номер 468

номер 468 отель «four seasons» и недопитая бутылка красного вина -ты можешь возвращаться сюда каждый раз, когда захочешь увидеть меня. ты можешь быть спокойна. я пойму, когда ты здесь. -вилланель смотрела прямо в глаза поластри. -будь аккуратна. и все. ладно? *** и вот снова ева приходит в этот до жутко знакомой боли отель, потом серый лифт, одиннадцатый этаж /уже все размывается перед глазами/ как всегда по коридору налево, номер 465, 466, 467........ ее номер, их номер. а вот еве уже не страшно. совсем не страшно быть убитой. не страшно убить её. ева знает. ева все знает и даже то, что уже не осмелится вонзить в неё нож. почему? интересно. тогда ей придётся пырнуть и себя. очевидно. на ручке этой темно-коричневой двери полно отпечатков евы. намешаны они поочередно с отпечатками вилланель. ева всегда замечает эту своеобразную смесь перед тем как войти. было бы неплохо их вытереть. но, потом. да, потом. дыхание сбивается, уже чувствуются ее духи, запах этого номера, отпечатков становится чуть больше на и так заляпанной ручке, она заходит и боится однажды не увидеть её. вилланель здесь. ева знала, нет надеялась. как всегда лежит на кровати в своём огромном старом сером свитере, который ей чуть выше колена. и ева вновь будет умиляться. и ева вновь снимет куртку и наденет её бежевый свитер. ляжет рядом. они выберут фильм. откроют то же самое вино. нет, оно не надоест. только ева боится. боится однажды каким то одиноким зимним вечером пить его одна, сидя в своём свитере другого оттенка и только-только вспоминать. её. она расскажет еве, как прошёл её день. расскажет, что нибудь из жизни. и вилланель уже не скрывает. ева не скрывает. постоянный обмен переживаниями обмен воспоминаниями тяжелым дыханием пол, фильм про любовь на фоне, её руки у твоей шеи. может быть ты уже плачешь. может быть ты уже смеёшься. |это уже не имеет никакого значения| может быть фильм уже закончился. а может быть этого всего и вовсе не существует, а она лишь твоя галлюцинация. |это уже не имеет никакого значения| тебе так плевать. знаешь. и ты дотронешься до её щеки. она почувствует холод твоих ладоней. закроет окно, открытое нараспашку. уже конец осени. а ева этого не замечает. |это не имеет никакого значения| твои пальцы переплетены в замок с её пальцами. вы не вспоминаете начало. не думаете о конце. ты даже не представляешь конец этой истории. везде только начало, начало, начало и снова… начало. тебе вряд ли надоест это начало. *** ты думаешь о том, что много выпила, проснувшись утром. и ты не боишься не увидеть её рядом. ты чувствуешь её ногу на своём животе, а голову на плече. ты улыбаешься. она тактильная. тебя бы это удивило раньше. /ева, это тебе не усатый, прости/ но ты вновь удивишься. вновь повернёшься к ней. уберёшь волосы с лица. зачем? спросите еву. но она вам не скажет. потому что сама не очень понимает ты приготовишь вкусный омлет, она сварит вкусный кофе. тебе две ложки сахара, щепотка корицы, она знает может быть ева уже мертва. может быть евы и не существовало никогда. ева не знает. а сейчас смотрит в её глаза. а сейчас она расположилась удобно на стуле и положила ноги на ее ноги. и еву не удивляет, как это так, вилланель ждёт еву тут, всегда всегда. и еву не удивляет, что вилланель знает многое, всё о ней. *** ева в их номере. на столе зеленый чай с мелиссой. он всегда стоит здесь, в этом месте. ева его покупает, она любит его. -не знала, что ты куришь. — ева устремляет свой взгляд на вилланель, выходящую с пачкой сигарет из дверцы небольшого балкона. -начала, недавно. -она в белом халате. такое ощущение, будто вилланель поселилась в этом чудесном номере, с чудесным тостером и видимо удобными белоснежными халатами. хотелось бы мечтать о вечном местонахождение здесь. и вилланель, и евы. о невозможном всегда приятно же мечтать. им стоило бы вообще не встречаться. не спать в одной кровати. не разговаривать. им стоило бы вообще оборвать все связи, их не должно быть в этом городе. их не должно быть. скоро их не станет. ева это знает вилланель это знает нехорошие мальчики с автоматами вычислят хорошее местоположение на своих новеньких компьютерах, подключая в это дело свои стабильные связи. их вот так возьмут и сдадут. мальчики с автоматами точно придут и уже перестанут быть нехорошими мальчиками. им дадут премию и повысят зарплату. их жены обрадуются, подарят им суперский секс и эти нехорошие мальчики поедут отдыхать заграницу. а вообще то? какая разница? уже не о чем беспокоиться. уже совсем не важно. *** каждая капля каждая ночь ева начала курить одиннадцатый этаж — это высоко балкон как всегда открытое окно крепкий горячий кофе в руках согревает тело ева думает о самоубийстве, совместном. вилланель не думает, вилланель не надеется, вилланель садится на чёрный стул, вилланель притягивает еву, вилланель думает о том, что написала бы картину для евы, если бы умела рисовать. *** воскресенье 22:54 осень ливень и грозы ева промокла зато купила новый чай для нее, зеленый. одиннадцатый этаж 468, заляпанная ручка двери, ева заходит, ева сходит с ума, ева умирает внутри, ева умерла внутри. и вилланель бы обязательно научилась рисовать. если бы была жива. и вилланель бы обязательно обрадовалась зеленому чаю, купленному евой. если бы была жива. она поставила бы его на стол, на тот же самый стол. если бы была жива. плохие мальчики пришли, плохие мальчики нашли ее, плохие мальчики прострелили ей голову. испортили стены этого номера, испачкав кровью. и ева бы обязательно бросила курить, если бы не сбросилась с одиннадцатого этажа. множество упаковок зелёного чая так и будут стоять всё на том же столе. а окно так и останется быть нараспашку, а отпечатки на ручке никто не вытрет. ведь потом. да, потом. и ева уже точно не будет пить вино в одиночестве зимним вечером. ведь она мертва.