми разговаривает, и, хотя это понятно, но в основном это заставляет ее чувствовать себя…неловко. Она уверена, что не совершит той же ошибки с детьми Пайнс. Судя по просветлевшим выражениям на их лицах, это не должно быть проблемой. — О, мы так и сделали, — охотно признается Диппер, — хотя большинство ваших книг не на английском, так что их довольно трудно…читать. Хотя я кое-что записал, так что… — И я нашела лазерный пистолет! — Мейбл обрывает брата. — Или я думаю, что это был лазерный пистолет. Может быть, это консервная банка opener…но похоже на пистолет. И у вас много странных приспособлений, леди. Где ты их всех достаешь, может на каком-нибудь научно-фантастическом черном рынке? — Да, многие детали взяты из…интересных мест, — она улыбается, два нижних глаза прищуриваются от веселья. Энтузиазм девушки, похоже, заразителен, и Оракул совсем не возражает. — Подожди, так что же у тебя на самом деле есть? Ты можешь мне показать? Я имею в виду, тебе не обязательно, я просто… да, извини, это просто так круто. Это лестно, чрезвычайно лестно, несмотря на то, что у мальчика медленно заканчивается воздух. — Я буду рада показать вам как-нибудь, но сейчас, я уверена, вы захотите увидеть, на что похожа остальная часть этого измерения, — Оракул указывает на балкон, где далеко под ними долина простирается до заходящего солнца на горизонте. Деревенские огни только начинали появляться, безмятежно мигая вдалеке. Двое человеческих детей молча смотрят на ее измерение, прежде чем Мейбл с радостным возгласом тормозит его. — ДА! Подожди… — она осторожно оглядывается на поселение. — Все будет не так, как в прошлый раз, верно? Потому что мы вроде как разозлили инопланетную принцессу, а потом эти гигантские стражи-баффы начали преследовать нас. Убегать от них было довольно мило… — Поправка, Билл разозлил ее, — Диппер смотрит на фигуру, которая удобно устроилась на террасе. — Билл всех бесит, — пожимает плечами близняшка мальчика. — Я не знаю, что тут такого удивительного. — Хорошая мысль. После того, как она заверяет их, что ее измерение — одно из самых безопасных, которые они могли бы посетить, Джезельбраум вручает им обоих переводчиков и отправляет их восвояси. Подумать только, что эти двое бегали без них. Неудивительно, что их путешествие не было таким приятным. Женщина наконец обращает свое внимание на фигуру в комнате. Билл Сайфер — монстр, над которым она трудилась большую часть своей триллионной жизни, чтобы победить, теперь сидит на ее крыльце, как ни в чем не бывало, так что, по крайней мере, она могла бы оказать ему приятный теплый прием. Оракул устремляет свой семиглазый взгляд на его затылок, молча наблюдая. Напряжение в комнате нарастает, готовое лопнуть, как только один из них заговорит. Конечно, кто-то в конце концов это должен был сделать. — Что бы ты ни хотела сказать, скажи это уже, — он не оборачивается, но она может сказать по его тону, что он сердит. Это ни в малейшей степени не удивительно. — Мне нечего тебе сказать. — Да ладно тебе! Что, даже не хочешь позлорадствовать по какому-нибудь поводу? Может быть, этот дурацкий кусок металла в голове Шестопала? Или, может быть, то заклинание единорога, которым ты так хотела поделиться с ним? Не думай, что я не заметил, что это была ты, — Демон наконец поворачивается, чтобы одарить ее невеселой усмешкой. Джезельбраум, в свою очередь, сохраняет спокойное выражение лица, лишенное какой-либо ярости, которую она могла бы сейчас испытывать. Это, кажется, только разжигает его собственный гнев. — Дай-ка угадаю: этот большой фрилли сделал тебе такие глаза, не так ли? Держу пари, ты один из тех парней, чьи измерения я освободил, верно? И ты была зла, потому что не могла взять немного мелочи. Итак, он предложил тебе какую-то сделку, чтобы «остановить его хаос», бла-бла-бла, и ты приняла ее, потому что тебе так хотелось поиграть в героя. Я все правильно понял? Держу пари, я угадал, а? — он одаривает ее невеселой улыбкой. Похоже, Сайфер изо всех сил старался найти слова, которые лучше всего вызвали бы у нее реакцию. Честно говоря, это