Звёзды смотрят на тебя

Он помнил, что такое звёзды. Проблема в том, что он не имел ни малейшего понятия, откуда это знает. «Откуда я вас помню?» — мысленно спросил он у звёзд. Те посмотрели на него сквозь толстое стекло иллюминатора, отразились в шлеме ярко-красного скафандра, но ничего не ответили. Он, наверно, мог бы ещё долго так сидеть, но противный писк над самым ухом резко оборвал размышления. Внутреннее чутьё подсказало чуть подкрутить колёсико на шлеме. Неприятный звук сменился на женский голос во встроенном наушнике: — Пожалуйста, ознакомьтесь со списком заданий на сегодня. Мне вывести их на дисплей? — Где я? — На «Путешественнике», корабле модели UT-1789, местонахождение корабля на настоящий момент — в двух световых годах от туманности SPI-800. Ни «Путешественник», ни произнесённые без запинки технические аббревиатуры не заставили память Красного ожить. Он как будто слышал все эти названия впервые. — Как я попал сюда? — Команда не распознана. — Простите?.. — Команда не распознана, — механически равнодушно повторил голос в наушнике, и только сейчас Красный заметил неестественность интонаций. «Голосовой помощник, — подумал он почти с отчаянием, — просто голосовой помощник. Бездушная программа». — Пожалуйста, ознакомьтесь со списком заданий на сегодня, — не унимался голос. — Мне вывести их на дисплей? — Выводи, — обречённо согласился Красный, понятия не имея, о каком дисплее идёт речь. В следующую секунду по стеклу шлема побежали, складываясь в буквы, зелёные пиксели. — Почистить унитаз?! Серьёзно? — Местонахождение туалета и прочих объектов можно посмотреть при помощи навигатора, — невозмутимо отреагировал голос, не способный распознавать возмущение, удивление и другие команды категории «эмоции». — Он закреплён на вашем скафандре. Красный наклонил голову, насколько позволял шлем, и обнаружил небольшой карман там, где теоретически могли бы начинаться брюки. В кармане нашёлся прибор с прямоугольным экраном и парой кнопок. Повертев его в руках, Красный временно убрал гаджет обратно, пару раз вздрогнув: шлем ограничивал поле зрения, и, краем глаза замечая что-то красное, он не сразу признавал собственный скафандр. — И почему у скафандра такой дурацкий цвет… — тихо пробормотал он. — Команда не распознана. Пожалуйста, повто... — Да заткнись ты! На удивление, голосовой помощник тут же послушался и замолк. Видно, его разработчики позаботились хотя бы о распознавании команды «заткнись». Бросив ещё один тоскливый взгляд на звёзды в иллюминаторе, Красный оглядел наконец как следует обстановку вокруг. Маленькая каюта, единственной мебелью в которой была узкая кровать. Даже и рассматривать нечего, разве что заглянуть под койку в поисках подкроватных монстров. Вдруг Красный всем своим существом ощутил, что он тут не один. Это был не страх, нет — скорее животный инстинкт, заставивший стремительно повернуться всем телом. В дверях каюты стоял оранжевый скафандр. Предположительно с начинкой из космонавта, но Красного больше озадачило то, что было снаружи: на шлеме у нежданного гостя стоял рулон туалетной бумаги. — На что ты там пялишься?! — словно прочитав мысли, взорвался Оранжевый. — Никогда не знаешь, что случится на этом проклятом корабле в следующую секунду! Может, свет выключится, а может, кончится бумага в туалете! — А у меня есть задание почистить унитаз, — не задумываясь ляпнул Красный. — Весьма нужная информация, без которой я определённо не мог прожить, — с едким сарказмом ответил Оранжевый и решительно сделал шаг вперёд. Красный от неожиданности не успел отпрянуть. Их шлемы с тихим звяканьем соприкоснулись, но даже теперь, как ни старайся, разглядеть чужое лицо сквозь слои стекла и раздражающе мигающий список заданий не получалось. — А ты часом, — Оранжевый сделал паузу и продолжил в два раза тише, — не из этих?! — Если бы я знал, кто такие эти твои «эти», я бы ответил. Оранжевый от такого ответа аж отпрянул: — Ты точно один из них! Один из тех, кому не место среди нас! Красный решительно не понимал, что за загадочные «эти» и почему вдруг он один из них. Зато с каждой секундой всё отчётливее понимал кое-что другое: его начинает бесить Оранжевый. Но прежде, чем он высказал своё недовольство вслух, из коридора послышался женский голос — мелодичный и живой, не то что у голосового помощника: — Апельсинчик, опять ты со своими теориями заговора? Оставь человека в покое. — А откуда ты знаешь, что он человек, — недовольно пробурчал Оранжевый, но подвинулся в сторону, пропуская в каюту Белую. Первой мыслью Красного было, что хоть у кого-то здесь нормальный цвет скафандра. Второй — что местных обитателей объединяет тяга к странным головным уборам: на шлеме Белой, словно венчая взбитые сливки, примостилась огромная