Его солнце.
Каково это – терять близких? За жизнь в девятнадцать лет и даже будучи студентом Мадаре приходилось только переживать смерть деда, с которым он толком при жизни и не контактировал, так что это событие было тяжёлым лишь для родителей. И пусть родители тоже достаточно стары, уйдут из жизни нескоро. Был жив и дорогой младший брат. Но каково терять по-настоящему значимого человека? В день, начавшийся так хорошо, Мадара Учиха ненавидел каждого наивного глупца в лице только лишь одного, но в этот день не стало его лучшего друга. — Не понял. Сосед со второго яруса двуспальной кровати, с которым парень переговаривался лишь изредка, свесился, чтобы узнать, в чём дело, но Мадара только отмахнулся. — Не важно, занимайся своим делом. Сосед, потеряв интерес, сел как сидел до этого, не обращая внимания на то, что внизу. Пальцы бледнолицего судорожно забегали сначала по кнопкам ноутбука, покоящегося на коленях, затем – по экрану телефона. «Пользователь вас заблокировал, отправка сообщений ограничена» «Пользователь вас заблокировал, отправка сообщений ограничена» «Пользователь вас заблокировал, отправка сообщений ограничена» Всюду была эта треклятая надпись! В ярости Учиха отшвырнул телефон в стену, категорически отказываясь понимать и принимать то, что произошло. Не сказав ни слова, Хаширама бросил его. Кинул, как чек из магазина за ненадобностью. После всего того, что с ними было. — Бро, полегче! В чём проблема? — сосед спрашивал едва заинтересованно, даже не отрывая взгляда от своего ноутбука, чем вызывал только новую волну раздражения и отвращения к окружающему миру. — Умолкни. Не твоё дело. Отложив в сторону всё, что могло бы разбиться или улететь из окна, он сел, стараясь сохранять спокойствие. Зная Сенджу не один год, он мог понять каждый его шаг, каждое действие. Друг страдал от нескончаемой депрессии последние несколько месяцев, но в последнее время состояние только ухудшилось. Он просто не хотел давить тем, как ему плохо. Стену сотряс удар кулаком, полный злобы. Чёртов наивный кретин Сенджу, из-за которого в глубине души Учиха чувствовал вину и стыд. Он мог бы помочь, он желал помочь ему всей душой, только шатен никого не желал слушать, упиваясь своим состоянием, как если бы наслаждался им. Самостоятельно делал себе только хуже, а в лицо мило улыбался. И Мадара опустил руки и попытки помочь. Раз за разом слушая одно и то же, он устал, он разочаровался не только в себе. Он знал, что является отвратительным другом. «Ты единственный свет в моей жизни», — говорил ему однажды Хаши. Если он уйдёт, пареньку будет только лучше. Нет ничего опаснее, чем подобная зависимость от другого человека. Тяжело не только осознавать, что в твоей жизни есть только один дорогой человек, но и понимать, что в любой момент можешь разочаровать того, кто считает тебя смыслом жизни и одновременно растоптать надежду. И с характером Учихи это можно было сделать как по щелчку пальцев, хотя он никогда бы себе не позволил. Когда нашлась пара соцсетей, где они даже не общались, он написал: «Забыл отсюда удалить» и вычеркнул из жизни. Быстро, безжалостно, хотя кого он обманывал? В груди чернела тоска, сжимая всё в один клубок боли, опустошая нутро. И пустоту эту мог заполнить только алкоголь. Вскоре он был пьян в стельку, пьян в одиночку, но проверял каждые пять минут – не появилось ли каких-нибудь изменений, не решил ли дорогой друг внезапно объявиться с желанием вернуться. Мадара не проливал слёз от потери, только давил своё горе в алкоголе, создавая иллюзию того, что всё хорошо. Но алкоголь даже действовал, пробуждая чувство сентиментальности, погружая в ностальгию. Как по велению судьбы, выбирая правильный момент, но на дисплее высветилось одно новое сообщение. Почти в полночь. От Хаширамы. «Позволишь мне вернуться, когда мне станет лучше?» Сердце забилось быстрее, и Учиха прижал к груди пока что целый телефон, вздыхая шумно и закрывая глаза. Оно застало его врасплох настолько, что он совершенно не знал, что должен ответить. Может, стоило дождаться, когда он протрезвеет, может, стоило не говорить всего, но он ответил начистоту, как делал всегда: «Напиши ты раньше, я бы послал тебя нахуй. Но теперь я… не знаю». Последним он пожелал сохранить надежду, что ещё не всё кончено. Всё он знал, только признавать не