была довольно хорошая попытка. Но, учитывая, что это именно то, чего от него ожидает Оракул, это не удивительно. — Да. Я полагаю, в этом есть доля правды, — как бы она ни искушалась, она не упоминает, что измерение, которое он уничтожил, тоже принадлежало ей. До сих пор Билл Сайфер не дал ни малейшего намека на то, что ему известна ее личность. Она хотела бы, чтобы так и оставалось до поры до времени. Интересно посмотреть, сколько времени пройдет, пока он это поймет. Возможно, он этого и не сделает. В конце концов, прошло триллион лет, и ему легко было забыть об этом. — Хотя можно было бы проявить некоторое уважение к Древнему. В конце концов, именно из-за него ты все еще здесь. — О да, спасибо! Как здорово быть мной! За исключением того, что я не такой, не так ли? — Билл повышает голос почти до крика, и это эхом разносится по храму, оставляя в воздухе неприятный жар. — ТАК ЧТО ДА, СПАСИБО, ЧТО ПОМЕСТИЛА МЕНЯ В ЭТУ БЕСПОЛЕЗНУЮ КУКЛУ В ШКУРЕ. — Альтернативой была бы смерть, — Хотя ты заслуживаешь гораздо худшего. Билл замолкает, резко отворачивается и смотрит на долину внизу. Нетрудно догадаться, о чем он думает, она слишком много времени наблюдала за ним, чтобы не знать. В этом теле он смертен, максимум, что он мог бы прожить — это еще 6 или 7 десятилетий. Для большинства это было долгое время, но для таких существ, как они сами, это было всего лишь мгновение. Для Билла эта форма — не что иное, как продление неизбежного. Без сомнения, это его пугает. Хорошо. — Так, в любом случае, какое это было измерение? — внезапно он спрашивает, притворяясь веселым. — 22? 1,357? 666/513? Ооо, держу пари, это был один из тех цветочных и беззаботных, как этот, а? Жаль, ЧТО ТЕПЕРЬ ВСЕ ЭТО УШЛО. Царство кошмаров имеет больше пользы, чем идиоты, которые там жили, — он делает паузу, поворачиваясь, чтобы злобно посмотреть во все семь ее глаз. — И ты все еще здесь, идешь по «высокоморальному пути» или что-то в этом роде. Помогать людям. И что они вообще для тебя сделали, а? Ничего. Довольно скоро они совсем забудут о тебе, потому что смертных волнует только то, что их касается. Итак, вы «победили меня», поздравляю. Вот тебе золотая звезда, можешь идти. Что теперь, Семиглазая? Жаль, что никто не знает, что ты сделала, верно? Всем плевать. Ты просто останешься здесь, одна, танцуя под его дудку. Надеюсь, ты этому РАДА, — Джезельбраум бросает долгий, холодный взгляд на демона. Похоже, что ужасающий одноглазый зверь теперь превратился в жалкого пинаемого щенка, чей лай намного хуже, чем его укус. Хотя Оракул должен признать, что это немного впечатляет. Для него это технически первая их встреча, и Сайфер все еще находит в ней что-то такое, что действительно попадает в цель. Возникает искушение подойти к демону и встряхнуть его, чтобы сурово напомнить ему, что единственная причина, по которой он все еще жив — милосердие тех, кому он причинил зло. Чтобы показать ему свою потерю, напомнить ему, что сейчас он всего лишь жалкий маленький человечек, у которого нет даже крупицы той власти, которой он обладал раньше. Нора хочет взять все эти тысячелетия боли, безнадежности и гнева и швырнуть их обратно в его глупое и невежественное лицо, и заставить его почувствовать хотя бы часть того, что она чувствовала из-за него. Это было то, что она планировала сделать. Но что-то удерживает ее. Заметив ее нерешительность, Билл, похоже, готов сказать что-то еще, но теряет самообладание, когда она бросает на него один взгляд. Оракул обнаруживает, что теребит свой кулон — нервная привычка, выработавшаяся у нее несколько тысячелетий назад. Это привлекает внимание демона, и краем глаза она видит, как он смотрит на это с непроницаемым выражением на лице. Она опускает руку, уходя возиться с одним из своих личных проектов, хотя ее внимание сосредоточено на чем-то другом, и это действие больше похоже на необходимость занять себя чем-то другим. После вечности ожидания этот способ занять свое время кажется ей обычным. Все, что она делает — это ждет, и Оракул не может не чувствовать разочарования от одной