вишня. — Привет, милый. Как ты? — Милый? — растерянно переспросил Красный. Интонация, с которой прозвучало это слово, намекала, что Белая не стала бы так обращаться к кому попало. Но он совершенно её не помнил. Лица Белой было никак не разглядеть, но хвостик гигантской вишни грустно сник, выдавая её настроение. Оранжевый издал непонятный звук. — Ты… — голос Белой чуть заметно дрогнул, — так и не вспомнил ничего? — Я… — начал было Красный, но Оранжевый его перебил: — Что и следовало ожидать. После каждого прыжка в пространстве один-два члена экипажа теряют память. Никто ещё не вспоминал. Если только это действительно кто-то из экипажа. Белая от возмущения аж топнула ногой: — В тебе яда столько, что удивительно, как он ещё не выливается через швы в скафандре! Пойдём, — обратилась она уже к Красному, взяв его за руку, — мы будем делать задания, одно за другим, и я уверена, в какой-то момент ты вспомнишь. И они вдвоём выполняли задания: чинили проводку, снимали показания приборов, точными залпами лазерной пушки избавлялись от летящих в сторону корабля астероидов. Всё это время Белая не замолкала. Её рассказы были хаотичными, словно звёздный ветер: она то и дело резко меняла тему, перескакивая с истории про сломанный душ на момент их знакомства ещё на Земле. Красный чуть не спросил её, что такое «Земля», но вовремя осёкся. «Её родная планета, конечно же, что это я», — сообразил он. Именно сообразил, догадался из контекста. Не вспомнил. Пару раз они натыкались и на других космонавтов. Белая со всеми радостно здоровалась, начиная махать товарищам, едва завидев чей-то скафандр. Красный заметил, что остальные ведут себя куда сдержаннее, а некоторых, кажется, жизнерадостность Белой даже раздражает. Синий вообще её сперва не узнал, но потом, когда они разминулись, Белая объяснила, что Синий тоже потерял память. «Бедняга», — добавила она с настолько печальным вздохом, что стало понятно: её оптимизм по большей части напускной. Последний член экипажа, пытающийся делать вид, будто всё хорошо. Сутки в космосе пролетели незаметно: звёзды за иллюминатором казались неподвижными, и с ними будто замерло время. — Вот и твоя каюта, — Белая поправила висящую над головой вишню, — до завтра тогда? Смотри, не забудь опять всё к утру. Она, очевидно, попыталась пошутить, но Красный понял: на самом деле ей было совсем не до смеха. Что бы сделал сейчас тот Красный, которого она знала? Так же неловко пошутил бы в ответ? Обнял бы, соврав, что всё наладится? Он не мог ответить на этот вопрос, поэтому просто сказал так, будто ничего не заметил: — До завтра. Ему не спалось. Стоило хоть на секунду провалиться в дрёму — и его тут же настигали кошмары. Снилось, будто прямо перед ним, раскинув щупальца и разинув огромную зубастую пасть, стояло нечто. Существо не атаковало — просто смотрело, и то, что оно живое, выдавали лишь изредка подрагивающие щупальца. Секунды во сне растягивались в мучительную вечность, а существо всё смотрело и смотрело… Очнувшись от очередного такого кошмара, Красный решительно встал с постели. Если спать означало пытку, он предпочитал бессонницу. Однако чувство тревоги не покидало и наяву; что-то совершенно точно было не так. Красный, наверно, не удивился бы, даже исчезни космос за иллюминатором, но звёзды никуда не делись и всё так же равнодушно смотрели на маленького растерянного космонавта. «Остаётся разве что проверить место под кроватью на наличие монстров», — хмыкнул Красный, но через ещё пару безмолвных тревожных минут в самом деле полез под койку. Обнаруженный во время дневных похождений фонарик оказался на редкость дрянным, однако его мощности всё-таки хватило, чтобы осветить пространство под кроватью… И обнаружить там труп. Видимо, кошмары этой ночью мучали только Красного: остальной экипаж на экстренном собрании выглядел скорее сонным, нежели встревоженным. Синий даже не снял ночной колпак, нахлобученный прямо поверх скафандра. Зато Оранжевый прямо-таки фонтанировал энергией: — Он сам и убил! Убил, а теперь пытается нас убедить, что «случайно» нашёл труп в собственной каюте! Ага, как же! — не унимался тот. — Угомонись! — вступилась Белая. — У тебя никаких доказательств. Почему ты вообще так уверен, что это Красный? Как будто всю ночь проверял камеры, а не слюни на подушку пускал. — Да что тут доказывать! — от переизбытка эмоций Оранжевый аж вскочил на стол, чудом не наступив на кнопку экстренного собрания. — Это он, он! Красному вдруг стало очень неуютно. Он отвернулся от Оранжевого, бестактно тычущего в его сторону пальцем, но другие космонавты тоже смотрели на него. За стеклом шлемов нельзя было разглядеть выражения лиц — но никто из них, за исключением Белой, не возразил открыто против обвинений. Не спуская с Красного глаз, экипаж