хотел. Без Сенджу ему было до жути тоскливо и больно, хотелось рвать запутанные волосы на голове, кричать и рвать ногтями кожу на шее и груди. Прекрасная полная луна в ночном небе. Хаши не ответил. В сети больше не появлялся. После того дня не прошло и недели, но, кажется, это был шестой день. После долгих дней сильнейшей жары, на небе, наконец, собирались тучи. С самого раннего утра погода только мрачнела и мрачнела, но дождь никак не проливался. Мадара наконец окончил летнюю практику и вернулся в родной город, в котором они жили вместе с Хаширамой, прежде чем разъехались по разным городам. За всё это время Сенджу появлялся в сети только один раз, но на многочисленные сообщения не ответил, да и вышел быстро. С намерением выяснить, что произошло, Учиха направился в родительский дом парня. Он надел свой привычный чёрный официальный костюм, только без пиджака, даже волосы убрал в хвост, дабы предстать перед родителями друга как можно более официозно и важно. Вот уже его жёлтый дом на окраине города открылся перед глазами, калитка была не заперта, и он прошёл в уютный двор. По всем навесам заморосил долгожданный дождь. В дверь раздался стук. Судя по тишине за закрытой дверью можно было предположить, что дома никого нет, но вскоре щелкнул замок, и дверь медленно открылась. Устало припав к дверному проёму, показался Тобирама – четырнадцатилетний брат Хаширамы. За ним в доме стояла мгла и, кажется, он был один. — Где Хаширама? До этого устало-пустой взгляд младшего Сенджу враз наполнился яростью. Он распахнул дверь полностью и замахнулся на брюнета, выкрикивая что-то нечленораздельное, но Мадара поймал сжатый кулак на полпути. — Где он? — он наклонился к лицу блондина, сверля в том дыру взглядом. — Умер! — рука мальца ослабла, когда тот содрогнулся в рыданиях. — Ты его убил, чёртов гондон! Сердце будто остановилось, а мир, ставший хрупким в одно мгновение, рухнул на хладный каменный пол, разбиваясь вдребезги. «Как?» Брюнет оцепенел, так и стоя в проходе. Все звуки исчезли из мира; был только он с дырой вместо сердца и младший Сенджу, упавший на пол от нескончаемого плача. — Он прыгнул из окна в общежитии насмерть... — почти шёпотом говорил Тобирама, и в окружающей тишине звучал только его горький голос. — Хах, а родители потом прочли его последнюю переписку с тобой… Они считают, что всему виной его телефон, от которого они так старательно пытались уберечь. Молча, Мадара развернулся туда, откуда пришёл. Мир стал тёмным, утратил любые краски. — Но знай! — крикнул Тобирама вслед, стоя на коленях, и его алые, горящие ненавистью глаза посреди серого мира, Учиха запомнил на всю оставшуюся недолгую жизнь. — Это ты его убил! Ты загубил жизнь не только ему! Но и мне! В зубах торчала сигарета, хотя Мадара никогда в жизни не курил. Это было необходимо ему. Привычный мир рассыпался в прах, и теперь было абсолютно плевать: что полезно, а что вредно, что убьёт, а что спасёт. Когда ты на кладбище, жизнь и смерть сливаются воедино, истончая грань между друг другом. Лакированные чёрные ботинки с эхом в голове шлёпали по грязи, не переставая пачкаться.«Хаширама Сенджу»
Мелькнула надпись на совсем новой могиле. Без фотографии. Он никогда не любил фотографироваться. Мадара остановился, как только увидел её. Сверкнула молния. Гром. И в жизнь вернулся звук, как если бы вдруг снова заработал старый телевизор. На улице шёл проливной дождь, барабанивший по земле, в смеси с мощным ветром. Одежда и чёрные волосы все насквозь были сырыми, как и сигарета в зубах, над которой брюнет всю дорогу полагал, что курил. Сердце, до этого замороженное, забилось чаще и сильнее. Сигарета выпала изо рта и, обессилев, как и Тобирама ранее, он упал на колени вслед за сигаретой перед могилой лучшего друга, думая только о том, что сказал блондин: «Ты убил его. Ты загубил жизнь не только ему».Ты убил. Загубил. Ты.
Чёрный траурный зонт, который брюнет всё же взял с собой, раскрылся. Из кармана промокших штанов он достал и целую упаковку сигарет, из которой достал только одну, которую зажег кое-как на сильном ветру. Сигарета легла на сырое надгробие вместе с зонтом, оберегающим её от ливня. Крепкая на вид рука заботливо прошлась по камню, затем похлопала, почти прощаясь. Взгляд Мадара отвёл в пасмурно плачущее небо.— Почему мы не поговорили?