только фамильярности этого. Она ждала большую часть своего существования, чтобы увидеть Билла Сайфера побежденным, и ждала подходящего момента, чтобы бросить это поражение ему в лицо. Но теперь она даже не может заставить себя ничего сказать, и игра в ожидание начинается заново. За исключением того, что теперь она ждет, когда близнецы вернутся, и, надеется, что это отвлечет ее от мыслей о прошлом, которые продолжают всплывать, несмотря на все ее усилия погасить их. И, словно в ответ на ее собственную безмолвную мольбу, дети возвращаются, держа в руках разнообразные безделушки, которые они, похоже, приобрели бесплатно, и дружелюбно болтая друг с другом. — Ты такой ботаник, Дип-Доп! — Эй! Эта штука может быть действительно полезной, понимаешь? — Диппер размахивает небольшой книгой, и Джезельбраум смогла разобрать название: Путеводитель автостопом по Мультивселенной. Хорошо. По крайней мере, он мог бы посмеяться над этим. Как только разочарование пройдет. — Кроме того, — продолжает мальчик, — кто получает чертову подушку, когда посещают другое измерение? — На самом деле, — Оракул указывает на сплетенную массу ткани в руках Мейбл, — Это волынка. — Ох… — девушка смотрит на свой новообретенный сувенир. — Разве так выглядит межпространственная волынка? — Нет, это обычная, — Оба одновременно моргают, глядя на объект. — Как это получилось… — Какая разница! — Мейбл сжимает инструмент в странном объятии, заставляя его издавать негромкий звук. — Я оставляю его себе! — Хорошо, просто убедись, что не сломаешь его, — Оракул улыбается девушке. Да, Мэйбл Пайнс чрезвычайно привлекательна. Есть какое-то ностальгическое чувство, от которого она не может избавиться, когда обращается к ребенку, хотя, честно говоря, она не может понять, откуда оно исходит. — Я считаю, что вам пора возвращаться. Ваша семья очень беспокоится о вас. — О боже, — Диппер роняет книги, которые держал в руках, и сжимает края охотничьей шляпы, которую он носит. — Эти дядюшки! Они, наверное, сейчас сходят с ума. Мейбл, мы должны вернуться! Э-э… — он умоляюще поворачивается к ней. — Как мы вернемся назад? Оракул тянется к чему-то загроможденному среди полок, что она некоторое время назад приберегала именно для этого случая. Она осторожно протягивает его мальчику. — Это ножницы для измерения. Они смогут безопасно доставить вас обратно в ваше измерение. Но, — объясняет она, когда двое близнецов вопросительно смотрят на них. — Они годятся только для трех целей. Так что, пожалуйста, не устраивай увеселительных прогулок. — Есть, капитан! — Мейбл игриво отдает честь. — Эй, Билл, хватит дуться, пора идти домой! Демон, который некоторое время назад покинул балкон, чтобы с легким интересом посмотреть на гидродисплейсер, который она собрала несколько недель назад, поворачивается, чтобы посмотреть на девушку со смущенным видом, нахмурившись. — Домой? — Ну, ты знаешь, Хижина! — О, точно. Диппер осматривает ножницы. — Это похоже на одну из тех детских игрушек для декоративно-прикладного искусства. Э-э, без обид, — быстро замечает он ей, краснея от смущения. — Просто… как ты ими пользуешься? Надо перерезать воздух или…? Билл останавливает их с раздраженным рычанием, пренебрежительно разрезая ткань реальности, оставляя за собой светящийся синий разрез там, где пространство и время разделилось, чтобы обеспечить проход. — Отлично, ПОЕХАЛИ. — Подожди! — Мейбл оглядывается на женщину, все еще сжимающую слегка потрепанную волынку. — Мы еще встретимся, верно? Джезельбраум подмигивает тремя своими глазами. — Раньше, чем ты думаешь. Девушка сияет, махая в последний раз, прежде чем бесстрашно протащить нервно выглядящего Диппера и нетерпеливо выглядящего Билла прямо через портал. — Я буду наблюдать за тобой, Норм, — Демон замирает от прозвища, оборачиваясь, чтобы посмотреть на нее в новообретенном шоке. Или, точнее, на ее кулон. Затем его глаза устремляются к ее лицу, в них появляется поразительное осознание, за которое трудно не ухватиться. Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но его втаскивает в портал нетерпеливая хватка Мейбл. Оракул наблюдает, как все трое исчезают, а затем разрыв в реальности закрывается, снова оставляя храм тихим и пустым. И впервые за триллион лет она разражается смехом.***