начал перешёптываться. Да, стопроцентных доказательств вины не было, но ведь и невиновности — тоже. Никто не мог наверняка утверждать, что Красный не убийца. Самое ужасное, что и он тоже. Труп мог лежать под кроватью сколько угодно, а воспоминания Красного ограничивались днём с Белой и куском этой ужасной ночи. Кто знает, что он делал до этого? Перешёптывания вокруг стали громче. Они уже не стеснялись Красного, и он отчётливо услышал чьё-то «Да, Оранжевый прав, лучше его… ну… исключить». И тут Красный вспомнил — вспомнил, что значит «исключить». Его, чёрт возьми, выкинут за борт. К горлу подступил ком. Красный отдал бы всё, чтобы голосование прекратилось прямо сейчас, но что он может? Его защищала только Белая. Оставалось разве что уповать на чудо. Вдруг оглушительно взвыла сирена. «Утечка кислорода, — едва перекрывая рёв, равнодушно сообщил уже знакомый женский голос. — Повторяю: утечка кислорода…». Пол задрожал под ударами ребристых подошв. Весь разноцветный экипаж бросился чинить поломку, отложив голосование до лучших времён. Чудо случилось. Красный бежал позади всех, хотя мог бы двигаться быстрее. Звук орущей сирены казался смутно знакомым и, что самое странное, успокаивающим. Между тем бегущий впереди Оранжевый отделился от основной пёстрой кучки и свернул в один из боковых коридоров. Ничего подозрительного, в общем-то: днём Белая объясняла, что для починки большинства экстренных неполадок команде приходится разделяться и что Оранжевый любит погеройствовать, выполняя часть работы в одиночку. «Потом ещё с неделю может припоминать, какой он молодец, сделал всё сам», — не без иронии рассказывала Белая. Однако сейчас, повинуясь странному внутреннему порыву, Красный свернул следом за Оранжевым. — Ну конечно, фильтр забился! — добежавший до места Оранжевый, видно, даже в одиночестве не мог воздержаться от едких комментариев. — Разумеется, его ведь никто, кроме меня, и не чисти… Эй, какого чёрта ты увязался за мной?! Красный не ответил. Ему не нравился Оранжевый. Совсем не нравился. С того самого момента, как тот бесцеремонно заявился к нему в каюту, Красный только и думал, как было бы хорошо, если бы это недоразумение с туалетной бумагой на голове исчезло. — Чего ты молчишь?! Язык проглотил? Или что у вас там, предателей, вместо языка? По стене метнулась длинная тень. В следующую секунду по шлему Оранжевого с громким треском пробежала трещина; он весь задрожал, неестественно выгнулся — и упал лицом вниз. Из огромной дырки в спине хлестала, пачкая яркий скафандр, тёмная кровь. Упавшая с головы бумага скатилась в кровавую лужу и стремительно намокала. Рядом извивалось смертоносное щупальце. Красный в панике отпрянул. Предатель, где бы он ни прятался, почему-то не торопился атаковать и его. Липкий страх завладел рассудком, не давая двинуться с места. — Красный… В дверях стояла Белая. Кровавая лужа уже растеклась так, что добралась и до её белоснежных ботинок, но Белой, обычно переживающей за чистоту скафандра, как будто стало наплевать. Вишня на голове мелко дрожала. — Ты… ты не Красный! — её голос перешёл в крик, перекрывающий даже вой сирены. — Оранжевый был прав! Ты убил Красного, убил самого близкого мне человека и притворился им, да?! Чудовище! Щупальце грустно повисло. Его щупальце. Теперь он вспомнил. Вспомнил, как страдал от голода в холодном пустом космосе. Как на его глазах пространство разорвала яркая вспышка и, словно ниоткуда, вылетел космический корабль. Как ему удалось проникнуть внутрь через вентиляцию, как он сворачивал отчаянно трепыхающемуся Красному шею, а потом впихивал своё большое уродливое тело в его скафандр. Он — не Красный. Однако, глядя на дрожащую от страха и злости Белую, он понимал, что чувствует к ней что-то. Что-то, не похожее на голод и жажду убийства. И, возможно, после очередного прыжка в пространстве её память сотрётся, и у него будет шанс выяснить, что это за чувство? Но его планы разбил вдребезги голосовой помощник: — Кислород кончился, — равнодушный женский голос на фоне гробовой тишины. Сирена смолкла, задохнувшись в вакууме, только внутренний наушник ещё кое-как работал. — Повторяю: кислород ко…

***

Он помнил, что такое звёзды. Проблема в том, что он не имел ни малейшего понятия, откуда это знает. — Эй, Белый, хватит отлынивать! — оторвал его от размышлений весёлый голос Жёлтого. — Работа сама себя не сделает! И почисти скафандр, ты весь в каких-то красных разводах. Вишня твоя протекла, что ли? — Угу, — рассеянно ответил Белый и, поморщившись, отвернулся от иллюминатора. Что-то за бортом блеснуло так ярко, что глазам стало больно. Белый ушёл делать задания, так и не узнав, что это отразил звёздный свет обломок корабля — всё ещё начищенная до блеска надпись «Путешественник».