Проходит неделя, прежде чем Билл Сайфер наконец возвращается с ножницами в руке и выглядит в десять раз более бледным, чем раньше. — Я так понимаю, ты уже понял это, — говорит она, спокойно наблюдая за демоном краем левого нижнего глаза. Сайфер выглядит так, как будто он вот-вот готов что-то сломать, и ее расслабленное поведение, похоже, только разжигает его неослабевающий гнев. Она старается не улыбнуться от удовольствия. Я думал, ты умерла. Последнее слово, кажется, тяжело повисло в воздухе на мгновение, и Оракул удивленно моргает, полностью поворачиваясь, чтобы посмотреть на своего посетителя. Окруженный ее ошеломленным молчанием, Билл продолжает, его громкость растет с каждым словом. — ТРИЛЛИОН ЛЕТ, и даже ни одного: «Эй, Билл, как дела? Кстати, я в полном порядке, живу в своем шикарном особняке на гребаной горе, а вовсе не в куче пыли и пепла.» ПОЧЕМУ ТЫ ТАК ДУМАЕШЬ? СЕРЬЕЗНО, КАКОГО ЧЕРТА, НОРА? Она подавляет свое удивление и пытается не вздрогнуть от этого имени, которого она не слышала уже довольно давно. — Это то, из-за чего ты злишься? — О, поверь мне, у меня есть целый список. ЭТО просто берет верх. Я думал, ты мертва, а ты просто появляешься, как будто это не имеет большого значения с твоим… ха-ха-ха… — он обрывает себя со смехом, хватаясь за ближайшую колонну, чтобы удержаться в вертикальном положении. — Вау, хорошо. Вся эта штука с «мудрым и древним оракулом»? Очень умно с твоей стороны, Нора, трудно догадаться, что под этим скрывалась ты. — затем он трезвеет, снова бросая на нее свирепый взгляд. — Это больше не мое имя, — замечает она, наблюдая, как он возмущенно бормочет. — Нет, ты… ты серьезно? — Билл вскидывает руки вверх. — Это САМАЯ БАНАЛЬНАЯ ВЕЩЬ, КОТОРУЮ Я КОГДА-ЛИБО СЛЫШАЛ ОТ ТЕБЯ. ОТКУДА ТЫ ЭТО ВЗЯЛА, ИЗ КАКОЙ-ТО МЫЛЬНОЙ ОПЕРЫ С РЕЙТИНГОМ «Б»? — Он обвиняюще указывает пальцем в ее сторону. — О ДА, КАК БУДТО ДЖЕЗЕЛЬБРАУМ НАМНОГО ЛУЧШЕ. ВАША ФАМИЛИЯ ТОЖЕ ЯВЛЯЕТСЯ ВАШИМ ПОЧТОВЫМ АДРЕСОМ, А? Она моргает, размышляя о том, насколько нелепо складывается этот разговор. С другой стороны, это же Билл. — Я…не думаю, что это имеет отношение к делу. — НЕТ, ЭТО НЕ ТАК! Но ты хочешь знать, что это такое? ТЫ ПЫТАЕШЬСЯ УБИТЬ МЕНЯ! Это немного больше того, чего она ожидала. Выражение лица Джезельбраума снова меняется с удивленного на холодное. — На самом деле, я считаю, что мне это удалось, — то, как он открывает и закрывает рот, не зная, что сказать, заставляет ее фыркнуть себе под нос. — Что, великому Биллу Сайферу теперь нечего сказать? А я-то думала, что ты мазер со словами. — Она отводит взгляд, чтобы рассмотреть край своего рукава. — Я думаю, смерть изменила это. — ТЫ… ЗАЧЕМ… — Как ты думаешь, почему? — искра гнева, та, что так долго была мертва, наконец загорается и сгорает в холодной, неприкрытой ярости, когда Оракул медленно подходит к нему. Билл замечает перемену и почти подсознательно отступает на несколько шагов, когда она нависает над ним. — Я видела, как горели измерения и умирали люди только потому, что ты думал, что это может быть весело. Ты знаешь, скольких я встречала людей, которые страдали из-за тебя? Стэнфорд Пайнс был далеко не худшим случаем, о нет. Были люди, чей разум ты полностью разрушил, потому что тебе так захотелось. Существа, чьи шрамы были слишком глубоки, чтобы их исцелить, и мне пришлось снова собрать их вместе. Так много людей, которых я наблюдала, страдали из-за моей ошибки, потому что я верила в то, что ты мне обещал. И что ты мне обещал, Билл? Сделай все так, чтобы это чего-то стоило. Я сделаю. — Ну, а ты это сделал? Билл, который пристально смотрел на нее, пока она говорила, внезапно отпрянул, как будто она кричала, несмотря на то, что ее голос был лишь немного выше шепота. Он смотрит в сторону, закусив губу и не говоря ни слова, и хотя ее разум сейчас затуманен гневом, Джезельбраум не может не заметить, как это странно. Сценарий, который она видела, заставлял Билла кричать на нее в ответ, защищая хаос, который он создал, и давая ей повод сбросить его с горы. Он не делает ничего из этого, и Оракула поражает, насколько это отличается от того, как он вел себя неделю назад. И она ругает себя за то, что все это время даже не взглянула на Гравити Фолз, потому что понятия не имеет, что могло случиться, чтобы заставить его так себя вести. — Итак, тебе это не нравится. Джезельбраум моргает, глядя на него сверху вниз, и борется с внезапным желанием рассмеяться. — Почему ты так думаешь? — спрашивает она, в ее голосе больше нет гнева. Она все еще нависает над ним, и Билл только кажется напряженным, что-то среднее между страхом и разочарованием на его лице. Оракулу требуется немного времени, чтобы заметить, насколько он мал по сравнению с ней. Ничего похожего на ужасающего демона, которым он себя сделал. Наконец она отступает назад, давая ему пространство для дыхания. Билл выпрямляется, но только для того, чтобы неловко теребить рукав своего свитера. Ярко-желтый цвет и большой черный глаз спереди — все это написано руками Мейбл. Эта девушка немного слишком открыта, немного готова принять это ради своего же блага. — Если тебе есть что мне сказать, скажи это сейчас. В конце концов, этим ножницам есть еще только одно применение. Это несущественное послание, которое нужно передать. Билл принимает это без комментариев. — Ты сохранила его, — говорит он вместо этого, глядя на кулон, который она носит. Первоначальный серый цвет давно исчез, сменившись интенсивным темно-фиолетовым, который, кажется, поглощает весь свет. Так что он все еще помнит его, несмотря на то, как по-другому он выглядит сейчас. Она смотрит на ожерелье с отстраненным видом принятия и не предлагает ему никаких объяснений, отчасти потому, что она устала, гнев высасывает большую часть ее энергии, а отчасти потому, что у нее ее нет. — Теперь ты можешь идти, — это все, что она говорит вместо этого. — Солнце почти встало. — Хорошо, — он говорит это не без намека на отказ. Раздается звук, будто реальность трещит по швам, а затем он исчезает. Джезельбраум смотрит на светлеющий горизонт, наблюдая, как солнце заливает измерение 52 мягким золотистым сиянием. Она крепко сжимает свой кулон. Как будто слои боли, которые она хранила в себе целую вечность, снова проявились, и Оракул не совсем знает, что делать. Поэтому она смотрит на долину внизу и пытается не думать о только что произошедшем разговоре. — Он все еще сердится, — что ж, это оказывается бесполезным, и она поворачивается ко второму посетителю, слегка нахмурившись. Аксолотль издает звук, похожий на вздох, и его присутствие, похоже, несколько успокаивает прорицателя. — Я уверен, что ты не очень удивлена этим. — Что…случилось? — вместо этого она спрашивает, все еще глядя на линию горизонта. Она рассеянно потирает свой кулон и понимает, что ей не по себе. — Почему он…? — Боюсь, тебе придется спросить его об этом самой, — она услышала легкую улыбку в голосе существа. — Его пузырь лопнул, и, конечно, Всевидящее Око не осталось невредимым. Неважно, во что он хочет, чтобы ты поверила. — он некоторое время терпеливо смотрит на нее, прежде чем его нежный голос снова нарушает тишину. — Ты присоединишься к ним? Джезельбраум наконец отрывается от сцены снаружи, чтобы взглянуть на кусок пергамента, который попал к ней совсем недавно. Стэнфорд Пайнс нашел способ достичь такого отдаленного измерения, как ее, и Оракул не может не быть впечатлена. — Через некоторое время, — отвечает она, снова кладя руку на кулон. — Мне…нужно подумать. Последовало молчаливое признание, а затем она снова осталась одна. Одна из немногих вещей, которую Билл понял правильно, просто взглянув на нее. В тишине, наконец, ничто не отвлекает Оракула от ее забот, и на этот раз заботы касаются прошлого так же сильно, как и будущего. Ну, нет, это было не совсем так. Будущее все еще беспокоило ее гораздо больше, и не без причины. Оракул снова совершает ошибку, бросая взгляд на то, что ждет его впереди. И не видит ничего, кроме пламени.